Когда Федор предложил Алевтине Павловне собрать журналистов, она, к его удивлению, не колебалась ни минуты, даже не усомнилась в этом. Федор все ждал, когда она спросит, а при чем тут, собственно. он сам, но и этого не произошло. Сыну художника, вернисаж которого будет открывать выставочные дни, Алевтина Павловна явно благоволила. Да если бы даже теща Спицына или его внучатая племянница решили прийти на встречу и усесться в президиум без приглашения, она бы не возразила.
…И все прошло просто замечательно, все оказалось к месту и времени. Алевтина Павловна представила Федора и назвала его главным распорядителем вернисажа известного художника Спицына.
Уже к вечеру в эфире пошла информация о зарубежной деятельности музея, о вернисаже Спицына, Лесовске в его творчестве, о настоящем прорыве в культурной жизни города.
Майков с удовольствием наблюдал эту "культурную" дезу и уже готов был согласиться, что искусство – мощное оружие в руках, умеющих им распорядиться. В какой-то момент он и сам поверил в предстоящий культурный обмен и даже стал подумывать, а почему бы и в самом деле не осуществить что-то подобное.
Он был доволен происходящим на "культурном фронте". Теперь общественное мнение будет подогревать само себя. Попробуй тронь надежду "миллионов" – выставку лесовских художников в Германии, персональный вернисаж Спицына! Какая наглость, без согласия известного труженика мольберта опубликовали его работы. Вернисаж под угрозой, немецкие специалисты расстроены, неужели в Лесовске не соблюдается закон об авторском праве. И какой судья подставится под такой каток? Раз общественное мнение требует, суд защитит мастера офорта, краеведа и земляка от наглых пиратов. Так что, Селина Ивановна, вы в своей тактике проиграли вчистую.
…. Если бы Селину спросили, верит ли она в провидение и судьбу, она бы попыталась отшутиться, поскольку была твердо убеждена: мы порой ищем не там, где надо, а там, где уже ничего нет. А самое важное и необходимое приходит само собой – неожиданно, незаметно, тихонечко, не впопыхах, не запыхавшись после длительного и трудного маршрута, словно бы заранее, загодя, готовится объявиться… Как уж это назвать – судьбой, предопределенностью?!
В то самое время, когда Майков мечтал о выигрыше судебного иска и победе на Селиной, она спускалась в гостиничный ресторан поужинать.
Селина тоже имела все основания считать себя стороной не проигравшей. Узнав, что жена Икифорова – родная сестра Майкова, она уже точно знала свои ближайшие действия в этом деле.
Акатск, между прочим, был негласной столицей лесовского лесного края. Здесь, кроме ГЭС и ЛЭП, на энтузиазме и вере в скорое счастье понастроили огромных заводов и фабрик по переработке таежных богатств.
Иностранцы здесь не выводились. Первые лет пятьдесят ездили, чтобы убедиться: советскому государству удалось таки сотворить чудо в непроходимых лесах. Даже с далекой Кубы приезжал команданте Фидель Кастро, который что-то разглядел внизу с многометровой высоты плотины Акатской гидроэлектростанции.
Потом, после того как в стране все изменилось, иностранцы зачастили с капиталами, которые очень выгодно вкладывались в это море тайги.
Вот и сейчас за ужином встретились владельцы самого крупного лесного холдинга. Им было о чем поговорить. Весь предыдущий и сегодняшний день инвесторы провели на лесных делянах, у заготовителей, несколько часов летали над огромной территорией своих капиталовложений.
Что и говорить, размах! И когда стало ясно, что деньги работают, проекты осуществляются согласно планам и акционеры могут спать спокойно, они могли позволить себе дружескую вечеринку.
Увидев большую компанию в зале, Селина решила было перейти в соседнее маленькое кафе. Вот чего не хотелось ей этим вечером, так это слушать громкий хохот и скабрезные разговоры подгулявших мужиков; а то еще пригласят потанцевать.
И тут она услышала, что ее позвали. Громко и отчетливо с того самого большого холостяцкого стола звали именно ее.
– Селина, Селина, господи, это же Селина, лучшая студентка нашего курса! Вот это да, как же давно мы не виделись. Селина, присоединяйся к нашей интеркомпании.
На встречу ей с распростертыми объятиями семенил однокурсник Юрка Кузькин.
– Нет, ну ты посмотри! Красавица, конечно, красавица, ничуть не изменилась
– Юра, привет. Что ж ты так орешь-то на весь зал.
– А чего не орать, у нас за столом все хорошо, ты вот как с неба на голову свалилась в наш уголок.
– Юр, может, не пойду я к вам, пьете поди и похабные анекдоты травите. У меня сегодня лирический настрой: бокал вина, свеча, сигарета.
– Дорогая моя, о чем ты? Какая пьянка, какие анекдоты. Там добропорядочные "форинги" сидят общим весом миллиардов в восемь. Американские, голландские и норвежские акционеры. Инвесторы! Два дня летали над тайгой. В самый клещевник лазали, чуть ли не каждую ель и кедр руками трогали. Дотошные парни, скажу я тебе. С их капиталом я бы точно по тайге не шатался.
– Потому, Юрик, ты и не капиталист, что не любишь с елками обниматься.
– Так они колючие, – захохотал Юрка. – Пойдем, пойдем, прошу тебя. На часок. А потом придумаем причину, и ты растворишься как в тумане. Неужели неохота с настоящими мильенерами познакомиться. Помоги мне скрасить этот мальчишник.
…Мильенеры встретили Селину дружным "ура" и потом долго допытывались у юриста и переводчика, одновременно Юрия Кузькина, все ли они сделали правильно и интеллигентно?
Тот кивал головой и радостно смеялся. Зная Селину, он был уверен: вечер удастся на славу и премия у него в кармане.
– Они спрашивают, кто ты и чем занимаешься, а еще интересуются, почему ты пришла в ресторан одна.
– Ну вот, началось, – улыбнулась Селина и зашипела Юрке на ухо. – А больше они ничего не спрашивают?
Юрка отрицательно помотал головой.
– Ну тогда скажи им, что в настоящее время я эксперт по авторским правам и специалист в области художественного искусства. Очень тесно работаю с местными художниками и музеями. Вот сейчас одна частная немецкая артгалерея "Шпенбах и сыновья" предложила подготовить большую программу для Дрезденского музея. Они хотят показать европейскому зрителю самобытное творчество лесовских мастеров.
– Во даешь, из специалиста по конституционному праву в галеристки. Это так в твоем стиле, Селина, – с восхищением произнес Юрий.
Когда он перевел все, что придумала Селина, "инвесторы" явно оживились и, не сговариваясь, стали передавать Селине свои визитки.
– Селина, я не знаю, что переводить.
– Давай, так сказать, общее мнение народа.
– Не получится. Тут каждый про свою коллекцию рассказывал. К примеру, Анри Валери, у него есть Тициан, Рембрант и несколько графических полотен Пикассо. А вот у сэра Джорджа Берримора – Ренуар, Сикейрос и Айвазовский. Далее мистер Том Курмански, у него, ты не поверишь, Рафаэль. Но он хотел бы тоже познакомиться с местными художниками, и если бы ты смогла прислать ему фотографии их работ и дать рекомендации как эксперт, он, очевидно, купил бы несколько картин для своей коллекции.
Селина всплеснула руками.
– Прекрасно, господа! Чудесно! А вы подумайте, что если именно ваш лесной холдинг возьмет и проведет выставку наших художников у вас на родине, а следом привезете своих художников в Акатск и Лесовск?! Отличный проект, господа, замечательные связи с общественностью!
Юрик переводил. Селина с любопытством следила за тем, как по мере перевода оживлялись господа "мильенеры".
– Слушай, Селина, твоя идея им очень понравилась. Еще чуть-чуть и они позовут тебя на работу. Ты очаровала их за несколько минут. Как тебе такая перспектива?
– А что, положат хороший гонорар, пожалуй, и соглашусь, по совместительству. Ближайший месяц я очень занята парочкой бестолковых творцов современной культуры, потом свободна как ветер!
"Мильенеры", услышав перевод, вежливо закивали головами, стали перекидываться репликами.
Наконец слово взял Том Курмански и предложил выпить за Селину, которая сделала их вечеринку осмысленнее и романтичнее. Том сказал, что он и его компаньоны вынесут этот вопрос на правление холдинга. Но здесь сразу три вице-президента, а это большая вероятность, что проект будет осуществлен.
И неожиданно для всех Том Курмански закончил по-русски:
– Спасибо вам, мы рады знакомству и такому неожиданному повороту событий.
Селина захлопала и неожиданно для всех, перегнувшись через стол, поцеловала бизнесмена. Тут уж все стали аплодировать, а растроганный Том покраснел и стал что-то говорить Юрию.
Селина обратила внимание, что при каждом слове Курмански у Юрки менялось выражение лица.
– Ты почему не переводишь? – прошипела Селина, улыбаясь. – Том, видимо, реально решил подарить мне "мильен". Не томи.
– Сегодня твой день. Ты свалилась сюда с неба и вот, получай свой небесный миллион.
– Что, правда, "мильен"? – расхохоталась Селина.
– Можно сказать и так. Из главного офиса компании тебе придет приглашение для проведения переговоров и подписания соглашения о культурном обмене. Но это полдела. Ты получишь возможность посетить пять городов и любые музеи в них, чтобы выбрать экспонаты для будущего обмена.
Пока Юра переводил, Селина делала вид, что так и должно было быть. Но поскольку "так" случается только в сказках со счастливым концом, Селина подумала, что, возможно, это какое-то стечение обстоятельств. Возможно, где-то с кем-то что-то случилось, а ей выпала компенсация. Она вообще верила в равновесие всего: к примеру, если кому-то хорошо, то наверняка кому-то плохо. ибо счастья на всех, увы, не хватает.
– Юрка, – прошипела Селина, улыбаясь. – Юрка, это не переводи. Он что, втюрился в меня, да? С первого взгляда, да? Или он что-то курил такое, чего я не знаю. Мамочки мои, я еще нравлюсь "мильенерам"!
В голове пронеслось: "Вот так-то, Майков! А ты решил, что на простачков напал, хотел с нас сто тысяч евро слупить. Держи карман шире, со мной все "мильенеры" мира". И Селина расхохоталась. Все решили что это от неожиданности услышанного, необъяснимой русской души и "такого" характера, и тоже расхохотались.
Неожиданная вечеринка длилась до утра. Читали стихи на русском и польском, пели песни на английском. Играли в бутылочку и все трогательно и целомудренно целовались между собой, потом заказали музыкантам русскую народную песню и долго играли в ручеек… И конечно, голосили про мороз, про догадливого есаула, про странную кручинушку, совершенно не понятную "мильенерам", но такую тоскливую и жалостливую, про атамана, с которым не приходится тужить. В общем, вечерника удалась.
Глава двадцать первая. Шпенбах выходит на связь
За 14 дней до начала судебного процесса
Звонила Марианна. Судя по голосу, она была чем-то встревожена, и разговор начался без всякого приветственного вступления.
– Вигдор!
– Привет, хорошо, что позвонила.
– Вигдор, послушай меня. В музее прошла пресс-конференция для журналистов.
– А почему в голосе тревога? Когда в музей приходят журналисты, это же здорово! Или никто не пришел?
– Полный аншлаг. Такое впечатление, что космический корабль должен был стартовать прямо из выставочного зала. Сенсация! Все прошло просто замечательно. Директриса обьявила, что в скором времени будет сформирован оргкомитет по подготовке международного музейного обмена. Федора представила как члена комитета. Он был в ударе. Вел пресс-конференцию. Трезвый он даже ничего!
– Я ревную!
– Перестань. Но Федор действительно хорошо справился с ролью ведущего. Он замечательно управлял журналистской братией. И знание предмета ему помогало.
– Тогда что тебя встревожило?
– А то, что я облазила весь Интернет, и не нашла даже намека на частную артгалерею "Шпенбах и сыновья"! Понимаешь, ничегошеньки! Странно все это. Такой музей, как Дрезденский, не будет иметь дело с кем попало. А тут полное отсутствие информации.
– Марианночка, успокойся. Слава богу, ничего не произошло. А то я уж было подумал, у вас ограбление века. Ну, посуди сама, а вдруг эти ребята живут по старинке и просто не стали создавать сайт, а может быть, дела у них идут так хорошо, что они обходятся без "паутины". Они ведь не торгуют оптом, не возят бананы из Эквадора или апельсины из Египта. Можно привести с десяток причин отсутствия в сети.
– Ну, положим, в это можно поверить, но на сайте самого Дрезденского музея нет и намека ни на какие обменные выставки, зарубежные поездки в Лесовск. Это как?
– Да ты просто детектив! Но и тут множество объяснений. Официальных переговоров пока не было?
– Не было.
– Специалисты друг к другу пока не приезжали?
– Не приезжали.
– Договор подписями не скрепляли?
– Не скрепляли.
– И самое главное, Дрезден пока еще не упал к ногам такого замечательного, тонкого и проницательного искусствоведа, как Марианна лесовская.
– Ааааа, какой ты несерьезный сочинитель. Хорошо, пусть будет так, как ты говоришь. Все равно мне кажется, как-то все уж больно просто складывается. Только не вздумай мне сказать в ответ: "Все гениальное просто!"
Оба рассмеялись.
– Что поделывает господин сочинитель?
– Обдумываю новую главу, в которой главная героиня – лучший знаток западноевропейского искусства эпохи Возрождения.
– Это хорошо, господин сочинитель. Надеюсь, знаток эпохи хоть чуть-чуть похож на скромного провинциального служащего лесовского музея.
– Практически прототип.
– Да?
– Конечно, но я в полной растерянности.
– Отчего же, господин сочинитель?
– А вот не пойму, этот самый знаток любит еще что-то кроме своей работы.
– Ой, я знаю ответ, я чувствую, что любит, любит, любит. И завтра господин сочинитель, не позднее обеда, при желании сможет в этом убедиться. А пока я пойду смотреть новости, где показывают этого искусствоведа. Потом сяду писать релизы для музейных изданий про пресс-конференцию и предстоящие "гастроли". Обзвонились уже. Даже из министерства интересовались. Вот как позитивные новости быстренько расходятся. Ну все, чмок-чмок-чмок.
– Бай-бай, мой вернисажный труженик, и передай спасибо искусствоведу за завтрашний обед.
Вигдор включил диск "Крылья" своей любимой группы "Наутилус". Представил Бутусова, сидящего на краешке высокого стула. Вот он прикрыл глаза и начал петь. Наверное, это помогает ему сосредоточиться, – подумал Вигдор. Он тоже закрыл глаза.
Я знаю, есть женщина, она всегда выходила в окно.
В доме было десять тысяч дверей, но она выходила в окно.
Она разбивалась насмерть, но ей было все равно.
Правда всегда одна…
Правда-правда. Одна-одна. Женщина, окна. Двери. Марианна! Мне кажется, она тоже из тех, кто выходит через окно…
Размышления Вигдора прервал звонок. Он машинально посмотрел на часы. Ровно двадцать два.
– Слушаю!
– Господин Чижевский?
– Он самый.
– Простите за беспокойство. Это Шпенбах беспокоит, из Германии.
Голос, который раздался в телефоне, Вигдор бы отнес к человеку, не спешащему каждый день на работу. Этому звонку нужно и можно было бы удивиться, но не в этот раз. Что-то подсказывало Вигдору, инициативный звонок разрешит какие-то вопросы.
– Это владелец частной артгалереи "Шпенбах и сыновья"?
– Примерно так, осталось обзавестись сыновьями и самой галереей.
– Здравствуйте, господин Шпенбах. Не скрою, уже удивлен: вы немец, а говорите по-русски практически без акцента.
– Я такой же немец, как вы. Это фамилия моей жены. Шпенбахом стал из практических соображений.
– Чем обязан, господин Шпенбах, уж не на выставку ли вы решили пригласить меня в столь поздний час?
– Вот именно, о ней родимой и хочу прояснить ситуацию.
– Позвольте узнать, как вы нашли меня?
– Это самое простое, что можно сделать из Германии. Позвонил в ваш писательский союз, представился агентом международного издательства и мне любезно дали телефон, а попутно рассказали историю вашей жизни за последние пять лет. Все-таки, мы, русские – самый открытый народ.
– Итак, я вас слушаю господин галерист.
– Знаете ли, душой я все равно в Лесовске. Сегодня увидел сообщения в интернете о предстоящем обмене художественными коллекциями музеев и обалдел. Оказывается, я уже не просто Шпенбах, а видный частный галерист, возглавляющий компанию "Шпенбах и сыновья". Поймите меня правильно, кое-чем я Майкову, безусловно, обязан, но он совсем оторвался от реальной жизни. Сообщения на такую тему, а их уж слишком много в сети, да еще с конкретными именами, фамилиями, музеями вскоре станут достоянием и немецких русских, которые, как и я, по ночам ностальгируют у радиоприемников и компьютеров. И не может быть, чтобы парочка бывших русских немцев, узнав о приезде родного лесовского музея, не позвонила бы в Дрезденский за подробностями или с просьбой забронировать билетики. И что они услышат?
– Ничего они не услышат.
– Вот именно. Но они будут допытываться до истины и в итоге окажется, что все это блеф чистой воды. Но далее возникнет вопрос, кто такой Шпенбах? А я лицо реальное и окажусь втянутым в международный скандал. Поверьте, я помогал Майкову по делам заводским, но такое!
– А что ж вы раньше-то не отказались, так сказать, сотрудничать с ним?
– Он не поставил меня в известность о сути своего проекта. "Шпенбах и сыновья"! Полня чушь. У меня нет детей!
– Почему звоните мне, а не Майкову, я не знаю правил немецкой полиции.
– Но ведь вы именно тот человек, против которого Майков затевает судебный иск. Он просил меня стать, так сказать, покупателем каких-то картин местного художника. Сказал, что это чистая формальность, в России очень уважают иностранцев и идут им навстречу. Майков утверждал, что так он получит хорошую скидку, если в покупателях буду я. Точнее, человек с иностранной фамилией и паспортом. И я сыграл свою маленькую роль. Согласился подписать ничего не значащий договор с неким Икифоровым на приобретение картин. Но это же милая шутка, розыгрыш, ерунда. Но вымысел с музейным проектом, как говорится, совсем другое дело. Это уж слишком. Помогать вам и свидетельствовать против Майкова мне бы тоже не хотелось, но и в его афере участвовать – увольте.
– Понимаю. Что же вы хотите от меня, Шпенбах?
– Вы умный человек и наверняка придумаете, как избежать такого обмана. В неловком положении окажется прежде всего лесовский музей. Так сделайте что-нибудь. Может быть, вам удастся убедить Майкова перестать блефовать. Обьясните ему степень опасности.
– Нет уж, увольте. Я должен уговорить Майкова, который организовал против меня дело, вчинил иск в сто тысяч евро, отказаться от выигрышного, по его мнению, дела?
– Огромные деньги! Что же делать, не бежать же мне в джунгли Амазонки.
– Действительно, что будете делать вы? Беспокоиться по этому поводу мне как-то раньше не приходило в голову.
– Чижевский, давайте помогать друг другу. Я теперь добропорядочный немецкий гражданин. Мне все это ни к чему.
– Поверьте, мне тем более. Хорошо, я пока ничего не могу сказать конкретного. Как только что-то прояснится, свяжусь с вами. Телефонный номер высветился, я запомнил его. И бога ради, не звоните сразу же Майкову, если все, что я услышал, не блеф!