* * *
– В общем, я пишу всю эту смурь, а Маринка музыку, – рассказывал он мне уже в кафе. – Если честно, меня и самого тошнит. Но он платит хорошо, и мы могли бы тихо радоваться…
– Кстати, что он за тип, этот Барышников?
– Не знаю. Ничего определенного. Он неприятная личность, даже внешне… Как будто провел всю жизнь на зоне. Но это не так. На самом деле он закончил отделение народных инструментов в музыкальном училище и играл на аккордеоне в оркестре. Кажется, аккомпанировал какому-то хору – в общем, у него вполне респектабельное прошлое. Потом понял, что в моду вошел "блатняк", и решил попробовать себя в роли звезды шоу-бизнеса. Как ни странно, у него это получается! Вот только с песнями плоховато. Петь "народные-хороводные" уже не актуально, их почти все распевают – даже эстрадные звезды. Вот он и начал сам тужиться, да ничего пристойного не получилось. Я сидел без работы, и когда мне предложили этакую "халяву", я не отказался. Сначала я просто чумился от души, потом мне начало все надоедать, но поезд уже ушел. Маринке проще, она лепит свои три "задушевных" аккорда, а моя голова уже устала от тюремной специфики. Так что последний опус я отнес не свой. Вийона.
– Что?!
– Да из "Баллад на цветном жаргоне". Эти, знаешь? "Уж коль моргнут "Атас! Менты!", не жди, чтоб повторили "Шуба!"…"
– О черт! – вскричала я. – Где ты их раздобыл? Я не могу выпросить их у Карцева!
– Я тебе дам, – пообещал он.
– Слушай, – дошло до меня, – ты же рискуешь! А если это обнаружат?
– Те, кто слушает эти песнюшки, не читают Вийона, – отпарировал он. – И наоборот!
– Все равно, – покачала я головой. – "Красавцы, розы с ваших шляп вам снимут вместе с головою, коль в краже уличат…"
– Не страшно, – рассмеялся он. – Никто этого не заметит. Тем более что в данный момент Барышников правит "мой" текст в собственном вкусе. Не думаю, что после его правки кто-то узнает Вийона!
– Ладно, в конце концов, твое дело, – сказала я. – Спасибо, что просветил меня насчет опасений барышниковских соседок. Так им и объясню, что ты помогаешь "великоблатному маэстро" с текстами…
– Лучше скажи, что я их ретуширую, – взмолился он. – Не отнимай у бедняка кусок хлеба с маслицем!
– Да успокойся ты, – отмахнулась я. – Я найду, что сказать старушенциям!
Мне было уже пора.
– Ты остаешься? – спросила я у него.
Он посмотрел на часы и кивнул:
– Да, я дождусь Маринку. Хотя, конечно, ждать придется долго…
– Нет, – я показала на дверь. – Она уже тут. Так что пока, звони, если будут проблемы…
Я сунула ему в карман визитную карточку.
Марина стояла в дверях, напряженно всматриваясь в полумрак кафе. Наконец она нас увидела и быстрыми шагами пошла к нашему столику.
В неприятно-зеленоватом освещении ее лицо показалось мне неестественно-бледным, а глаза расширившимися от неведомого мне страха.
Впрочем, на ее губах тут же появилась дежурная улыбка, вернувшая ее облику человечность, и она с сожалением спросила:
– Уже уходите?
– Да, мне пора, – развела я руками. – Надеюсь, мы еще как-нибудь встретимся…
– Надеюсь, – согласилась Марина.
– Пока, и удачи вам на творческом поприще!
Я пошла к выходу. Но успела услышать тихий вопрос Аристова:
– Маринка, что случилось? На тебе лица нет!
Я остановилась, думая, не вернуться ли мне, но потом решила, что это их личные дела, а они к моему делу никоим образом не относятся.
Правда, на пороге я оглянулась.
Они сидели, склонившись друг к другу. Сережка держал Марину за руку, а она что-то ему говорила быстро и горячо, и, судя по его глазам, слышать это ему было не очень-то приятно. Он покусывал губы, но сдерживался, продолжая успокаивать свою встревоженную возлюбленную мягкими поглаживаниями руки.
В принципе, они красивая парочка, отметила я. Наверное, этот Барышников, который, судя по Сережиному рассказу, очень неприятный тип, имеет наглость приставать к очаровательной Марине с грязными намерениями.
Мне стало грустно. Я вспомнила свою клиентку и мрачно усмехнулась.
Надо же быть такой напыщенной индюшкой, чтобы подозревать в дурных умыслах людей, одетых беднее, чем ей хочется!
На мой взгляд, Марина и Сергей способны были вызвать куда меньше подозрений в преступных умыслах, чем "респектабельный" сосед Ирины Тимофеевны.
Впрочем, равно как и сама моя клиентка.
Глава 3
К Ларикову я приехала страшно уставшей. Уже начинало смеркаться, и погода ухудшилась, поэтому я предстала перед ним довольно расстроенной и злой.
– Вот, – отдала я ему пленку. – Можешь выяснять, кто эти люди. Мне удалось установить только две личности, но думается мне, именно они вызывали стойкие подозрения в посягательстве на собственность Ирины Тимофеевны…
– И чего мы так злимся? – миролюбиво спросил босс.
– Сам бы там посидел, как кретин, – огрызнулась я. – По счастью, тип в рваной куртке оказался моим знакомым и даже напоил меня кофе. Чего вовеки не сделала бы Ирина Тимофеевна…
– Может быть, она бы разорилась и на коньяк, – смело предположил Лариков.
– Сейчас, – усмехнулась я. – Судя по ее физиономии, ей и корочки хлеба жалко для нищего!
Он поднял на меня глаза и покачал головой укоризненно.
– Сашка! Нельзя же так раздражаться! Что она тебе сделала?
– Ничего, – пожала я плечом. – Только вынудила торчать около ее дурацкого дома, наблюдая за ее дурацкими соседями и чувствуя себя при этом полным "чайником"!
– Ну, хотя бы не пустым, – попробовал пошутить Лариков.
– Плоско, сударь, – холодно отрезала я. – Если не умеешь чего-то делать, не берись. Это касательно твоего остроумия… Если тебе сказали, что оно свойственно твоей натуре, тебя обманули.
После сей словесной эскапады я сочла себя вполне удовлетворенной и с гордым видом отчалила на кухню, где сварила себе еще кофе; хотя, пока я его варила, немного поостыла и пришла к выводу, что на Ларчика я налетела зря.
Наверное, еще через несколько мгновений я была бы готова попросить у него прощения за свое отвратное поведение, но в дверь позвонили, и он подал голос:
– Саша! Открой, пожалуйста!
Ну, конечно! Как открывать дверь, так это только Саша. Сидеть в кустах, наблюдая за особенностями жизни толстосумов, – это тоже только Саша. В общем, всю грязную работу валят на меня, унижая мое женское достоинство.
Поэтому я процедила сквозь зубы:
– Сейчас…
Вложив в это шипение всю степень своего презрения.
Открыв дверь, я увидела внушительную фигуру Ирины Тимофеевны.
– Сашенька, девочка моя, – радостно пропела она, пытаясь придать своему коровьему лицу выражение, свойственное представительнице королевской династии. – Ну, и как у нас дела?
– Проходите, – проговорила я, пытаясь скрыть свои чувства за вежливой улыбкой.
– Но успехи-то есть? – тревожно поинтересовалась она.
– Смотря чего вы от этого ожидали, – сказала я. – Никаких подозрительных личностей я там не обнаружила. Впрочем, посмотрите фотографии сами… Может быть, сегодня "воры в законе" решили не собираться на сходку в квартире господина Барышникова?
– Леля сказала, что опять крутились весь день, – развела руками моя клиентка. – Но давайте-ка взглянем, что там за люди были…
Смело предположив, что я и была той самой подозрительной личностью, которая весь день, как ворон, ожидающий добычи, кружила над уютным миром загадочной Лели, я достала фотографии и сразу показала на Сережу Аристова и Марину.
– Вот этих ребят я знаю. Парень – филолог, помогает Барышникову править тексты. Девушка – музыкант. Так что они сразу отпадают. Хотя к Барышникову ходят именно они. Вы про них говорили?
– Нет, – покачала она головой. – Леля, правда, боялась вот этого паренька, – она ткнула в Сережу, – но я говорила не только о нем.
Она внимательно просмотрела фотографии и вытянула из стопки фотографию девицы в коже.
– Вот эта баба мне не нравится. И она, выходит, сегодня снова тут была…
– А мужчина?
– Ну, это Виктор Сергеевич Таманцев. Он живет в нашем доме, так что… Нет, я говорила про эту вот дамочку. Несколько раз я ее заставала в нашем подъезде. Она просто стояла у окна и курила… Я ее спросила, к кому она. Она сказала, что это не мое дело. Я пригрозила милицией. Тогда она сообщила мне, что пришла к Барышникову. Вы о ней что-нибудь узнали?
Я покачала головой:
– Нет… Думаю, с этим придется подождать до завтра. Может быть, Андрею Петровичу удастся что-нибудь выяснить? Если вам это так нужно, что вас не остановит необходимость выложить еще двести баксов…
О, как я надеялась, что она оставит эту свою затею! Ну, пожалуйста, взмолилась я, наблюдая за ее душевной борьбой, пусть жадность победит! Сделай так, господи, и я возлюблю всех своих ближних, даже этих!
– Тем более что вряд ли эта женщина представляет собой угрозу обществу, – добавила я.
– Да ладно, – махнула она рукой.
Из моей груди уже вырвался вздох облегчения, но радость моя оказалась преждевременной.
– Что мне на эти баксы-то смотреть? – усмехнулась Ирина Тимофеевна. – Вы все-таки проверьте эту мадамочку. Не нравится она мне, видит бог, не нравится! Того и гляди произойдет в нашем доме беда, а я вроде как проглядела…
Я стиснула зубы. Теперь я была готова издать вопль отчаяния.
В это время в комнату вошел Лариков, и я мстительно улыбнулась.
В конце концов, ведь именно он должен был выяснить, кто эти люди! А моя задача уже выполнена, вот так-то, господин Лариков!
* * *
Я не вслушивалась в их задушевную беседу.
Удалившись на кухню, я принялась за свой остывший кофе, наслаждаясь тишиной и относительным покоем.
"Саша сделала свое дело, Саша может отдыхать", – перефразировала я известную цитату про мавра.
Уставшему до смерти человеку много ли надо для счастья? Даже неизбежность прогулки по промозглым от дождя улицам не пугала меня – ведь пойду-то я домой!
Позволив себе улыбку, я прислушалась к голосам в комнате. Лариков и Ирина Тимофеевна о чем-то горячо спорили. Почему-то в гневе Ирина Тимофеевна любит говорить басом, с удивлением отметила я. Смысл их спора оставался для меня неизвестным, и я легко подавила природное любопытство – а ну их, в самом деле!
Тоже мне, нашли террориста – Сережку Аристова!
Лично мне сей типус был куда более известен, и я-то знала, что из него террорист, как из меня фигуристка!
Сережка и собственной-то крови боялся, бледнея при малейшем порезе.
Да и его девушка тоже показалась мне существом не от мира сего. Конечно, странное у них ремесло, так и у меня оно тоже весьма странное! Кому уж как повезет. Одна моя сокурсница вообще подрядилась на базаре курами торговать, и неизвестно, что лучше – как мы с Сережкой или как она!
Это вот Пенсу хорошо – программисты всегда будут нужны, а нам куда деваться с нашими "мертвыми языками"? Аристов изучал латынь, так ему надо работать переводчиком при древних римлянах, а где их сейчас раздобудешь?
Беседа в комнате подходила к завершению. Теперь они оба говорили тихо и спокойно.
Потом я услышала громкое: "До завтра!" и подавила тяжеленный вздох.
Значит, наша гостья пожалует и завтра…
Раздались быстрые шаги, и на пороге возникла фигура моего босса.
Волосы у него были всклокочены, как если бы нашей посетительнице вздумалось по-дружески потрепать беднягу своей могучей дланью по голове.
Издав протяжный стон, он тяжело опустился на стул и спросил меня:
– Морковка, радость моя, ну почему некоторые люди так невыносимы?
– Ты это про меня? – осторожно поинтересовалась я.
– Нет, про Ирину Тимофеевну, – простонал он. – Это же монстр какой-то! Я два часа…
– Час, – поправила я его.
– Что? – не понял он.
– Час, – повторила я. – Ты разговаривал с ней не два часа, а один час. Я засекала время.
– Господи, да какая разница, – отмахнулся он. – Я пытался ее убедить, что она придумывает глупости, что следить за людьми просто так мы не можем, но она обеими руками вцепилась в дурацкую идею о тайных заговорах против ее имущества! Что за мерзкая баба, с ума можно сойти!
– Завтра ею будешь заниматься ты, – напомнила я.
– Данич, помилосердствуй! Я и так…
– Ты не сидел по ее наводке перед домом, – напомнила ему я. – Так что разговоры бессмысленны. И у меня завтра выходной день, между прочим. Должна же я подготовиться к своему дню рождения!
– Ой, я и забыл, – мгновенно растаял он. – Прости, маленький… Конечно, я завтра займусь этой девицей, хотя…
Он запнулся на полуслове, мечтательно уставившись на потолок.
– Что? – поинтересовалась я. – Тебя посетила мысль, и ты не знаешь, что делать с этим феноменом?
– Да оставь, – отмахнулся он. – Тебе не кажется подозрительной вся эта ситуация?
– С "кожаной леди"?
– Да нет! С самой Ириной Тимофеевной. С какой стати она призывает нас отследить всех входящих и выходящих из квартиры Барышникова?
– Боится за свои брюлики, – пожала я плечами.
– А зачем она фокусирует наше внимание именно на нем? Тебе не кажется, что она хочет с нашей помощью собрать на бедолагу компромат?
На мой взгляд, слово "бедолага" с боровом Барышниковым как-то плохо вязалось.
– И зачем ей это понадобилось?
– Откуда я знаю? – развел он руками. – Будь моя воля, я бы разобрался прежде всего с нашей Ириной Тимофеевной…
Я застыла, так и не донеся чашку до рта.
Умозаключение моего начальника подействовало на меня ошеломляюще.
– Что ты на меня так смотришь? – осторожно поинтересовался он. – Я кажусь тебе сумасшедшим?
– В принципе, да, – призналась я. – Но я не удивляюсь этому. Общение с Ириной Тимофеевной может довести до такого состояния кого угодно! Даже человека с более крепкими нервами, чем у тебя! Дело, брат мой, в другом. Похоже, она каким-то неизвестным мне, возможно, парапсихологическим способом сумела повлиять на твое сознание.
– Как это?
– Да очень просто, – улыбнулась я ему ободряюще. – Ты тоже начал страдать манией преследования.
– Очень хорошо, – обиженно пробормотал Лариков. – Значит, я кажусь тебе психом?
– Надеюсь, это временное помешательство, – успокоила я его.
– И почему, позволь поинтересоваться?
– Господи, Ларчик! – поморщилась я. – Ну, посмотри ты на это дело реально! Баба свихнулась на собственной значимости. Возомнила себя "домовым генералом". Судя по ее рассказам, там наличествует еще одна такая же "домоправительница". Вот они вдвоем и впадают в оголтелый маразм, пытаясь от скуки придумать себе и нам, бедным, развлечения! И сама она никаких компроматов не собирает, да и куда бы она их понесла? Кому интересно, кто посещает этого толстого Барышникова, если и так всем известно, что наши попсовики – народец развратный? Так что глотни лучше остывшего кофе и приди в себя. Мир прост и прекрасен, и не надо его усложнять. Завтра ты просто выяснишь, что дама в коже – любовница Барышникова, и наша клиентка успокоится. Придумает себе новую загогулину в мозгах, но наша печаль пойдет на убыль, поскольку отныне, завидев ее массивный торс, мы будем прятаться под кровать, чтобы снова не оказаться в ее свинцовых объятиях!
Он выслушал меня, и, слава богу, в его глазах вновь появилась ранее присущая ему трезвость мысли.
– А ты, наверное, права, – задумчиво проговорил он, глядя на меня с трогательным восхищением. – Просто она меня достала…
– Она и меня умудрилась достать, – развела я руками. – Увы, такова сущность этой породы людей… Специально созданы богом, чтобы наша жизнь не была чересчур легка! Деньги-то она хоть заплатила?
– Нет, – грустно покачал головой Лариков. – Обещала заплатить завтра. Когда мы выясним все насчет "кожаной тетки"…
– Вот почему ты решил, что она мошенница, – без особенного труда догадалась я. – Да не расстраивайся, Андрюшенька!
– Ага, – хмыкнул мой босс, явно не понимая моего умиротворенного состояния. – У нас, между прочим, денег нет! Стал бы я связываться с этой кикиморой, если бы с этими проклятыми финансами было все в порядке!
– Такова наша жизнь, – вздохнула я. – Деньги, впрочем, не главное в жизни, моя радость!
– Понятно, что не главное… А что тогда главное?
Я зажмурилась, вспоминая лица Аристова и Марины. Несмотря на грусть, в глубине их глаз таилось счастье, готовое выплеснуться оттуда в любую минуту.
– Наверное, любовь, – подумала я вслух, не обращая внимания на озадаченный взгляд Ларикова.
* * *
Первый раз я оценила справедливость лариковской печали по поводу обрушившегося на нас безденежья, когда вышла на потемневшую улицу. Моросил противный дождь, под ногами было скользко и сыро, а денег на машину у меня, увы, не было!
Я бросила в небеса просящий помощи взгляд и поплелась на трамвай.
Подняв воротник, я шла по проспекту и раздумывала о превратностях судьбы.
Из ресторана выкатилась кучка граждан, и судя по их покрасневшим от выпитого лицам, мои финансовые затруднения им были незнакомы.
– Все-таки это не очень справедливо, – тихо проворчала я, глядя на их визгливо хихикающих подруг, которые поспешно заталкивались в такси.
Присмотревшись, я ойкнула.
Одной из дам, представьте себе, была наша посетительница, а в отдалении я заметила неподвижно застывшую фигуру.
Лица ее не было видно, но мне показалось, что оно повернуто к этой разудалой компании.
"Надо же, так набраться за какие-то два часа", – подумала я, глядя на Ирину Тимофеевну, которая теперь игриво брыкалась, пытаясь заехать грязным сапожком в нос седовласому джентльмену, у которого от восторга и предвкушения бурной и страстной ночи с моей визави отвисла нижняя губа.
Переведя снова взгляд на таинственную фигуру, я увидела, что она быстрыми шагами движется прочь, унося с собой загадку.
По легкости походки я узнала ее.
Наша "кожаная дамочка"…
"О-о, – озадаченно подумала я. – Интересно, что она тут делала? Была ли она здесь случайно или эта "случайность" хорошо спланирована?"
Компания тем временем загрузилась в такси и отъехала.
Что тут все-таки делала эта "кожаная леди"? Какая нить связывает ее с Ириной Тимофеевной?
В том, что эта нить наличествовала, сомнений у меня не возникало. Поэтому я еще раз, прищурившись, взглянула туда, где недавно стояла безмолвная фигура.
Чего она хотела?
"Да чего угодно, – проворчала я про себя. – Мало ли чего… Ты сейчас все равно не сможешь узнать. Да и надо ли это тебе? Может быть, она ее внебрачная дочь?"
Я двинулась дальше, думая о даме в кожаном, поскольку теперь…
Да, да, теперь я с удивлением обнаружила, что эта нечаянная встреча разбудила мое любопытство. Теперь эта история, хотя и продолжала казаться мне чрезвычайно дурацкой, стала интересна.
Так интересна, что я думала об этом по дороге домой.