* * *
- Значит, так, - подытожил Терещенко и сосредоточенно взглянул на Алену, - в первую очередь нужно отыскать ту книжку, из которой наш Гамлет вырезал свои послания.
Изящным движением она взяла чашечку с кофе и, поднеся к губам, лукаво посмотрела на собеседника.
- Чего? - оторопел тот.
- Да так… - загадочно проронила она и сделала небольшой глоток.
- Когда ты так говоришь, мне становится не по себе.
С деланым равнодушием Алена оглядела зал кафе, того самого, в котором недавно обедала с Ганиным.
- Ну чего ты резину тянешь! - взбесился следователь. - Узнала что-нибудь?
- Так где ты собираешься искать эту книгу? - она поставила чашку на стол.
- Где, где? - проворчал он. - Что ты из меня дурака делаешь. Сам знаю, что только полоумный станет прятать главную улику рядом с местом преступления. Но не могу же я получить санкции на обыск квартир всех работников театра. Поэтому пока поищем в самом театре.
- А что дало изучение биографий?
- Да как и ожидалось: результат - полный, абсолютный, математически идеальный ноль! Кроме справок из наркологического диспансера на львиную долю служащих этого храма искусства, мы ничего не получили. В основном биографии актеров похожи на те, что вы печатаете в своих популярных журналах. С подсобными рабочими, осветителями, сантехниками и уборщицами - вообще темный лес. Многие из них работают в театре больше пяти, а то и десяти лет. Исключение, пожалуй, составляет один рабочий сцены - Василий Ляхин. Этому парню всего 21, он пришел в театр полгода назад. Да и вообще, какое значение может иметь какой-то подсобный рабочий в деле об убийствах. Нам ведь уже понятно, что наш Гамлет - из богемной среды.
- С таким же успехом он может быть просто сумасшедшим театралом, который мечтает поставить "Гамлета" на свой лад, - улыбнулась Алена. - Для начала он выбрал исполнителей. Его не устраивало решение главного, касающееся основных действующих лиц спектакля. И убийце удалось навязать свою волю режиссеру. Ему понадобилось продолжение репетиций - и репетиции возобновились.
- Ты думаешь, что он стремится стать в театре серым кардиналом?
- Пока похоже на то…
- И кто же это может быть, на твой взгляд?
- Кто угодно. Я говорила тебе о своем де жа вю в "Сатириконе"?
- Все уши прожужжала! - хохотнул Вадим. - А еще ты говорила о своей незабываемой встрече с Ганиным. Вот скажи, что понадобилось ему в коридоре во время спектакля, а? - он прищурился.
- Его версия выглядит убедительной. Поставь себя на его место, стал бы ты терпеть приставания какого-то педика?
- Странное совпадение, не правда ли? И не первое, кстати. Журавлев прервал твое интервью, сославшись, что ему срочно нужно с кем-то переговорить. Ушел и не вернулся. Настя показала, что в тот день Илья Ганин как раз за десять минут до конца репетиции вошел в театр. Потом, случай на банкете. Ганину удалось напоить отравленной водкой всех, даже нас с тобой. Но сам он не пил. А наутро Лину нашли задушенной. Теперь случайная встреча в "Сатириконе", где странным образом убили совершенно постороннего посетителя. Прибавь к этому страстное желание Ганина играть Гамлета, и все совпадения выстроятся в один логический ряд!
- Для того чтобы добиться главной роли в спектакле, Илье совершенно не нужно было идти на все эти убийства, - фыркнула Алена. - Он вообще не собирался играть в "Гамлете" после предательства Журавлева.
- Ты же сама говорила, что театр - тот же дурдом. Нормальные люди обижаются и отступают, или обижаются и борются какими-нибудь цивилизованными методами. А человек со сдвинутой крышей может натворить такое, от чего у Чекатило волосы на голове встанут дыбом.
- Хочешь сказать, что у Ганина крыша поехала?
- Как и у всех в этом театре.
- А почему ты забыл про гуру, Марию Клязьмину и Людомирова? У Клязьминой было не меньше причин устроить резню. Людомиров вообще в связи с этими убийствами поднялся от второстепенных ролей до роли Горацио. Кстати, послания от имени Гамлета - это его идея. А гуру…
- Гуру - крепкий орешек. Пять раз уже пытался поговорить с ним, и все без толку. Создается впечатление, что ему плевать на милицию, как и на все мирское. Похоже, положил он и на тот факт, что его могут признать убийцей.
- А что ты еще хотел от духовного лица?
- Я никак не разберусь ни в его сане, ни в самой его религии.
- Спроси у Федорова. Он знает ненамного больше тебя, но такие теории разовьет, что навсегда отобьет желание и близко подходить к гуру.
- И тем не менее ни Клязьминой, ни гуру, ни того же Федорова в "Сатириконе" в час убийства не наблюдалось.
- Я же говорила тебе о своем де жа вю, - напомнила Алена.
- Сколько можно повторять! - скривился Вадим. - Вполне вероятно, что твое де жа вю как раз и было связано с тем, что в толпе ты увидела Ганина?
- Если бы я увидела Ганина, так бы и сказала. И не стала бы прикрываться этим термином.
- Ты могла увидеть сотню знакомых лиц, совершенно не связанных с убийствами.
- Нет, у меня промелькнуло чувство, что я заметила кого-то, кого совсем недавно видела именно в театре. В конце концов, вспомни про песенку Элвиса Пресли: "Ты твердил, что мне показалось, а ведь мне далеко не показалось".
- Это называется ударом ниже пояса, - нахмурился Терещенко. - Запретный прием. Тогда действительно ничего не указывало на наличие песни, кроме твоих утверждений, разумеется.
- Ну, - она развела руками, - и в чем разница?
* * *
- Дьявол! - снова взревел главный. - Почему сцена стоит!
- А чего с ней будет, - лениво отозвался откуда-то снизу совершенно осипший голос главного механика.
- Романов, - проникновенно обратился к нему режиссер, - в этот момент сцена должна крутиться. Или ты забыл?
- Сейчас закрутится, - пообещал тот. - Кто же виноват, что рабочего нет на месте. У нас же все на кнопочках, только кнопочки в разных местах. А сапоги-скороходы мне не положены по должности. Ну нет сегодня у меня рабочего, подумаешь, трагедия - сцена на пять минут опоздала.
- Ты, собачий сын, срываешь мне репетицию, - устало ответил ему главный и, обхватив голову руками, упал на стул.
- Я не обязан каждого приводить на работу за руку. Один отгул просит, потому что похороны, у другого - свадьба, у третьего - зуб болит, четвертый - с похмелья, а я отдувайся за всех. Сколько раз просил увеличить штат.
- А разве тебе не прибавили рабочего полгода назад? - убитым голосом ответил ему режиссер.
- Прибавили! - под сценой что-то щелкнуло, и оставшаяся часть ответа потонула в лязге, с которым декорация поплыла в сторону. - … Так ведь его все равно нет, - закончил свою мысль механик уже в наступившей тишине.
- Я не могу здесь стоять! - взвизгнула Клязьмина и демонстративно отскочила к кулисам. - Такое ощущение, что все вот-вот на меня обрушится.
Часть декорации, изображающей серую стену замка, действительно угрожающе покачивалась над ее головой.
- Романов, - позвал главный, - когда ты смажешь все это барахло?
- Когда деньги дадите, - отозвалось снизу, - а то нагородили наверху, ни один подшипник не выдержит. В таком случае я не отвечаю за ваше искусство. Рухнет это все когда-нибудь, помяни мое слово. По нашей гнилой сцене ползать нужно, да еще с осторожностью, а вы тут пляшете. Нашли тоже Большой театр!
- Что ты хочешь сказать! - истерично поинтересовалась Маша. - Что с моей комплекцией сюда и соваться не стоит.
- Да бог с вами, девушка! Суйтесь куда угодно, только ответственность с меня снимите, - невозмутимо ответил ей механик, - а то, как прыгнут человек десять сразу, так и провалятся.
Маша не преминула пустить слезу от обиды.
- Забыл поблагодарить тебя за откровенность со следователем, - шепнул Алене Ганин. Причем в голосе его слышался большой процент язвительности.
- Не стоит, - кисло улыбнулась она, - я сказала Терещенко, что встретила тебя в коридоре "Сатирикона" еще до того, как мы нашли труп.
- Сейчас являются ко мне в гримерку всей шарашкой: следователь твой, начальник его усатый и еще трое с автоматами наперевес. "Гражданин Ганин?" - спрашивают, будто первый раз меня видят. Я им говорю: "Я". А они: "Не хотите ли сами предоставить то, что мы собираемся искать?"
- Ну? - выдохнула Алена, чувствуя сжигающий щеки стыд.
- А что я? - Илья развалился в кресле, закинув ноги на передний ряд, совсем как Журавлев, когда давал Алене свое последнее интервью. - Я им говорю: отдал бы вам, ребята, все свои сбережения героина и золотом партии бы поделился, а потом чистосердечно признался бы, куда Янтарную комнату полвека назад заныкал, да только не имею я ко всему этому никакого отношения.
- Ты говорил с ними, как профессиональный преступник! - усмехнулась она.
- А другого языка они ведь не понимают. В общем, разворотили мою гримерку, разобрали стол по дощечкам. "Ладно, - говорят, - пока ничего". И пошли к Машке. А следователь твой напоследок таким взглядом меня смерил, словно я ему, как минимум, миллион баксов должен. Вот и думаю теперь: может, действительно, когда занял у него, да забыл…
- А чего ты так распереживался-то? Не нашли же ничего.
- Вопрос не в том, нашли - не нашли. Вопрос в том, с каким видом искали. А они рылись в моей гримерке с такой суровостью на рожах, словно ожидали там найти улики всех не раскрытых за историю сыскного дела преступлений.
- Пойдем разберемся, - она решительно поднялась.
- Нет уж, - усмехнулся Ганин. - Хватит с меня. В конце концов, у меня репетиция, - он одарил ее лучами своих серых глаз. - И тебе, Аленка, не советую лезть в это дело. Они теперь там все озверелые.
* * *
Не вняв уговору Ганина, Алена все-таки решила поговорить с Вадимом. "Одно дело подозревать человека, другое - устраивать на него травлю. Да и какого черта!" Она подлетела к гримерке Маши Клязьминой, где, по ее мнению, должен был находиться сейчас Терещенко. "Можно представить, как разверещится Маша, когда увидит бардак, устроенный при обыске!" - злорадно подумала она.
У дверей гримерной толпилось довольно много народу. Она моментально выделила из толпы Вадима и Горыныча. Кроме них, с ноги на ногу переминались трое со скучающими лицами, правда, без автоматов, и двое весьма внушительного вида парней со стрижеными затылками. Наличие последних в группе хранителей порядка Алена не смогла объяснить. К сотрудникам милиции те явно не принадлежали, скорее наоборот. Впрочем, это она поняла из дальнейшего разговора.
- В общем, так, мужики, - сказал один со стриженым затылком. - Чисто по-человечески мы понимаем ваши трудности. Помочь нужно. Это без всякой дури. Мы ж не лохи, сечем кое-что. Нашего пришили - мы хотим знать, кто. И в этом поможем.
- Да не стоит, - попытался отказаться Терещенко.
- Не мути воду, - второй верзила положил руку ему на плечо. Это был жест Геракла, решившегося защитить лилипута. - Ваши трудности нам известны. Мы тут, конечно, не Шерлоки Холмсы, но кое-что в убийствах сечем, - другой рукой парень многозначительно потрогал карман пиджака. Сомневаться в последнем утверждении было бы просто нетактично. - Нашего шлепнули. Кто шлепнул, мы найдем. А остальное - не ваша забота.
- И на что это будет походить? - спросил его Горыныч. - Вы что, собираетесь в театре устроить вендетту?
- Ты, папаша, не свети! - не очень вежливо прервал его первый верзила. - Мы уже разрешение у этих… у спонсоров спросили, и те - дали добро. Администрация театра с ними полностью согласна. И потом тут с нами порядок такой установится, что не только убить кого, пикнуть не посмеют.
"Ладно, в другой раз", - спорить с Терещенко Алене как-то расхотелось. Она повернула и юркнула в костюмерную.
- Слышала новость?! - глаза тетки Таи светились праведным гневом. - Теперь следствие у нас будут вести бандиты.
- Да что они смогут? - с деланным безразличием Алена уселась в кресло.
- А вот увидишь. Возьмут, к примеру, Ганина, привяжут его, поставят горячий утюг на живот, так тут не только в убийстве, в чем угодно признаешься. А наша доблестная милиция будет ходить вокруг и уговаривать: братки, не нужно таких радикальных мер! Тьфу! - она плюхнулась в кресло. - Трусы наши мужики!
- Ты о Горыныче?
- Я о всех. Как можно допустить такое - бандиты в театре?!
- Не знаю… В конце концов, может, им действительно удастся что-нибудь выяснить. Ведь следствие зашло в тупик.
- Проще говоря, следствие из тупика и не выходило! - жестко подытожила тетка. - А эти двое со стрижеными бошками ничего не найдут, помяни мое слово. У них одна извилина, и та ниже спины - куда им!
- Ты слишком недоброжелательно относишься к отечественному криминалу, - улыбнулась Алена, хотя ей тоже не по нутру было участие верзил в расследовании. Но разве что-нибудь можно с этим поделать? Она решила, что лучше всего просто поменять тему разговора. - Сегодня главный опять не в настроении.
- А когда он был в настроении? - искренне удивилась родственница. - Лично я не припоминаю такого.
- Но сегодня для этого есть повод - кажется, из всех рабочих пришел только главный механик сцены. От осветителей осталась только треть, остальные уже с утра нетрезвы. А парень, который должен был нажимать под сценой какие-то кнопки, вроде бы заболел.
- Вася Ляхин? Нет, у него кто-то умер, он на похоронах.
- Опять смерть… Слушай, ты что, всех рабочих поименно знаешь?
- Нет, - усмехнулась тетка, - только Васеньку. Он у нас недавно, да и не задержится. У этого мальчика далеко идущие планы - хочет быть актером. Этим летом в театральное училище поступал - провалился. Теперь вот пережидает зиму, чтобы снова пробовать. Я думаю, у него получится. Наберется опыта. Смотрит же на игру актеров. Да и с ним занимаются тут наши.
- Вот как?
- А чего ты прищурилась? Ребята, которые не поступили в театральное, часто идут поработать в театр. Это обычная практика. Так что здесь нет ничего подозрительного. Да Вася от остальных рабочих отличается - пьет мало, хотя и в армии уже отслужил. И вообще, он паренек несчастный - родителей нет. Только бабушка, и та при смерти. Может, она и умерла.
- А кто с ним занимается?
- В основном Наташа Прощенко. А так - кто захочет. Наша молодежь с ним ладит. Он даже больше общается с ними, с Людомировым или Тушиной, чем с вечно пьяными осветителями. Иногда его даже ставят в массовку на сцену. Наташа говорит, что мальчик талантливый.
* * *
Буквально со следующего дня в театре закипела новая жизнь. Алена сразу это поняла, как только вошла в двери служебного входа и столкнулась с расширенными от страха глазами Настены.
- Коржика поперли, - доверительно сообщила она, перегнувшись через стойку. - Он было сунулся со своим оператором. Ну, то да се, вроде бы как подснять в коридорах. А тут эта харя как выпрыгнет из дежурки: "Кто такой? Где разрешение?" Коржик аж присел. Потом этот громила смерил его таким, знаешь, прямо-таки свинячьим взглядом, ухмыльнулся и говорит: "Да ты ж, браток, из "Криминальных новостей"! Рожу твою видел. Если б не узнал, пристрелил бы, а так беги, пока я добрый. Будет время поспокойнее, с радостью тебя пущу. Чисто по-дружески", - Настена, как смогла, передразнила бандитский прононс.
- Значит, прессу не пускают? - усмехнулась Алена.
- Смотри не мозоль им глаза, а то пристрелят чего доброго! - Настя опасливо покосилась на дверь дежурки. - А репетиция с утра идет, словно по маслу. Актеры прыгают по сцене, как заведенные, главный не проронил ни слова. Людомиров попытался сострить, так на него верзила, который в зале теперь безвылазно сидит, так зыркнул, что тот до сих пор заикается.
- А следствие продвинулось?
- Под сценой братва каждую тряпку перетряхнула - всю ночь шарашились. Теперь вопросы задают, кстати, очень профессиональные, особенно к Ганину цепляются: что видел, где был? Тут, правда, с гуру казус вышел: спрашивают его, какие соображения, дядька, имеешь? А он им: "Неправильным путем следуешь, товарищ! Злом только зло посеять можно". Бандиты аж подпрыгнули, но ничего не сказали, отползли в сторону.
- А Ганин?
- Ильюша им ответил, что пусть, мол, стреляют его прямо здесь, он все равно ничего не вспомнит.
- Смело, - восхищенно выдохнула Алена.
- Он вообще сегодня не в себе. Истерит хуже Клязьминой. Тетка твоя его уже валерианкой отпаивала. А охрана наша новоиспеченная теперь за рабочую силу взялась - трясут их по-страшному. Для начала каждого головой под холодную воду сунули, потом по морде надавали, чтобы протрезвели, ну и начали спрашивать. А те ведь не помнят ничего, для них даже таблица умножения уже новость. Мычат, со страху вообще дар речи потеряли.
- Весело тут стало! - Алена глубоко вдохнула театральный воздух, чтобы общее веселье проникло в легкие.
- Точно, - кивнула Настена, - не театр, а цирк!
Терещенко Алена нашла у тетки в костюмерной. Вид у него был нерадостный. Он слабо помахал ей рукой.
- Да, - улыбнулась ему Алена, - похоже, у милиции сегодня выходной.
- Горыныч заявил, что ему здесь делать нечего, - сквозь зубы процедил Вадим.
- А ты здесь что делаешь?
- Набираюсь опыта. Братва так работает, что завидно стало. Слаженно, скрупулезно, трудовую дисциплину наладили, любо-дорого смотреть. Теперь сцена крутится, когда положено, фонограмма включается секунда в секунду, все трезвые, даже Федоров. Режиссер больше не краснеет от раздражения. Похоже, всех устраивает присутствие этих парней.
- Только не убийцу.
- Не взял бы наш главный этих людей на постоянную работу, - опасливо проговорила тетка Тая из-за ширмы.
- Здесь мало платят, - успокоила ее Алена.
- Ничего, эти ребята с душой, - жестко ответил им Вадим. - Они за искусство готовы впахивать. Один, который в зале сидит, кажется, Борик, так он, открыв рот, вожделенно внимает каждому слову, звучащему на сцене. А второй - Лелик - к гуру проникся, таскается за ним пуще Федорова, в глаза заглядывает.
- С ума я тут сойду, - вздохнула тетка Тая, - того и гляди, что мне допрос устроят. А я этих бандюг, честно признаться, боюсь.
В этот момент дверь распахнулась. Все разом вздрогнули и повернули головы. На пороге стоял Илья Ганин. Его прекрасные серые глаза горели лихорадочным отчаянием. Он тряхнул головой и, видимо, решившись на что-то важное, шагнул в костюмерную.
- Я хочу сделать признание.
- На-ча-лось! - по слогам произнесла тетка. - Ну, что я говорила?
- Подождите, - Илья протестующе вытянул руку.
Тетка Тая поджала губы и опустилась в кресло.
- А почему здесь? - усмехнулся Терещенко. - Основных следователей, кажется, тут не наблюдается.
Он демонстративно обвел глазами помещение, дабы подчеркнуть факт отсутствия Борика и Лелика.
- Да подождите же вы! - рявкнул на него Ганин и плюхнулся на стул. Он понуро уронил голову, потом поднял, оглядел каждого покрасневшими, воспаленными какой-то внутренней болью глазами и отчетливо проговорил: - Я убийца!
- Нет! - выдохнула Алена.
Тетку Таю откинуло на спинку кресла. Терещенко просто промолчал, смерив Илью строгим взглядом.
Повисла нехорошая пауза.
- Ты хорошо подумал? - пискнула за всех тетка Тая.
- Думал уже очень долго. И если бы признался раньше, многого бы не произошло, - совсем тихо ответил ей Ганин.