Ей приснилось, что дверь открылась и она вышла через нее с чувством надежды и таинственности. Комната, в которую она вошла, светилась ярко и ослепительно. На мгновение вспыхнувший голубой свет показался ей таким красивым, какого она никогда не видела. Затем свечение стало враждебным и каким-то холодным. И она знала, что это было. Ее окружали зловеще вспыхивавшие алмазы. Она потерялась в алмазной пещере, из которой не могла выбраться. Дверь позади нее исчезла, и пути назад не было. Она была окутана холодным голубым огнем и тонула в нем.
Когда она вырвалась из этого состояния и проснулась, вспышки все еще казались такими интенсивными, что она продолжала видеть их вокруг себя. Она села в кровати, пытаясь не вспоминать этот сон, чтобы он не вернулся и снова не вверг ее в кошмар. Но убежденность в реальности происходящего не исчезла. Голубой огонь был в действительности - она видела его собственными глазами.
- Что случилось, дорогая? - спросил Дэрк с соседней кровати.
Она выскользнула из тепла одеял и перепорхнула на его кровать, устроившись поближе и поудобнее.
- Я видела во сне алмазы, - сказала она - Все вокруг меня горело ужасным голубым огнем. Я видела его как будто наяву.
Он притянул ее ближе, стараясь успокоить. Его губы прижимались к ее уху.
- Может быть, видела в самом деле? Может быть…
Но она запротестовала:
- Нет, Дэрк, нет! Держи меня крепче, не давай мне думать, не давай вспоминать.
Он обнял ее, сначала осторожно, потом более горячо, но, хотя она уснула у него в объятиях, она не могла освободиться от острого страха, навеянного сном. Всякий раз, когда она просыпалась, только руки Дэрка находились между ней и страхом, ожидавшим момента, чтобы овладеть ею.
Раньше, чем наступило утро, ночной кошмар начал слабеть. Позднее она пыталась объяснить это себе. Конечно, сон был вызван письмом ее матери и рассказом Дэрка о Короле Кимберли. Это возбудило ее и стало частью ее сна. "Ничем другим это объяснить нельзя", - уверяла она себя.
В последующие дни ей удалось разными путями занять себя, Дэрк взял ее в нижний город, чтобы она взглянула на магазин своего отца, где был его офис и где он присматривал за делами, когда не был в отъезде в Йоханнесбурге или отдаленных местах резерваций, которые были источниками товара - работ местных ремесленников.
Магазин очаровал ее. Здесь не было туристской суеты. Все было устроено со вкусом и мастерством, что придавало обстановке театральный эффект. Работы особой ценности были выставлены отдельно, против подходящих предметов заднего плана, где ими можно было восхищаться при внимательном рассмотрении. Был угол для масок и ажурной резьбы по дереву, сменная экспозиция изделий из меди из Северной Родезии, стеклянная витрина для изысканных работ с резьбой по слоновой кости.
Дэрк обошел с ней магазин, показывая интересные предметы: тонкую вышивку бисером на колоритных одеялах и тканых коврах из Транскея, Басутоленда, Свазиленда, Зулуленда. Его знания были обширны, хотя показывал он их как бы мимоходом, как будто все это было вполне естественно и не заслуживало особо высокой оценки.
- Я вижу, отец вряд ли обошелся бы без тебя, - с гордостью сказала ему Сюзанна.
Но Дэрк не согласился с такой оценкой.
- Редкий день дядя Никлас не приезжает сюда, - заверил он ее. - Мы мало что выставляем в зале без того, чтобы он предварительно не ознакомился. Поразительно, как он умудряется следить за изменениями в экспозиции и держать в памяти, где что расположено. Ничто не делается без его одобрения.
Сюзанна не могла разделить чувств Дэрка по отношению к ее отцу. Несомненно, многим можно восхищаться, но при воспоминании о том, зачем он вызвал ее сюда, У нее пропадало желание вновь привязываться к нему. Ей очень нравился магазин, но она не распространяла этой симпатии на отношение к отцу.
В Орлином Гнезде она продолжила работу по превращению жилища в дом для Дэрка. Он предоставил ей в этом полную свободу, и она с удовольствием осуществляла свои планы. У нее появился длинный список покупок, и она начала изучать магазины Кейптауна.
Дэрк привез домой все свои оставшиеся вещи, и они с Сюзанной шутили, распаковывая их вместе. Один контейнер содержал предметы, принадлежавшие его родителям, и этот контейнер он не стал распаковывать. Сюзанна чувствовала, что в его детстве было нечто, оставившее раны в его душе, и он с неохотой касался этой темы. То, что его отец был интернирован и что его мать заболела от горя после его смерти, - об этом Сюзанна знала. Но он не хотел развивать эту тему. Его раны легко можно было растравить, и она училась быть деликатной.
Одну вещь он все же захотел найти в этом семейном контейнере, когда принес его в спальню. Он не распаковал его, а шарил вдоль стенок и под слоями одежды, пока не нашел то, что искал. Когда он вытащил это, Сюзанна была поражена.
Предмет, который он держал в руках, напоминал закругленную гибкую черную палку. Он был длиной более трех футов, шириной примерно в один дюйм на одном из концов и сужался к другому.
- Это шембок, то есть плетка, - объяснил он, - Данный образец сделан из кожи носорога, срезанной в сыром состоянии, а затем засоленной для консервации, свернутой и высушенной. Такие хлысты буры использовали, чтобы погонять быков. Или же для телесных наказаний, если возникала необходимость. Полиция до сих пор пользуется шембоками. Этот принадлежал моему отцу. Посмотри, он вырезал свои инициалы на широкой части шембока, образующей ручку.
Он протянул ей плетку, но она не дотронулась до нее. Плетка выглядела отвратительно, и это оттолкнуло ее.
Дэрк поднял шембок и со свистом опустил его. Сюзанна услышала позади себя тихий испуганный вскрик. Она обернулась и увидела Вилли, стоявшую на пороге с чистыми полотенцами в руках. Она смотрела на хлыст с выражением ужаса.
Посмеиваясь над произведенным эффектом, Дэрк сделал еще один взмах в воздухе, в то время как Вилли, застыв, наблюдала за ним.
- Не делай этого больше, - умоляюще сказала Сюзанна, - Ты напугал и Вилли, и меня. Я не люблю хлыстов.
Дэрк улыбнулся цветной девушке.
- Это только упражнение. Я не держал его в руках с детства.
Но улыбка не вернулась к Вилли. Она опустила глаза и молча вышла вместе со своими полотенцами.
- Ты действительно напугал ее, - сказала Сюзанна. - Эта вещь выглядит мерзко.
- Она, наверное, подумала, что я собираюсь ее им бить, - улыбнулся Дэрк.
- Но зачем ты достал его?
Он протащил жесткую кожу хлыста через сжатую ладонь, как будто наслаждаясь этими ощущениями.
- Главным образом потому, что я подумал, что эти могло бы стать интересным украшением на стене. Переселенцы использовали такие плети. Это часть нашей истории.
Она не имела желания возражать ему, но и не особенно обрадовалась, когда он закрепил полочку на стене в гостиной и положил на нее плетку. В глазах Сюзанны она выглядела далеко не украшением, а чем-то угрожающим, приносящим насилие и страх в тихую комнату.
ГЛАВА VII
Поскольку Дэрк предпочитал избегать общественной огласки своего брака, так же как и Никлас Ван Пелт, в газетах не было дано объявления. Новость разрешено было постепенно распространять только среди друзей Дэрка.
Сюзанна была вполне счастлива и не имела ничего против того, чтобы отдалить день, когда ей придется играть в обществе роль жены Дэрка. Праздная жизнь, включающая в себя участие в клубе, занятия теннисом, наблюдение за играми в крикет, не совсем соответствовала ее вкусам. По ее разумению, она все еще была трудовым человеком, стремящимся завоевывать репутацию своими работами в области фотографии. Дэрк относился к ее позиции терпимо и поощрял ее, но она знала, что он не воспринимал этого всерьез.
Но пока что она не предпринимала действенных конструктивных шагов, чтобы продолжить свои занятия. У нее была темная комната, но она не сделала ничего, кроме нескольких случайных снимков достопримечательностей. Она понимала, что надо составить определенный план, чтобы сделать свои фотографии пригодными для продажи. Торговля была больше заинтересована в сериях снимков, чем в отдельно взятых. Поэтому она должна придумать тему для такой серии. В Кейптауне, должно быть, много возможностей для этого.
Однажды утром, примерно через десять дней после приезда, она проснулась с сильным желанием покинуть дом и побродить в окрестностях в поисках подходящей темы. Она решила, что пойдет в направлении Паблик-Гарденз, о котором с любовью вспоминала со времен детства.
Изучить маршрут по Кейптауну было нетрудно. Улицы нижнего города были прямыми и пересекались как на шахматной доске. Эдерли-стрит - главная улица - спускаясь к бухте, где пересекалась со Стрэнд. Сюзанна раньше уже спускалась к нижнему городу для осмотра магазинов и знала маршруты автобусов и троллейбусов.
Но этим утром она хотела пройтись пешком. Когда вскоре после завтрака она вышла из дома, подул свежий ветер, и она была рада, что накинула на себя просторное пальто. На плече у нее висели фотоаппарат и большая кожаная сумка, в которой лежали экспонометр и запасные рулоны пленки.
Она не раз останавливалась для фотографирования: фруктовой палатки на тротуаре, двухколесной овощной повозки с запряженным пони, нагруженной высокой пирамидой светло-оранжевой морковки и зеленой капустой, домика с красивой железной кружевной решеткой, напоминавшей ей о Новом Орлеане. Она остановилась посмотреть на мальчиков, идущих в школу, одетых в форменные короткие брюки или шорты, и сфотографировала их, увлеченных игрой в лошадки. Цветные дети также шли в школу с независимым видом, поскольку заботы взрослых еще не легли на их плечи. Они тоже были одеты в аккуратную униформу. Однако было заметно, что обе группы детей игнорируют одна другую, как бы не замечая друг друга.
Улицы выглядели спокойными под лучами утреннего солнца, и, хотя это была Южная Африка, кричащие заголовки газет, казалось, не имели к этому отношения. Но она знала, что, несмотря на видимое благополучие, режим апартеида действует. Первые наметки искомой темы зашевелились у нее в мозгу, и она продолжала шагать, наблюдая за окружающим с нараставшим интересом.
Она добралась до верхней части того, что в Кейптауне называли "авеню". Гавмент-авеню вела свою историю от самого зарождения Кейптауна, когда Яном Ван Рибеком были разбиты первые огороды на месте нынешних.
Широкая тропа на красноватой земле была закрыта для автотранспорта, и на протяжении всего дня пешеходы использовали ее как приятную и оживленную улицу, ведущую прямо к Эдерли-стрит. По сторонам были высажены дубы, и когда-нибудь их ветви обещали образовать длинную аркаду, но пока еще это были молодые деревья, не способные соперничать с гигантами Паблик-Гарденз. Этим утром вылетели два десятка благородных голубей с полоской вокруг шеи, и их воркование слышалось повсюду Если какой-то звук и был действительно типичен для Кейптауна весной и летом, так это повсеместное воркование голубей, когда они прохаживались или перелетали с места на место в скверах и на авеню.
Пройдя шумный птичий базар, Сюзанна остановилась среди ярких цветочных клумб, на которых можно было найти все, начиная с обычных английских и американских цветов и кончая ослепительными экзотическими цветами Южной Африки. Тропинки пролегали под громадными деревьями, привезенными сюда из разных отдаленных частей света. Она обратила внимание на беломбрабум с огромными, выступавшими из земли корнями и на отдельно стоявшую группу папируса. Повсюду расхаживали голуби, внимательно следя своими яркими глазами, не бросит ли им кто-нибудь земляной орех. Время от времени с деревьев спускались белки, чтобы получить угощение из рук маленьких ребятишек, вышедших на раннюю прогулку со своими английскими нянями. Все это радовало глаз Сюзанны еще с детства, и она целенаправленно фотографировала тихие, мирные сцены.
Продвигаясь дальше и миновав фонтан с фигурой мальчика, обнимавшего дельфина, она подошла к памятнику Джону Сесиль Роудзу. Его поднятая рука указывала в направлении бухты, и на каменной дощечке были выгравированы слова: "Там находятся твои внутренние территории".
Это было для нее загадкой. Бухта выходила к океану, и там, на западе, не могли находиться внутренние территории Южной Африки. Она, размышляя, дважды обошла вокруг памятника, когда заметила человека, наблюдавшего за ней. Она видела его краем глаза, но поскольку он продолжал смотреть в ее сторону, то бросила на него быстрый взгляд и узнала Джона Корниша.
Первым ее подспудным желанием было быстро уйти прочь. Этот человек уже доставил ей достаточно неприятностей, и разумнее было бы вообще не разговаривать с ним. Но он направился к ней, и ей некуда было деться.
- Доброе утро, миссис Гогенфильд, - приветствовал он ее.
Она ответила на его приветствие и повернулась, чтобы продолжать прогулку, но он, видимо, не для того появился здесь, чтобы только наблюдать за ней.
- Я надеюсь что не очень обременил вас на днях, - продолжал он. - Боюсь, ваш муж был огорчен, застав меня у вас.
Она не имела намерения обсуждать эту тему, но, несмотря на очевидное неодобрение Дэрка, она испытывала некое любопытство по отношению к этому человеку. Недолгий, из вежливости, разговор не мог принести большого вреда. Она взглянула вверх на Сесиля Родза, как бы ища поддержки.
- Почему он показывает на океан? - спросила она - Ведь там нет внутренних территорий.
Корниш подарил ей мрачную неспешную улыбку, в которой почти не было тепла.
- Как и многие уитлендеры, вы повернулись кругом. Впервые прибывшие сюда забывают, что Кейптаун, так же как и гора, смотрит на север. Атлантический океан на самом деле в другой стороне, слева от вас, за Головой Льва. За бухтой к северу лежит Африка.
Ей захотелось объяснить ему, что она не уитлендер, но она вовремя вспомнила, что он не знает о ее происхождении. Любопытство по отношению к этому человеку все еще удерживало ее от того, чтобы уйти.
- Удалось ли вам повидать Никласа Ван Пелта? - спросила она напрямик.
Он отрицательно покачал головой:
- Нет еще. Но я не оставил своего намерения. Случай еще подвернется.
Позволив себе зайти так далеко, она продолжала развивать эту тему:
- Но почему это так важно для вас? Почему вы не можете написать о нем, пользуясь доступным материалом и тем, что вам известно о нем?
- Возможно, потому, что прошлое - это такая вещь, которую я хочу знать из первых уст, - сказал он.
Она поняла, что представляется хорошая возможность узнать то, о чем отец запретил Дэрку ей рассказывать, в то время как ее желание знать это все возрастало.
- Вы не объясните мне, что произошло? - спросила она. - Есть вещи, которые Дэрк отказывается обсуждать. Несомненно, из-за того, что он работает у мистера Ван Пелта. Но я действительно хочу их знать.
Он изучал ее из-под крутых бровей, как будто проводя измерения. Она ощущала в нем глубокую силу, находившуюся под надежным контролем. Он жестом пригласил ее присесть на ближайшей скамейке, освещенной прорывавшимися сквозь листву солнечными лучами.
- Присядем ненадолго? Мне хотелось бы поговорить с вами. Возможно, если вы услышите эту историю, вы не будете думать обо мне как о подлеце, в чем так убежден ваш муж.
Она присела на согретый солнцем край скамейки. Голуби с надеждой топтались у ее ног, а белка негодующе заверещала, когда обнаружила, что у Сюзанны ничего для нее не припасено. Скалистый склон был спрятан за деревьями этих чистых садов, и она нашла, что временами постоянное присутствие горы действует несколько угнетающе.
Джон Корниш сложил костлявые ладони, тесно переплетая пальцы и глядя вдаль на внутренние территории Роудза. Сюзанна ожидала, когда он начнет.
- Все сводится к алмазам, - проговорил он наконец. - К алмазам и их власти над человеком. Никлас Ван Пелт попал в тюрьму потому, что был осужден за кражу алмазов.
Это противоречило тому, что говорил ей Дэрк, и она Нахмурилась.
- Вы имеете в виду крупный алмаз, который пропал? Тот, который называется Королем Кимберли?
- Приносящий несчастье камень? - спросил он. - Нет, не Король Кимберли. Это другая история, хотя у меня есть собственная версия того, что могло случиться с этим необычным камнем. В тайнике, найденном в доме Ван Пелта в Йоханнесбурге, были обычные драгоценные камни - намного мельче.
- Найденном в доме Ван Пелта? - повторила Сюзанна, не вполне понимая.
- Это правда. На войне меня вывели из строя, - похлопал он по своей вытянутой правой ноге, - И мне пришлось работать в йоханнесбургской газете. Мне поручили подготовить материал об алмазной контрабанде - всегда популярной теме в Южной Африке. Я взялся за это серьезно и хотел написать хороший очерк. В процессе своих поисков я напал на горячий след, по которому шел довольно долго, опровергая авторитеты. Детали этого дела не важны, но след привел к Никласу Ван Пелту.
Мускулы напряглись на неровной линии его подбородка, и она почувствовала, каким безжалостным может быть этот человек, если станет врагом. Наступила пауза, и она с испугом ждала, когда он продолжит.
- Мой отец умер за несколько лет до того. Возможно, вы не знаете, что Никлас Ван Пелт был близким другом моего отца. Моя мать была американкой, и она вернулась домой, как только закончилась война. Я поехал с ней, когда пришло время, и некоторое время оставался в Штатах. В те времена я был довольно близок мистеру Ван Пелту. Его сын Пауль был моим хорошим другом, и я действительно был очень огорчен его смертью. Видите ли, я не взялся бы за этот ящик Пандоры, зная, что Ван Пелт замешан. Прежде чем я понял, что произошло, поднялся шум, и я уже не мог контролировать ситуацию.
- Они действительно доказали, что мистер Ван Пелт взял камни? - спросила Сюзанна, все больше волнуясь, слушая эту историю.
- В этом не было необходимости, - сказал Корниш. - Когда он понял, что все пропало, он сознался. Он был в конечном звене цепочки, но не назвал своих сообщников. Поэтому остальные остались на свободе. Ему дали три года, но я не открыл эту историю для моей газеты.
- А знает ли Никлас Ван Пелт, что вы не могли ему помочь? - спросила она - Почему он все еще ненавидит вас и отказывается от встречи с вами после стольких лет?
- Я мог бы прекратить эту работу, но решил не делать этого. Я ни в чем не виноват перед ним.
- Однако вы не верите, что он также взял алмаз Кимберли? Почему?
- Хотя я не верю, что он взял его, все же очень хорошо, что исчезновение камня не вызвало шума в то время и что его друг, доверивший ему камень, сохранил все в тайне. Его доверие оправдалось: когда Никлас Ван Пелт вышел из тюрьмы, он разорился, но выплатил каждый цент рыночной стоимости этого камня. Ему пришлось начинать новую жизнь и занимать деньги.
Сюзанна слушала с возрастающим чувством смятения.