Значит - таким способом она сообщила о своей капитуляции? Никаких упреков. Даже никаких упоминаний о вчерашнем. Сегодня - она жизнерадостная, обремененная заботами домашняя хозяйка. Теперь он убедился, что она слегка выпила в коровнике. Но это уже не имело значения.
Она перекрыла воду и бросила шланг.
- А теперь - в гостиную. - И направляясь к дому, обернулась и спросила с нарочитой небрежностью: - А ты собираешься в Нью-Йорк?
- Да. Я еду.
- Понятно. Я только хотела узнать насчет ленча. Если отправишься с детьми - возвращайся не позже половины первого. Я покормлю тебя до поезда.
Она вошла в дом, а он отправился в мастерскую. Картины были свалены у стен. Последняя его работа стояла на мольберте. Он постоял немного, глядя на нее. Вещь показалась ему бессмысленной, и он понял, что пытаться сегодня работать - бесполезно. Дети - вспомнил он. Почему бы и нет? Все равно утро нужно занять чем-то. Линда подала ему эту мысль, чтобы убрать с дороги. Она боялась себя, боялась, что если между ними снова случайно возникнет ссора, все ее добрые намерения могут улетучиться.
Вернувшись в дом, он надел плавки, натянул брюки. Ему было слышно, как Линда орудует в гостиной пылесосом. Крикнув ей: - Я пошел купаться, - он через парадную дверь спустился вниз по дороге.
Излучина ручья, которую дети облюбовали для купания, находилась в полумиле от его дома - в сторону Стоунвиля, в том месте, где заброшенный вагон постепенно зарастал лесом.
Дойдя до конца луга, он заметил ребячьи велосипеды, прислоненные к грубой каменной ограде, и, перебравшись через нее, бредя в разросшейся по колено траве, услышал их крики, доносившиеся снизу, от ручья. Звучание этих голосов сразу сняло напряженность, жившую в нем, принесло ощущение беззаботности и покоя.
Кроме Лероя, все были в сборе, и все плескались в воде. Их тела блестели как у тюленей. И конечно, Эмили первой заметила его, когда он спускался по тропинке между диких яблонь, молодых сосенок и густо разросшихся побегов черемухи - скоро и не скажешь, что эту землю расчищали под пастбище. Эмили вылезла на берег и побежала к нему.
- Джон, вы пришли! Я знала, что вы придете.
Она схватила его за руку и потащила к ручью. Он тут же влез в воду. Несостоявшийся папаша! И если в этой колкости Линды есть доля правды, то все эти сыновья и дочки - тоже несостоявшиеся, ибо так или иначе - они были лишены родительской любви. Эмили и Энджел росли без отца, а их вечно озабоченная мать с утра до вечера занята на почте. Тимми - жертва плохо скрытого безразличия Морлендов. Бак - пешка в вечных родительских ссорах. Родители Лероя любят сына, но, будучи слугами в чужом доме, не могут уделять ему достаточно много времени.
Вот и выходит, что они нуждаются в нем так же, как он в них.
Вскоре после одиннадцати прибежал Лерой, на бегу сдирая одежду, и тоже шлепнулся в воду. Он был в полном восторге от успеха своей рыболовной экспедиции - поймал трех окуней, а Вики - только одного.
- Мы встали на рассвете. И я греб. И… вы бы видели рыбину, которую я чуть не поймал. Спорим, она была чуть не три фута длиной!
И когда все дети с широко раскрытыми глазами сгрудились вокруг него, Джон еще сильнее почувствовал, как его охватывает умиротворение.
Но перед его уходом все вдруг испортилось. Эмили и Энджел лежали и загорали рядом с ним на берегу. Вдруг Эмили объявила:
- Я знаю, что я сделаю. Я открою Джону секрет.
- Нет, - закричала Энджел, - ты не смеешь! - и она с яростью кинулась на сестру, колошматя ее кулаками. - Это мой секрет! Мой!
Другие дети вылезли из воды и напряженно столпились вокруг. Джон оторвал девочку от сестры. Но она яростно вырывалась из его рук. Круглое пухленькое лицо исказилось от злобы:
- Ты не узнаешь, мы не расскажем тебе наш секрет. Ты - гадкий низкий. Ты побил свою жену.
- Энджел! - Эмили вскочила на ноги и попыталась добраться до сестры, которую еще держал Джон. - Ты не смеешь!
- Да, - крикнула Энджел, - он лупит свою жену. Мне Тимми сказал. Она вчера вошла в гостиную с подбитым глазом и так и объявила.
Подумав мрачно - ну вот, дошло уже и до детей, Джон опустил ее на землю и взглянул на Тимми. Тот съежился в приступе замешательства, а потом отвернулся и побежал прочь по высокой траве. Эмили, верный защитник Джона, крикнула:
- Это неправда! Я их ненавижу. Ненавижу Тимми, ненавижу Энджел…
Джон пошел за Тимми. Тот лежал за сосной и плакал, уткнувшись лицом в траву. Джон опустился рядом и положил ему руку на плечо.
- Все хорошо, Тимми.
- Я не хотел. Я не хотел им говорить. А потом подумал, если я скажу Энджел, что у меня тоже есть секрет, она откроет мне свой. И я спросил, а она говорит - расскажи сперва ты… И я рассказал, а она мне нет. Но я не хотел…
- Ладно, Тимми. Забудем это. Пошли.
Но мальчик не хотел возвращаться. Погруженный в мрачные детские мысли о свершившемся предательстве, он лежал на траве, плача и лягая ногами землю.
Джон вернулся к остальным. Им всем было неловко, и лица у них пристыженные. Чары улетучились. Тень Линды нависла над ними.
Вскоре он побрел домой. Линда была все такая же, веселая и оживленная. Она уже приготовили ему ленч и, пока он ел, сидела рядом. Сама она только курила одну сигарету за другой, поглядывая на него сквозь темные очки и с какой-то лихорадочной небрежностью болтая о пустяках. Поднялась с ним в спальню и сидела там, пока он одевался и укладывался.
- Ты не против того, чтобы самому вести машину до станции? Все равно, пока тебя нет, машина мне не понадобится. И потом… - она поднесла руку к очкам, - мне бы не хотелось показываться с этим в деревне.
Это было единственное упоминание о случившемся. И лишь проводив его до машины, она вдруг заговорила:
- Джон, прошу тебя, обещай мне… Я согласна насчет Билла. Клянусь, я согласна. Я все сделаю, но только если это Билл. Не обращайся ни к кому другому, прошу тебя…
- Хорошо, - обещал он.
- И еще, Джон… Насчет Стива. Ты был прав. То, что я вчера сказала, - неправда. Не знаю, что на меня нашло.
- Ладно, Линда. Все в порядке. Ну, до завтра!
Она стояла в дверях кухни и смотрела вслед, пока он выезжал на дорогу…
Кондуктор объявил их станцию, и Брэд достал с полки чемоданы. Когда поезд остановился, и они вышли, Джон увидел, что его старая машина стоит там, где он ее оставил. Рядом, в бьюике сидела Вики. Они подошли, и она поцеловала обоих.
- Ну как, Джон, дело сделано? - она стиснула его руку. - Линда поймет, я уверена. Если вам захочется, приезжайте к нам попозже вместе. Папа ездил в Спрингфилд, а мама ночевала у меня - две осиротевшие женщины объединились. Но он уже вернулся и увез ее. Так что приезжайте.
Проезжая через деревню, Джон остановился у почты. Он ждал очередного номера "Арт Ревью" со статьями о его выставке, а Линда без машины вряд ли забирала почту.
Кое-кто из жителей отирался внутри. Проходя к своему ящику, он кивнул:
- Добрый вечер.
Никто не ответил. Его ящик был рядом с окошечком, где миссис Джонс раскладывала марки в специальной папке. Доставая свои письма, он улыбнулся ей. Но она посмотрела как бы сквозь него, затем отвернулась и снова занялась марками. Только теперь Джон почувствовал, что общая атмосфера была даже и не нейтральной, а враждебной. Значит, новости насчет того эпизода у Кэри уже разнеслись по деревне, одному богу известно, в каком искаженном виде. И для Стоунвиля он уже не был слегка забавным чужаком. Он был - кем же? Выродком, зверски избивающим жену?
Молчание, провожавшее его, когда он возвращался к машине, походило на угрозу. Все это неважно, уговаривал он себя. Он не старался подружиться с обитателями деревни, так же как и с компанией Кэри. Ему нужно только, чтобы его оставили в покое.
Но пока он садился в машину и запускал мотор, сознание того, как они отвергли его, все не отступало. Было в этом что-то леденящее и даже зловещее, будто Линда невидимкою проскользнула на свое место в машине рядом с ним - это все дело ее рук. Тот, кого они отвергли, был вовсе не он, не настоящий Джон Гамильтон. Его они не знали. А это был образ Джона Гамильтона, созданного Линдой в их воображении.
Он вел машину через лес. Дорога спускалась с холма и затем снова поднималась у поворота. Свернул, миновал деревянный мост, с внезапно нахлынувшим ужасом думая о встрече с женой, въехал на дорогу к дому и остановился у дверей кухни.
Линды в кухне не было. Он вошел в дом и позвал ее. Никто не ответил.
Шагнул в гостиную и остолбенел. В комнате царил хаос. Картины сорваны со стен, пластинки и коробки с магнитофонными лентами выброшены из шкафов на пол. Даже проигрыватель, усилитель и магнитофон, вытряхнутые со своих полок, валялись, извергнув разбитые детали.
И пока Джон стоял, разглядывая следы жестокого разора, ему показалось, что все это уже было когда-то раньше. И представив себе Линду, размахивающую ножом, Линду, топчущую пластинки, Линду с безумным, искаженным, бессмысленным лицом - лицом сумасшедшей, он почувствовал, как его охватывает ужас.
Он вдруг ощутил ее присутствие в доме или, вернее, присутствие ее безумия. Оно, казалось, висело в воздухе, отравляло его, как ядовитый газ.
Где же она? Я должен найти ее!..
И тут он заметил пишущую машинку. Обычно она хранилась у него в мастерской, но сейчас стояла на краешке стола с заложенным в нее листом бумаги. Сквозь обломки пластинок и обрывки холстов он пробрался и взял в руки записку, целиком отпечатанную на машинке - даже подпись.
"Ты никогда не верил, что я это сделаю, правда? Вот тут-то ты и ошибся. Наконец у меня хватило решимости уйти. Так что можешь поискать себе другую, которая будет так же расшибаться в лепешку ради тебя, другую, которую ты сможешь так же мучить. Найди другую, если удастся. Меня ты не найдешь - это уж точно. Желаю тебе счастья. Прощай навсегда!
Линда".
7
Она ушла. Он стоял, глядя в записку, не реагируя на злобные слова, а просто пытаясь осмыслить сам факт, что она его бросила. Но несмотря на потрясение, где-то в глубине сознания смутно продолжалась, логическая работа мысли. Почему свою записку она напечатала? Он не помнил, чтобы она когда-нибудь пользовалась машинкой. Он даже не знал, что она умеет печатать. Зачем ей понадобилось тащить машинку из мастерской и…? И снова ему представилось, как она бродит по комнате с ножом в руках - безумная, с бессмысленным искаженным лицом. И подумал: - Нет, она не ушла. Эта записка - просто очередной ее ход. Она все еще где-то здесь, в доме.
Он с трудом протиснулся через все разрушения, думая почти безлично: она уничтожила картины. Потом я буду смертельно зол. Сейчас он не чувствовал гнева - им владел страх перед тем, что где-то, возможно наверху, притаилось безумие, готовое в любую минуту развернуться как пружина.
Вошел в столовую. Никого. Поднялся по лестнице. Конечно, она в спальне - сверкнула мысль. Но и там он увидел, что ее нет, а дверь в гардеробную нараспашку. Видны ее платья и его костюмы, висящие там. В гардеробной никого. Он осмотрел остальные комнаты. Внезапно вспомнил о картинах в мастерской. Выбежал через кухонную дверь, перемахнул через лужайку, уже покрытую вечерними тенями яблонь, и влетел в мастерскую. Картины, сложенные у стен, не тронуты, цела и та, что на мольберте. Но Линды нет и тут.
Значит, она действительно ушла - без машины? Без всякой одежды? Он вернулся в спальню и стал просматривать вещи. Да, не хватает ее нового зеленого платья, серого костюма и еще нескольких платьев. И нет нового чемодана, который она хранила на верхней полке. Она ушла. Ушла из дома пешком с чемоданом в руках.
Он присел на кровать. Может, это он сошел с ума и все ему померещилось?
Она стояла у машины и, глядя ему прямо в глаза, искренне, уверенно говорила, что все будет хорошо, что она согласна лечиться. "Я сделаю все, что скажет Билл". Она махала ему вслед рукой, когда он уезжал. Как мог произойти такой скачок - к этому бешеному хаосу разрушения - там, внизу, и к этой записке, с ее злобными выпадами? Даже если бы она выпила все, что было в доме, она бы никогда…
Поднявшись с кровати, он поспешил в гостиную. Бутылки с джином и виски по-прежнему стояли в баре. Содержимое в них не убавилось. Он открутил крышки и глотнул из каждой. Нет, не разбавлены. Где-то еще наверху у нее припрятана бутылка. Он начал искать повсюду с яростной сосредоточенностью. Наконец, в одном из бельевых шкафов, под стопкой покрывал, обнаружилась бутылка джина, заполненная примерно наполовину. Значит, перед тем как уйти, она хлебнула изрядно. Но у нее, кажется, была еще одна, спрятанная в коровнике?
Он задумался, машинально глядя на бутылку, потом так же машинально нагнулся, чтобы водворить ее на то же место, и вдруг заметил - что же это такое? - открытку, спрятанную вместе с бутылкой. Поднял ее. На открытке - лесистые горы и озеро. Канада, озеро Кроули в Манитобе. Адресована ему. С трудом вникая в смысл, прочел:
"Вот это настоящая жизнь. Почему бы вам не бросить свои кисти и не прилететь, хоть на несколько дней? Привет Линде.
Билл Мак-А."
Билл Мак-Аллистер. Не веря своим глазам, взглянул на штемпель. Отправлена пять дней назад. Уже три дня, как получена. Из-за того, что все, связанное с Биллом, вызывало у нее тайный невротический ужас, Линда, видимо, спрятала открытку. Значит, она знала, что Билли нет в Нью-Йорке. Знала, когда он думал, что ему удалось, наконец одержать победу над ней, знала, когда, провожая его, стояла у машины. "Обещай мне, Джон… Я все сделаю, но только если это Билл. Не обращайся ни к кому другому…"
Вся ее капитуляция - обман. Еще одно из ее фантастически мудреных предательств. Провожая его в Нью-Йорк, она знала, что он не сможет добиться своего. А теперь, когда он вернулся - его ожидало вот это…
Вернувшись в спальню, он закурил. Это - самый серьезный кризис за все время их брака. И он понимал, что должен иметь в запасе силы, и все же не мог преодолеть апатию.
Она ушла с чемоданом, пешком и без денег. Или они у нее были? Могла она планировать все это заранее и припрятывать деньги? Но куда она отправилась? В Нью-Йорк? Если бы он вернулся к "Рейнс и Рейнс" и получил кучу денег - тогда конечно. Но не теперь. И уж, конечно, она не собиралась возвращаться в маленький городок в Висконсине, где родилась и где пять лет назад умерли ее родители, вскоре после его женитьбы на ней… Так куда же она могла отправиться? Не куда ей идти.
Ну, а если она сошла с ума? Если напряжение, в котором она всегда находилась, в конце концов прорвалось? Уничтожить картины, разбить пластинки, кинуться наверх, побросать что-то в чемодан и выбежать из дома, чтобы пойти - куда? Некуда - только голосовать на дороге и сесть в первую проходящую машину?
Образ безумной, бродящей по округе жены придал ему энергии. Он должен сообщить в полицию.
Но "полицией" в Стоунвиле был Стив Риттер. И снова он как бы наткнулся на Линду - она все испортила и сделала это невозможным. Позвонить Стиву Риттеру и сообщить ему, а через него всей деревне, что Линда уничтожила его картины и убежала, что она сошла с ума! Потом подумал вдруг: что это со мной? Конечно же, она не исчезла таким образом. Она у кого-нибудь из своих милых, милых друзей - из этой компании Кэри. Конечно, у них. Он тут же представил себе ее театральное появление у старых Кэри или у Морлендов:
- О мои дорогие, я его бросила. Я больше не могла терпеть…
Конечно же, все это так. Она могла даже забрести к молодым Кэри, пока Вики ездила на станцию. Он так в этом уверился, что все как бы стало на свои места.
Сбежав вниз, позвонил молодым Кэри. Вики взяла трубку.
- Да, Джон. Мы вас ждем. Приезжайте сейчас же оба.
- Значит, Линда не у вас? - И сам удивился, что его голос звучит так спокойно.
- У нас? Нет. Я ее не видела с того вечера. По правде говоря, я собиралась позвонить, но так и не собралась. Ничего не случилось?
Джон вспомнил, что их могут подслушать.
- При встрече все объясню. Вики, не сможете ли вы или Брэд позвонить Морлендам и вашим родителям и узнать, не там ли она? Мне не хотелось бы делать это самому после того вечера…
- Сейчас же позвоню.
- Спасибо, Вики. Я приеду.
Он положил трубку. Если ее нет у Морлендов или у старых Кэри, ему, конечно, придется рассказать Вики и Брэду всю правду. И хотя с годами это стало привычным - покрывать Линду, он понимал, что на сей раз дело зашло слишком далеко. А Вики и Брэд поймут его правильно. Во всяком случае, они не отнесутся к этому как к непристойной сплетне, которую надо разнести побыстрее. В этом он уверен. Может быть, они смогут помочь разыскать Линду, прежде чем разразится скандал. А если ее нет ни у Морлендов, ни у старых Кэри…
Но она должна быть там, - думал он, выбегая к машине, потому что если она не у Морлендов, или не у старых Кэри и не изливает им свои горести… И снова ему представилось - пустые, мертвые глаза, оцепенелая фигура, бредущая куда-то с чемоданом. Он заставил себя прогнать это видение. Выводя машину на дорогу, подумал о Стиве Риттере. Могло ли это все-таки оказаться правдой? Мыслимо ли, что она убежала с ним? Нет, она сама признала, что это ложь - извращенное алкогольное вранье.
Но во всех случаях Стив Риттер - ее верный раб, так же, как и остальные обитатели деревни. Может быть, враждебность, которую он ощутил там, на почте, была уже связана с ее исчезновением?
Линда могла побояться, что компания Кэри не проглотит ее новую легенду. И могла "найти убежище" у кого-нибудь из жителей деревни, сделав их своими слушателями. Не слишком вероятно, учитывая снобизм Линды и желание, чтобы ее не только любили равные ей, но и уважали те, кого она почитает ниже себя…
Вместо того чтобы ехать коротким путем - мимо пустующего дома Фишеров, вниз с холма через лес, - он повернул налево, на дорогу, ведущую в Стоунвиль. Не станет он так вот сразу расспрашивать Стива - ситуация слишком деликатна. Ему нужен бензин. Надо завернуть на бензоколонку и посмотреть куда дует ветер.
Стемнело. В кафе-мороженом, расположенном в полумиле от деревни, уже зажглись неоновые светильники и слышались завывания проигрывателя-автомата. Он остановился у колонки. Из-за перегородки вынырнула миссис Риттер - худенькая, безвкусно одетая, растрепанные, седеющие волосы свесились на лоб. Бетти Риттер, обозленная и преждевременно постаревшая из-за того, что муж не обращает на нее внимания, была главной человеко ненавистницей в деревне. И Бетти - единственная в деревне, кто не станет тут же подхватывать сплетни. Она угрюмо включила помпу и накачала полный бак бензина. Но это была ее обычная угрюмость. Когда она подошла к ветровому стеклу, чтобы протереть его пыльной тряпкой, Джон спросил:
- Стив дома?
- Только что уехал по вызову. - Миссис Риттер фыркнула. - Стив Риттер - полицейский офицер Стоунвиля! Меня всегда смех берет. Если в Стоунвиле и есть кто-то, кого следует посадить под замок - так это Стив Риттер. Записать на ваш счет, мистер Гамильтон?
- Да, пожалуйста. - Джон весь напрягся. - Его вызвали как полицейского?