- Вот! А я знаю. Немедленно иди в милицию.
- Я так и думаю сделать, но мне сначала надо еще кое-что уточнить.
- Ладно, - согласился он, - повтори, я запишу.
Я повторил, он записал и сказал, что позвонит мне через минут двадцать - тридцать. В ожидании звонка я успел вымыть чашки, убрать со стола посуду и переодеться. Вася еще не звонил, и я решил посмотреть "Уголовный кодекс".
Порывшись в книгах, "Уголовного кодекса" я не нашел, не было его в нашем доме. Тогда я раскрыл энциклопедию на слове "недонесение" и прочитал следующее: "По советскому праву несообщение органам власти о достоверно известном готовящемся или совершенном преступлении. Н. представляет собой бездействие, пассивное поведение, в отличие от укрывательства (см.), которое выражается в активных действиях (сокрытие преступника или следов преступления). Если Н. заранее обещано преступнику, оно приобретает черты пособничества и рассматривается как соучастие в преступлении".
Все это не имело прямого отношения к делу. Но вот дальше: "…Президиум Верховного Совета СССР (указ от 4 мая 1947 г.) установил ответственность за Н. о разбое и особо тяжких случаях хищения социалистической собственности".
Вот это уже как раз наш случай. "Особо тяжкое хищение".
Надо идти в милицию. Но прежде я найду Адарова и скажу ему так: "Или мы идем в милицию вместе и отдаем пелену, или я иду один". Пусть выберет.
Наконец зазвонил телефон.
- Ну вот, - сказал Котляров, - записывай. Адаров Григорий Петрович, студент-заочник третьего курса гидрологического факультета. Живет два дня в общежитии студгородка. (Я так и думал!) Измайловский проезд, дом 16, корпус 9, комната 341. Сдает два экзамена. Позавчера сдал политэкономию и сегодня сдает гидросооружения.
- Когда и где?
- На кафедре. В главном корпусе. Начало в двенадцать часов. Начали уже.
- И больше у него экзаменов нет?
- Больше нет.
(И это следовало ожидать!)
- Послушай, в чем дело? - закричал вдруг Васька. - Ты можешь мне сказать, хоть в двух словах? Я же знаю тебя - дурака, донкихота! Обязательно чего-нибудь наколбасишь. Что это за тяжкое преступление? И что тебе там надо?!
- Вася, Вася… - поддразнивал я его. - Проректору не к лицу так волноваться. И потом, что за тон, что за жаргон? Приходи ко мне вечером, я тебе все расскажу. Прямо сюжет для детективного романа.
- Слушай, брось ты ерундить, - захлебывался от волнения мой друг. - Я тебе приказываю, слышишь, приказываю немедленно приехать ко мне. К тому же речь идет о нашем студенте. Понял? Я тебя жду.
- Да, - сказал я, - как раз я сейчас еду в институт.
Одев плащ и старую кепку, я вышел на улицу.
Однако к проректору я не попал. Не успел еще подойти к институту, как увидел выходящего из него Адарова. Отвернувшись, я поднял воротник плаща. Григорий зашагал к станции метро. Я за ним. Понимая, что занимаюсь всего лишь игрой, я, тем не менее, не мог отказать себе в этом удовольствии. Так уж, видимо, устроен человек. Я вспомнил, что еще Шиллер говорил; "Человек играет только тогда, когда он в полном значении этого слова человек, и он бывает вполне человеком лишь тогда, когда играет". Парадоксально? Может быть. Но к данному случаю подходило.
Я проследовал на некотором расстоянии за Григорием: Адаров спустился в метро и доехал до станции "Парк Победы". Поднявшись наверх, он направился к студгородку. Когда он собирался уже толкнуть стеклянную входную дверь, я окликнул его.
Адаров обернулся, и я не узнал его: увидел совсем другое лицо, лицо, перекошенное злобой, оскаленное, жестокое.
- Чего тебе надо? - медленно, сквозь зубы, проговорил он, когда я подошел.
- Хочу поговорить.
Он минутку подумал и спросил:
- Паспорт у тебя есть?
- Есть. А зачем он?
Григорий кивнул в сторону корпуса.
- Не пустят без паспорта.
Когда мы подошли к дежурной, он сказал, что я иду заниматься. Дежурная отобрала мой паспорт, и мы оказались в лифте. Ехали молча. Лифт остановился на десятом этаже. Пропустив меня вперед, Григорий хлопнул железной дверью и пошел по коридору. Я последовал за ним. В комнате номер 341, которую он открыл, никого не было. Он сел на кровать, я на другую - напротив него.
- Ну что? Что тебе надо, сука?! - проговорил он угрожающе. В сузившихся глазах жгучая ненависть.
Игра кончилась. Мне стало не по себе. И он это видел.
- Где пелена? - спросил я твердым голосом, не очень-то веря в свое спокойствие и мужество.
- Зачем тебе?
- Или пелена, или милиция, - с трудом выдавил я из себя, хотя фраза была заготовлена совсем другая и смысл ее должен быть иной.
- Я ее продал.
- Продал?! Кому? За сколько?
- За пятьсот. Где ты был раньше, сука, со своими пятьюдесятью тысячами?!.. Могу дать тебе двести.
- Мы должны получить ее обратно. Деньги при вас?
- Возьми половину, - сказал он.
- Я иду в милицию.
- И не боишься? Я ведь не один…
- Не понимаю вас, - пожал я плечами. - Я предлагаю вам вернуть пелену, выкупить ее обратно. В этом единственное ваше спасение, а вы сами лезете в петлю.
- Не понимаешь? Ты все понимаешь, гад. Хочешь быть чистеньким. Тебе почет и уважение, а мне вышка?! Этого не будет, учти. Я таких… Пусть я сам… Но и тебя… Мне уже терять нечего.
Вспоминая потом эту сцену, я удивлялся себе: почему я и в тот момент ничего не понял? Видимо, его рассказ о том, как досталась ему "Богоматерь Владимирская", рассказ, снабженный такими точными деталями, как бабушкин сундук, "тряпочка" и бутылка красного, настолько прочно засели в моем сознании, что я не мог уже подумать о другом способе приобретения пелены.
- Вы напрасно так волнуетесь, - сказал я. - и, главное, из-за чего? Из-за денег. Не было этих денег и не надо!
- Ну ладно, - сказал он. - Если ты такой добрый, поедем. Может, и вернут по-хорошему. Сейчас он как раз там.
Мы спустились на лифте вниз, я забрал свой паспорт, и мы вышли.
- Куда мы едем? - спросил я, когда мы зашагали от общежития к метро.
- В магазин "Бронза", - буркнул Адаров.
В метро мы не могли разговаривать, но когда вышли на Невский, я попытался узнать: кому он продал пелену и можем ли мы получить ее обратно прямо сегодня, сейчас. Но Григорий упорно и зло молчал. Разозлился и я. Разозлился на себя. На кой черт мне все это надо! Я рад уже был плюнуть на него и идти прямо в милицию, но тут мы пришли.
В антикварном магазине "Бронза" народу собралось много, магазин битком был набит. К прилавку не подойти. Люди смотрели на статуэтки, подсвечники, шандалы, лампы, рамки для портретов и на самые различные предметы, начиная от маленькой пепельницы и кончая огромными каминными часами. Смотрели через головы других и, увидев понравившуюся вещь, пробивались вперед, вставали у прилавка во второй ряд и терпеливо ждали, пока очередной счастливец, держа свою бронзу над головой, не отойдет от прилавка. Тогда на его место пытались встать сразу двое, и одному из них это удавалось. Они громко переговаривались на английском, французском и немецком языках, но чаще всего здесь слышалась финская речь.
Григорий огляделся и подошел к парню, стоявшему налево от входа в магазин, там, где на полу были свалены люстры и народа толпилось поменьше.
Я услышал, как он тихонько спросил у парня:
- Где Сережа?
Парень презрительно оглядел его и ответил громко и развязно:
- Покупает себе носки в желтую полоску.
Мы вышли, перешли улицу и вошли в Гостиный двор. Бесцеремонно расталкивая посетителей, Григорий прошел отдел игрушек, отделы детской обуви и одежды и остановился перед галантереей. Тут он показал на группу мужчин из четырех человек, стоящую в конце прилавка, там, где не было покупателей.
- Вот тот, толстый, - сказал Адаров. - Сережа его зовут. Иди.
- А вы что, не подойдете?
- Здесь постою. Вчера я ему продал. За пятьсот. Иди, - и он подтолкнул меня плечом.
- Пойдемте вместе, - я боялся, что он сбежит.
- Иди, говорю. Так лучше.
Я подошел к тем четырем и остановился около них. Указанный мне человек замолчал, и все четверо молча уставились на меня.
- Можно с вами поговорить? - обратился я к полному и, как оказалось, молодому еще человеку. Ему было около тридцати, не больше. Одет он был в сшитый по его фигуре джинсовый костюм. Холеное, неподвижное лицо, проницательные глаза умного и уверенного в себе человека. Весь его облик внушал ощущение силы, воли и авторитета. Так мог бы выглядеть руководитель крупного строительства, директор завода, начальник какого-нибудь геологического управления или кинорежиссер, наконец.
- Пожалуйста, - ответил он, ничуть не удивившись, словно он здесь только для того, чтобы отвечать на вопросы покупателей.
Трое остальных тоже спокойно смотрели на меня, но в их взгляде можно было прочесть затаенное любопытство. Широкое же лицо Сережи выглядело совершенно непроницаемым.
- Мне кажется, нам лучше поговорить вдвоем, - сказал я.
Он сделал небрежный жест, просто повел в сторону кистью руки, и стоявшие около нас трое людей моментально отошли и остановились в сторонке. Оглянувшись на вход в галантерейный отдел, я увидел, что Адарова там уже нет. "Ну и черт с ним, - подумал я, - это к лучшему. Может быть, мне и не начинать разговора с этим "Сережей"? Ничего хорошего он не сулит". Но тот ждал, и мне пришлось сказать:
- Я хочу поговорить с вами о "Богоматери Владимирской".
- О!.. - слегка иронически улыбнулся Сережа. - Обожаю такие темы.
- Строгановская пелена семнадцатого века, которую вы вчера купили, краденая. Ее украли из музея Сольвычегодска. Надо ее вернуть.
- Вот те на! - сказал Сережа. - Вот и верь людям после этого. Какая неприятность… - сокрушенно покачал он головой. Я краденое не покупаю. Нет, нет… Что же теперь делать? Вы хотите ее купить?
- Я хочу выкупить ее и вернуть музею.
Тут я увидел, что к нам подходит Адаров в сопровождении двух парней. Один из них был тот, которого мы видели в магазине "Бронза". Парни шли по бокам Григория и немного сзади. Вид у него был растерянный.
Сережа подождал, пока Адаров подойдет, и затем сказал ему:
- Молодой человек утверждает, что вы продали мне краденую вещь. А я ведь краденое не покупаю. Я антиквар, а не перекупщик.
Подошли и встали рядом те трое.
- Молодой человек, - спокойно продолжал говорить Сережа, - видимо, ваш знакомый. Он хочет вернуть эту вещь в музей. Ну что ж… Я пойду вам навстречу. Деньги у вас с собой? - обратился он ко мне.
- Деньги у него, - кивнул я на Адарова.
- Вот как? Деньги у вас? - повернулся он к Григорию.
- Деньги у меня дома, - сказал тот.
Сережа улыбнулся, улыбнулся снисходительно, как улыбаются малым детям.
- Это не беда, - обратился он ко мне. - Мы сейчас возьмем такси, заедем за деньгами, а потом я съезжу к себе и привезу вам эту пелену. Избави бог от таких неприятностей.
- А не лучше ли, - в тон ему сказал я, - нам встретиться завтра? Мне уже пора… Скажем, здесь же и в это же время?
- Прекрасно, - ответил Сережа. Он сделался самим добродушием.
- Завтра так завтра. Давайте встретимся здесь в это же время. Вы ничего не имеете против? - повернулся Сережа к Адарову.
Тот не ответил.
- Договорились, - сказал я.
- Ну вот и хорошо.
Я уже не рад был, что начал этот разговор, что ввязался в эту гнусную историю, жалел, что не пошел в милицию сразу из дома, и у меня в этот момент было единственное желание - выбраться поскорее из этой компании.
Никто меня не задерживал. Сережа вежливо и с достоинством поклонился, парни расступились. Я посмотрел на Адарова, но он отвел глаза.
- До свиданья, до завтра, - сказал я.
- Всего хорошего, - ответил за всех Сережа.
Я вышел на улицу и пошел по Садовой вдоль Гостиного двора. "Пойду в нашу районную милицию, она ближе", - подумал я.
Пока я дошел до Невского, позади меня в галерее Гостиного двора мелькнули парни из окружения Сережи. Мне так хотелось поскорее избавиться от них, что я тут же нырнул в подземный переход и, выйдя из него на другой стороне Невского, стал возле милиционера. Убедившись, что никто за мной не следит, я зашагал в сторону милиции.
Но через несколько минут, у ресторана "Нева", меня нагнал Адаров.
- Мы договорились, - сказал он, - все в порядке. Сережа хочет от нее поскорее избавиться. Через два часа я могу тебе ее отдать.
И снова передо мною стоял совсем иной человек. Теперь он был жалким, беспомощным, с бегающими глазами и трясущимися руками. "Вот что может сделать с человеком жадность, - подумал я. - Неужели потеря денег, денег не своих - чужих, не принадлежащих тебе, может привести человека в такое состояние?"
А ему я сказал:
- Хорошо. Но зачем так волноваться? Вы ее принесете, мы вместе пойдем и сдадим ее в милицию. И все. Вы понимаете? Все! Все волнения и страсти кончаются. Уверяю вас, вы почувствуете большое облегчение, когда снимете этот камень с души.
- Ты сейчас куда шел? - спросил он.
- Я шел в милицию. Но теперь не пойду, подожду вас. Видимо, есть смысл поехать вместе.
- А сейчас куда пойдешь?
Я на секунду задумался.
- Наверное, домой пойду.
- Никуда заходить не будешь?
- Разве что в магазин, жена просила мяса купить.
- Ты мне скажи точно, ты никому не говорил про эту вещь?
- Да что вы волнуетесь? Никому и ничего я пока не говорил.
- А жене?
- И жена ничего не знает, успокойтесь. Вчера не успели поговорить, а утром она убежала на работу.
- Ну, смотри! Я честно, и ты честно.
- Мне этого не надо говорить, Григорий. Но только я не понимаю, к чему весь этот разговор? Допустим, жена знала об этом, ну и что?! Нам же все равно придется все рассказать.
- Ну ладно, ладно… Мы договоримся. В общем, через два часа, не позже, я ее привезу. Только ты жди дома и никуда не уходи, - он повернулся и быстро пошел в сторону метро.
Стоя в очереди за мясом, а потом в кассу, я обдумывал ситуацию. Похоже, он хочет отдать мне пелену в награду за молчание. Но ведь это не пройдет. Рассказать придется все. Как это ни неприятно, но в присутствии Адарова придется рассказать или написать и о том, что пелена была уже продана и потом ее пришлось выкупать. Придется сказать и о том, кому она была продана и за сколько. Милиция безусловно заинтересуется Сережей и его компанией. Сереже, наверное, ничего не грозит, ведь, узнав, что она краденая, он сразу согласился ее вернуть. Адаров также не знал, что она краденая. Ни того, ни другого не обвинишь в укрывательстве и перекупке краденого. Надо втолковать это Адарову. Он все время что-то хитрит, а здесь нужно выложить все начистоту, как есть, без утайки. Смогу ли я внушить ему это? Здесь нужен напор и железная логика Васи Котлярова. А что, если, действительно, пригласить для этого разговора Васю?
И я решил, как только приду домой, позвонить Котлярову, попросить его отложить все дела и срочно приехать ко мне. В присутствии Адарова надо будет все ему рассказать. Страхи Адарова пусты и необоснованы. Вася же даст нам хороший совет и, если понадобится, будет свидетелем при сдаче пелены в милицию.
Ободренный этими мыслями, я зашагал по Невскому и вскоре свернул на канал Грибоедова, к своему дому. Впереди в лучах весеннего солнца сверкал Спас на крови. Хотя в этом храме и нет чистоты архитектурных форм, хотя весь он только подделка под древнюю Русь, все равно мне всегда доставляет удовольствие смотреть на эти яркие, сочные краски мозаик, на знакомые с детства контуры, на отраженные в воде канала пестрые купола.
Возле нашего дома только что расковыряли асфальт, и обнажилась длинная полоса замусоренной земли. "Надо вывести сюда погулять Оладью", - подумал я. Ходить с собакой нам приходится очень далеко - всюду асфальт. В сквере же, на площади Искусств, гулять с собаками не разрешают.
Пройдя под аркой во двор, я вошел в наш темный подъезд и только нащупал рукой перила, как почувствовал удар в спину и острую боль в груди. Хотел крикнуть, но не мог набрать в себя воздуха. Сознание померкло, и я упал.
Вот и вся история. Я получил ножевое ранение в левое легкое, но, как видите, выжил. Спасло меня, вероятно, то, что не было задето сердце, и то, что я был очень быстро обнаружен и доставлен в больницу. Там я пробыл без малого три месяца и, можно сказать, из больницы попал прямо на суд.
Не хочется мне вспоминать об этом суде. Но каждому рассказу нужна развязка, и вот, в качестве развязки, приведу здесь приговор - с некоторыми сокращениями, касающимися лишь юридических тонкостей.
ПРИГОВОР
Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики
28 декабря 1972 года выездная сессия Архангельского областного суда в составе… рассмотрев на открытом заседании дело по обвинению АДАРОВА Григория Петровича, 18.01.1944 года рождения, уроженца дер. Лохта Котласского района Архангельской области, русского, б/п, образование неполное высшее, женатого, ранее судимого 2.IV.63 по ст. 206 ч. II УК РСФСР к двум годам л/свободы, неотбытое наказание 7 мес. 14 дней исправительных работ, работавшего в должности инженера по очистке вод на целлюлозно-бумажном комбинате Коряжмы, проживающего в пос. Коряжма, ул. Онежская, д. 33, кв. 27, по ст. 93-1 и ст. 15-103 УК РСФСР; проверив материалы дела, выслушав подсудимого, потерпевшего, свидетелей, речи прокурора и адвоката, суд
УСТАНОВИЛ:
Адаров виновен в том, что 14 июля 1969 года похитил из историко-художественного музея г. Сольвычегодска памятник древнерусского искусства строгановскую пелену "Богоматерь Владимирская", имеющую стоимость не менее, чем 50 тысяч рублей.
Адаров виновен в том, что 8 мая 1972 года покушался на убийство гражданина Д., умышленно нанеся ему удар ножом в спину в подъезде дома № 8 по каналу Грибоедова г. Ленинграда.
По предъявленному обвинению в совершении преступлений по ст. 93-1 и ст. 15-103 УК РСФСР подсудимый Адаров признал себя виновным.
В 1966 году Адаров стал собирать русские иконы после того, как познакомился в г. Архангельске с художником Курбатовым В. И. и, увидев его коллекцию, узнал, что старинные иконы могут представлять из себя большую материальную ценность. Иконы Адаров привозил из служебных поездок по области. На основании показаний свидетелей - жены подсудимого - Адаровой Л. Н., соседки по квартире - Смарагдовой Л. В. и художника Д. - установлено, что Адаров не интересовался художественными достоинствами икон, не разбирался в истории древнерусской живописи, а был заинтересован только их стоимостью. Адаров не раз пытался продавать иконы, для чего вывозил их в Архангельск и Ленинград, но из показаний Адаровой Л. Н. и Тихоновой Н. А. стало известно, что часть икон Адаров привозил обратно. При аресте Адарова было изъято 38 икон. Среди них не оказалось ни одной, представляющей собой художественную ценность.