- Точно. - Фредрик пригубил чашку с чаем.
- Мы вроде бы видим и в то же время не видим. Ашшурбанипал по-прежнему, как и много лет подряд, стоит на своем месте в Национальной галерее. Не сдвинувшись ни на миллиметр. Хотя сейчас нам представляется, что он в Луммедалене. До тебя доходит то, что я говорю, умник? - Он постучал по столу указательным пальцем, требуя от Фредрика полного внимания.
- Доходит.
- Несчастные случаи со смертельным исходом часто сопровождаются необъяснимыми моментами. Халлгрим зациклился на картине того, что ненавидел больше всего - на культе войны, первейшим олицетворением которого служит Ашшурбанипал. Этот страшный образ Халлгрим и воспроизвел в своей гостиной в минуту смерти. Причем энергия его мысли была настолько сильна, что образ - в данном случае, статуя - оказался видимым и для других.
- Вот именно, - поддакнул Фредрик.
Но Халлгрим умер уже после того, как обнаружил в своей гостиной исполинскую скульптуру. Подумал он, однако предусмотрительно промолчал.
- Такие вещи всегда происходили и происходят по-прежнему. Но общественность, как правило, об этом не информируют. В военных архивах есть ряд примеров… - Он на секунду прервался, потом продолжал: - Нда… Недаром дом Халлгрима опечатан и находится под наблюдением, как и тот зал в Национальной галерее. Полиция верна принципу неразглашения. А все остальное - слухи, выдумки, игра воображения. Даже пресса предпочитает не писать о галлюцинациях. Ашшурбанипал по-прежнему стоит на своем месте в Национальной галерее и вскоре опять станет видимым. Понял? Только временно и только в воображении людей он находится в Луммедалене.
- Временно и в воображении людей, - многозначительно кивнул Фредрик.
- Послушай, ты что - насмехаешься надо мной, презренный сноб из аристократического квартала? - Каан де Берг резко встал со стула.
Фредрик видел, что он даже покраснел от злости, однако ответил сдержанно:
- Мои родители работали на маяке в Северном море и утонули, когда мне было четыре года. Я рос в детском доме далеко от аристократических районов Осло. К тому же речь идет о физике, а не о суеверии.
- Недурно. - Профессор опустился обратно на стул. - Стало быть, ты следишь за ходом моих рассуждений?
- Кто убил Халлгрима? - твердо спросил Фредрик.
- Это не убийство. Несчастный случай. Или, что вполне вероятно, дело рук безумца. Полиция подозревает одного полоумного обитателя Луммедалена.
Mister Drum. Don't move. For god's sake, don't move. Голос из автоответчика все время звучал в его голове. Особенно громко - сейчас. Предупреждение. Приказ. Но он не собирался подчиняться. Пора переходить в наступление.
- Итак, Ашшурбанипал - иллюзия. Но в то же время реальность. - Фредрик искал новое направление для атаки.
- Один критянин сказал, что все критяне - лгуны. - Каан де Берг торжествующе уставился на Фредрика прищуренными глазами. - Но если все критяне - лгуны, значит, он тоже лгун. И тогда он лжет, что все критяне лгуны. Выходит, все критяне говорят правду. И он тоже говорит правду, что все критяне лгуны. Ха-ха, - сухо усмехнулся он.
- Ладно, профессор де Берг. Я понял, куда ты клонишь. Но логический парадокс, который ты сейчас процитировал, касается языка. Хотя его вполне можно распространить и на естественные науки. Замкнутая система закрывает путь к истине. Если тридцать-сорок человек видели Ашшурбанипала в Луммедалене и столько же видели, что его нет в Национальной галерее, перед нами закрытая система, не позволяющая определить положение статуи изнутри, с точки зрения тех, кто наблюдает. Верно? Я тоже лжец и не могу доказать обратное. Ты не видишь, что меня тут нет?
Глаза профессора прищурились еще сильнее.
- А ты скользкий тип, Дрюм, черт бы меня побрал.
- Маятник никогда не станет качаться так, как задумано у тебя. - Фредрик медленно поднес к губам чашку с чаем.
- Он создаст в макете полную гармонию.
- Вымазанный в крови, с прилипшими к нему клочьями волос Халлгрима?
- Именно поэтому. - Глаза де Берга потемнели.
- Выходит, этот вовсе не было случайностью? Безумец в Луммедалене - всего лишь орудие непреложной логики истории? Маятник оказался более реальным, чем предполагалось? Если смотреть на него изнутри закрытой системы? - Фредрик не спеша поднялся с дивана.
- Ну, ты и мастер болтать, черт возьми! Хотя отлично знаешь, что я прав. Спасибо за визит, Дрюм, и буду ждать, когда ты приползешь обратно! - Профессор указал на выход, и Фредрик не стал мешкать.
Разумеется, Каан де Берг прав. Вот только макет в подвале выполнен совсем не правильно. Оттуда все неудачи профессора.
- В твоем макете недостает одной важной детали, - сказал Фредрик, обернувшись на пороге.
Де Берг озадаченно посмотрел на него.
- Солнце. В твоем макете нет солнца. А ведь тебе известно, что для древних цивилизаций солнечные лучи были превыше всякой власти, всех богов. Странно, профессор, что ты совершенно упустил из вида эту силу. - Он вежливо поклонился и закрыл за собой дверь.
Фредрик стоял, поеживаясь, перед пакистанской лавкой на Тёйенской улице. Он слишком долго оставался на виду. Скоро двенадцать, пора опять уходить в тень. Его била дрожь. Даже шарф, сапоги и теплое пальто не защищали толком от колючего осеннего ветра.
Он не мог припомнить ничего холоднее этой осени. На ветках деревьев через дорогу висели сосульки.
Припадая на левую ногу, он побрел в сторону "Пенджаби Свит Хауз". Горячее блюдо с восточными приправами? Нет, у него пропал аппетит. Он поднял воротник пальто, в результате из ссадины на подбородке снова начала сочиться кровь. По одной капле на каждые пять шагов. Тем не менее он не сомневался, что остается невидимкой.
Плакаты на кирпичной стене… В клубе "Блитц" играет рок-группа панков "Вилы". Реклама зубных щеток из Гамбии, которым нет сносу. Конгресс фокусников в Концертном зале, награждение лучших в мире иллюзионистов. На эстраде набережной Акер выступает танцевальная группа "Файв Степ Даун".
Все плакаты цветные.
Don't move. Get a dark cave, stay there and don't move. Может быть, это угроза. А может, приказ. Чей? Он укрылся в темном убежище. Но он шевелится. Передвигается туда, куда надо.
Направление задано.
Профессор Себерг читал лекцию будущим археологам.
Ученики из школы в районе Бёлер.
Пять-шесть курсантов военного училища интересовались скульптурами, изображающими римских воинов.
Группа сотрудников английского посольства.
И одиночные посетители.
Фредрик перебрал в памяти то, что говорила фрёкен Хауг о посещении отдела классической скульптуры в тот день, когда был убит Халлгрим и перемещен Ашшурбанипал. Вспомнил также, что весьма уравновешенный профессор Себерг употребил выражение "тупицы", выходя из зала после лекции. Не исключено, что он подразумевал своих студентов.
На пешеходном отрезке Мостовой улицы Фредрик споткнулся о банку из-под колы, не удержался на ногах и упал боком на железную ограду вокруг дерева. Почувствовал колющую боль в боку и решил, что сломал ребро. Во всяком случае трещина есть. Тяжело дыша, посмотрел на банку. Точно споткнулся? Или просто потерял равновесие, стараясь не наступить на нее? У него кружилась голова. Он поднял взгляд на небо, но не увидел никаких куропаток.
Разумеется, он не станет показываться в Национальной галерее. Хитрый Фредрик договорится по телефону о встрече с фрёкен Хауг. Даже если полиция усиленно допрашивала ее, все равно остались детали несущественные для видимых, но которые могут оказаться очень ценными для него, невидимки.
Он зашел в телефонную будку.
Девушка на коммутаторе сообщила, что фрёкен Хауг не пришла на работу. Последние дни не показывалась. Он спросил, известен ли ее домашний адрес. Подождав, услышал, что фрёкен Хауг живет на улице Швейгорда, дом 77. Около площади Харалда Хордроде.
Необходимо было где-то согреться. Он дрожал так, что люди могли подумать, будто у него Виттова пляска. А потому он взял курс на "Красную Мельницу" на Малой площади и, войдя в зал, опустился на стул у ближайшего от двери столика.
Заказав кофе и два рогалика, снял сапог с левой ноги. Стал растирать ее, пока не восстановил кровообращение, и сразу почувствовал себя лучше. Образ жизни фантома давался нелегко.
Около часа он просидел над листом бумаги, составляя список вероятных врагов. Прикидывал, какую роль могли играть его интересы, полемические высказывания и гипотезы. Перебрал людей, имеющих хотя бы отдаленное отношение к его жизни, и не нашел никаких вероятных вариантов. Только невероятные. А потому Каан де Берг был прав: в рамках закрытой системы невозможное так же вероятно, как возможное. Теорема Гёделя. Гениальный логик Курт Гёдель свихнулся и умер зимой 1978 года, лежа в позе эмбриона и отказавшись от еды.
Фредрик подавил отрыжку и осмотрелся, проверяя, не привлекли ли его сапоги внимание других посетителей.
Попросил официанта вызвать такси и через несколько минут вышел из машины у дома 77 на Швейгордской улице. Дом был старой постройки, кирпичный, недавно отреставрированный. Посмотрев на доску с фамилиями жильцов, Фредрик выяснил, что С. Хауг живет на третьем этаже. Дверь в подъезд была открыта, он вошел и поднялся по лестнице.
Дверь квартиры фрёкен Хауг украшали расписанные золотом и красной краской рейки, фамилия была написана готическим шрифтом.
Он позвонил.
Не услышал ничьих шагов. Приложил ухо к двери - ни звука. Снова позвонил, долго не отпуская кнопку. Тишина. Удрученно пожал плечами. Выходит, ее нет дома. Тем не менее он продолжал стоять, тихо прислушиваясь.
Где-то внизу хлопнула дверь. Послышался сердитый женский голос, детский плач.
Он легонько нажал ладонью на дверь.
Она беззвучно отворилась.
Он удивленно посмотрел на открытую дверь. Вход открыт? Фредрика Дрюма не надо было дважды приглашать. Он юркнул в коридор и закрыл за собой дверь.
Его ноздри затрепетали от мягкого сладкого запаха. Камфора? Сандаловое дерево? Нет, тогда уж скорее высушенные листья плауна, Ликоподиум. Напоминающие запахом перестоялое бургундское.
Он быстро осмотрелся. Коридор был заставлен книжными полками, вешалками и зеркалами, искажающими перспективу, так что он тут же натолкнулся на стоячую вешалку и уронил ее на себя. Освободился от голубого халатика с драконами, и сердце его сжалось от тревоги.
Невидимка Фредрик, сказал он себе, быстренько все проверь и уноси ноги. Он вошел в гостиную.
В глубоком кресле посреди комнаты лицом к нему сидела женщина. Сидела неподвижно, откинувшись на спинку кресла. Но оранжевые волосы по-прежнему напоминали пылающий костер, и на подбородке сверкал кристалл. Глаза удивленно смотрели на потолок, не следуя за вращением висящей над ней бабочки.
Фредрик сразу узнал ее. Дикке, вожак хяппи. Мертвая.
Он, не дыша, подкрался к ней.
Не стал прикасаться к телу руками.
Увидел красное пятнышко на правом виске. Капелька крови величиной с булавочную головку. На левой щеке возле носа такая же крохотная капля. И еще две на шее.
Как будто поры сами раскрылись, выпуская кровь.
В комнате царил сплошной хаос. Мебель опрокинута, на полу - разбитые вдребезги вазы, всюду разбросаны книги. Драка. И, судя по всему, яростная. Но Дикке безмятежно сидела в кресле - мертвая, без видимых признаков насилия.
Только четыре капельки крови.
У Фредрика зашевелились волосы на голове. Тревога прибывала. Ему стало страшно. Давно уже он не испытывал такого страха. В смерти этой молодой женщины было что-то нереальное. Невозможное. От чего Фредрика словно обдало ледяной водой, чья-то рука будто легла на сердце, грозя в любую минуту сдавить его.
Все же он добрался до телефона, набрал номер полиции и "скорой", сообщил о злодеянии. Предупредил, что будет ждать. Ни шагу не сделает за дверь до прибытия полиции. Время невидимки закончилось. Фредрик Дрюм приготовился бросить на ринг полотенце. Ему было что порассказать полиции, сбросить обузу с плеч.
После чего он отправится в горы стрелять куропаток.
И пригласит Анну на праздничный ужин у камина.
Отвернувшись от телефона, он вдруг почувствовал, что запах сухих листьев плауна усиливается. У него щипало в носу, он растерянно озирался, закружилась голова, Фредрик сделал шаг-другой, споткнулся о кучу книг, но не упал, а наткнулся на какую-то стену там, где не должно было быть никакой стены.
И это была вовсе не стена, это было зеркало. Он уставился на свое собственное лицо, и голова закружилась еще сильнее. Круто повернулся - еще одно зеркало. Он стоял между двумя зеркалами и видел уходящие в бесконечность, повторные отражения своей фигуры. Зеркала двигались, сотни Дрюмов качались влево-вправо, становились на голову, потеряв равновесие.
Он выбросил вперед руку, чтобы разбить зеркало, но не попал. Зеркало отпрянуло назад вместе с его отражением.
Куда ни повернись - всюду зеркала, он был со всех сторон окружен самим собой в самых разных позах. Он ощутил тошноту, вслепую размахивал руками, ноги отнялись, но он продолжал стоять, не чувствуя опоры под ступнями.
Все движения замедлились, как при съемке рапидом, он попытался поднять руку к лицу, она стала страшно тяжелой, поднималась так медленно и не дотянулась до лица.
Затем он начал падать, это было бесконечно долгое падение, но он не ударился об пол, он падал вверх, вверх, выше и выше, он превратился в перышко, в пушинку, в ничто, паря куда-то в кромешную тьму.
Фредрик не почувствовал рук, которые подхватили его, когда у него подкосились ноги.
7. Даже круг не может быть совершенно замкнутым, Мать-Земля наконец-то являет свою доброту, и Фредрик Дрюм клянется, что видел, как сверху упала сельдь
- Гравитация - полная загадка. Даже Эйнштейну до конца не удалось понять, что это за сила, в чем ее смысл, и что, собственно, ее составляет. Все прочие силы, действующие во Вселенной, так или иначе становятся зримыми и постижимыми посредством анализов и измерения частиц. Все, кроме гравитации…
Монотонный гул. Песня? Или вовсе не песня? Может быть, мелодия? Кто ее исполняет? Голоса - или не голоса? Да нет же, просто кровь шумит в ушах.
- Есть гравитационное поле, но из чего оно состоит? Из волн или частиц? Ученые рассуждают о гравитонах, но экспериментально они не обнаружены. Однако через что-то сила тяготения должна воздействовать? Реши мы эту загадку, могли бы многое сотворить…
Смех. Кто это смеется так весело? Почему кругом темно? Куда подевалось его тело? Кровь. Ровный приятный гул.
- Вспомни про свет. Ты ведь специалист в этой области, показал нам, как предметы могут парить…
Почему он лежит с закрытыми глазами? Почему не откроет их? У него есть глаза? Как ни силился Фредрик Дрюм оживить своя "я", ему это удавалось только частично. Он продолжал левитировать. Плыть на волнах ровного гула. Песни. Нет, это не песня, а голоса. Голоса обитают в нем самом?
- Возьми двух мух не оконном стекле. Они снова и снова летят на стекло. К свету. И могут продолжать так, пока не умрут. Ни за что не хотят смириться с тем, что их отделяет от света незримая преграда…
Откройте окно. Выпустите мух наружу! И вообще они ходят по потолку, потому что у них липкие ножки, а не потому, что преодолели тяготение. Ему хотелось говорить, но он не мог произнести ни слова.
- И к тому же они ходят по потолку, потому что у них липкие ножки, а не потому, что преодолели тяготение…
Бросьте повторять за мной! Я уже сказал это. Кто это поет, говорит?
- Он уже десять минут лежит без сознания. Мы не можем принять его в Круг, ему пришлось бы там оставаться. А я не думаю, чтобы он этого захотел. Как-никак…
С величайшим напряжением сил Фредрик заставил разомкнуть веки. Никакая это не песня. Реальные голоса. И доносятся они извне. Осознав это чудо, он понял, что у него все еще есть тело. И что оно лежит.
- Крутые дела.
- И будут еще круче. Только подожди.
- Сколько человек сейчас замешано, Макс?
- Слишком много. Пора подвести черту. Не то мы проиграем.
- Пусть победит Круг.
- Ага, тогда все будет в порядке.
- А забавно-то как. Подумайте о гравитации, про которую мы сейчас говорили. Серина Упп перед этим пустяк.
- Скажешь тоже. У нее совсем другая область.
- Все равно она наш конкурент.
- В конечном счете все сходится вместе. Метафизика - та же физика.
Он прислушался. Два голоса. Один говорит с чуть заметным немецким акцентом. Серина Упп?.. Кажется, ему знакомо это имя? Он заставил себя думать.
Глаза открыты. Над ним потолок. Обтянутый зеленым бархатом. В каком-нибудь метре над ним. Пахнет бензином, пахнет немецким рислингом "Бернкастелер". Гудение исходит от мотора. Он находится в автомобиле.
Осторожно повернув голову, он рассмотрел затылки двух мужчин. Ощутил тошноту. Эти затылки не внушали доверия.
- Круг ждет объяснения того, что произошло со статуей.
- Ты уверен, что оно не выйдет за пределы Круга?
- Круг незыблем.
- Но наше положение ухудшилось.
- И намного.
Боли возобновлялись одна за другой, все сильнее и сильнее. Перед тем, когда у него не было тела, он чувствовал себя куда лучше. Теперь оно появилось, до краев наполненное болью. Левая нога, грудь, голова. И тошнота. Но хуже всего - мысли.
Они продолжали проясняться. Скоро он вспомнил все. В том числе самое последнее - как он сражался с самим собой в сотнях разновидностей, одурманенный запахом плауна. Сейчас он лежал на заднем сиденье автомобиля, который куда-то ехал.
Заметив, что один из сидящих впереди поворачивает голову, он поспешил закрыть глаза.
- Наверное, еще проспит некоторое время.
Не требовалось особой смекалки, чтобы понять, что он попал в незавидное положение. Сколько-то часов назад он решил стать невидимкой, фантомом. И сперва был застигнут врасплох. У Каана де Берга, чтобы затем, обнаружив мертвую женщину, лишиться сознания и попасть в руки двух неизвестных мужчин. Вот так невидимка! Ему стало грустно от собственной беспомощности. И это Фредрик Дрюм? Он поглядел на часы на запястье. Скоро час. День в самом разгаре.
- Но, Макс, думаешь, он догадается?
- У Дрюма острый ум. Острый, как рокфор.
Слова этого Макса взбодрили Фредрика, он даже малость возгордился. Острый ум… Что верно, то верно - ему пальца в рот не клади!
Осторожно, чтобы мужчины на переднем сиденье ничего не заподозрили, он попробовал сориентироваться. Так. Он лежит, скорчившись на сиденье. Руки-ноги не связаны. Машина часто останавливается. Светофоры. Стало быть, он все еще в городе. Дверцы по бокам заперты. Он быстро поднял кнопку возле своей головы. Теперь можно будет открыть.
- Круг вряд ли придет в восторг.
- У нас не было выбора.
- Не за счет ли тяготения круг замыкается наглухо? - Смех.
Машина замедлила ход и остановилась.
Стараясь по мере возможности синхронизировать все движения, Фредрик сильно оттолкнулся ногами, торпедой вылетел на волю и приземлился на тротуаре, где и остался лежать, вращаясь на асфальте и думая о том, что никакой круг не может быть наглухо замкнут, покуда действует второй закон термодинамики.