– К сожалению, нет. Иван… – она произнесла это имя по-девичьи нежно и мечтательно, – считал, что человеческие качества психики обусловлены не образованием или воспитанием, а от рождения заданы Природой, вернее, породой. Поэтому люди изначально не равны между собой. Это была его любимая теория. Себя он считал учеником профессора Поршнева. "Видовая неоднородность человечества" – так называлась диссертация Ивана. Даже сегодня об этом запрещено думать, а тогда… Под внешней неразличимостью в человечестве скрываются несколько видов, два из которых – хищные и очень опасные. Это потомки каннибалов и паразитирующих человекогиен…
Вадим Андреевич насторожился, где-то он читал об этом совсем недавно… Несгораемая рукопись Муравьева. Точно!
– Если вам это хоть немного интересно, я с радостью изложу вам суть этой теории. Когда-то, в наивной юности, я увлекалась антропологией, ходила на лекции в Политехнический музей и даже пыталась построить что-то вроде жизненной философии. Итак, в современном человечестве ясно выделяются четыре типа существ. Начнем снизу шкалы. Об этом мало кто догадывается, но среди нас существуют, и даже неплохо устроились, потомки хищных зверей – это суперанималы, или сверхживотные. Известно, что ни один вид высших животных не истребляет себе подобных. Суперанималы первые пошли на братоубийство и начали пожирать кровных сородичей. Это жестокие и беспринципные хищники. Потомков перво убийц не так много, но они заметны издалека. Это или крупные преступники, или жестокосердые тираны, наводящие ужас на современников. За историческими примерами далеко ходить не надо, это Нерон, Гитлер, Пол Пот… Рядом с ними на низшей ступени устроились агрессивные приспособленцы, имитаторы. Они столь же жестоки, но у них нет смелости и силы суперанималов. Это прихлебатели, как шакал Табаки у тигра Шерхана. Они и создают суперанималам гипнотическую ауру. Таков был доктор Геббельс. В современном обществе эта группа представлена продажными политиками и журналистами. Есть и народы суггестивной направленности. Им не нужно убивать жертву, чтобы завладеть, скажем, ее кошельком, достаточно заморочить. Но самый большой отряд в современном человечестве – это диффузники. В целом диффузник – добрый малый, он хранитель обычаев и моральных устоев, именно он способен к созидательному труду на благо всех. Но он нестоек в добре, его легко может напугать суперанимал или одурачить гипнотизер-суггестор. Диффузник не слишком много знает, не обладает особыми талантами, он консервативен и податлив на приманки одновременно. Одураченные диффузники, увлекаемые хищниками, – движущая сила всех революций. Именно диффузник массово ринулся в удавку финансовых пирамид, построенных для него "гипнотизерами", он потребитель всех видов рекламы, и на него рассчитана вся телевизионная одуриловка. И наконец, венец человеческой эволюции – благороднейший неоантроп – человек будущего. Этот человеческий тип духовен, интеллектуален, он способен на жертвенность, ему понятны самые высокие порывы. Верность и честь – суть его натуры. В Древней Индии неоантропам соответствовала каста брахманов. Неоантропов немного, в жизни их не так-то легко заметить. Неоантропы свершают свой жизненный подвиг вдали от вспышек телекамер и суеты. Но именно они становятся подлинными героями человечества. Если бы у власти стояли мудрые и неподкупные неоантропы, а выделить их из человечества способен обычный тест, мы бы уже жили при золотом веке человеческой эволюции. Я надеюсь, вы уже поняли, что два низших типа собственно людьми не являются, хотя внешне от людей они почти неотличимы. Суперанималы имеют упрощенное строение мозга, у них нет главного человеческого качества – совести. А центр совести, как известно, расположен в лобных долях мозга. Вот так, молодой человек, мы с вами убедились, что в человеческом сообществе по-прежнему правит бал Ее Величество Генетика. И люди вовсе не однородные особи. Поэтому предоставление всем равных прав и свобод, как того, захлебываясь слюной, требуют демократы, – это гибельный путь. Народная нива зарастет сорняками. Свободой прежде всего воспользуются супер анималы и их свора, они быстро превратят свободу в разгул низменных инстинктов. Как это сейчас и происходит. А диффузник как именовался быдлом, так и будет называться впредь, при всех режимах, кроме истинно народного.
– Здорово, Виктория Павловна, вам бы с броневика агитировать… Ну а как же Яков, ведь ради него мы с вами и взялись раскладывать человечество по полочкам.
– Ах да, простите… Ну так вот, едва Яков услыхал про нелюдь, так побелел весь, как мел. Но голос остался тихий, вежливый. "А как вы собираетесь отличать людей от недочеловеков? Может быть, делить будем по группе крови или по черепу, так это уже было…" На что Иван ему ответил, что отличать надо по совести. Есть совесть – человек! Нет – животное о двух ногах, хищное, опасное, коварное… Очень потом Иван с Яковом не ладили. Ну вот, пожалуй, и все.
– Виктория Павловна, очень прошу вас, нарисуйте портрет этого Блуда. Я обязательно еще раз приеду.
Виктория Павловна лишь печально улыбнулась. Уже на пороге, провожая Вадима, Виктория Павловна тихо попросила:
– Господин следователь, не купите ли у меня хоть что-нибудь? До пенсии неделя осталась…
Вадим выбрал маленький пейзаж с церковью, затерянной в голубых эмалевых снегах, сунул деньги во вздрогнувшую ладошку и попрощался.
Через неделю он снова стоял перед ветхой морщинистой дверью. На настойчивый стук выглянула перепуганная соседка и объяснила, что Вику забрали в областную дурку.
– Кричала громко, что ее убить хотят, подожгла комнату, да она и раньше душою хворала.
Вадим с сомнением покачал головой, разглядывая свежую зарубку на дверном косяке, похожую на зазубренный столб с перекладиной.
…Рассеянно блуждая мыслью по бескрайнему полю своего частного расследования, Вадим Андреевич упустил из виду подозрительные совпадения деталей. На косяке комнаты Реченко в одичалом общежитии, и в папке пропавшей экспедиции, и на двери Хорды стояла одна и та же пометка: буква "Т"; в этом свете единственно правильным решением было навестить Льва Дрозда в его гнезде.
Коробка общежития зияла тьмой. Выбитые окна щерились стеклянными саблями, входная дверь болталась на петлях. Сквозняк гнал навстречу обрывки бумаг и пластиковый мусор. С потолка свисали вырванные провода, и Костобоков пожалел, что не взял фонарик.
В коридоре было светло от лунного света, и он легко нашел дверь с рубленой пометкой. Дернул за ручку, дверь поддалась с унылым скрипом. Под ногой захрустело: пол был усеян шприцами и осколками стекол. В углу темнело что-то вроде шалаша из груды одеял.
– Есть здесь кто? – Костобоков раскидал курган из одеял и тряпок.
В вонючей смерзшейся берлоге лежал Дрозд. В лунном луче белела мертвенная маска с приоткрытым ртом. Поблескивали крупные синеватые зубы. Вадим заглянул в могильные провалы глазниц. Закрытые веки дрожали, словно под ними бегали и суетились маленькие зверьки. Пульс почти не прощупывался. Вены на запястье провалились и темнели, как русла высохших рек. Вадим похлопал полутруп по щекам. Дрозд очнулся, вцепился скрюченными пальцами в руку следователя. Вадим окончательно разбудил его, приподнял с лежанки и привалил к стене. Челюсти Дрозда тряслись, зубы отплясывали с лязгом, как кастаньеты.
– Во что сегодня играем? В "зимовку"? – без улыбки спросил Вадим – поверженный враг был ему безразличен.
– Тише! Он уже здесь, крадется… Луна ведет его… – вытаращив глаза, пробормотал он.
– За тобой следят?
– Меня сломают, как голема, как глиняную куклу, в которой больше нет нужды. Он меня выкрутил, как тюбик, и вышвырнул на помойку. Для жрецов, для избранных я грязен…
– Кто он?
– Зверь. Я не принес ему главного трофея…
– Ты убил Реченко… – Вадим сжал виски. Внезапная боль разламывала череп изнутри.
– Да, убил, застрелил из винтяка с оптическим прицелом, и второго тоже. Только хрен ты что теперь докажешь. Ничего ты не узнаешь, выдел следячий. Давай дуй за участковым, а я посмеюсь…
Дрозд пошевелил рукой, разминая затекшие мышцы, достал из кармана маленький пакетик, высыпал в ладонь и втянул ноздрями порошок.
– А как они выламывались, эти пустобрехи, рассуждали о пустоте под названием "Вечность", а я в это время отмерял последние секунды их жизни… Нет, не я – сама судьба, а моя ладонь, мои пальцы – ее разящее копье. Полудурки… Все вы ползете на бойню, как обреченное животное, способное только на отчаянные, бестолковые броски. Вы не готовы к умному, расчетливому сопротивлению, к священной тысячелетней войне Воль. Всемирные мессианцы! Ни хрена! Вас держат на мушке, давят за горло, пасут и стригут и пускают под нож, а вы все еще бахвалитесь с перепоя. Вы умрете молча, как деревья. Вы не достойны жить в жестоком и прекрасном мире Воли и Силы!
– Твой мир – звериная клетка, Дрозд, поэтому тебе не и нашлось места на земле. Нет, звериная слишком велика для тебя. Ты – говорящий дрозд, черный индийский скворец Майна, попугай, попка-дурак, пустышка-пересмешник, повторяешь все, что услышал, но сам не способен придумать ничего. Ничего!
– Ненавижу! Ненавижу вашу тупую, трусливую логику. Я ненавижу тебя, и ты умрешь! Я натравлю тебя на след Терриона, но едва ты рыпнешься, проснется Зверь, и мне все равно, как вы будете грызть друг другу глотки. Слушай и запоминай: Мастер Террион закрыл Школу, теперь он плодит тупых клонов на лесной базе. Это где-то на Севере. Гувер – начальник лагерей, у него неограниченный доступ к "мясу"… Все! Остальное узнаешь сам.
– Фантастики начитался? За что убил? Говори!
– Они слишком близко подошли к "мертвой зоне". Больше я ничего не знаю.
– Что ты сделал с трупами?
– Утопил, их уже съели рыбы…
– Буква на двери – знак Зверя?
– Печать Терриона. У него есть еще одно имя: "Кровь". Ну, давай выписывай ордер, вызывай автозак. Чего ты ждешь?
– Нет, мразь, ты опоздал. Я сегодня сдал удостоверение… Ты останешься здесь пить микстуру от кашля. Если хочешь, топай в отделение сам. Ты мне больше не нужен.
Разогревшись от быстрого бега, Вадим вихрем ворвался в старый особнячок на Поварской. Он неумолимо опаздывал к началу Ликиного выступления.
Ее высокий чистый голос он заслышал еще на лестнице и заспешил, заранее радуясь и волнуясь.
– …Тайна Руси – в ее истоке, в солнечном искусстве, в безудержной языческой радости древних форм и красок, в геометрии северных вышивок, кованых украшений, в улыбках львов на стенах Дмитриевского собора во Владимире, в кентаврах храма Покрова на Нерли.
Русь, как Китеж, погрузилась в глубь самой себя, охраняя свой заповедный корень…
Он, видимо, сильно опоздал. Свободных мест уже не было. Лика стояла на небольшой сцене, прямая, тонкая, словно зажженная свеча. О, эти русские строгие, светлые девочки: сестры милосердия и Зои Космодемьянские. Храбрые, гордые, упрямые звездочки-недотроги, не замарав одежд, проходящие среди прокаженного мира, недоступные мерзости, но беззащитно распахнутые знобящим, злым ветрам и бесстыдной молве. Сердце ударило горячо и больно, Вадим напряженно вслушался.
Стоя в дверях, Вадим старался поймать взгляд Гликерии. Увидев его, она чуть улыбнулась, и голос ее зазвенел, набирая силу:
– "Зачинается рассказ от Ивановых проказ…" Вспомним детство; дыхание близкого чуда, трепет древних струн под невидимой рукою, разлитый по жилам холодок тайны и волшбы; "Конь с златой узды срывался, прямо к солнцу поднимался…" Ужели навсегда распалась Златая Цепь русских традиций и сгинул в дебрях дивный конь? О существовании древнейшей русской традиции Златая Цепь упоминал в своих работах историк и этнограф Юрий Миролюбов. Он же предполагал существование высокоразвитой русской письменности, тщательно оберегаемой жреческой кастой. Какая же грамота могла существовать на Руси, кроме черт и резов, кроме северных рун? Об этом чуть позже… А пока вернемся к нашему Коньку.
"Конька-Горбунка" можно смело назвать конской сказкой. Конь – всегдашний спутник арийца. "Конь вырвался из Коло Времен Бессмертных Богов и прибежал к человеку", – говорили наши предки. Потому-то конь так близок к созидающим силам Вселенной, словно это прекрасное творение и доныне находится под их покровительством.
Пестрошерстная публика в центре зала возилась и шумела, как стая шершней. Преодолевая смешки и шепот, Лика продолжила:
– Большинство русских сказок – загадочные шифровки, а иногда и грозные пророчества. Первое волшебное явление сказки – белоснежная златогривая кобылица, явившаяся как свет из тьмы. Белый конь – это глубинное, родовое воспоминание о белом коне Святовита. Лишь ночью жрецы, дословно "жизнь рекущие", выпускали его "погулять во чисто поле". Подобная практика существовала до середины четвертого века нашей эры на острове Руяне. Остров Рюген в Балтийском море сегодня принадлежит Германии. "Лошадь белая в поле темном" Николая Рубцова, "Ночью на белых конях" Павла Вежинова, белые кони на Егория Летнего в наших селах – доныне грезит славянская душа этим неугасимым символом духовного арийства, недаром Белая лошадь – воинский знак касты кшатриев – героев и владык.
Вглядимся пристальнее в Иванушку. Кто он? Персонификация народа? Бесталанный дурак, лентяй, а счастье само плывет ему в руки. Но в любой сказке есть ключи тайного смысла. Любимое занятие Иванушки "орать песни на печи". Печь – исконный символ дома, это "жизненный огонь", горящий на поде – роде родовой памяти. Из всех братьев именно Иван ближе всех к священному огню памяти Рода.
– Сабурова, расскажи о Грамоте! – крикнул с места худощавый юноша в черной, глухо застегнутой рубахе.
– Древнейшая русская письменная традиция Златая Цепь – это грамота-прародитель всех ныне существующих письмен. Именно этот образ избрал Пушкин, рисуя золотую спираль на Древе познания. Златая Цепь включает в себя несколько сотен знаков-звеньев. Ее волшебные буквы – это многозначные символы, кирпичики мироздания. Вероятно, именно с этой грамотой встретился Кирилл, путешествуя по южным рубежам Руси, и именно ее он назвал русскими письменами. "Отныне да целомудренно писать начну", – по легенде, воскликнул просветитель, едва познакомившись с ее чудесными возможностями.
Следы Златой Цепи мы можем найти во всех алфавитах земли, в кириллице и под церковнославянскими титлами. К примеру, в нашей древней Грамоте есть "Горящая буква". В кириллице эта буква названа "добро". Она похожа на язычок пламени, горящий на широком основании – поде. Ее исконное значение: "огонь жизни на поде родовой памяти". Под памяти – наше подсознание, оно хранит память о временах, когда мы были едины со всем растительным и животным миром планеты. Это – Алтарь нашей человечности, Божественный канал сострадания всему живому. Из трех братьев именно Иван ближе всех к жизненному огню, к памяти рода, к первозданной чистоте Природы, поэтому с такой добротой относятся к нему космические сущности, с ним разговаривает Солнце, ему служат волшебные животные и покоряется Царь-Девица.
Почему же все русские сказки "бают" нам лишь о приключениях третьего сына, скупо упоминая о двух предыдущих сыновьях досточтимого отца? Не потому ли, что мы, русские, ведем свою родословную от третьего сына Ноя, от светлоликого Яфета? Заглянув под родословные библейских праотцев, мы найдем титана Япета, благородного и смелого полубога. У Яфета был сын Иоханан, сын Грома и Молнии. Так это имя звучит на языке Библии. По-русски же просто – Иван! Иван – имя воинское, это ясно отражено во всех древнейших языках планеты, включая китайский… Яфет, или Ипат, в русском озвучивании – имя провиденциальное. Ипатьевский монастырь, где венчался на царство Михаил Романов, и Ипатьевский дом – последняя точка в жизни Белого царя, – совпадение далеко не случайное…
Вадиму было необыкновенно хорошо. В словах Гликерии он понимал не все, но в том, что ложилось на душу, звучала, дышала и пела Русь. Его возвращенная Родина. Мир виделся ему раскрашенным под Палех. Черный бархат Космоса, и на нем ярким заревом скачут кони-птицы. Лика – в алом румянце, с очами, сияющими грозно и ласково, ее тонкая, развитая прядь на чуть впалом виске колышется от неслышного ветра, сейчас, кажется, вся она взлетит. Лика – тоже Русь! Сказочная, вековечная, но всегда юная, живая. Как давно не хватало ему воздуха Родины, этих странных, терпких, смутно памятных слов!
– …Простодушно исполнив злокозненное поручение братьев, Иван становится обладателем еще одного сокровища – Жароптицева пера, оброненного светозарным существом из райских обителей. Последний раз чудесную птицу видели на Руси в 1108 году, о чем свидетельствует Никоновская летопись: "Явися в Киеве на церкви Святого Архангела Михаила Златоверхаго птица незнаема, величеством бе с овна и сияше всякими цветы и песни пояше безпрестанно и много сладости имуще изношася от нея: и седе на церкве той шесть дней и отлете и никтоже нигдеже можаще видети ея к тому". Как глубоки оказываются порой корни народных фантазий! Как бережно хранит народная Русь заветные образы тысячелетий!
Сказочная птица, залетевшая на наши снежные просторы, – поздний, но прямой потомок индийской птицы Гаруды, "Жаруды", и авестийской Сиены, "Сияны", обитающей на Харе Березайте, дословно "Горе Берегине". В дренеарийском эпосе "Махабхарата" говорится о серебряной горе с золотой вершиной – священной Меру, оси мира, вокруг которой совершают свой годовой коловорот светила арийского космоса. По словам древних авторов, вся гора сияла стаями дивных птиц. Ершов красноречив не менее: "Солнце летними лучами красит всю ее зорями, в сгибах золотом бежит, на верхах свечой горит". Есть смелая гипотеза, утверждающая, что если на полюсе действительно возвышалась гора, как это описывается в древних текстах, то магнитное поле Земли непрерывно зажигало ее заревым "северным сиянием". На Русском Севере есть своя Меру. Это Маура, высокая лесистая сопка на берегу Шексны, вблизи Белоозера. Название ее – "рождающая Солнце" – говорит о том, что эта гора в древности являлась природным святилищем и астрономическим объектом ариев.
По ходу сказки Иванушке становятся доступны и силы природы – чудесные кони, и небесная тайна – Жар-Птица, и женственное воплощение разума и гармонии Космоса – Царь-Девица. На лукоморный брег приплывает она из верхних обителей. "Два раза она лишь сходит с Окияна и приводит долгий день на Землю к нам…" – говорит всезнающий Конек. Солнечная Дева, "жена, облеченная в солнце", несомненно, олицетворяет собой летний солнцеворот. Наши предки обозначали движение солнца могучей, пожигающей зло, правосторонней свастикой… Свастика – священный календарный знак арийцев, символ полюса и полярной прародины. Свастика – одна из букв Златой Цепи…
Лика не успела договорить: в напряженной тишине зала возникло беспорядочное движение. Неопрятный старик с брюзгливо оттопыренной фиолетовой губой и шишковатым черепом сидел в центре зала и, казалось, спал с начала лекции. Теперь он, сердито брызгая слюной, наступая на ноги и расталкивая сидящих, торопился к выходу. Отплевываясь, он бормотал:
– Вот только этого не надо, я вас умоляю…
В зале вновь зашумели, раздался свист. Лика чуть выше откинула голову и продолжила:
– Необычно и космическое родство Царь-Девицы. Она – "дочь, вишь, месяцу родная, да и Солнышко ей брат". Здесь на первый взгляд было бы уместнее называть ее "Дочь Луны", как женской, рождающей ипостаси, но автор вполне сознательно избегает упоминания о Луне – солнце Мертвого мира – и о лунном календаре, добавляя: "Да и Солнышко ей брат!"