- Я рад, что вы наконец признали мои незаурядные способности. А теперь прошу прощения - эфир.
- Приготовились! Пять… четыре… три… два… один. Мы в эфире!
- Ну, вот наконец, закончилась рекламные откровения наши спонсоров, - Эдик шутливо поднял бокал. - Надеемся, что вы поддержите нашу передачу и купите что-нибудь бесполезное и дурацкое. Но это будет завтра, а сейчас… Сейчас зрители в этом зале зададут нашим участникам все вопросы, которые только смогут придумать. Смелее, друзья мои, смелее!
- Вопрос Вадиму. А почему вы не сказали своему боссу об этом раньше?
- Вы думаете, он бы поверил? Да и что бы я ему сказал: Стас, я люблю тебя, выходи за меня замуж?!
Смех в зале.
- Господин Кожемякин, вы ничего не хотите добавить?
- Только то, что он пидор! Вы, чё, думаете, все так просто? Типа сделаете из него бабу, и я сразу запал? Щас! Да я его на порог не пущу!
- А как ты узнаешь, что это я? - вдруг вкрадчиво, почти по-женски спросил Вадим. - Перемена пола - это полная перемена личности. К тебе приду не я, придет незнакомая женщина, и ты не будешь знать наверняка, что она - это я. А? Об этом не думал? Ведь ты ни одной юбки не пропускаешь, не пропустишь и мою. Я знаю о тебе все, ты - ничего. И в каждой своей бабе ты будешь теперь искать меня. Кто знает, вдруг еще примерным мужем станешь! Уж кто-то, а твоя жена - точно не я.
- Вопрос Семену Петровичу. А что вы испытали, когда узнали, что ваши жена и любовница спят в месте.
- Стыд… и неудобство.
- Стыд, понятно, а неудобство почему?
- У нас квартира маленькая, мне пришлось спать на кухне.
- То есть они в постели, а вы у плиты?
- Примерно так, - после паузы ответил Мазурик. - Знаете, я только сейчас понял, что не хочу никакой мести. Я просто хочу стать свободным. И в первую очередь, свободным от своих пусть и мнимых, но обязательств.
- Нужно просто уйти, как настоящий мужчина.
- А куда?
- Снимите комнату, квартиру!
- Как у вас все просто - снимите квартиру, и все проблемы сами собой рассосутся. А здесь, - он ткнул себя в сердце. - Здесь они рассосутся? Ведь это не просто сексуальная связь двух не молодых и уже некрасивых женщин! Они мне мстят, понимаете? Каждая по-своему: жена за все прожитые годы, любовница за то, что эти прожитые годы прожиты не с ней.
- Вы считаете, что они имеют право на месть?
- Не знаю, - Семен Петрович устало потер виски. - До недавнего времени был уверен, что я, в общем-то, не такой и плохой человек. Бывают хуже… Но теперь уже в этом совершенно неуверен.
- Вы считаете, что, уехав, сможете начать новую жизнь?
- Не знаю. Считайте мое желание епитимьей самому себе. Может, мне там будет еще хуже. Может, лучше. Но здесь я не могу совершенно оставаться. Не могу, и все.
- Вопрос Марине. Марина, а ваш муж спит со своей бывшей женой?
- Свечку над кроватью не держала.
- Почему он к ней вернулся?
- Об этом лучше всего спросить у него. Если он вам расскажет, то мне не забудьте сообщить. Самой интересно.
- Марина, вы ревнуете?
- Если ревность - раздражение, то да.
- Почему вы ее сами не убили?
- Все надо делать профессионально. Убийство - не моя профессия.
- Как вы думаете, муж вам устроит скандал?
- У меня на это больше прав, вы не находите?
- Вопрос Светлане Борисовне. Почему вы не подали на своих обидчиков в суд?
- Потому, что не верю в судебную систему. И потом, какой бы срок им назначили? Исправительные работы? Филиппу Бредосовичу их уже назначали раньше, и что? Кто-нибудь видел его с метлой или в строительной бригаде?
- Светлана Борисовна, а почему они так себя ведут? Почему именно с вами?
- Потому, что мы им позволяем так себя вести. Так сказал один очень хороший человек. Потому, что я позволила им это с собой сделать. Это не люди. Это нелюди. Они уверены: что бы ни случилось, публика простит, обласкает, да еще накажет того, кто посмел плюнуть в ее кумира. И они ставят себя выше любого, кто ниже их. Простите, я очень волнуюсь, потому и говорю коряво.
- И все же надо решать проблему законным путем… Ведь есть пленка, есть показания врача…
- Вы говорите о социальном наказании. Но мне оно не нужно.
- Не вам решать.
- Мне! - Светлана Борисовна подалась вперед, щурясь от света. - Я - жертва, значит, мне решать, каким будет наказание. Я хочу, чтобы обоих унизили публично. Чтобы прямо здесь сняли с этого звездуна штаны и высекли. А потом ее, - небрежный кивок в сторону Потутиной.
- Вы думаете, они раскаются?
- Нет, конечно. А кто тут вообще говорит о раскаянии? Напротив, обозлятся. А после шоу натравят на меня свои псов, вон как их шокеры слюни пускают, - она надрывно хихикнула. - Но мне уже не страшно.
- Ада…
- Да?
- Вы до сих пор любите своего бывшего мужа?
- А это так важно? Теперь, когда ничего, кроме жизни, не имеет значения…
- Немного высокопарно.
- Желаю вам никогда не узнать, что именно стоит за этой, как вы выражаетесь, высокопарностью.
- Вы так боитесь смерти?
- А вы? - она облизала губы. - О смерти легко может говорить только тот, кто ее не воспринимает всерьез. Все мы когда-то умрем, но не завтра же… И вдруг ты узнаешь - не исключено, что именно завтра… Первая реакция - ужас. Как же так? Ведь ты ничего не сделал для того, чтобы умереть. И вдруг - смерть. Потом круг за кругом проходишь свой ад: злость, надежду, покорность, смирение и снова надежду, а потом наступает равнодушие… Или не наступает… У кого как. Каждое утро я просыпаюсь и думаю, что следующий день может быть намного лучше этого, но переживу ли я этот лучший день - большой вопрос. Это как если бы быть приговоренной к смертной казни, но не знать, когда она свершится: вчера, сегодня, завтра…
- Но почему бы ни наплевать на все и не прожить оставшееся время на полную катушку?
- Силенок не хватает, - горько улыбнулась Ада. - на полную катушку. Да и с кем? Да и как?
- А если бы вам сейчас сказали, что диагноз - ошибка, что у вас никогда не было рака, то что? Ваши действия?
- Наверное, я заплачу. Ничего другого в голову не приходит.
- Вопрос ведущему. Вам не кажется, что вы поступаете аморально?
- В чем это выражается? - быстро отреагировал Эдик. Его глаза подозрительно блестели, на футболке появились влажные пятна.
- Вы собрали людей, которые одинаково нуждаются в помощи, вывалили грязное белье, и при этом четверо из них останутся наедине со своими проблемами. Не стыдно?
- Это вам должно быть стыдно за вашу демагогию! - Эдик тяжело дышал. - Эти люди впервые счастливы, потому что они могут честно и открыто заявить о своих желаниях. У них появился ШАНС. Понимаете, шанс?
- Да, мы очень счастливы, - вдруг подал голос Мазурик. - Счастье особо ощущается, когда сидишь под высоким напряжением. Шаг влево, шаг вправо, и из нас получится симпатичный шашлык. Местами даже очень вкусный. Эдуард, кого вы обманываете? Это шоу нужно прежде всего вам. Мы, это так, предметы антуража, как и эта колючая проволока с высоковольтным напряжением.
- Вы возражаете против смерти?
- На смерть подписывалась она, - Мазурик кивнул в сторону Ады. - У нас другие желания. Вы слишком быстро меняете правила игры, Эдуард. Мы не успеваем подстраиваться.
Руки ведущего задрожали:
- Прелестно! Мои же персонажи устроили бунт. Давайте поаплодируем. Такого поворота в сценарии нет. Не надо подстраиваться, Семен Петрович, потому что вы не знаете настоящих правил. Наше шоу - это импровизация. Смертельная, если угодно. Но зато победитель получает…
- Победитель получает ничего, - Марина налила себе шампанского и смело взглянула на Эдуарда. - Есть у меня такое предчувствие. Странное ощущение, господа, словно нас всех выбрали неслучайно. Мы все связаны. Кем-то или чем-то. И только лишь потому в этой дурацкой игре. Эдуард, а вы уверены, что именно вы - бог, а не марионетка, в руках кого-то более умелого и дерзкого?!
Эдик дернулся. В поисках поддержки он перебирал одно лицо за другим, но участники старательно отводили глаза. В зале раздались смешки и улюлюканье. По ту сторону проволоки бесновался Колобок. Рядом застыла Жанна. Злорадствует? Или жалеет? "Да ты же лох! И всегда был лохом! Слава богу, у нас нет детей, иначе они тоже бы стали лохами!". Где же он допустил ошибку? Все казалось таким простым, понятным и правильным. И вдруг любовно слепленное шоу стало разваливаться на грубые, покрытые трещинами куски.
Лица, лица, лица…
Во рту стало сухо и противно от предчувствия чего-то непоправимого. Он сделал глоток коньяка и вымученно улыбнулся:
- Наше шоу продолжается! Аплодисменты в студию!
Заученные хлопки зрителей. И почему до этого они ему казались искренними? На лицах героев пот, перемешанный с пудрой, страхом и ожиданием скорого финала. Жанна. Колобок. Охрана. Старший держится за кобуру. Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?
Бунт в зале постепенно нарастал. Осознав, что сейчас наступит развязка, зрители инстинктивно подались вперед. Ноздри жадно раздувались, предвкушая скорую кровь и паленое мясо. От этих взглядов, ухмылок, криков Марину била крупная дрожь. Вадим плакал, слизывая досадные слезы. Мазурик вцепился в бутылку с коньяком, словно в единственно возможное спасение. Крупный план этикетки. И кто скажет, что это реклама?! Светлана Борисовна бездумно завязывала узелки на платке: не забыть, не забыть, не забыть… Ада затравленно смотрела на бывшего мужа и в какой-то момент поднялась, чтобы пойти к нему, но вовремя опомнилась. Рухнула в кресло и закрыла лицо руками. Камеры метались, с трудом улавливая нужный ракурс. Прямой эфир, мать его!
Трясущимися руками Эдик раскрыл папку и достал пять конвертов. Заторопился, проглатывая слова:
- У каждого из нас есть своя идея-фикс, ради которой мы пойдем на все. Те, кто сейчас находятся на сцене, получили уникальный шанс воплотить ее в жизнь. Или, если быть точнее, воплотить ее в смерть. Потому что сегодня приз нашего шоу - смерть. Итак, кто же стал победителем?! Каждому участнику я вручаю запечатанный конверт. В одном из них - приз. Исполнение вашего желания. Слепой выбор судьбы. Вы можете вскрыть его здесь, можете сделать это позже. И никто, слышите, никто в этом зале, кроме вас, не будет знать, стали вы победителем или нет.
Участники крутили в руках конверты, не решаясь их открыть.
Эдик подошел к самому краю сцены, почти вплотную к колючей проволоке, в руке прыгал бокал с шампанским.
- Ну, что интересно? Кто победитель этого шоу? Вы? Вы? А, может быть, вы? Сидеть! Ни с места! Я сказал: ни с места! Так-то лучше!
Пауза.
- Сидите, суки! Я не все сказал! Если бы вы знали, как я вас всех ненавижу! Но это уже не мои проблемы - а ваши. В этой проклятой стране умирают за то, ради чего стоит жить. За это и выпьем!
Глоток.
Эдик трогательно улыбнулся и опрокинул бокал на антуражную проволоку.
Сноп искр.
Женский визг.
На мгновение - тишина.
Запах горелого мяса.
И снова женский визг.
Тьма в прямом эфире.
Он даже не успел удивиться своей победе - мертвые лишены чувств, желаний и надежд. Но если бы он остался в живых, то определенно был бы рад. Наконец-то, он пришел к финишу первым.
Если бы все можно было начать с нуля, то он бы поступил точно так же…
***
Короткое замыкание еще не есть финал. Но и финал тоже, когда последнее, что увидели зрители - обожженный труп. Зрелище не для слабонервных. А слабонервных оказалось немало. Кого-то стошнило. Кто-то упал в обморок. Кто-то бился в истерике. А кто-то в спешном порядке набирал номер своего адвоката. Кому-то смерть, кому-то возмещение морального ущерба.
Участников шоу вывели через служебный ход. Колобок, впавший в состояние аффекта, попытался было отнять у каждого злополучный конверт, но юристы вовремя остановили: не хватало новых судебных исков. Пусть идут, как есть: и так на горизонте маячит потеря лицензии, от этого хотя бы отбиться. Да и зачем конверты? Шоу закрыто, никто не будет работать на исполнение чужих параноидальных желаний. Со своими бы разобраться. Колобок не сразу внял уговорам, и только, когда на нем повисла плачущая Жанна, обмяк.
- Ты же видела, что он сам, что его никто на это не толкал! Кто вообще разрешил поставить эту проволоку. Найду - убью.
- Успокойся, тебе нельзя волноваться, - сквозь слезы бормотала Жанна.
- Ты видела, у него даже глаза лопнули! А мы это показали! В прайм-тайм! Лучше всякого триллера, мать его… Как я это объясню? Кому я это объясню?!
- Пожалуйста, не надо… Пойдем отсюда, я не могу, не могу, не могу…
- Сволочь! - Колобок заводился все больше, с ненавистью глядя на мертвое тело. - Лежит себе и в ус не дует, потому что усов у него больше нет. У него ничего нет! Сволочь!
- Перестань! - закричала Жанна. - Он же умер! Понимаешь, умер!
Колобок вырвал руку и бросился к сцене. В прыжке перемахнул через заграждение и подбежал к Эдику, висящему на проволоке.
- Не трогай его! Ради бога…
- Бога нет, Жанна, - хрипло дыша, сказал Колобок. - Если он допускает такое, бога нет.
Вблизи мертвого вся его злость испарилась, уступив место сожалению. Бессмысленно как-то все. И это глупое шоу, и этот смертельный демарш, и они в своих детских потугах предотвратить нарастающий скандал.
- Чего ты добился? - тихо спросил Колобок. - Ради чего затеял эту игру? Ты думал, что сможешь сделать лучшее шоу в мире? Что тебя будут боготворить? И ты станешь богатым, знаменитым, сексуально привлекательным? Разве можно быть таким глупым? Ведь ты же знаешь правила? Есть система, и никто не может ее изменить. Никто! Даже если кто-то вздумает умереть, как ты.
- Это нашли в его папке, - охранник протянул конверт. - Адресовано вам.
Деревянными пальцами Колобок разорвал белую оболочку.
"Привет! Тебе понравилось мое шоу? Надеюсь, что да. Я был прекрасен, не так ли?! Теперь расхлебывай последствия! Желаю успеха!".
- Сволочь!
В ЗАЗЕРКАЛЬЕ
Этот Мир земной -
Отражение в зеркале,
Марево теней.
Есть, но не скажешь, что есть.
Нет, но не скажешь, что нет.
Синеси-Найсикино
АЛИСА
Если долго сидеть на берегу реки, то рано или поздно течение принесет труп твоего врага. Дождалась: течение принесло. И даже не один труп. Несколько. Потому, как и врагов и у меня - не один. Много у меня врагов. Как там, в народной мифологии? Порядочная женщина должна иметь своего стилиста, гинеколога, стоматолога, сантехника, коррупционера и много-много маленьких врагов. Чтоб не очень накладно, но при этом бодрило. С кого начать? С какого врага? Все мы родом из детства, так что с детства, пожалуй, что и начну.
***
В то лето мы переехали. Родители решили, что они достигли определенного социального положения, и им подходит только центр, пусть даже придется жить в коммунальной квартире. Наша комната оказалась самой большой - сорок квадратных метров. На двери еще остались золоченые ручки в виде львиных голов с блестящими глазами. Они мне очень нравились. Я часами на них смотрела, обходя одну за другим: у каждой ручки было свое имя.
Эту, к примеру, звали Клошаром. Имя казалось загадочным и романтичным. Клошар. Я не знала, что именно означает это слово, но тогда была уверена - означает только хорошее, ведь именно так мама обращалась к отцу. Тот в ответ лишь усмехался.
- Почему ты стоишь у моей двери?
- Потому, что я хочу туда войти!
- В нашу комнату?! - в голосе было столько удивления, что я рискнула обернуться. Пятнадцатилетний пацанчик, со следами прыщей и выражением неудачника. - Зачем тебе нужна наша комната?
- Потому, что я хочу туда войти!
И ведь вошла. Миновав строгого стража - Клошара. Но была разочарована. Узкий длинный чулок с огромным окном на "носке". Вещи громоздились уродливыми пирамидами, рискуя обвалиться в любой момент. Спертый, кислый запах, в котором доминировали ноты табака и немытого тела. Слева на односпальной тахте храпел старик, в красной майке и тренировочных штанах. На большом пальце правой ноги сидела муха и потирала лапки.
С чувством гадливости я закрыла дверь и почти машинально вытерла ладонь о юбку.
- Насмотрелась?
Пацанчик насмешливо смотрел мне прямо в глаза.
- Это кто? Твой дед?
- Мой отец. Я поздний ребенок.
- А-а… А мама? Она у тебя молодая?
- Она тоже старая, - стараясь выглядеть безразличным, пробормотал он. - Тебя как зовут?
- Алиса. А тебя?
- Эдуард.
- Красивое имя. Так звали какого-то короля. Вот только я не помню, какого, именно.
- Интересное сравнение, в первый раз слышу такое, - в его голосе проклюнулась искренняя симпатия. - Может быть, мы и подружимся.
Может быть… Два подростка, на которых всем наплевать. Как вы думаете, могли мы подружиться? Правильно - подружиться не могли, но втрескаться друг в друга, да. Плевое дело. К тому времени прыщи у Эдика прошли, голос сломался, а у меня вдруг обнаружилась грудь и начались месячные. Мои родители сутками пропадали на работе, его - почти жили в больнице, так что у нас оказалось куча свободного времени и две свободные комнаты на выбор. Остальные соседи жили своими проблемами, не замечая никого вокруг. Первые поцелуи, осторожное путешествие за кромку белых узких трусиков, его хриплое дыхание, и мечты, мечты, мечты… О чем мечтаешь в шестнадцать лет? Да, все должно было кончиться именно так, а не иначе.
- Ты когда-нибудь делала это?
- Нет. Эдик, не надо, я боюсь…
- Не бойся. Я знаю, как… тебе будет хорошо.
Юбка, взметнувшись, накрыла мне лицо. Его неуклюжие пальцы сначала что-то сделали с моим бельем, потом принялись за одеревеневшее тело. Он рухнул сверху, прямо между моих раскинутых ног. В бок впилась пружина от дивана. Стало трудно дышать.
- Мне больно! Что ты делае…
Сильная ладонь запечатала рот. Инстинктивно я выгнулась, принимая, и…
И все… раскаленный штырь, раздирающий надвое.
Было так много крови, что он и сам растерялся.
- Черт! Диван! Ты не знаешь, чем ее оттирают?
Я мертво молчала, покачиваясь от ненависти к тому, без которого еще полчаса назад не мыслила своего существования.
- Уходи…
- Крошка… - он сделал попытку погладить меня по голове. Но в глазах Эдика не было ни сострадания, ни жалости, а только… да, пожалуй, что раздражение. Я ей всего себя отдарил, а она…
- Я - не крошка, не детка и не куколка. Я - Алиса. Запомнил? А теперь уходи, очень тебя прошу.
Родители ничего не заметили. Отцу дали квартиру, и нужно было срочно переезжать. Диван, по молчаливому согласию, было решено оставить в старой комнате. В новый интерьер он совершенно не вписывался. Как Эдик совершенно не вписывался в мои ближайшие планы.