- Пытаюсь, Лидия Станиславовна, пытаюсь не стесняться, - сказал доктор. - Знаете, я разделяю точку зрения Юрия Алексеевича. Вы добрый специалист по части готовить кушать.
- Женщине всегда приятно, когда ее хвалят за стряпню. Но я должна часть ваших восторгов переадресовать моей помощнице… Без вас, Оля, цыплята были бы хуже.
- Вы льстите мне, Лидия Станиславовна. Моя роль здесь была сугубо подчиненной, косвенной, - возразила Ольга.
- Может быть, покажусь вам консерватором, эдаким замшелым охранителем "Домостроя", - сказал Леденев, - хотя в самом этом своде нравственных прописей нет ничего реакционного, яркий документ эпохи, вот и все, только никогда не соглашусь, что все эти кафе, рестораны, фабрики-кухни, столовые самообслуживания и прочее в том же духе могут заменить прелесть домашнего приготовления пищи, очарование вот такого ужина, сооруженного руками лучших представительниц прекрасного пола…
- А вы знаете, каких трудов стоит такой ужин представительницам? - спросила Лидия Станиславовна улыбаясь.
- Представьте себе, знаю, - спокойно ответил Юрий Алексеевич, - поскольку сам иногда готовлю. Это происходит в том случае, если ухожу со службы по звонку, а жена задерживается в школе после звонка…
- Но это бывает нечасто? - не унималась Ольга.
- Нечасто, - согласился Леденев. - Но бывает… А знаете, готовить не так уж трудно и времени надо немного, если есть необходимые продукты. Это главное… Помогают и различные приспособления на кухне. Надо идти именно по этому пути! Порою наши хозяйки больше времени проводят в очередях, которые возникают чаще всего из-за нерасторопности продавцов, плохой организации торговли, которая на руку самим продавцам. На стояние в очередях уходит больше времени, нежели на собственно кухонную работу. Не так ли?
- Увы, - проговорила Лидия Станиславовна. - К сожалению, вы правы, Юрий Алексеевич. И, как выяснилось, вы свободно ориентируетесь не только в философских и религиозных вопросах, но и знакомы с морем житейским.
Леденев отложил очищенную от мяса косточку и вздохнул.
- Что делать, Лидия Станиславовна? Быт, он и противник наш, и союзник, относиться к нему надо всерьез… Не делать из него культа, но и не пренебрегать им. В течение жизни человеку предоставляется возможность для того, чтобы он максимально выявил самого себя, сокрытые достоинства. Для этого необходимо свободное время. Организация быта экономит нам его. Впрочем, часто бывает так: мы выгадываем секунды и минуты за счет заполнившей наш мир техники, а затем не знаем, что нам делать с часами и днями досуга, который не умеем использовать толком. Ну, это уже иная тема…
- Еще по одному цыпленку? - предложила Лидия Станиславовна.
- Помилосердствуйте! - воскликнул Вацлав Матисович.
- Сыт, сыт по горло, дорогая хозяюшка, - вторил ему Леденев.
- Тогда, Арвид, уводи гостей в уголок, к дивану, а я уберу со стола и подам прямо туда кофе. Или, может быть, чай? Нет-нет, Оленька! Я справлюсь сама, ты займи гостей…
Все решили, что надо пить кофе, тем более, доктор Франичек обещал заварить его так, как это делают в Рио-де-Жанейро. Перешли к дивану и расположились у полки-стенки, которая отделяла этот уютный уголок от остальной части гостиной. На полке стояли модели кораблей - давнишнее увлечение Арвида.
Разговор начался с моделей. Арвид снова посетовал на то обстоятельство, что наши спортсмены-парусники не смогли еще доказать всему миру, как они могут пересекать океаны в одиночку. "Или хотя бы парами", - добавила Ольга, лукаво поглядывая на Арвида. Лидия Станиславовна и Вацлав Матисович принесли кофе. Сооруженный по-бразильски, он был просто изумителен… Постепенно разговор вернулся к проблемам религии и просвещенного атеизма.
- Мне приходилось знакомиться с творчеством Василия Розанова, - заговорила Ольга, - в той его части, которая примыкает к особому, розановскому, осмыслению христианства. Незаурядный русский литератор считает, что любая религия проникнута философией смерти и несовместима с живущим, окружающим миром.
Розанов предлагает заменить религию умирания религией рождения, пола, плоти… Он проповедует святость семьи как первооснову всего сущего, воздвигает культ "посюстороннего" мира. Розанов выдвигал взамен христианства религию семьи. На полном, как говорится, серьезе он требовал введения особой молитвы "На посев душ человеческих…"
- Не назову его оригинальным, этого Розанова, хотя всячески приветствую подобные мысли, - заметил Вацлав Матисович. - Похожие взгляды содержатся в вероучениях Древнего Востока… Можно их обнаружить и в иудаизме. Между прочим, нападки Розанова на христианство закончились тем, что умер он, исповедовавшись и причастившись как добрый верующий, и захотел лечь под крестом с надписью: "Правдивы и истинны пути твои, Господи".
- И в этом Розанов не одинок, - сказал Юрий Алексеевич. - Христианская церковь бдительно следит за теми, кто подвергает критике ее догматы, четко разделяет действительных противников и мнимых, пытается хотя бы в конце жизненного пути вернуть их в лоно веры. Льва Толстого, например, отлучили от церкви, предали анафеме. А ведь он выдвигал идею нравственного самоусовершенствования, которая покоилась в предложенном им учении на евангельском фундаменте, и вовсе не отрицал Христа.
Отцы церкви хорошо понимают, где ересь глубинная, могущая взорвать христианство изнутри, а где лишь иллюзия ереси, внешняя дерзость и кликушествующая поза.
- Меня занимает в последнее время вот какая мысль, - медленно проговорил Арвид. - Раньше в общем-то не думал об этом… Не думал потому, что не сталкивался с вопросами религии. Прочитав в последнее время кучу книг по этой теме, я вдруг понял, что история религии есть действительно весьма и весьма интересная наука, существующая, по-моему, почти столько же времени, сколько существует и сама религия. Но вот что странно…
Я никогда не видел, чтоб книги по истории религии, посвященные атеизму были популярны у населения, чтоб они раскупались. А ведь информация, содержащаяся в них, сама по себе интересна.
Дело, видимо, в том, что весь поток атеистической литературы разделяется на две струи. Серьезные исследования, требующие определенной подготовки, и брошюры, написанные вымученным дистиллированным языком, отталкивающие от себя своим примитивизмом. У читателя эти сочинения не находят спроса из-за скупого, невыразительного изложения…
- Их пишут люди, которые плохо знают русский язык, - заметила Ольга. - Он для них является чужим, для беленьких, маркертов, крывелевых… Впрочем, это относится не только к безбожным книгам. У нас среди представителей искусства, художников кисти и слова много таких, кто существует без Бога в сердце.
- Это из другой несколько оперы, правда, весьма актуальной, но сразу же хочу внести уточнение в слова Арвида, - одобрительно кивнув Ольге, заметил Юрий Алексеевич, - Неверным будет ваше историческое противопоставление атеизма и религии. И во временном смысле, в первую очередь. Религия существовала уже в первобытном обществе, а возникновение научного, просвещенного атеизма связано с развитием и упрочением материалистической философии.
- Все это так, - упрямо мотнул головой Казакис, - но есть прямой резон в том, чтобы книги, критикующие религиозные постулаты, были занимательными.
- Что же ты предлагаешь, Арвид? - спросила Ольга. - Писать атеистические детективы?
- А хотя бы и так! Во всяком случае, атеистическая литература должна стать массовой. Но "массовая" не означает "третьесортная". В былые времена религиозный туман брались рассеивать лучшие умы человечества, те, кого мы называем сейчас классиками мировой науки и литературы. А сейчас быть атеистом - значит читать лекции по путевкам общества "Знание"… Или занимать должность на кафедре, писать скучные монографии, рассчитанные на тех же лекторов, а не на широкую публику.
- Арвид, конечно, несколько сгустил краски, - заметил Юрий Алексеевич. - Но где-то он и прав… Что же касается морального, и не только морального вреда, который продолжает приносить обществу религия, то я убедился в этом, когда занимался расследованием деятельности Свидетелей Иеговы. Ведь экстремистами этой секты управляют прямиком из Бруклина, что находится под Нью-Йорком…
Да и многим, что разрушительно действует на общество, руководят из-за океана. Это уже поверьте профессионалу. И грамотно управляют. Мне думается, что вести атеистическую пропаганду надо не через отвергание, отрицание религии - оно должно быть внутри, в сути, а через широкую просветительную работу среди населения. И работу эту надо строить дифференцированно, с учетом подготовленности разных слоев нашего общества.
Я как-то говорил уже Арвиду: знакомство с библейскими похождениями святых пророков не может вызвать ничего, кроме отвращения от христианства. Отрицание через просвещение - вот та формула, которой следовало бы руководствоваться организаторам атеистической работы в народе.
- Что и говорить, - промолвил Вацлав Матисович, - мысли у нас у всех есть здравые. Только, как это говорится, бодливая корова не может иметь хороший рог.
- Бодливой корове Бог рогов не дает, - поправила доктора Ольга.
- Да, так. Не дает Бог… Надо, чтоб нас слышал главный атеист, который есть командир других безбожников, - сказал Вацлав Матисович.
- Вот если б высказать это самому Маркерту, - проговорил Арвид.
- Маркерта нет, - заметил Леденев. - Но остался его преемник. Доцент Валентин Петрович Старцев…
- Весьма популярная в нашем университете личность, - заметила Ольга. - Девчонки с философского влюблены в него… Талантливый ученый и обаятельный мужчина.
- А с филологического? - спросил Арвид. - Тоже влюблены?
- Тебе не идет роль Отелло, сынок, - шутливо заметила Лидия Станиславовна.
- Валентин Петрович просто чаще общается со студентками философского факультета, нежели с нашими, - засмеявшись, ответила Ольга. - Но ведет себя довольно строго, ни о каких вольностях доцента Старцева в университете не слышно.
- Хороший конспиратор этот ваш доцент, - проворчал Казакис. - Вот и все дела…
Теперь рассмеялись уже все.
- Вот о чем я хотела вас спросить, Вацлав Матисович, - обратилась к Франичеку хозяйка дома. - Это в связи со странным убийством профессора Маркерта… Ходят в городе слухи, будто эксперты сумели снять с сетчатки глаз убитого изображение его убийцы. По этому изображению, сделали портрет преступника, вся милиция ищет по фотографии убийцу. Возможно ли такое вообще?
Арвид Казакис и Юрий Алексеевич переглянулись, и оба посмотрели, улыбнувшись, на доктора Франичека.
Вацлав Матисович смущенно кашлянул, потом неопределенно хмыкнул.
- Пока это есть неправда, Лидия Станиславовна, - сказал он. - Люди слишком хорошо про нас думают… А мы пока беспомощны в таком деле. Хотя теоретически эта возможность имела возникнуть еще в 1881 году.
- Так давно? - удивилась Ольга. - Я ведь тоже слыхала, что в момент смерти на сетчатке глаза умирающего человека запечатлевается увиденное им в последнее мгновение жизни. Но всегда считала это досужим вымыслом.
- Это есть правда, - сказал Вацлав Матисович. - В 1881 году профессор Гейдельбергского университета Отто Кюне сделал открытие. Он исходил из того, что глаз суть своего рода фотографический аппарат. Путем фотографирования профессору Кюне удалось получить изображение того, как горит газовая лампа, он получил ее пламя на сетчатке глаза обыкновенной жабы. Эта жаба долгое время смотрела на газовую лампу. Такое изображение профессор Кюне назвал оптограммой.
- Значит, это научно доказанная вещь - изображение на сетчатке глаза? - недоверчиво улыбаясь, спросила Ольга.
- Вполне, - вступил в разговор Арвид Казакис. - Ученые всерьез заинтересовались открытием гейдельбергского профессора. Особое оживление оно вызвало в среде криминалистов. С того самого 1881 года они упорно надеются, что в ходе усовершенствования методов снятия оптограммы однажды они увидят на сетчатке убитого человека его убийцу.
- А пока это только теория? - разочарованно произнесла Лидия Станиславовна. - И до сих пор не было случая…
- Случай был, - ответил хозяйке дома Юрий Алексеевич. - Произошло это в наше время, в Западной Германии. На оптограмме убитого человека криминалисты обнаружили изображение убийцы. Им был не кто иной, как сын убитого… Правда, условия "фотографирования" были идеальными. Во-первых, убийца наклонился к самому лицу жертвы, а во-вторых, само преступление свершилось на открытом пространстве, освещалось при этом яркими лучами солнца. И пока это один из немногих достоверных случаев.
- Хочу вам дополнительно говорить, что в наше время в Гейдельбергском университете вновь производятся опыты, их начинал когда-то профессор Отто Кюне, - проговорил Вацлав Матисович. - Теперь в качестве подопытных животных взяли не жаб, взяли зайцев. Эти опыты могли иметь удачные результаты, когда были сняты с сетчатки заячьих глаз оптограммы шахматной доски и цифры семьдесят пять…
- Почему "семьдесят пять"? - спросила Ольга.
Доктор Франичек пожал плечами.
- Не имею возможности знать, - ответил он. - Знаю только вполне наверное, что мы, криминалисты, можем извлечь из гейдельбергских опытов чисто теоретический результат. Нужны надежные методы, только они способны дать нам получить и закрепить такие оптограммы, какие могут дать верную нить поиска преступника.
- А пока, - сказал Юрий Алексеевич, - будем искать убийцу профессора Маркерта старым добрым способом: выдвижение версии, сбор доказательств и улик, дедуктивный анализ криминального события, поимка преступника и неумолимая цепь фактов, доказывающих его виновность. Бремя обвинения лежит на обвинителе - так формулируется главный принцип юриспруденции, в этом смысл презумпции невиновности. Одно - поймать преступника. Есть и другое - доказать его вину. Ведь сам он вовсе не обязан защищаться… Поэтому будем продолжать поиски. И вширь, и вглубь. На том стоим… А что делать?
III
- Назовите себя. Фамилия, имя, отчество. Кем работаете? Ваш возраст… Вот здесь распишитесь. Теперь вы ознакомлены с тем, что подлежите уголовной ответственности за отказ от дачи свидетельских показаний и за ложные сведения. Об этом говорят статьи 181 и 187 Уголовного кодекса… Вам это понятно?
- Понятно, товарищ следователь.
- Тогда давайте по порядку. Рассказывайте…
- Меня зовут Оливер Петрович Верро. Пишется два "эр", товарищ следователь… Мне сорок восемь лет. Работаю лесником в Шпаковском лесничестве. Здесь я живу уже пятнадцать лет, на кордоне Куриш-Ойл. У меня домик, хозяйство… Прямо на берегу Прегодавы. Есть жена, двое детей: мальчик и девочка. Они учатся в интернате, в городе Алитуе. Летом живут на кордоне. Вот и вся моя жизнь, товарищ следователь.
- Расскажите о том дне.
- Хорошо. День этот я запомнил потому, что тогда родился мой сын, был его день рождения.
- Когда он родился?
- Двадцать восьмого июня. Я захотел устроить обед, парню исполнилось четырнадцать. Ко мне на кордон пришли из Шпаковки гости. Мой брат с женой и крестный Игоря, сына, значит… Тоже с женой. И два приятеля сына, мальчишки, они учатся вместе в школе. Ближе к вечеру решил я угостить гостей свежей ухой, настоящей, рыбацкой… А такую надо готовить не в доме, не на плите, а прямо на берегу. Мы разложили костер неподалеку от кордона, а когда уха была готова и я стал наливать гостям в миски, тогда и подошел к нам этот парень.
- Посмотрите на эти фотографии. Нет ли его здесь?
- Да. Вот этот парень. Я сразу его узнал. Знаете, в лесу работать - надо уметь быть приметливым, глаз становится довольно цепким.
- И что было дальше?
- Подошел он, этот парень, и стоит. Говорю ему: "Садись, гостем будешь". Сел. Близко сел от костра, на пенек. Молчит. Ладно, думаю, не в моей манере навязываться с расспросами. Надо - заговоришь сам. И настроение, товарищ следователь, у меня было хорошее, праздничное. Предложил поужинать с нами. Съел он миску ухи, чаю выпил, сказал при этом "спасибо". Больше мы ничего от него не слыхали.
Крестный стал было задирать его. Ну, за молчаливость… А мне такое больше по душе. Болтунов не люблю… Я крестного и одернул. Оставь, говорю, человека в покое… С час он у нас посидел, товарищ следователь… Да, не больше часа.
- Не помните ли, когда подошел к вам этот человек?
- Часу в восьмом вечера. На время не смотрел, но по солнцу знаю точно. А ушел уже в девятом. Поднялся, куртку натянул и двинул прямо в лес.
- Вы сказали "натянул куртку"…
- Сидел близко от костра, жарко стало. Тогда он куртку снял, положил на пенек и сел на нее. Потому, наверно, и потерял эту штучку…
- Вы говорите про медальон с фотографией?
- Вот именно. Штучку эту нашла дочь на второй день. Рядом с пеньком и лежала. Я б вернул ее, вещь-то золотая… Только ни адреса, ничего там не было. Одна фотография девушки. В те дни было много работы на кордоне, отлучиться я не мог. Потому и отослал находку в понедельник в Шпаковку. Написал записку участковому, отдал ее и золотую вещь сыну, отправил в Шпаковку. Вот и все, что я могу рассказать.
- Вы не встречали больше того человека в лесу?
- Нет, не встречал.
- Хорошо. Прочитайте вот это. Я записал с ваших слов все, что вы здесь говорили. Если согласны с текстом, подпишите.
- Я могу идти теперь, товарищ следователь?
- Придется вам еще немного потрудиться, Оливер Петрович. Возможно, этот человек, о котором вы говорили, находится в больнице. Сейчас мы поедем туда. Надо, чтоб вы опознали его там, в палате, где будет находиться еще несколько больных. Не возражаете?
- А что, я всегда готов. Особенно, если дело того требует…