Имя Альфреда Хичкока, создателя знаменитых американских фильмов ужасов, известно всему миру. Однако немногие у нас в стране знают, что Хичкок выступал в качестве "крестного отца" десятков авторов остросюжетных произведений: книги из серии "Хичкок представляет" популярны у читающей публики всех континентов.
Сборник "Истории, от которых не заснешь ночью" - из этой серии. Он даст нашему читателю яркое представление о том, что такое настоящий триллер: "крутой" сюжет, драки и ужасы, от которых и впрямь кое-кто начинает бояться темноты.
Содержание:
Шарлотта Армстронг - Церемонии 1
Роберт Блох - Бабушкины цветы 5
Лоуренс Блокман - Истина в вине 8
Джозеф Пейн Бреннан - Кэнэвэн и его задний двор 12
Чарльз Эйнштейн - Новая колода карт 16
Гай Флеминг - Бумеранг 17
Джо Горес - Следующий 18
Морис Херсман - Письма читателей 20
Эдвард Хох - Человек, который слишком мало знал… 21
Эдоуб Джеймс - Эротические скульптуры Огайо 24
Дей Кин - Дом, где совершено убийство 26
Джек Лондон - Батар 29
Джейн Спид - "… Надо же быть справедливым" 32
Пэт Стэдли - Затравленная лань 34
Фэй Гриссом Стэнли - Последний день 36
Теодор Старджон - Оракул и гвоздь 38
Джон Сьютер - Да, доктор! 44
Френсис Бидинг - Смерть по приговору суда 44
Джей Уильсон - Непредвиденное 48
Примечания 52
Альфред Хичкок
Истории, от которых не заснешь ночью
Имя Альфреда Хичкока, создателя знаменитых американских фильмов ужасов, известно всему миру. Однако немногие у нас в стране знают, что Хичкок выступал в качестве "крестного отца" десятков авторов остросюжетных произведений: книги из серии "Хичкок представляет" популярны у читающей публики всех континентов.
Сборник "Истории, от которых не заснешь ночью" - из этой серии. Он даст нашему читателю яркое представление о том, что такое настоящий триллер: "крутой" сюжет, драки и ужасы, от которых и впрямь кое-кто начинает бояться темноты.
Не уснуть ночью, не сомкнуть глаз - это конечно же неприятно, можно даже сказать - пренеприятно, если это происходит из-за опрометчивого смешения икры с сыром "грюе" или ломтика свинины - с горгонцолой.
Но если вы не спите из-за того, что представили себе эротическую скульптуру, открытую в Огайо, или не совсем обычные цветы, "Бабушкины цветы", принесенные с кладбища, или же сопереживали невероятным воспоминаниям Джо Горза, то, уверяю вас, вы не пожалеете, что провели ночь без сна в компании тех мастеров захватывающих историй, которых я собрал на этих страницах.
Шарлотта Армстронг
Церемонии
Мадам Сара Брэди проснулась в комнате, специально отведенной для друзей. Это было у ее племянника Джефа. На какой-то миг она испытала радость, что перевернута еще одна чистая страница нового дня. Она вновь обрела себя между прошлым и будущим. Она вспомнила. Сестра ее умерла в понедельник. Похороны состоялись в среду. "Бедная Алиса, - подумала мадам Брэди. - Сегодня суббота, и вечером моя дочь Дэль приедет за мной. А завтра она меня отвезет домой".
Расставив все точки над "и", мадам Брэди наскоро помолилась и спустила на пол свои старческие, худые ноги.
В доме было очень тихо. Вот уже несколько дней все в нем казалось каким-то приглушенным. Жильцы передвигались бесшумно, оберегая покой друг друга. У мадам Брэди было чувство, что отъезд ее внесет некоторую разрядку в атмосферу дома, и, по правде говоря, от этого ей было не по себе.
Она быстро направилась в ванную комнату, расположенную по соседству, и начала приводить себя в порядок, тщательно анализируя состояние своего здоровья. У мадам Брэди было хрупкое сердце, но с тех пор, как она начала вести такой образ жизни, она очень хорошо знала, как с ним справляться. И все-таки, по мере возможности, она пыталась прибегать иногда к некоторым лекарствам.
Она открыла аптечку, взяла свой флакон с пилюлями, но, поразмыслив, так и не открыла его.
- Нет, - решила она. - В сущности, лучше попробовать продержаться без пилюли до обеда. По крайней мере, чтобы посмотреть, что из этого получится.
Она проворно оделась и вышла в коридор. Погода предвещала прекрасный летний день. С противоположной стороны была приоткрыта дверь в огромную спальную комнату. Тщательно застеленная кровать подчеркивала с еще большей жестокостью отсутствие этой бедной Алисы. Мадам Брэди испытала приступ волнения, который был ей теперь так знаком, и задумалась. Легче ей не становилось, но суть волнения изменилась. Вначале восприятие стихийное, оно постепенно обретало некую рациональную форму. Именно рассудком воспринимала она то недостающее звено, утерянное присутствие, угасшую силу.
Но, спускаясь по лестнице и проходя по первому этажу, направляясь в комнату, где обычно завтракали, мадам Брэди обнаружила, что наморщила лоб, терзаясь смутным беспокойством. Ведь она проводила здесь последний день. Может быть, это был ее последний шанс? Были ли у нее истинные причины, чтобы чувствовать себя уязвленной? А может быть, у этого необъяснимого чувства тревоги было другое основание, нежели просто ее воображение.
Энни, кухарка, горничная и экономка, поспешила подать апельсиновый сок. Это была большая сухопарая женщина, возраст которой трудно было определить. На ее шее висел золотой крест. Взгляд ее огромных глаз выражал еще и сегодня мрачность и сдержанность. Энни была всегда неприметной, а со дня смерти Алисы казалась еще более неприметной.
Она демонстрировала подчеркнутую предупредительность и уделяла мадам Брэди столько внимания, как если бы та была такой же больной. Все-таки в течение долгих лет мадам Брэди и Энни были добрыми друзьями. Отношения непринужденной шутливости сложились между ними. А Энни утверждала, что мадам Брэди была настоящим бедствием и что всякий раз, когда она появлялась здесь, ее самым большим желанием было, чтобы старая дама как можно скорее исчезла.
Сейчас было не до шуток подобного рода. Тем более сегодня. Во всяком случае, эта настойчивая, льстивая ласка немного смущала мадам Брэди, которая, с одной стороны, не просила этого, а с другой, не очень-то находила ее приятной.
- Должно быть, трудно привыкать к этой комнате без Алисы, - сказала мадам Брэди, когда Энни принесла ей на завтрак яйца. - Она так долго находилась в этой комнате… Кстати, а когда она сама выходила из неё в последний раз?
- Да я что-то не припомню, мадам Сара.
Совершенно очевидно, Энни пыталась уклониться от ответа.
- Скажите, Энни… В понедельник вы видели ее сразу после завтрака, не так ли?
- Да, мадам, - ответила Энни, и вид ее при этом был такой несчастный.
- Я тоже. Я с ней даже не поговорила. Карен считала, что лучше ей не говорить, что мы уходим.
- Полноте, не стоит мучить себя из-за этого: вы ведь все утро провели с ней. (У мадам Брэди складывалось впечатление, будто Энни воркует, что совсем на нее не было похоже) Вы же не могли предвидеть, что случится. А мадам Дель и в самом деле придет сегодня на ужин?
- В самом деле. Скажите мне, Энни…
- Яйца остынут, мадам Сара.
- Энни, - настойчиво повторила мадам Брэди, - не произошло ли что-нибудь такое, о чем мне не сказали?
Казалось, Энни на сей раз ощутила пинок.
Вытаращив глаза, она вцепилась в свой крест, нервно перебирая его рукой.
- Я не знаю… Я не хочу разговаривать на эту тему. Впрочем, я вообще думаю, что говорить об этом не стоит.
- Боже милостивый! Это почему же?
- Я хочу сказать… В конечном счете, жизнь продолжается, пробормотала Энни. - Ну и зачем это все пережевывать? Бедняжка… в конечном счете, я говорю себе: она, вероятно, сейчас в лучшем мире.
Энни съежилась, опустила голову и, переступив порог салона, исчезла в кухне.
Мадам Брэди принялась есть яйца. Она размышляла над явным противоречием между крестом, до которого дотрагивалась Энни, и тем ужасом, который она испытывала от мысли о смерти, если это, конечно, было именно то, о чем она пыталась увещевать мадам Сару, говоря о "лучшем мире".
Конечно, мадам Брэди тоже не видела в смерти заманчивой перспективы, просто принимала ее как непреложный факт. По ее мнению, это было доказательство, основанное на предположении, что-де Алиса - в лучшем мире: может, это так и было, а может, и нет…
Несомненно, Энни испытывала чувство вины, от того, что в этот злополучный день после обеда тоже отправилась отдыхать на второй этаж, как обычно, и потому что, не ожидая так скоро пробуждения Алисы, она, ничего не подозревая, как бы позволила войти в их дом ангелу смерти. Для всех была неожиданной кончина Алисы. Во всяком случае, именно в этот понедельник.
"Потрясение? Да, - подумала она. - И так случилось, что я возмущаюсь под впечатлением этого шока. Да нет же. И все-таки все это не похоже на правду".
Шаркая ногами, вошел Боб Конли.
- Доброе утро, - сказала мадам Брэди своему внучатому племяннику. Что, сегодня занятий нет?
- Нет, но все же надо немного позубрить, - ответил молодой Бобби.
Он устроился таким образом, что это, скорее, было похоже на геройство, чем на физическое движение, которое обычно выполняют, чтобы сесть на стул. Бобби было двадцать лет. Зимой он жил в университете, а летом ходил на занятия там, где жил.
- Дель заедет за мной вечером, - объявила мадам Брэди.
Бобби пробормотал, что он в курсе дела. Вошел Генри с грудой торта и апельсиновым соком. Мадам Брэди налила себе кофе.
- Твои родители собираются ехать в Германию и во Францию. Что об этом думаешь? - спросила она.
- Прекрасно! - ответил Бобби. - В любом случае у меня в университетском городке своя комната.
- Сюзанна тоже возвращается в пансион. Ты сможешь приглядеть за ней?
Бобби посмотрел на нее пустым взглядом, в котором, казалось, можно было прочитать: "Поручите кому-нибудь другому приглядывать за кем-нибудь другим! Какая устаревшая мысль!"
- Конечно, - терпеливо ответил он.
И тут, словно в приключенческом фильме, появилась крошечная голова с огромными бигуди.
- Энни! - прямо с порога заявила Сюзанна. - Я ничего есть не буду. У меня диета.
Мадам Брэди покосилась на обнаженную фигуру, едва прикрытую двумя кусками ткани, выставленную на общее обозрение; собственно, их тканью-то назвать нельзя было, при малейшем порыве ветра они просто ничего не значили бы. Но она воздержалась от какого-либо замечания, зная, что особого контакта с молодыми у нее не было. Когда-то они очень ее любили, но даже Сьюзи, которой исполнилось пятнадцать лет, и та отдалялась от нее. Они вели свой кораблик своим путем, что в общем-то было славно. "Куда лучше, подумала мадам Брэди, - чем жизненный путь их отца".
Сара Брэди всегда чувствовала себя более или менее ответственной за своего племянника Джеффри, поскольку знала, может быть, лучше, чем кто-либо, о той ноше, которую он волочил всю свою жизнь. Эта бедная Алиса убеждена была, что единственное, о чем просил ее Создатель в жизни, это быть женщиной и быть красивой. Поэтому, когда ей только исполнилось тридцать лет и она стала вдовой, она посчитала это непонятной ошибкой и какой-то непоследовательностью. Такое не могло с ней произойти! Только не с ней! Бедняжка Алиса, так богатая материальными благами и без малейшей капли характера! Ничем другим не располагая, чтобы занять себя, она вдруг решила, что здоровье у нее пошатнулось.
Сара понимала подлинную суть вещей. Алиса была просто куклой с золотистыми волосами, любимая и взлелеянная всеми. Она же, Сара, моложе Алисы на три года, скорее, была "хитрюлей". И кстати, как она теперь это понимала, более везучей. Но уж лучше было родиться везучей, чем красивой. Она улыбнулась в душе и вздохнула.
Единственный сын Алисы - Джеффри всю жизнь был в полном повиновении у своей матери.
- Сьюзи, - сказала мадам Брэди задумчиво, - в понедельник ты целый день провела на пляже. А ты, Бобби, вернулся пообедать, а потом поднялся позаниматься в свою комнату, кстати, расположенную рядом с бабушкиной. Между вами была только стена.
- А я ее и не беспокоил, - ответил Бобби с полным ртом.
- Алису обнаружила Энни, которая вошла к ней в комнату по окончании времени послеобеденного сна и тут же вызвала врача.
- Но ведь и она вам не надоедала, а? - заметила мадам Брэди.
Сьюзан посмотрела на нее почти круглыми глазами.
- Нет… Надо было просто стараться ей не говорить, что мы уходим.
"Так и есть! Попала в точку! - сказала себе мадам Брэди. - Если только девочка не подумала о своем отце". Но нет, о себе она думала.
- Я ей никогда не говорила, что иду на пляж. От этого бы она стала еще более больной: а вдруг акулы… - И она пожала своим загорелым плечиком. Или от того, что я иду одна на пляж и меня никто не сопровождает.
- Она не знала даже, что я хожу на летние курсы, чтобы вызубрить все к экзаменам, - добавил Бобби. - И от этого тоже она сделалась бы больной.
- Все это так, - допустила мадам Брэди. - Нелегко было ей сказать что бы то ни было. Но я - то - не она. И что меня может сделать больной, так это если я узнаю, что от меня что-то скрывают.
Они смотрели на нее. Уж не скептически ли? Развлекаясь? С жалостью? С удивлением, заподозрив что-то? "Ах, - сказала себе мадам Брэди, - смерть не оставила их безразличными, какими они хотят казаться".
- Ну так что? - возобновила она разговор. - Она не позвала? И не позвонила? Ты ничего не слышал?
- О извините, я бы так не сказал!
И вдруг на какое-то мгновение мадам Брэди увидела перед собой юношу, смущенного, сконфуженного; мальчика, который никогда раньше не находился в комнате по соседству с кем-то умершим.
Вошла Карен, сказав: "Здравствуйте всем!" Рукой она коснулась плеча девочки, затем дотронулась до волос своего пасынка. Сьюзан застыла, словно мраморное изваяние, Бобби глазом не моргнул.
"Не выдадут они себя", - подумала мадам Брэди.
Со своей обычной преданностью Энни вошла обслужить Карен, которая теперь была хозяйкой дома. Лет тридцати, хрупкая, ухоженная, это была красивая молодая женщина. Жесты ее и манеры были полны грациозности. Почти шесть лет назад ее взяли в дом как медсестру в самый критический момент приступа, чтобы она могла полностью заниматься бедной Алисой. Карен и ее больная очень привязались друг к другу, и когда сын, вдовец, женился на медсестре, никто ни о чем другом не подумал кроме как о практической сделке.
Взвешенная мягкость Карен, безусловно, подчеркнутая ее профессией, оказывала успокаивающее и благотворное воздействие на всех абсолютно. "Она была единственной, - сказала себе мадам Брэди, - кто прописывал когда-либо столь нужную дозу сострадания этой бедной Алисе, которая в нем нуждалась". Никогда, по крайней мере, насколько знала мадам Брэди, никакого протеста Карен. Никогда никакой нотации, вроде: "Ну, черт возьми, пошевеливайтесь!"
После того, как дети вышли из комнаты, мадам Брэди налила себе еще кофе, который явно был противопоказан ее здоровью, а затем сказала Карен:
- У меня странное ощущение… Я не могу уточнить, какое именно, но я не хотела бы уехать отсюда, пока у меня не будет спокойно на сердце. Какова бы ни была причина, я хочу знать, отчего у меня такое впечатление, будто со мной обращаются, словно с бедной Алисой, пытаясь уберечь от чего-то?
- Но тетя Сара, - с улыбкой ответила Карен, - мне кажется, это нормально! Мы все вас очень любим, а вы только что потеряли свою единственную сестру. Думаете, мы не понимаем, что вы переживаете? Ну почему этому надо было случиться во время вашего приезда? Когда я думаю о том, как бедняжка Алиса ждала ваши визиты…
"Неужели?" - задала себе этот вопрос мадам Брэди. Она почувствовала, как под столом ее ноги скользнули по полу в каком-то нервном движении, судорожно сжались большие пальцы. Обычно она очень ценила успокаивающую манеру Карен говорить что-либо, а сегодня это вызвало у нее досаду.
- Я надеюсь, что вы не чувствуете себя виноватой из-за нашего побега в понедельник, - продолжал ласковый голос Карен. - В доме было много народа, и у нас не было причины не пройтись.
"Но позвольте, - сказала себе мадам Брэди, - у меня и малейшего чувства вины не было, которое хоть каким-нибудь крылом меня коснулось".
- Вы вернетесь к себе домой, в ваш привычный мир, - продолжала сахарно-медовым тоном Карен. - И со всеми делами, которые ждут вас, вы придете в себя, как вы это всегда делали. А теперь, чтобы поговорить о другом, скажите мне, какое блюдо Дель любит больше всего, чтобы я могла попросить приготовить ей на ужин?
- Ничего особенного, она ест все, что ей дают, - достаточно сухо отреагировала мадам Брэди. (И вдруг осознала, что испытала удовольствие от мысли увидеть свою дочь.) Я тоже поужинаю обычно.
- Моя милая тетя Сара, - снова с нежностью возобновила разговор Карен, - все хорошо знают, что вы нам никогда не причиняли ни малейшего беспокойства. Да, так, чтобы снова вернуться к этому печальному событию… вы знаете, что больше всех горем убит Джеффри. Не кажется ли вам, что мы должны были бы попытаться (ну как бы это сказать?) продолжать жить, просто-напросто? Предоставить события естественному ходу? Он собирается согласиться на работу, которую ему предлагают в Европе. Я его в этом поощряю. Не кажется ли вам, что это хорошее дело? Ему будет лучше вдали от этого дома. Перемена обстановки, привычек помогут ему забыть все это.
- Без сомнения, - кивнула мадам Брэди. - Я думаю, что он правильно поступил, что принял это предложение. Я об этом уже думала. И сказала ему об этом.
- Он очень считается с вашим мнением, - заверила Карен, - я тоже. Но этот удар… вы знаете… Я-то думаю, мы все же должны продолжить наши планы, как наметили. В конце концов, посмотрим! Кстати, скажите мне, вы будете очень заняты своим багажом сегодня?
- Да, - ответила мадам Брэди и при этом подумала: "Мне работы-то всего на двадцать минут". Ей не удавалось понять, почему она испытывала такое раздражение.
Карен извинилась и попрощалась, объяснив, что ей надо составить список покупок, а мадам Брэди пошла в свою комнату.
Проходя по хорошо, со вкусом обставленному дому, она четко увидела его пустынным, каким он должен был стать. Скоро его наглухо закроют. Джеффри и Карен уезжали за границу, дети в свои учебные заведения. Оставалась Энни. Что будет с ней? Переживать из-за этого не стоит: в нынешние времена такая жемчужина не останется без места.
Затем она стала думать об этом злополучном понедельнике. Это было сильнее ее.
Понедельник… Сразу после обеда Карен позвала ее с собой в город, в то время как Алиса отдыхала. Мадам Брэди, которая обожала бегать по городу, по его улицам, когда она была в состоянии, сразу согласилась.