17
Осокин выглядел подавленным. Застывшие голубые глаза смотрели безучастно, лицо было плохо выбрито. Да и костюм он надел помятый. У Корнилова, понимавшего, что Борису Дмитриевичу сейчас не до своей внешности, мелькнула все-таки мысль - а не играет ли Осокин чуточку "на публику"?
Перечитав свои показания, Осокин подписал их и вздохнул:
- Ну вот, подписал себе приговор.
- До приговора еще далеко, Борис Дмитриевич, - сказал Корнилов.
- А-а-а!.. - отмахнулся Осокин. Этот приговор главный, - он пододвинул полковнику листок с показаниями.
- Придется еще все-таки съездить на место. В присутствии понятых показать, откуда выскочил человек, где вы остановились…
Борис Дмитриевич поморщился. Потом спросил:
- Что хоть это за мужчина? Я видел только, что не молодой…
- В мае пятьдесят лет исполнилось. Котлуков Лев Алексеевич, по кличке Бур.
- По кличке? - брови у Бориса Дмитриевича поползли вверх, и Корнилов впервые за время разговора увидел, что глаза у него ожили. В них появился огонек интереса. - Он что же, уголовник?
- Недавно вышел из заключения.
Осокин некоторое время сидел молча, сосредоточенно обдумывал услышанное. "Уж не надеется ли он, что за уголовника ему могут смягчить наказание? - подумал Корнилов. - А что скажет, когда узнает, что тело еще не найдено?! Да-а, юридический казус… Но скрывать от него мы ничего не имеем права".
- А у погибшего есть родители? - спросил наконец Осокин.
- Нет, Борис Дмитриевич. И детей тоже нет. Так что гражданского иска к вам не последует. И есть еще одно обстоятельство, о котором я должен поставить вас в известность: тело сбитого вами Котлукова пока еще не найдено.
- То есть как это "не найдено"?
- Когда приехала милиция и "скорая помощь", вызванная Колокольниковым, тела уже не было.
- Значит, он остался жив?! - В голосе Осокина смешались удивление и надежда.
- Колокольников, тот дачник, что наткнулся на тело, дал показания, что человек был мертв. Мы проверили все больницы и поликлиники. Никаких следов.
- Но куда-то он ведь делся?
- У нас есть предположение, - сказал Корнилов, - но это пока только предположение. Служебная версия.
- Так… - Борис Дмитриевич закрыл лицо ладонями и опять долго молчал, а когда отнял ладони, Корнилов поразился перемене, произошедшей с Осокиным. Перед ним был энергичный мужчина с пытливыми, требовательными глазами, и даже его плохо выбритые щеки уже не казались плохо выбритыми, а просто чуть отливали синевой.
- Та-а-к, - повторил Борис Дмитриевич, и в его голосе к горьким ноткам прибавились нотки плохо скрываемого возмущения. - Значит, весь этот сыр-бор из-за какого-то уголовника?! Допросы, психологический нажим…
- Какой же психологический нажим, товарищ Осокин? - спросил Корнилов, дивясь метаморфозе, только что совершившейся у него на глазах.
- Вы что же, не считаете психологическим нажимом ваше требование повторить мой маршрут?
- Все наши действия проводились в строгом соответствии с законом, - очень спокойно сказал Корнилов, опасаясь, что выход из состояния апатии может вылиться у Осокина в истерику. Но Осокин его не слушал. Горько поджав губы, он продолжал:
- Боже мой, весь сыр-бор из-за уголовника! Уголовника который к тому же исчез! Товарищ Корнилов, вы понимаете, сколько нам пришлось пережить за эти дни? И мне, и жене с дочерью…
- Понимаю, - кивнул Корнилов. - Каждый на вашем месте чувствовал бы то же. Каждый честный человек.
Осокин метнул на него злой взгляд и тут же отвел глаза.
- И что, собственно, изменилось, Борис Дмитриевич? Почему вы так разволновались, узнав, что потерпевший - бывший уголовник? Преступление-то вы совершили.
- Преступление? Это еще надо доказать! Произошел несчастный случай. Где у вас доказательства, что человек умер? Погиб?
- Преступление уже в том, что, сбив человека, вы оставили его без помощи. Скрылись. Милиция потратила много времени и сил, чтобы разыскать вас. И вы сами признали это.
- Нет, я просто не в силах вас понять! - вскричал Осокин, глядя куда-то поверх головы Корнилова. Фраза прозвучала у него так патетически, так ненатурально, что Корнилов не сдержался и усмехнулся. Но Борис Дмитриевич не заметил его усмешки. Он уже видел и слышал только себя одного. - Я не могу понять того, что милиция, как вы говорите, тратит силы и время ради какого-то уголовника! Допросы, горы исписанной бумаги - и ради чего? - Он помолчал, смешно сложив губы в трубочку, а потом спокойно сказал, покачав головой: - Я отказываюсь от своих показаний. Отказываюсь от своего признания. И никакой суд не вынесет человеку приговор, если нет жертвы. А ее нет. Нет вашего уголовника. - Он даже повеселел и смотрел теперь на Корнилова с каким-то петушиным вызовом.
- Скажете, что вас насильно заставили подписать все это? - Корнилов положил руку на протоколы. - У нас есть магнитная лента допроса. А может быть, вы, умный, интеллигентный человек, заявите, что вас били в милиции? Некоторые забубенные рецидивисты идут и на такую чудовищную ложь. Но ведь судят не на основании заявлений, а на основании доказательств. А доказательства у нас есть. Отпечатки пальцев сбитого вами Льва Котлукова на лобовом стекле ваших "Жигулей"…
- У вас нет самого Льва, - с торжеством сказал Борис Дмитриевич. - Этот Лев посчитал за лучшее где-нибудь отлежаться, чем попадать в руки милиции. Даже в качестве жертвы несчастного случая.
- Мы его найдем, - пообещал Корнилов. - Найдем его труп.
- Желаю успеха. А теперь, я надеюсь, вы не будете меня задерживать? - Осокин встал.
- До суда мерой пресечения в отношении вас следователь избрал подписку о невыезде, - сказал Игорь Васильевич. - Такую подписку вы дали еще раньше… Так что задерживать вас у меня оснований нет.
- Значит, до суда? Если суд состоится. Только я еще со школьной скамьи помню - у нашей Фемиды повязки на глазах нет! Она с открытыми глазами судит. - Осокин поклонился, молча взял подписанный Корниловым пропуск и вышел, забыв притворить за собой дверь.
"А он ушел чуть ли не героем, - подумал полковник. - Будет считать теперь, что избавил общество от преступника! И можно не мучиться угрызениями совести. Но перед законом равны все. И разве от того, что твоей жертвой стал уголовник, рецидивист, уменьшилась твоя вина? Нет, Борис Дмитриевич, нет… - Корнилов вдруг вспомнил про тот случай с удочкой одолженной им Осокину. - А вот я бы на вашем месте, гражданин Осокин, вернул бы долг! Ну, что же, что это было давно? Вспомнили же вы об этом? Только вам теперь не до удочки! Сначала были напуганы до потери сознания, теперь озабочены, как уйти от ответственности. И ведь можете ускользнуть! Можете! Если мы не доберемся до бандитов и не найдем труп Котлукова, суд может оправдать вас за недостатком улик. А если найдем… Ох, непросто будет пройти вам снова весь путь к признанию. Непросто!"
18
Прошли два дня, а долгожданного звонка все не было. Время от времени, чтобы не создалось впечатление, что он кого-то ждет, Бугаев ходил в ресторан, просиживал там по нескольку часов. Исподволь приглядывался к официантам, к метрдотелям. Отпускал при случае веселую шуточку. Если официанткой была молодая женщина, заводил ни к чему не обязывающий, пустой флирт.
Бугаеву хотелось проверить, есть ли в ресторане еще один выход - кроме главного и черного хода во двор, откуда завозили на склад и на кухню продукты. Но Корнилов категорически запретил ему совать нос в подсобные помещения. Сказал: "Без тебя найдется кому этим заняться". И вскоре, во время одного из своих контрольных звонков, Семен узнал от полковника, что такой выход есть. Старинный дом, первый этаж которого занимает ресторан, имел два двора-колодца. В один двор выходил черный ход, а в другой несколько зарешеченных окон из подсобных помещений. Окна можно было открыть. В жаркие дни сотрудники ресторана - кастелянша, шеф-повар, работники бухгалтерии этим постоянно пользовались. Но в тот поздний час, когда ушел из-под наблюдения рыжий парень, ни кастелянши, ни бухгалтеров в ресторане уже не было, комнаты их были заперты и опечатаны.
- Значит, шеф-повар у него знакомый? - спросил Бугаев.
- Интересуемся, Сеня, интересуемся, - ответил Игорь Васильевич. - Твой друг Белянчиков на два фронта разрывается, пока ты книжечки почитываешь.
- Какие книжечки? - обиделся Бугаев. - Вы когда-нибудь видели у рецидивистов книжечки дома?
- Да, - согласился Корнилов, - у них, с литературой напряженно. Если только они книжками не промышляют. Но все равно отдыхай. Я думаю, эти дни придется у тебя из отпуска вычесть…
- Игорь Васильевич!
- Посмотрим, посмотрим, - усмехнулся полковник. - Если операция пройдет удачно, может быть, и засчитаем их рабочими днями.
Бугаеву хотелось расспросить полковника подробнее о том, как идут дела в управлении, но Корнилов сказал:
- Ладно, Семен, меня начальство вызывает.
…Рыжий парень позвонил ночью. Накануне вечером Бугаев сидел в ресторане, пришел в квартиру поздно и, приняв душ, лег спать. И сразу уснул, что в последнее время случалось с ним не часто. Телефонный звонок рез ко прозвучал в полупустой комнате. Раз, второй, третий… Бугаев слышал звонок, но никак не мог сначала понять - во сне звонит телефон или наяву. Ему снился какой-то красивый цветной сон, и в этом сне он, развалившись в удобном шезлонге в парке, на берегу моря, тоже слышал, как звонит телефон, стоявший рядом на плетеном столике. И тянулся рукой к телефонной трубке, ожидая услышать мягкий ласковый женский голос. Проснувшись наконец окончательно, он стремительно соскочил с раскладушки и, натыкаясь на стулья, подбежал к аппарату. "Наверное, кто-то ошибся номером", - подумал он, снимая трубку, и, сдерживая волнение, спросил недовольно:
- Кто?
- Семен Иванович? - спросил мягкий баритон, и Бугаев сразу узнал голос рыжего парня.
- Семен Иванович спит по ночам! - грубо ответил Бугаев. - Чего надо?
- Семен Иванович, не серчай, - ласково, словно уговаривая ребенка, попросил баритон. Наверное, рыжий знал, что Бугаев вечером был в ресторане, и думал, что он пьян. - Это Василий. Нас с вами как-то Женя в "Адмиралтейском" знакомил. Помните?
- Мало ли кто меня с кем знакомил, - сбавляя тон, сказал Бугаев. - Если все начнут меня по ночам будить…
- Мне Женя срочно нужен, - перебил его рыжий. - Позарез.
- Не знаю я никакого Жени, - сказал Бугаев. - Ошибся ты, парень. - И повесил трубку. Но телефон тут же снова зазвонил.
- Семен Иванович, да ты меня вспомнишь - в "Адмиралтейском" Жогин нас познакомил. Ты еще угощал нас шикарно. Коньяк "Отборный" заказывал… - Он замолчал, ожидая ответа.
- Кого я только не угощал… - пробормотал Бугаев, но уже примирительно. - Вроде голос мне твой знаком. Рыжий, что ли?
- Рыжий, - добродушно хохотнул парень. - Теперь вспомнил?
- Вспомнил, как ты смылся в тот раз.
- Не сердись, Семен Иванович. По телефону не объяснишь. А выпивка за мной! Так что с Женей?
Семен, конечно, прекрасно понимал, что рыжий и его дружки уже все знают. И про Женин инфаркт и про больницу. И не Жогин ему сейчас нужен, а он, Семен Иванович, с его набором инструментов и машиной. Но какой же вор или бандюга, прошедший предварительное заключение в "Крестах" или в "Матросской тишине", прошедший долгие, выматывающие допросы у следователя, замиравший при каждом слове прокурора и защитника в судебном заседании, когда призрачная надежда на снисхождение судей то гасла совсем, то разгоралась с новой силой и в конце концов оставалось одно тупое равнодушие и обреченность, какой же блатной, испытавший на себе все это и отсидевший от звонка до звонка свой срок в колонии, мог расколоться, услышав по телефону голос едва знакомого человека?
- Не знаю я никакого Жени, - повторил Бугаев спокойно. - А вот от выпивки не откажусь, если ты решил мне поставить.
- Хоп! - удовлетворенно сказал рыжий. - Завтра и поставлю. Ты где живешь?
- В справочном все знают, - отрезал Бугаев.
Парень засмеялся.
- Ты, Семен Иванович, крутой мужик. Завтра утром позвоню.
- Я сплю долго, - буркнул Бугаев, но парень, не дослушав, повесил трубку.
"Ну, Сеня, - прошептал Бугаев, подойдя к окну и вглядываясь туда, где темнел залив, - начинается работа".
Далеко в заливе медленно двигались красный и белый огоньки. Наверное, шел в порт большой корабль.
Снова зазвонил телефон. Бугаев снял трубку и рявкнул от души:
- Чего надо?
- Можно Веру? - спросил женский голос.
- Ушла в баню! - отрезал Семен и положил трубку. Его проверяли. Его проверяли - не стал ли он названивать куда-нибудь после разговора с рыжим.
Заснул он только под утро, когда совсем рассвело. Но в девять - контрольный срок его звонка в управление - проснулся словно по будильнику. Взялся за телефон. Корнилов, как всегда, был уже в управлении.
- Состоялось, Игорь Васильевич, - сказал Семен вместо приветствия. - Ночью позвонили. Думаю, что сегодня встретимся.
- Понял, Сеня, - в голосе полковника чувствовались удовлетворенные нотки. - Диктуй им свои условия. Поезжай на машине - пускай убедятся, что ты на колесах. Место встречи выбери людное. Пошлем за тобой "хвоста". Чемоданчик с инструментом возьми с собой. Спрячь под сиденье. Не исключено, что в твое отсутствие они к тебе в квартиру наведаются.
- Могли бы давно это сделать, - сказал Бугаев.
- Надеялись на Жогина. Береженого бог бережет.
…Они договорились с рыжим встретиться у Гостиного двора. Со стороны Думы.
- Там есть где машину поставить, - сказал Семен. - Я сегодня на колесах.
- А как же выпивка? - ехидно спросил рыжий.
- Для хорошей выпивки колеса не помеха.
Рыжий расхохотался.
Площадь между Гостиным двором и Думой, за усеченным портиком Руска, была удобна тем, что большая автостоянка давала возможность сотрудникам, приехавшим вслед за Бугаевым, расположиться, не привлекая ничьего внимания. Но и рыжий получал преимущество - в любой момент мог нырнуть в метро или смешаться с нескончаемым людским потоком, обтекающим Гостиный двор, скрыться в торговых залах.
Бугаев поставил свой старенький "жигуленок" рядом с большим запыленным автобусом. У автобуса был псковский номер, и Семен подумал: "Псковичи в Ленинград за товаром приехали". Напротив, с думской стороны, остановилась зеленая "Волга". Он заметил ее, когда выезжал от дома на Наличный проспект. И пока ехал к месту свидания, то время от времени видел зеленую "Волгу" в зеркале заднего обзора. Машина шла за ним на приличном расстоянии. "Чего это они такую приметную прислали? - подумал Семен. - Я таких зеленых "Волг" у нас в управлении не видел".
До встречи с рыжим оставалось еще минут семь, и Бугаев, заперев машину, прошел несколько шагов в сторону Невского. Там всегда продавались жареные пирожки с мясом. Вокруг двух, как на подбор, плотных, с загорелыми лицами продавщиц толпился народ. Семен вынул из кармана мелочь и пристроился в очередь. Люди ели пирожки тут же, стоя под арками Гостиного двора. Промасленные бумажки, в которые продавцы заворачивали пирожки, валялись около урны на тротуаре. Чуть поодаль несколько женщин в цветастых платках что-то горячо обсуждали. Прислоненные к стене, лежали их покупки - тугие сетки с оранжевыми апельсинами, большие свертки, из которых выглядывал голубой шелк ватных одеял.
- И на меня пару горячих, - раздался за спиной Бугаева знакомый бархатный голос. Семен лениво повернул голову. "Вот, сволочь, незаметно подошел. Небось караулил уже".
Рыжий был в сером берете. От этого плоское лицо его показалось Бугаеву еще более плоским и бесцветным.
- Угощаю, - усмехнулся Семен, оглядывая парня. На рыжем была надета замшевая курточка на "молнии" и синие вельветовые брюки. "Не отстает от моды, - подумал Бугаев. - А в прошлый раз, в ресторане, я так его бесцветную рожу старался изучить, что даже не запомнил, в чем он был одет".
Он купил шесть пирожков и три протянул парню. Тот молча взял их, но есть не стал. А Бугаев тут же с аппетитом откусил полпирожка.
- А я думал, вы и завтракаете в ресторане, - сказал парень. Он снова перешел на "вы". Наверное, по телефону ему разговаривать было проще.
- Много будешь думать, скоро состаришься, - пережевывая пирожок, ответил Бугаев.
- Пойдем в тачку, пожуем. Тут все ноги отдавят, - попросил рыжий.
"Он видел, как я приехал, этот рыжий, - отметил Семен. - Рыжий, рыжий, конопатый, - вспомнил он детскую присказку, - стукнул бабушку лопатой… Этот стукнет и дедушку. Да он не такой и рыжий…"
В машине парень снял берет и сунул в карман. Его волосы были и правда с еле заметной рыжиной. А ведь и в ресторане в первый момент он не показался Семену очень рыжим. А вот окрестил "рыжим", - думал Бугаев, - и пошел он у меня за "рыжего".
Они молча жевали пирожки, выжидая, кто начнет разговор первым.
- А запить у вас нечем? - спросил парень.
Бугаев кивнул на "бардачок". Рыжий открыл его. Хмыкнув, с удовлетворением вытащил бутылку пива. Там лежала еще большая, "долгоиграющая" бутылка "Столичной".
- Запасливый вы мужик, Семен Иванович, - улыбаясь, сказал парень и зубами открыл пробку с пивной бутылки. У Бугаева по спине пробежали мурашки, так бывает, когда по стеклу чиркает ножик.
- Никогда не знаешь, чем день кончится, - сказал Семен. - Не бегать же ночью за таксистами.
В это время пыльный псковский автобус отъехал, выпустив из выхлопной трубы тучу темного и пахучего дизельного дыма, и Бугаев увидел темно-серую "Волгу" и за рулем Сашу Углева, одного из лучших водителей управления. Саша читал, уткнувшись в какой-то журнал, а Володя Лебедев, следивший, наверное, за "Жигулями" Бугаева из толпы, пока их разделял автобус, садился на заднее сиденье.
"Так вот они где пристроились! А зеленая "Волга"?" - пронеслось в голове у Бугаева, и он сказал сердито:
- Ну, ладно, помолчали, и будет! У меня сегодня дел невпроворот. Я за свою жизнь в молчанку уже наигрался…
- Есть серьезный разговор, Семен Иванович. - Парень нахмурился, словно хотел придать себе выражение значительности, и посмотрел на часы.
- Так не тяни резину.
- Один мой кореш потолковать хочет… - Почувствовав, что Бугаев собирается возразить, парень торопливо добавил: - Серьезный мужик. Поладите с ним - в прогаре не останетесь. Это почище, чем ваши колхознички…
- Ну, Женя, сявка! - пробормотал сквозь зубы Бугаев. - Я-то думал, он человек, а не баба трепливая. Попляшешь ты у меня!
По "легенде" Семен гулял после того, как ограбил колхозную кассу.