Ведь он-то знает, что идет к ней по делу, хочет с ней поговорить, чтобы она вспомнила все, что может прямо или косвенно относиться к убийству. Ведь она была на месте преступления и живет совсем неподалеку. И вообще, могла что-то заметить еще в тот вечер, когда было совершено нападение на Корнилова. Анжела удивительным образом два раза оказалась на месте преступления, где произошли убийство Эленберга и нападение на Корнилова.
Черт! Куропаткин понимал, что все эти доводы шиты белыми нитками. Если бы она что-то заметила, то сразу бы ему об этом сообщила, когда он в первый же вечер знакомства выложил ей, что он - следователь. Зачем же он идет к ней?
Тем более что точно знает, что не позволит себе поддаться чарам этой прекрасной женщины и не станет укладывать ее в постель. Почему? Ответ был крайне прост: он не любил Анжелу, а лишь желал ее. А любить и желать - совсем не одно и то же. Следователь Куропаткин был до смешного старомоден. Он считал, что нужно укладываться в кровать лишь с той женщиной, которую любишь. А любил он только свою жену, которая в это время гостила у родителей в Северной столице.
* * *
Денис сидел в том же самом баре, который постоянно посещал по вечерам во время своего нелепого отдыха. Нелепого - потому что отдыха не было. Было только проживание в санатории. Весьма недешевое, надо заметить. Но на данном этапе на деньги ему было наплевать. Теперь, когда он один, без Эммы, ему не надо ни с кем советоваться и ни у кого ничего просить. Правда, знать это было тяжело и очень грустно. Он не хотел, чтобы Эмма Умерла, правда, не хотел! Он всего лишь попросил Колобка обставить дело таким образом, чтобы Эмма стала временно недееспособной. Попала в небольшую аварию, к примеру, и очутилась в больничной палате. Сломала ногу и оказалась в гипсе. Главное - чтобы она не могла поехать в Германию в ближайшие два-три месяца.
На большее фантазии Корнилова не хватало. В конце концов, Колобок - профессионал, он ему платит, так пусть тот сам и решает, когда и что надо сделать!
- Это будет сложно, - сказал киллер, почесывая подбородок. - Сложнее, чем обычная заказуха. Двойной тариф…
Денис внутренне сжался, но согласился. В конце концов, что такое десять тысяч долларов по сравнению с теми деньгами, которые он сможет получить от продажи магазина. Почему-то он был уверен в том, что стоит ему вложить определенную сумму в погибающий бизнес, как все изменится, наладится и войдет в нужную колею. Вернее, в новую, потому что на новом этапе Денис планировал получать большую прибыль, чем получал ранее. Только Эмма этого не понимала и не хотела понимать. Корнилов пытался оправдать себя именно тем, что Эмма, его жена, не понимала его. Его, который никогда ни в чем ей не отказывал, кроме севрской шкатулки за четыре тысячи евро.
Теперь деньги его не интересовали. Он вообще потерял вкус к жизни. Сейчас, после смерти Эммы, он мог продать ее магазин и свою квартиру, переселиться в меньшую и подлатать свой бизнес или даже начать новый. Но ему это было не интересно. Ему надоело жить, он устал жить, боялся, в конце концов. Он боялся, что вот сейчас перед ним появится Колобок, присядет рядышком и скажет:
- Ну, дорогой, давай деньги!
Денис не выдержит, он бросится на этого гада, который убил его жену, вцепится в круглое брюхо, ударит его коленом между ног, но больше ничего не успеет. Потому что Колобок вытащит пистолет и выстрелит Денису в лоб. Потому что Денис должен ему деньги. Только не десять тысяч, а пять. Ведь это было убийство, простейшая схема… Смешно…
Против силы всегда найдется другая сила, особенно если эта другая сила заключена в пистолете.
Когда Денис появился рано утром дома, Эмма не спала. Она собирала чемодан, из чего Корнилов заключил, что был прав. Она не нуждалась в нем. Или нуждалась, только когда он был богат и доволен судьбой. Теперь же Эмма решила устроить свое счастье с другим, более удачливым коммерсантом. Он увидел, что многие антикварные вещицы исчезли. Наверное, это именно они находились в ее чемодане. Более крупные предметы остались, не влезли в чемодан. Но благоразумная Эмма забрала всю коллекцию старинного, в основном русского, серебра.
- За остальным пришлю позже, - строго произнесла жена. - Ты дашь мне машину?
- Дам, - удивился он. - Ты уезжаешь?
- Я ухожу от тебя, Корнилов, - сказала безупречная Эмма. Она тщательно закрыла свой чемодан и направилась вместе с ним в ванную, принять душ. Она была помешана на чистоте.
Денису стало неприятно, что чемодан жена потащила с собой. Наверное, боялась, что он заберет ее антиквариат…
Потом Эмма вышла из ванной, прошла в спальню и переоделась там. Сделала макияж, а потом невозмутимо позавтракала своим дурацким кресс-салатом, приправленным йогуртом. Денис поражался ей, стоя в дверном проеме кухни и наблюдая, как она поглощает завтрак. Наверное, сегодня по расписанию У нее овощной завтрак. Потому что чаще всего она завтракает углеводами: кашами, зерновыми хлебцами или мюсли с обезжиренным молоком.
И вдруг Денису пришло в голову, что теперь он сможет освободить холодильник от всех этих обезжиренных молочных продуктов, листьев салата и другой травы. Он сможет выбросить все эти горделиво возвышающиеся французские соусы и выставить на передний план свой любимый чесночный "Балтимор" вкупе с пузатым татарским соусом. И мясо он теперь будет класть так, как захочет, не обязательно справа, а рыбу вообще может класть сверху на мясо. Он же плебей! Непонятно почему, но именно эти гастрономические изменения, которые он предвкушал, привели его в состояние щенячьего восторга. Не может быть, чтобы все было так просто! И почему ему не пришло в голову развестись с ней, всего лишь развестись! Пусть катится отсюда со своей немецкой осторожностью, аккуратностью и жадностью, пусть забирает все дорогостоящие старинные безделушки, ему будет только лучше! И почему он раньше не развелся?
Ведь он уже давно не любит ее! Денису стало это ясно, когда он увидел, как она режет ножом лист салата, поливает его йогуртом и кладет в рот. Потом промокает рот салфеткой и подносит к губам красивый бокал, наполненный минеральной водой "Перье".
Это он мог пить из бутылки - и воду, и пиво, и даже шампанское. А совершенная Эмма, то есть Эмма с совершенными манерами, считала это чрезвычайно дурным тоном. Почему?
- Что - почему? - поинтересовалась она, и Денис понял, что произнес этот вопрос вслух.
- Почему ты считала дурным тоном пить из бутылки, есть без салфетки, употреблять соус "Балтимор" вместо соуса испанского? - вырвалось у него.
- Потому что это дурной тон, - пожала она плечами и отложила вилку. Неужели он умудрился испортить ей аппетит? Ах, какое прекрасное утро!
Денис даже помог донести ей чемодан до машины, радуясь внезапному освобождению. Он уже знал, что сможет решить все свои проблемы, избавившись от одной из них - главной. Оказывается, это Эмма мешала ему спокойно работать, жить и дышать, надо же! Хотя ему ив голову не приходило, что с совершенством можно развестись!
- Ну, прощай, - он чмокнул ее в прохладную гладкую щеку. - Надеюсь, ты будешь счастлива!
- И это все? - удивилась она и даже растерялась, хотя Денис за годы их брака видел ее растерянной всего лишь два раза. Он снова порадовался за себя.
- А что еще-то? Ты не все забрала? - пошутил он. - Не бойся, твои вещи дождутся тебя в целости и сохранности!
- Ты мне ничего не скажешь на прощание?
- Но я уже сказал тебе все, что хотел, - Денис только не приплясывал на месте от радости. - Будь счастлива, Эмма! Что ты хочешь еще услышать?
- Но ты должен был спросить, куда я еду. Зачем. К кому…
- Ах, да, - Денис стукнул себя по лбу. - Я должен был ревновать, бить себя пяткой в грудь, рыдать у твоих ног и умолять тебя остаться. Да, Эмма? Так должно быть по твоему чертову немецкому плану? Ты же обожаешь составлять планы!
Она ничего не ответила, только смотрела на него во все глаза, но Денис и так знал, что именно на это она и рассчитывала. Как так может быть, чтобы он, плебей Корнилов, совершенно спокойно отпускал свою госпожу на все четыре стороны и даже не переживал, не смотрел печальными глазами и не выдергивал из пачки сигареты одну за другой дрожащими пальцами!
- Я же плебей, Эмма… Ты забыла? - ласково поинтересовался у нее Денис.
А потом помахал ей рукой и пошел прочь. А жена осталась стоять в полной растерянности у "Вольво".
Денис, весело насвистывая, добрался до своего пятого этажа, перескакивая сразу через три ступени. Что и говорить, ноги у него длинные. Да и вообще он высокий, крепкий, ясноглазый блондин. Не конфетный мальчик, а настоящий мужчина! Просто Эмма не давала ему вспомнить об этом!
Кстати, надо бы не забыть позвонить Колобку, сказать, что заказ отменяется. Зачем ему временная недееспособность его жены, если он собирается развестись с ней? То есть она собирается, но он не против. Да какая разница, кто и что собирается делать! Главное - не нужен ему ее магазин. Он продаст машину, эту квартиру и переселится в другую, поменьше и похуже, или даже в коммуналку, но зато он поднимет свое дело! А Колобок может получить отступные - в разумных пределах, конечно же. Хотя он и не успел ничего подготовить по этому делу, ведь Денис был у него шесть часов назад, ночью! Или даже пять часов всего прошло, он точно не помнил. И как только он раньше не додумался, что, если дело дошло до того, что он хочет сделать жену недееспособной на некоторое время, значит, вместе жить им незачем? Вероятно, он был слишком пьян и зол на Эмму, когда ездил к Колобку. Отчаяние ставит людей в жуткое положение! Сегодня он бы ни за что не поехал к этому ужасному человеку! Кстати, надо позвонить ему сейчас же, немедленно!
Денис зашел в квартиру и бросился к телефону. На третьей цифре внизу на улице раздался взрыв, а потом страшный грохот, и тут же заверещали машинные сигнализации.
Денис бросил трубку на рычаг и кинулся на балкон. Горела его "Вольво". Вместе с женой, ее совершенными манерами и чемоданом, набитым антиквариатом на много тысяч долларов. Даже на десятки тысяч долларов. Но Денису было наплевать на то, что горит еще, помимо Эммы. Главное - горела она сама. Она мертва! И это было ужасно. Он кричал, громко кричал, звал ее, но она не вышла из машины… Он хотел, чтобы она выскочила оттуда, пусть бы сгорело все серебро к чертям собачьим, но Эмма!
…Он судорожно всхлипнул и отставил от себя бокал колы. Увы, денег у него уже почти не осталось. Но завтра он поедет домой, так что деньги ему здесь не очень-то и нужны. Путевка у него с питанием, так что голодать не будет, с утра позавтракает. А в поезде перекантуется как-нибудь два дня. Конечно, самолетом было бы гораздо лучше, и быстрее, и удобнее, но он сообразил купить билет только три дня назад, когда денег уже хватило лишь на проезд в поезде. Правда, дешевые плацкартные места были раскуплены, оставались верхние полки в купе в фирменном поезде, которые стоили всего в два раза дешевле, чем билет на самолет. Но Денис прикинул, что если он выложит все подчистую, на что же будет пить? А пить было надо. Чтобы забыть. Забыть его визит к Колобку, забыть прощальный взгляд Эммы, непривычно растерянный. Забыть взрыв, полыхающее пламя, ему казалось, что он видит в нем волосы Эммы, такие же яркие, рыжие всполохи. Забыть о том, что в день похорон позвонил сам Колобок, а Денис бросил трубку. Он испугался. Испугался того, что натворил. И что этот человек ЗНАЕТ. Знает, что он хотел сделать… Но ведь он не просил его убивать жену! Он просил нечто другое… И Денис испугался, бросил трубку. Он до жути боялся этого доброго с виду толстяка, который так легко распорядился жизнью его жены. И еще он боялся, что тот цинично заговорит о деньгах, и Денис не выдержит, сорвется, накричит на него, начнет угрожать и сам попадет в список жертв. И еще Денис боялся признаться себе, что он такой трус. Что вместо того, чтобы пойти в милицию и заявить о том, что знает, кто убил его жену, он принял соболезнования от родственников и друзей, прочитал вывод экспертов, а потом просто уехал подальше от двора, в котором все произошло.
Он опустил голову, пытаясь отогнать тот ужас, который преследовал его все эти дни в санатории. Над столом нависла тень. Сердце Дениса екнуло. Вот и Колобок! Долго же он собирался…
Наконец-то представился случай доказать, что никакой он не трус. Он поднял голову с намерением ухмыльнуться в лицо убийце своей жены.
Но тень исчезла. Мимо прошла женщина, которая и заслонила ему свет. Он почувствовал облегчение и разочарование. Еще раз взглянул на женщину, которая села за столик неподалеку и повернулась к нему лицом. Он узнал ее! Это была Лика, перед которой он хотел извиниться, да все не мог встретить ее снова. К тому же он хотел поговорить с ней о том нападении на него. Она же незадолго до этого шла мимо кустов, наверняка видела кого-нибудь. О том, что это могла быть она сама, Денис уже не думал. Такие женщины, как Лика, не станут совершать подобных действий. Она - настоящая красавица, ничуть не хуже Эммы… Денис наконец понял, что привлекло его в Лике с первого же взгляда. Она тоже была совершенна - как и Эмма. И голос показался ему очень похожим на голос Эммы, но на тот голос, который был в самом начале их совместной жизни, без металлического скрежета. Но при всем этом Лика была живой, теплой, а не холодной Эммой. И это его безумно привлекало.
Он закурил, не решаясь подойти, а потом все же подсел к ней. Она уже заказала себе салат, горячее и кусок торта и с удовольствием поглощала пищу. Наверное, она живет не в санатории, потому что после ужина, которым кормили в столовой, не смогла бы проглотить ни кусочка!
- Обожаю, когда женщины едят все подряд, - сказал он, смущаясь. - Не люблю, когда они сидят на диете, берегут фигуру. В человеке все должно быть естественно. Вот ты - очень естественна… Ты не вегетарианка?
Его голос прозвучал хрипло. Денис даже сам удивился, что оказался способен на такую речь. Он и не собирался говорить ничего подобного!
Лика оторвалась от еды и посмотрела на него. А потом поднесла к губам бокал вина и сделала маленький глоток. Но главное - она не вытерла предварительно губы салфеткой, как это делала Эмма и требовала этого от него. Лике было наплевать на хорошие манеры. Получалось, что она тоже плебейка? Значит, у Дениса неплохие шансы… Эта мысль была ему приятна. Тем более что Лика ему очень нравилась.
- Нет, - произнесла она, и Денис почувствовал приятное возбуждение от ее голоса. - Я ем мясо и даже ношу шубы из натурального меха. А еще я могу выпить шампанского прямо из бутылки и употребить ненормативную лексику. Хочешь послушать?
Стоит ли говорить, что Денис был в восторге?
- О… - промямлил ослепленный видом женщины Куропаткин.
Он стоял на пороге домика Анжелы, который та снимала. Дом был небольшой и состоял из трех комнат: кухни-столовой, спальни и гостиной.
Деньги у женщины явно водились. Иначе чем объяснить то, что она сняла этот домик, стоящий неподалеку от моря? Стоил он, наверное, немыслимых денег… Может быть, даже дороже, чем номер в санатории.
Куропаткин вздохнул и прошел внутрь. Мебель была хорошей. Не роскошной, конечно, но и не наборной, вполне приемлемой. Анжела ловко орудовала на кухне и появилась у сервированного в гостиной стола со сковородой, в которой что-то горело.
- Ой, я помогу потушить, - вскочил следователь с кресла, в котором он сидел. В присутствии Анжелы он чувствовал себя чрезвычайно неловким и неуклюжим, поэтому, что бы ни делал и ни говорил, ощущал себя абсолютно не в своей тарелке.
- Не надо тушить, - засмеялась она, ставя сковороду на подставку посреди стола. - Это мясо по-фламандски, его обливают коньяком - для вкуса, и поджигают - для красоты.
- А.-.. И вправду красиво, - выдавил из себя следователь, ругая себя последними словами. Вот дурак, не догадался… Хотя жена, Наташка, в прошлом или позапрошлом году на его день рождения тоже делала что-то подобное, только Анжела приготовила мясо, а Наташка - десерт из бананов, которые тоже обливала то ли водкой, то ли коньяком и поджигала. А теперь Анжела подумает, что он деревенщина. И правильно подумает! Он и есть деревенщина неотесанная, поэтому такие женщины, как она, не для него. И чего он приперся, надо было вызвать ее к себе и допросить по всем правилам…
Куропаткин разозлился на самого себя. Сидит тут, как жених, с коробкой конфет…
- Угощайтесь, - произнесла она, положив ему на тарелку большую порцию мяса, и добавила салата из свежих овощей.
- Спасибо, очень вкусно, - дежурно пробормотал Куропаткин, отведав и впрямь вкусного мяса. Как она сказала, по-фламандски? Надо будет Наташке сказать, пусть тоже приготовит.
- Вина? Водки? - поинтересовалась Анжела.
- Нет, спасибо. Вина, наверное, - совсем смешался и запутался Куропаткин. Хотя, сказать по правде, ему хотелось водки. Но он стеснялся попросить, боялся, что она подумает о нем как об алкоголике.
Он видел, как она едва уловимо улыбнулась. Наверное, она понимает, что с ним творится в ее присутствии. Кровь приливает к голове и так громко стучит в висках, что он ничего не понимает. Кроме того, что ему хочется наброситься на нее, сорвать с нее тонкое вечернее платье, сжать в объятиях, ласкать, тискать и…
Он покраснел. Анжела не должна узнать об этих его мыслях, она считает его порядочным человеком, и поэтому он…
От смущения он потянулся за хлебом и столкнулся с ее рукой, которая тоже брала лаваш.
Он быстро отдернул руку, ему показалось, что по всему его телу пробежал электрический разряд. Господи, да разве ж бывает такое? Аж в глазах темнеет, так он хочет ее…
- Ты чувствуешь, да? - тихо спросила она своим грудным голосом, вдруг обратившись к нему на "ты". - Чувствуешь то же, что и я?
Куропаткин не знал, что чувствует она, но на всякий случай кивнул. Он думал, что особого вреда от этого не будет.
- У меня такого еще ни разу не было, - сразу же предупредил он Анжелу, желая оправдаться.
- Это хорошо, - пробормотала она, - это хорошо, что ни разу… Значит, я буду у тебя первой…
Куропаткин снова испугался. Что значит - буду у тебя первой? Что это значит? То, что она хочет с ним… Что она хочет его… То есть, что и ОНА хочет его?
Он вскочил, неловко задев свою тарелку с мясом по-фламандски и случайно опрокинув туда бокал с вином. Ему нужно срочно уйти, потому что, если ЭТО случится, как ему жить дальше, как смотреть в глаза Наташке?
А вдруг ЭТО ему так понравится, что он без ЭТОГО не сможет дальше жить? Лучшее - враг хорошего, это Владимир Куропаткин знал давно и всегда следовал этому постулату. Зачем ему, среднему человеку, лучшее? Лучшее портит мозг, изменяет жизнь, развращает. Если бы у него была возможность всегда пользоваться самым лучшим и иметь самое лучшее, тогда - другое дело, но ведь ЭТО будет только сейчас. А что потом?
Анжела шагнула к нему и сбросила с себя платье. Под ним у нее не было ничего - ни трусиков, самых тонких, ни лифчика, ни чулок, абсолютно ничего.
Куропаткин задохнулся при виде совершенного тела. Она была просто богиней, настоящей Венерой. Золотистые волосы разметались по плечам, синие глаза влажно поблескивали. Приоткрытые пухлые губы являли миру белоснежные зубки, а загорелое тело было под стать волосам - такое же золотистое…
- Мне надо уйти, - глухо сказал Куропаткин, насильно заставляя себя отвернуться от этой роскоши.
- Уйти? - удивилась Анжела. - Но почему?
- Я не могу, я должен быть честен, - забубнил Куропаткин.