- Вот и здорово! - обрадовался он. - Я заеду за тобой. Во сколько?
- А работа?
- А… Я все равно решил оттуда уйти.
- Давно?
- Да, решил давно.
Ксения хотела сказать, что разговаривала несколько дней назад с его начальницей, и у той даже в мыслях нет, что ее красавец менеджер решил уволиться. Что это все вранье, как и якобы сломавшаяся на шоссе машина в тот день, когда убили Женю, но почему-то промолчала. Вместо этого она начала думать о том, не слишком ли располнела для черного вечернего платья. И стала ждать, когда он подъедет, уже с того мгновения, как в трубке раздались короткие гудки…
… - Отлично выглядишь, - сказал бывший муж, целуя Ксению в щеку.
И ей сразу стало противно от театральности этого жеста, от его банальных слов, неброского галстука и темного костюма. Он вел себя так, словно был на сцене, и Ксения гораздо охотнее простила бы своему бывшему, если бы прямо сейчас, без всяких предисловий, он бросил бы на пол свой дорогой пиджак и так же нетерпеливо начал бы снимать с нее черное вечернее платье.
Но у него имелся свой сценарий на весь этот вечер. Сначала ужин в ресторане, обязательные объяснения, танцы, букет цветов, потом тихим голосом испрошенное разрешение остаться. "Какой идиот придумал все это? - подумала Ксения. - И зачем?"
Тот, кто раз и навсегда изобрел этот обязательный для мужчины и женщины ритуал, никогда не любил. Ибо о какой любви может идти речь, когда ты глядишь в залитую соусом тарелку? Если бы все произошло сейчас, в этой полутемной прихожей, она поверила бы ему и простила, но уже выйдя на улицу, к машине, поняла, что они теперь навсегда чужие люди. По-прежнему друг друга любящие, но все равно чужие.
- Так что это был за парень, к которому ты хотела напроситься в гости? - спросил он, поворачивая ключ в замке зажигания. И Ксения не поняла, подлинная ли это ревность, или тоже один из обязательных элементов ритуала?
- Так. Пустяки.
- Там все кончено? - поинтересовался он слишком уж безразлично для рассерженного ревнивца.
- Даже не начиналось. - От исключительно банальных фраз, которые произносил бывший муж, к ней начала возвращаться та ирония, которой ее научила Евгения Князева. Интересно, а в постели он стал таким же? Вместо прежней страсти - дежурный набор ласк, которые в прейскуранте женщины отметили звездочками благодарных поцелуев.
- Я тебя не узнаю, Ксюша. Раньше ты была доброй.
- А ты… - Обидные слова чуть не сорвались с языка, но она сдержалась.
Он остановил машину возле цветочницы и через несколько минут положил Ксении на колени роскошные розы. Но ничего уже нельзя было изменить. Ксения слишком хорошо знала этот сценарий. Раньше они оба были очень изобретательны. Отсутствие лишних денег порождало маленькие уловки. Ксения каждый день экономила несколько монет, то проходя пешком пару остановок вместо того, чтобы сесть на автобус, то отказывая себе в мороженом или другой мелочи. Он тайком брал у своего однокурсника чертежи, потому что имел способности именно к инженерной графике. Обмениваясь маленькими подарками, каждый чувствовал себя хитрее другого.
- Зачем все это? - спросила она, когда бывший заказал дорогой ужин. Слишком дорогой.
- Я просто не знаю, как еще замолить свои грехи.
- И платить большие деньги - это способ?
- Неужели, прожив столько времени с Женей, ты так и осталась идеалисткой?
- Расскажи мне все честно. Ведь я знаю: ты искал с ней встречи. Зачем?
- Рассказала все-таки? - скорее всего, он подумал на Евгению, а не на свою нынешнюю любовницу.
- Ты что, вернуться к ней захотел?
- Нет. Просто хотел попросить помощи.
- Какой помощи?
- Я хотел бросить свою работу и…
- Свою любовницу. Но неужели ты не знаешь, что Женя могла предложить тебе только одного рода помощь.
- Да она вообще не захотела со мной разговаривать!
- Так это ты ей звонил? Перед матчем?
- А если и так?
- С украденного мобильника?
- Ну ты вообще… Не поверишь, уже целый год я ищу выход. Мне кажется, что моя жизнь - это тупик в чьих-то чужих хоромах. Такое чувство, что я достиг своего потолка. На минутку выползаю из своего тупика, и тут же, испугавшись, ныряю обратно.
- Но можно ведь и стену пробить, - улыбнулась Ксения. Интересно, долго он сочинял этот впечатляющий монолог?
- Что?..
- Я говорю, что не обязательно искать свой путь через чужие хоромы. А вообще - хватит. Тебе что-то от меня нужно. Но ты ведешь себя так, словно я посторонняя женщина, которую тебе обязательно надо соблазнить. Ты разучился быть самим собой.
- Ну, хорошо, - вздохнул он. - Я все время думаю об этом наследстве. И было бы здорово, если бы кроме нас не было других претендентов.
Ксения вздрогнула:
- Послушай, а где ты был во вторник вечером?
- Я? Во вторник? - Его рука нервно начала перекладывать лежащие рядом столовые приборы. Ровненько, в линию. - Дома.
- Нет.
- Во вторник?
- Вечером.
- Ксюша, я не помню. Пойдем танцевать?
- Не было тебя дома. А в моем подъезде убили Владимира Попова.
- Кто такой… Попов?
- Не прикидывайся. Значит, уже целый год ищешь выход? А просто позвонить по объявлениям о работе?
- Но там слишком мало предлагают. А если много, то я через это уже проходил. Ты помнишь. Обжегшись на молоке…
- Не вынешь и рыбку из пруда, - вспомнила Ксения мужика в грязной тельняшке.
- Какая чушь!
- Пойдем танцевать. Я согласна…
2: 1
…Более глупой сцены, чем та, что произошла поздно вечером возле дверей ее подъезда, трудно было себе представить. Раньше она видела это только в кино: мужчина и женщина хотят провести вместе ночь, но оба находят повод, чтобы этого избежать. Причем каждый ищет повод, жалея другого. Во имя любви. А получается, что во имя очередной глупости.
В кино это смотрелось бы очень красиво, а здесь, ночью, когда бывший мялся, не зная, что уместнее - уйти или остаться, на его замерзшее лицо жалко было смотреть. В теплом салоне "пассата" он не возил с собой ни шапки, ни теплой зимней куртки. А с драповым щегольским пальто ледяной осенний ветер справлялся легко.
"Он боится меня спугнуть, - догадалась Ксения. - В самом деле, зачем спешить, если я и так никуда не денусь?"
- Не зайдешь? - спросила она.
- Ну…
- Что, страшно?
- Боюсь снова оказаться за дверью.
- Так в себе неуверен?
- Я виноват. Знаешь, тот ребенок…
Вот этого ему не стоило говорить. Ту страшную боль Ксения никогда не забывала.
- Что ж.
- Не будем спешить.
- Да, не будем.
- Иди, холодно.
- Иду.
Они постояли еще немного. И ей в это время показалось, что она кому-то еще нужна.
- Ты не против, если мы еще раз как-то поужинаем? - спросил бывший.
- Нет. Мне понравилось, - соврала она.
- Тогда я пошел?..
- Иди.
- Нет, ты первая.
Она чуть не крикнула: "Да хватит уже! Давай поднимайся со мной в Женькину квартиру!" Но из горла выполз только невнятный кашель.
- Простудишься, - заботливо сказал бывший. - Иди… У нас еще будет время.
И только закрыв за собой тяжелую железную дверь подъезда, которую так и не починили, Ксения расплакалась, еще не зная, что будет сильно жалеть о том, как закончился сегодняшний вечер.
А закончился он неожиданным телефонным звонком. И Ксения меньше всего хотела услышать сейчас следователя, который спросил:
- Вас обрадовать, Ксения Максимовна?
- Нет ничего хуже ваших новостей.
- А напрасно. Я вам симпатизирую. Завоевываю расположение. Очень хочу, чтобы и вы мне помогли.
- Что-то случилось?
- Да. Вот только что с дозволения руководства звонил в Италию. Одну маленькую подробность хотел уточнить. Разговор-то на две минуты. А получилось и того меньше.
- Вы разговаривали с Элеонорой Станиславовной?
- Не пришлось. Не знаю, кому как, а вы должны радоваться, Ксения Максимовна.
- Чему?
- Синьора Ламанчини сегодня утром утонула, купаясь в море.
- Да вы что?! Ее убили?!
- Синьор Ламанчини сказал, что сердце у его жены внезапно отказало. Это бывает, когда заплываешь слишком далеко, а организм истощен диетами и солевыми ваннами. А вы ничего не хотите мне сказать, Ксения Максимовна?
- Я никак не могу…
- Сюрприз, да? Прямая наследница утонула. Концы в воду, а? В теплую воду голубого залива. Некому оспаривать завещание.
- Она и не хотела.
- Значит, хотел кто-то другой. Так ничего не скажете?
- Я ужасно устала. - Ксения не могла поверить, что никогда больше не услышит эти слова. Синьора Ламанчини навсегда осталась в теплой Италии.
- Ну, не буду мешать. Отдыхайте. Я думаю, что через пару месяцев можно подать заявление об открытии наследства. Никто теперь не помешает, а?..
Гейм четвертый
15: 0
"Утонула в теплой воде голубого залива. Утонула. В теплой воде. Италия. Куда я так и не попала. Зато Анатолий Воробьев сейчас в Италии. Скорее всего, что завтра он вернется обратно. Что же делать?"
И Ксения вспомнила, с какой счастливой улыбкой синьора Ламанчини отправилась навстречу своей смерти. В солнечную страну, где женщины носят шубки с легкими туфлями. И там, в теплой голубой воде, у нее внезапно отказало сердце. А она так его берегла!
Ксении казалось, что в спальне до сих пор пахнет увядшими цветами. Эта красивая богатая женщина словно бежала от кого-то. Наверное, были вещи, которые она хотела навсегда забыть. И люди. Ксения подумала, что теперь можно с чистой совестью выбросить из ящиков весь семейный архив. Вряд ли итальянец-миллионер заинтересуется родней своей покойной жены. Нищей, давно уже забытой родней. Скорее всего, найдет себе новую красотку, женится, и по песчаному берегу голубого залива будет, скучая, бродить очередная синьора Ламанчини, шикарная женщина, больше всего на свете берегущая свое сердце.
В большой комнате на стене висел портрет Элеоноры Станиславовны, тогда еще Князевой. Карандашный набросок, сделанный за полчаса. Слегка приукрашенная уличным художником, она была слишком хороша для того, чтобы быть настоящей. С каким наслаждением портретист выписывал тонкие черты ее лица! Работа на заказ и сделанная случайным человеком, но Ксении очень нравилось смотреть на этот портрет. Подруга не сняла его со стены даже после того, как мать навсегда уехала в Италию.
- В семье Козельских все женщины были удивительно хороши, - повторяла Евгения с насмешкой, но карандашный набросок в гостиной продолжал висеть.
Ксении казалось, что подругу мучает тоска по тому, чего с ней не случилось. На Элеоноре Станиславовне кончилась череда редких красавиц семьи, осчастлививших своим присутствием этот мир. Остались только пыльные альбомы с фотографиями и письма, которые поскорее надо бы сжечь.
Ксения не любила копаться в чужих вещах. Все, что лежало в ящиках секретера, ей не принадлежало. Но получилось так, что теперь уже не принадлежало никому. И она нехотя стала перебирать конверты. Жене просто некогда было заняться всем этим барахлом. Письма от поклонников и поклонниц лежали вперемешку с корреспонденцией матери. Письма ей, письма от нее. Элеонора Станиславовна предупреждала Ксению, что многие конверты с посланиями от ее родственников даже не распечатаны. Что ж, ее письма дочери тоже лежали в заклеенных конвертах. Элеонора Станиславовна личным примером приучила Женю отстраняться от родственных связей и быть в этом мире одинокой. Куда теперь все это?
И Ксения начала разбирать письма на отдельные пачки, перевязывая их найденной в том же ящике синей лентой. Хоть чем-то заняться. Интересно же смотреть на чужой почерк и представлять себе, какой это был человек. И почему имя Элеоноры Князевой написано в графе "кому" такими корявыми буквами, словно писал кто-то малограмотный? Фамилия отправителя на одном из таких нераспечатанных конвертов показалась Ксении знакомой. Она помедлила минуту и вскрыла конверт. Прочитав, схватила пачку и отобрала еще несколько писем. Сидела, все еще не веря в то, что такое может быть. Жизнь полна удивительных совпадений. Она сводит людей со своеобразным чувством юмора. И эти письма были тому доказательством.
Прочитав их все, Ксения поняла, от кого бежала Элеонора Станиславовна. И почему этот человек так настойчиво ее преследовал. До тех пор, пока на его пути не встретился теплый голубой залив.
И надо же быть такой дурехой!
30: 15
Сначала она хотела тут же кому-нибудь о найденных письмах рассказать. Но потом вдруг вспомнила слова следователя: "Надо было уточнить одну маленькую деталь…" И без нее, дурехи, все давно уже стало известно.
Кто еще об этом знал?
Когда вечером следующего дня позвонил Анатолий Воробьев, Ксения даже растерялась.
- Т-ты заходила? - услышала она и съязвила:
- Откуда звонишь? Из Италии?
- Т-только что п-приехал.
- Как отдохнул?
- Н-нам бы п-поговорить. Есть о чем. - Он замолчал, собираясь с мыслями или готовясь побороть очередную непокорную согласную. И у него это неплохо получилось: - Знаешь, да?
- Что тебе от меня надо?
- Д-давай п-по-хорошему… Не п-по телефону.
- Я больше не хочу видеть твоего придурка соседа. Понял?
- Т-тогда к т-тебе?..
Она насторожилась. Кто знает тайну этих внезапных сердечных приступов? Голубого залива рядом нет, но зато внизу целых десять этажей. Тоже неплохо.
- Б-боишься?
- Я позвоню своему другу и предупрежу. Если со мной что-то случится…
- Не п-переживай.
- Я дома весь вечер. Никуда не собираюсь.
Анатолий ничего не сказал, но Ксения поняла, что он вышел из общежития сразу же после того, как повесил трубку. Если звонил уже не из ближайшего метро. На всякий случай она решила выполнить свою угрозу. И позвонила Герману. Телефон не отвечал.
- Да что ж это такое? - вслух сказала Ксения. - Когда он мне нужен, его обязательно нет! И такие новости!
По странному совпадению она опять-таки дозвонилась только Генке.
- Сердишься?
- Послушай, если бы моя жена не была ангелом…
- Ты бы на ней никогда не женился.
- Черри, я жалею, что у меня нет другого выхода. Но…
- У нас проблемы. С деньгами.
- Какие? - сразу насторожился он.
- Есть прямой наследник и он будет оспаривать завещание.
- Кто? Синьора Ламанчини?
- Она умерла.
- Что, так внезапно? Какая неожиданная радость! Откровенно говоря, я ее терпеть не мог.
- Генка, ты, конечно, не приедешь?
- Конечно нет. Очередной маньяк уже ломится в твои двери?
- Это не смешно!
- Надеюсь, его тоже найдут в твоем подъезде с ножом в спине.
- Так ты…
- Я два раза подряд на грабли не наступаю. А что, ты уже позвонила очередному маньяку и сообщила о своих планах на вечер?
- Он сам позвонил. И едет. Между прочим, это с ним проблема.
- Вот как?
- Ты можешь вообще ничего не получить!
- С ума сошла?! Я уже взял денег в долг и вчера выкупил эту разбитую тачку. За тридцать штук. Надеюсь, что ее можно еще отремонтировать и продать. Но на это опять-таки нужны большие деньги. Дорогая машина. Но красивая. Была, - кисло добавил он.
- Как Лидуша? - деликатно поинтересовалась Ксения.
- Думаешь, это так быстро проходит? Есть люди, которые себя плохо чувствуют, имея долги.
- Ей нельзя волноваться.
- Спасибо. Вот и не навязывай мне своих маньяков.
- Но я просто хотела, чтоб ты знал. На всякий случай… Спокойной ночи.
На Генку Ксения не злилась, просто по-прежнему немного ревновала его к жене. Если бы в ее бывшем была хоть капля Генкиной порядочности! И черт с ним, пусть был бы рыжим…
30: 15
Он позвонил в дверь примерно через полчаса. Видимо, и на самом деле разговаривал по телефону уже из метро. Ксения открыла верхний замок и минуты две стояла, придерживая цепочку.
- Кто?
- Анатолий.
И пришлось открыть дверь.
Он давно уже не был в этой квартире. Но до сих пор вспоминал тот страшный день, когда первый раз вошел в темную прихожую, и только утром понял, что это могло быть только злой шуткой. Но зато теперь он получил свой шанс. И прошел прямо в гостиную.
Ксения тоже остановилась перед портретом Элеоноры Станиславовны. А он, почти не заикаясь, нараспев сказал:
- В семье Козельских все женщины были удивительно х-хороши.
- И твоя мать тоже?
- М-между прочим, я н-не нашел ни одной ее фотографии в этом д-доме. Это с-с-справедливо?
И Ксения стало стыдно за те нераспечатанные письма, что она нашла в одном из ящиков секретера. Хорошо, что он этого никогда не узнает. Она, Ксения, письма прочла. Все. И поняла: Анатолию Воробьеву было на что обижаться.
…Жили-были две сестры: Антонина Козельская и Элеонора Козельская. Обе удивительные красавицы. Из рода обрусевших поляков. Одна вышла замуж по любви, другая по расчету. Одна всю жизнь жила в нищете, работая по чужим людям, и умерла от инфаркта два года назад. Другая достигла вершин богатства, похоронив первого мужа, вышла замуж за миллионера-иностранца, и утонула в голубом заливе, недалеко от собственной виллы. И случилось это два дня назад.
Старшая сестра не раз писала к младшей. Она не могла поверить в то, что можно раз и навсегда отрезать себя от родной семьи. Что можно не приезжать в город, где прошло детство, отделываться денежными переводами от матери с отцом, и даже не приехать на их похороны. Что можно передать через сторожиху родному племяннику ключи от дачи и укатить с дочерью и мужем за границу, на очередной теннисный турнир. А появись бедный племянник в доме хоть раз, он не обнаружил бы в большой комнате портрет знакомой по фотографиям красавицы тетки и не понял бы, что женщина, с которой он только что провел ночь, его первая в жизни женщина, - его же собственная двоюродная сестра.
А Евгения, узнав об этом, только рассмеялась и сказала:
- Это забавно получилось.
Но Анатолий думал совсем иначе. Свою двоюродную сестру, богатую и балованную девочку, он возненавидел еще заочно: у нее было все, чего у него самого не было. Теперь поводов для ненависти стало еще больше.