Денис поднялся на веранду и вслед за спутником вошел в дом. Он был двухэтажный, некрасивый, без всяких претензий на архитектурный модерн, но очень основательный. В широкой и короткой прихожей Магницкий показал Денису на укрепленный на стене пульт:
- Вот, видите, кнопка тревоги. У охранников там загорается соответствующая лампочка, они прыгают на машину и с оружием прибывают по вызову. Уже они звонили в милицию, "скорую" и прочее, я был несколько… растерян. Они же до приезда милиции осмотрели дом и участок, думали, видимо, поймать преступника. Она… тело было, кажется, еще теплым, вот они и предположили, что убийца не мог далеко уйти.
На столике под большим зеркалом лежало черное женское пальто.
- Это ее, - пояснил Магницкий. - Она не отличалась патологической аккуратностью, входя, не тратила времени на развешивание пальто на плечиках и прочие глупые ритуалы, могла бросить в кресло, на диван, накинуть на дверь, если промокло. Развесить можно было и потом, первым делом она всегда варила себе чашку кофе и, сколь бы занята ни была, выпивала ее с сигаретой, а потом уже все остальное. Когда я в тот вечер вошел в дом, пальто лежало на этом самом месте. А аккуратисты из милиции хоть и осмотрели тут все, но все оставили на своих местах.
За широкой прихожей следовала большая и очень уютная гостиная: удобные большие ярко-желтые кресла, диван, тяжелые желтые шторы, на маленьких столиках по углам стояли большие пузатые вазы с сухими букетами, на кремовых стенах висели акварели и несколько фотографий, на рояле - ваза с увядшими хризантемами. Денис какое-то время не мог понять, чего не хватает? Телевизора! Ни телевизора, ни музыкального центра, ни видеомагнитофона здесь не было.
Вторая дверь из гостиной вела в коридорчик: еще две двери, левая - в кабинет, правая - на кухню и лестницу на второй этаж. Магницкий направился в кабинет, и Денис хвостиком последовал за ним. Кабинет был скорее библиотекой. Книги занимали все стены от пола до потолка, но у окна стоял и внушительных размеров письменный стол. В комнате царил полумрак, хотя шторы не были задернуты. Вплотную к окну росла молодая сосна. Она практически закрывала свет, и ветки, раскачиваясь на ветру, противно скребли по стеклу, но, очевидно, вид на пустырь и бетонный забор были уж очень безрадостными, и Герасимова предпочитала мириться с темнотой и неприятными звуками.
Магницкий отыскал нужные ему бумаги и с тревогой воззрился на висевший на стене термометр:
- Всего двенадцать. Как бы книги не испортились. - Он потрогал батарею и попросил: - Давайте быстренько проверим, все ли окна закрыты.
Они обошли дом, проверили все окна, закрыли пару форточек, но Магницкий на этом не успокоился, он потащился на кухню, оттуда спустился в подвал и стал регулировать газовый котел:
- Когда дом стоит пустой, температура поддерживается на минимуме - пятнадцать-шестнадцать градусов, при необходимости можно очень быстро все прогреть, но сейчас мы сделаем только чуть-чуть теплее, чтобы уменьшить сырость.
Денис осмотрелся на кухне. Просторно, ничего лишнего: плита, мойка, холодильник, стол. На столе чистая чашка и чистая пепельница, на плите - полная турка с недоваренным или невыпитым кофе. Скорее, недоваренным, иначе на стенках остались бы следы от поднимавшейся пенки. Видимо, перед смертью Герасимова варила себе кофе. Денис почувствовал, что и сам бы сейчас с удовольствием выпил чашечку, чтобы собраться с мыслями. Он понимал, что другой возможности обследовать дом у него не будет. Все, что нужно выяснить, нужно выяснить немедленно. Но если бы он знал, что нужно!
Пухова утверждает, что в доме не была. Настоящий убийца, напротив, мог здесь побывать. Но дело даже не в том, был он в доме или не был, надо для начала понять, за что он убил Герасимову? Не за любовь же к цветам и нелюбовь к телевизорам?!
- Михаил Моисеевич, а в котором часу вы начали звонить Герасимовой в тот вечер? - спросил Денис.
- Около семи, точнее не скажу. Мы разговаривали в Думе часа в четыре, потом я уехал, но она говорила, что после шести будет на даче, поэтому звонить я начал сюда, когда не смог дозвониться на сотовый. А поехал потому, что был на этом конце Москвы в Выхине…
- А кому, кроме вас, она говорила, что вечер проведет на даче?
- Не знаю. Думаю, несколько человек… пять, может, десять наверняка знали.
Пять, может, десять - это много, подумал Денис, у каждого еще минимум по десять знакомых, которые могли об этом узнать, всех не проверить.
- Собиралась она после шести, а приехала реально во сколько?
Магницкий сосредоточенно потер лоб:
- Вспомнил! 18.44. Следователь при мне говорил, что справлялся на вахте. Он приехала в 18.44. То есть я минут на десять опоздал дозвониться. Она, видимо, приехала, загнала машину в гараж, сварила и выпила кофе и вышла во двор к своим цветам.
- Но ведь кофе недоваренный стоит на плите? - усомнился Денис. - Или это уже следственная бригада хозяйничала?
- Нет, кофе они не варили. Только курили беспрерывно и форточки открывали, которые нам с вами сегодня закрывать пришлось…
- Значит, кофе не доварила Герасимова?
- Да, это, очевидно, была уже вторая порция, а может, и третья. Ваша Пухова, насколько я помню, появилась примерно через полчаса после приезда Екатерины Григорьевны и, наверное, застала ее в оранжерее.
Денис покачал головой:
- Опять кофе не вписывается. Зачем-то же его с плиты сняли.
Магницкий многозначительно посмотрел на часы:
- Все, что мог, я вам показал и рассказал, а сейчас нам пора ехать.
- Еще буквально две минуты, давайте посмотрим заднюю калитку и забор, - попросил Денис и поспешил заверить: - Вы не опоздаете, обещаю.
Магницкий запер дом и стремительно пошагал через пустырь.
- А весной она собиралась посадить здесь яблони, - бросил он на ходу.
Задняя калитка была менее внушительная, чем у ворот, и без замка.
- Здесь никогда не запирается. Садовник приходит, мусор вывозят… Считалось, что посторонние, и тем более бродяги, на территорию проникнуть не могут, поскольку вокруг забор, а на въезде охрана.
За калиткой, между заборами участков и внешним забором лежала заасфальтированная дорожка. Метрах в тридцати по направлению к въезду в поселок - заложенная досками дыра в заборе. От забора до трассы метров сто по молодому редкому ельнику.
- Вы все посмотрели? - нетерпеливо справился Магницкий.
- Да, теперь все.
Уже в машине Денис поинтересовался:
- Михаил Моисеевич, а почему Герасимова вам не сказала о встрече с Пуховой?
- А почему она должна была передо мной отчитываться?
- Но ведь о том, что будет на даче, она вас предупредила…
- И что? - Магницкий удивленно выгнул брови. - Какая связь? Что такое, по-вашему, помощник депутата и как много ему полагается знать?
- Я не знаю, расскажите. Причем не о депутате в принципе и помощнике в принципе, а о вас и Герасимовой. - Денис действительно не понимал, в каких отношениях пребывал Магницкий с Герасимовой. Вел в доме он себя если и не как хозяин, то, во всяком случае, как человек, бывавший там десятки раз, и не в качестве почетного гостя.
- Если обо мне и о ней, то я бы так себя охарактеризовал… - Он на секунду задумался, очевидно подбирая подходящее слово. - Институт стратегических исследований, дипломатическое ведомство и экономка в одном лице.
- То есть вы давно работали вместе?
- Больше десяти лет. Если помните, в восемьдесят девятом - девяностом начали создавать советы трудовых коллективов. Считалось, что они будут наделены большими полномочиями, станут заключать коллективные трудовые договоры и все такое. Никаких реальных полномочий они, конечно, не получили, но в Химико-технологическом институте, где я в то время работал, такое новообразование тоже появилось. На пост председателя было две кандидатуры: я и доцент Герасимова. Выбрали ее, меня - заместителем. С тех пор названия постов и должностей менялись, но порядок оставался: я - заместитель, помощник и прочее, а она - соответственно… И это абсолютно справедливо, поскольку Екатерина Григорьевна - личность харизматическая, а я хоть и мудрый человек (тешу себя этой нескромной мыслью), но совсем не лидер, водить за собой не умею и не люблю. - Он закурил и усмехнулся своим воспоминаниям: - Забавное было время… Помните, тогда же, в девяностом, появились независимые профсоюзы, митинги "обком в отставку!", независимый профсоюз горняков, нефтяников, учителей, медработников. Отпочковалась КПРФ во главе с Полозковым, мы чуть ли не всем институтом вышли из партии. В девяносто третьем, в декабре, Екатерина Григорьевна стала депутатом первой Государственной думы. С девяносто четвертого она в комитете по делам молодежи, с двухтысячного - председатель комитета, а я - бессменный помощник…
Денис гнал на максимальной. Магницкий, взглянув на спидометр, округлил глаза и больше туда не смотрел, только проверил, достаточно ли крепок ремень безопасности. Денис про себя усмехнулся. На встречу Михаил Моисеевич, конечно, успел. Уже прощаясь, Денис напомнил:
- Вы мне обещали копию документа…
- Да, запишите мне номер вашего факса, я пришлю сегодня же, как только доберусь до Думы.
Алексей Боголюбов
…Дома Боголюбов взял со стола книгу, которую перечитывал уже не раз, и которая не раз укрепляла его в трудную минуту. Это был труд их вождя, Николая Хромова, - "Начала Русизма". На первой странице была персональная дарственная надпись для Боголюбова:
"Соратнику - искренне и с надеждой"
Боголюбов в очередной раз умилился скромностью и доступностью вождя: казалось бы, ну что за дело ему до рядового участника Движения? Ан нет, нашел время, проявил внимание. Таким, конечно, и должен быть истинный вождь.
Боголюбов полистал…
"…Кто такие Белые Воины? Возможно, вы встречали нас на улице. Возможно, мы показались вам угрожающими? Не бойтесь, если вы - настоящий патриот, вам ничто не угрожает, если вы истинный патриот, скоро вы будете среди нас.
Темная куртка-"бомбер", армейские брюки, ветровка с надписью "питбуль", тяжелые ботинки на высокой шнуровке (прямая шнуровка красного цвета на ботинках означает кровь, пролитую за белую расу, и кровь, которую вы готовы пролить за белую расу) и конечно же бритая голова. Это не зимняя форма одежды воинского подразделения, это - Белые Воины. Иногда нас, русских по крови и по духу, называют скинхедами, но это выдумки сионистских писак, мы - Белые Воины, мы - охранники чистоты расы.
Движение бритоголовых во всем мире - уже давно мощная, хорошо экипированная и вооруженная организация, имеющая в своем составе десятки тысяч бойцов. Настоящая армия. В России же все только начинается.
Оглянитесь, братья, что, в самом деле, творится в родном Отечестве?! Нормальные русские мужики не могут получить работу, потому что инородцы, не имеющие ни гражданства, ни регистрации, заполонили все. За них не надо платить налоги, они получают работу быстрее, чем русский мужик. И что тогда русский мужик начинает делать? Он начинает пить водку, заметим, самую дешевую водку, которую везут к нам с Кавказа те самые инородцы, водку из метилового спирта. Русские мужики спиваются и умирают! Молодежь деградирует!
Мы, Белые Воины, - иммунная система государства, мы призваны удалить всю грязь из организма России. И, преследуя эту цель, мы не остановимся ни перед чем! Наше движение набирает силу. Собрать при желании тысячу человек за пару часов под силу только организованной структуре. Идет постоянное общение через Интернет, обмен фотографиями и информацией. Идет обмен опытом с зарубежными коллегами.
Утверждение, что скинхеды - это нацисты, несколько не соответствует истине. Давайте обратимся к истории. Вспомним, как кончались 60-е - эпоха любви, хиппи и Beatles, наступали мрачные 70-е, полные разочарований, породившие в конце десятилетия панк-взрыв в Великобритании.
У нового молодого поколения были совсем другие идеалы. Вместо хипповского "хаера" - бритая голова, не клеши в цветочек, а мощные ботинки ("оружие должно быть на ногах") - ничего лишнего, что может помешать в драке. Не пацифизм, но постоянные побоища на улицах с другими группировками, на футбольных матчах. Но нацизма среди этих скинов не было!
Среди некоторых групп молодых рабочих стало модно брить головы, потому что им все равно приходилось коротко стричься, чтобы волосы не попадали в станки. Когда расовые, социальные и экономические условия в Британии стали ухудшаться, на эту молодежь, белых рабочих, пришелся самый сильный удар. Поскольку иммиграционная политика открытых дверей (красных сволочей) была в интересах Британии, все эти не-белые из стран третьего мира затопили остров. Тогда белая молодежь взбунтовалась и отреагировала на проблему битьем всех не-белых, в особенности эмигрантов, отнявших у них работу. Пакистанцы, "паки", в то время были самым большим потоком иммигрантов, и белые рабочие быстро поняли, что эта грязь несет с собой безработицу, болезни, наркотики, снижение заработной платы и т. д., так что они отреагировали на это, моча пакистанцев по всей округе, откуда и пошло выражение "мочиловка паков".
Первые скинхеды не были открытыми неонацистами, но они гордились их страной и принадлежностью к английскому белому рабочему классу. Теперь, как и со всем в жизни, произошла эволюция, и через какой-то промежуток времени молодежь начала окончательно понимать, что правительство и его флаг представляют интересы не рабочего класса, а богатого еврейского правящего класса.
Движение западных скинхедов политизируется в 80-е годы: появляются как крайне правые группировки (национал-социалистические, националистические и т. д., кстати нередко враждующие между собой, например обвиняя друг друга в связях с "еврейским оккупационным режимом", ну это как водится:), так и левые (тут можно найти троцкистов и социалистов, коммунистов и анархистов). И тем не менее скинхеды, считающие себя настоящими, истинными носителями "духа 69-го года", остаются аполитичными. Их единственная политика: "пиво, секс, футбол и драка".
Но совсем другое дело - Россия. Рухнул коммунистический режим, произошли большие изменения в жизни - далеко не все могут приспособиться к новым условиям, и конечно же все проецируется на молодежь, все отображается в ней. Причины те же - ломка старой системы, звериный оскал капитализма, бедность, унижения, безысходность. Никто не верит продажным политикам (бывшим коммунистам - нынешним демократам), разворовавшим страну. И тогда на арену битвы выходим мы - Белые Воины!
Нам хорошо известен старый недобрый еврейский принцип - разделяй и властвуй. Инородцы полностью осознали, что движение Белых Воинов представляет большую опасность из-за их готовности к ДЕЙСТВИЮ! Так что они очень умно придумали кое-что, чтобы сломать этот потенциал. Еще в 1990 году американское Еврейское Оккупационное Правительство отправилось в мировую столицу скинхедов, Портленд, и откопало там каких-то низкопробных панков. Они заплатили этим панкам, чтобы те сбрили свои ирокезы и оделись, как скинхеды, но были бы "антирасистами". Было нетрудно найти таких засранцев, поскольку многие панки получали от скинов за их придурковатый вид.
Так появились "Скинхеды Против Расовых Предрассудков" или SHARP! Но это же нелепость! Идея здесь была такова, что, пока скинхеды будут заняты борьбой друг с другом, они не смогут направить свои действия против настоящей причины зла, грязных евреев, негров, арабов, китайцев и прочего отребья. Что они о себе возомнили?! Везде "скинхеды против расизма" считаются отбросами общества, исторически среди них немало (особенно на Западе) наркоманов, гомосексуалистов, мелких уголовников. А еще есть GASH (Gay Aryan SkinHeads), иначе говоря, "Арийские Скинхеды-Геи", жалкая кучка гомиков. Неизвестно, чтобы гомосеки когда-либо показывались на съездах или объединялись с кем-нибудь для борьбы за "белую семью". Этим гомикам нечего делать в Белом Движении, так же как и другим мошенникам. Хороший гомик - мертвый гомик. И никак иначе!.."
"Может быть, мне сделать татуировку? - думал Боголюбов. - Что-нибудь с нашей символикой. Или какой-нибудь пирсинг долбаный? Или вообще что-то радикально изменить в своей внешности? Ведь что-то явно нужно сделать с собой нелюбимым, если не внешнее, то внутреннее. Йогой, что ли, какой заняться? Или гипнозом? Загипнотизировать бы Плюгавого, чтобы оставил меня в покое… Так вроде и не трогал с тех пор, как пообещал… И зачем я переписал эти бумаги… Вот Белов, тот бы на моем месте не рефлексировал… а впрочем, ему завидовать особо нечего - лежит себе в Склифе с проломленной башкой и вряд ли себя помнит… А хорошо бы было так: приходит Белов в себя, в башке его дурацкой что-то смещается, и он решает, что он - не Белов, а Боголюбов. Что бы он сделал от крайнего отвращения к самому себе? Впрочем, он бы, наверно, еще больше от себя в восторге был. Гоголя бы вслух цитировал… А уж о самоубийстве бы и не задумывался… А уж как бы он с Шаповал поступил, и подумать страшно…"
Денис Грязнов
В шесть вечера позвонил Гордеев:
- У меня есть текст документа, из-за которого весь сыр-бор. Зачитать?
- Читал уже, - похвастался Денис.
- Где читал, как читал?! В новостях было?
- Нет, факсом от Магницкого получил. Приезжай, отчитаюсь о проделанной работе, и подумать надо на две головы.
Факс от Магницкого пришел полчаса назад. Написанная от руки корявым угловатым почерком анонимка в десять строк.
"10 октября 2002 г. В. Пухов признался мне, что на самом деле не является убежденным скинхедом. Он сказал, что сотрудник ФСБ, фамилию которого он даже боится произносить, упирая на то, что Пухов - патриот России и не по годам сильный и взрослый человек, должен вступить в ряды скинхедов, по возможности выдвинуться на более или менее руководящую роль и сообщать регулярно этому сотруднику о готовящихся акциях и погромах. Еще Пухов должен составить списки всех скинхедов, кого только сможет узнать. Пухов сказал, что он так больше не может, что ему все время кажется, что все вокруг обо всем догадываются и вообще ему тревожно и плохо.
Я не был его другом и не знаю, почему он пришел ко мне. Если бы Пухов был жив, я бы не знал, что мне делать с тем, что я теперь знаю. Но раз Пухов погиб, я не хочу больше хранить его секрет".
Магницкий был абсолютно прав, эта писулька сойдет для прессы, особенно после гибели Герасимовой. Но она совсем не повод для кого-то в ФСБ бить тревогу и организовывать срочное убийство депутата.
Да, Герасимова могла начать что-то проверять и расследовать, могла поговорить с Анастасией Пуховой, могла дать установку психологам на телефоне доверия, еще что-то, наверное, могла сделать. Но, так или иначе, в момент смерти серьезных козырей против ФСБ на руках у нее не было. Пока бы она нарыла что-то достойное, они сто раз успели бы спрятать все концы в воду.
Эти соображения Денис изложил Гордееву, когда тот приехал, и адвокат с огромным облегчением с ним согласился: