- Потому что я ей доверяю так же, как себе. Она раза два или три подменяла меня. Если бы каждый раз ждали меня с ловли, знаете, сколько уходило бы времени?
- Таким образом, инструкция нарушалась?
- Нарушалась.
- Почему вы так доверяете Кравченко?
- А кому же доверять, если не ей…
- Кто-нибудь еще, кроме вас или Кравченко, взвешивал и расфасовывал яд?
- Нет.
- Вы думали о том, кто мог украсть яд?
- Нет, не думал. А кто к нам полезет? Змеи…
- Ну, знаете, есть люди, которых змеями не испугаешь.
- Вы имеете в виду кого-нибудь из наших?
- Сейчас я никого не имею в виду, но допускаю, что это мог быть кто-нибудь из ваших. А вы разве не допускаете?
- Я ручаюсь головой за каждого.
- Голова одна, а людей много. Не торопитесь. Яда-то нет. Кто-то должен за это понести кару.
- Если надо, я отвечу…
- А что вы сами думаете о случившемся?
- Вы хотите сказать, кого я могу подозревать?
- Допустим, так.
- Я никого не подозреваю. Абсолютно никого. Никто из ребят не может этого сделать…
- Бывают не только преступные цели. Существуют еще такие человеческие страсти, как зависть, ревность, личная обида…
- Нет, нет! Странно, например, Венька - и зависть. Горохов - и ревность… Нет, товарищ следователь, для наших ребят это не подходит.
- Что вы скажете о Гридневой?
- Ничего не могу о ней сказать.
- Ни хорошего, ни плохого?
- Ничего плохого. Но мне кажется, что она честная, хорошая девушка…
- Вы ее знали раньше?
- Нет.
- И за несколько дней знакомства составили категорическое мнение.
- Не в моих правилах подозревать людей.
- И не в моих тоже.
- Мне кажется, это ваша профессия.
- Я не подозреваю, а расследую. Разницу чувствуете?
- Чувствую. Короче, в Гридневой я уверен.
- Вечером, накануне отъезда, она была в лаборатории?
- Была. Ведь она лаборантка.
- Кто еще был в служебном вагончике накануне пропажи яда?
- Я не знаю, все могли быть. В этот вечер мы с Кравченко находились в Талышинске, говорили по междугородному телефону. Остались ночевать.
- Хорошо. Ознакомьтесь с протоколом и подпишите.
23
Через некоторое время после того, как ушел Азаров, в кабинет следователя кто-то несмело постучался.
- Войдите! - сказала Вера Петровна.
Осторожный стук повторился.
- Войдите, говорю!
Вася Пузырев приоткрыл дверь и посмотрел на Седых долгим грустным взглядом.
Вера Петровна рассердилась:
- Вы зайдите или закройте дверь.
Шофер сделал шаг в комнату, снял кепку и уставился в верхний угол комнаты.
- Вы говорить умеете?
Вася кивнул.
- Так я вас слушаю.
Шофер медленно, по одной половице, дошел до стола следователя и положил кепку на стол.
- Из-за меня все это, - выдохнул он и опустился на стул. - А бригадир тут ни при чем. Ужа подкинул я. Не со злобы… Девушка нервная оказалась. - Он развел руками и причмокнул: - Нервы не исправишь, они от природы.
- Вы кто? - резко спросила Вера Петровна.
- Пузырев Вася я, шофер экспедиции. - Василий покачнулся, и тут только следователь поняла, что он пьян.
- Вот что, Вася Пузырев, отправлю я тебя на пятнадцать суток за появление в государственном учреждении в нетрезвом виде…
- Разве я пьян? Так, самый чуток… А вы послушайте…
- Придете в себя, тогда поговорим.
- Я и сейчас могу все, как было. Ни грамма не утаю. Значит, я ей вокруг шеи вот такого махонького ужа, - шофер показал руками. - А она - хлоп! На пол как шмякнется…
Вера Петровна вышла из-за стола, сунула Пузыреву кепку:
- Я не шучу! И прошу в моем кабинете не появляться пьяным.
Вася надел кепку и, не сказав ни слова, удалился.
Следователь выглянула в приемную.
- Земфира Илларионовна, куда же вы смотрите?
- А что? - встрепенулась та.
- Вот сейчас парень был - он абсолютно пьян.
- Это который в кепочке?
- Да.
- Никогда бы не подумала, - удивилась секретарь. - Вежливый такой. Посмотрите. - Она показала на большой букет иван-да-марьи, поставленный в поллитровую банку. - Он преподнес. Ну и ну! Неужели того, подшофе?
Вера Петровна вздохнула и вернулась на свое место.
После обеда к следователю пришла Зина Эпова, вызванная повесткой. Девушка страшно волновалась и не знала, куда девать руки.
Вера Петровна помнила ее по почте.
- Вы, Зиночка, успокойтесь. Вот, говорят, какая смелая, змей ловите, а здесь разнервничались. Значит, говорите, что накануне отъезда, вечером, Гриднева работала в лаборатории?
- Да, работала, товарищ следователь.
- Чем конкретно она занималась, знаете?
- А чем ей заниматься? Ядом.
- Какую именно операцию выполняла Гриднева?
- Соскабливала.
- А взвешивала?
- Может быть. Это я так думаю, потому что после того, как соскоблишь яд, его надо взвесить и ссыпать во флакончик…
- А вы этим тоже занимались?
- Конечно, когда была лаборанткой. Степан Иванович, бывало, скажет: вот, мол, тебе, Зина, ключ, сделай то-то и то-то.
- И часто вы это делали?
- Раза три. Потом стала ходить на отлов. И вот теперь Гриднева приехала…
- Так-так. И что же случилось в тот вечер?
- Вася Пузырев, шофер наш, у вас уже был?
- Был, - вздохнула Седых.
- Он хотел подарить Гридневой маленького полоза Шренка. Ну, и повесил его ей на шею. Она подумала, что это ядовитая змея, и упала в обморок.
- Этот Вася Пузырев что, часто выпивает?
Зина растерялась, не зная, что ответить.
- Понимаете, он сегодня пришел ко мне совершенно пьяный.
- Бывает у него иногда, - пряча глаза, сказала Зина. - Хороший человек Вася, только чувствительный и поэтому выпивает. А сейчас переживает очень. Да еще машина сломалась…
- Что вы можете сказать о Гридневой?
Зина вытерла платочком вспотевшие ладони.
- У меня к ней своих претензий нету. Так, обыкновенная женщина. - Эпова опустила голову.
- И все же? Вы девушка, должны были приглядеться к ней лучше ребят.
- Какая-то ненастоящая она. Не своя. С виду простая, а иногда слова какие-то говорит… не как простая. Все расспрашивала, интересовалась. Все-то ей любопытно, прямо везде залезет…
- А что именно ее интересовало?
- Да все. Сколько яд стоит, как пельмени делают, как грибы сушат, да можно ли мех на шубу достать, можно ли икру купить…
- Вы не замечали, какие у них взаимоотношения с Азаровым?
- Азаров меня не интересует. Как начальник и человек - он хороший, - резко ответила Зина и отвернулась.
- А у вас какие отношения с Азаровым?
- Если что говорят, так это выдумки! - запальчиво сказала Зина.
Вера Петровна скрыла улыбку.
- Ну хорошо. Может быть, все-таки их отношения были несколько иными, чем, например, с другими членами экспедиции?
- Что она липла к нему - это точно, - выпалила девушка и, спохватившись, добавила: - Это вам каждый скажет. Не я одна замечала.
- Хорошо. Вы еще что-нибудь о Гридневой не помните?
- Не знаю, удобно говорить или нет…
- Смотрите сами.
- Как-то она переодевалась, я заметила: белье у нее заграничное. Нет, не такое, как у нас продают. У нас в универмаге тоже есть чехословацкое, гэдээровское… А у нее совсем особое. На трусах сзади обезьяна нарисована и не по-русски написано…
- Обезьяна, говорите? - улыбнулась Вера Петровна. - Это бывает. Человек в Москве живет. Там в магазинах много заграничных товаров.
- Я бы такие трусы не надела. Срамиться только, - решительно сказала Зина. - В бане бы все засмеяли.
- Зина, а что, Азаров при больших деньгах?
- Степан Иванович? Что вы! Деньги у него не держатся. Как только получит, сразу спускает все. Отсылает старикам и… - Зина замялась, - жене тоже. Поедем в город, а он норовит заплатить за всех. Вот Клинычев лежал в больнице, Степан Иванович не знал, что и купить ему, за раз рублей двадцать пять истратил… А недавно даже у Анван одалживался, чтобы родителям послать.
- А как сейчас у вас в экспедиции? Работаете?
- Работаем, - вздохнула Зина. - Как же иначе? Только переживают все очень. Анну Ивановну жалко. И Степана Ивановича тоже.
- Хорошо, Зина. Мы еще, если будет надо, встретимся. Только сами понимаете, здесь мы о разном говорили…
- Понимаю, товарищ следователь. Я никому ничего не скажу. Да и незачем…
- Тогда на сегодня все.
…Вскоре у Веры Петровны состоялся очередной разговор с Холодайкиным. Ознакомившись с материалами дела, врио прокурора остался недоволен темпами расследования.
- Заносит вас, Вера Петровна. Много разговоров. Допрос надо вести конкретнее. Поверьте мне, я тридцать лет на страже закона…
- Мне кажется, главное - установить контакт с допрашиваемым. Человек раскрывается тогда, когда он чувствует, что с ним говорят искренне, затрагивают близкую ему тему…
- И говорит то, что надо ему, а не вам как следователю, - перебил Алексей Владимирович. - Поглядите, например, - он хлопнул ладонью по раскрытой папке, - Кравченко. Сведений много. И совсем нет того, что нас с вами может заинтересовать.
- Из разговора с Кравченко я узнала больше, чем прочла бы в десяти книжках, - нахмурилась Вера Петровна.
- Я не хочу вмешиваться в ход следствия, но вы учтите, что в дальнейшем… - назидательно сказал Холодайкин. - И обратите внимание на отношения Азарова с Гридневой. Не покрывает ли он ее?
- Но тогда он покрывает и Зину Эпову. Он не сказал, что она тоже занималась взвешиванием и фасовкой яда.
- А вы внимательно прочтите показания Эповой. Сейф был часто открыт. Ключ он доверял другим. Стало быть, изъять яд мог каждый. Что это - халатность? Или симуляция халатности? Разберитесь во всем этом. Пусть Кравченко руководитель экспедиции. Но ведь яд в подотчете у бригадира. По закону он даже ей не имел права передавать ключ от сейфа. Для чего существует инструкция, правила?
- Он доверял Кравченко. И по-моему, она достойна такого доверия.
- Я не говорю об этом, - досадливо поморщился Холодайкин. - Сам факт важен, обстановка в экспедиции. Этакая коммуна…
- Насколько мне кажется, доброжелательная обстановка.
- Ладно, - вздохнул врио прокурора. - Вы лучше скажите, послали флакончик на экспертизу?
- Да. На дактилоскопическую и химическую.
- Что предпринято в отношении выяснения местопребывания Гридневой?
- Этим я сейчас занимаюсь.
- Занимайтесь, занимайтесь. Загадочная особа, - сказал Холодайкин. - И постарайтесь уложиться в срок. Я не против книг, Вера Петровна, но жизнь иногда такое подстраивает, что не лезет ни в какие рамки. И что вы пасуете перед незнакомыми вещами?.. Ну, змееловы. Люди остаются людьми. Будьте более строгой и жесткой.
После этого разговора расстроенная Вера Петровна излила душу Земфире Илларионовне, чтобы как-то успокоиться.
- Слышала, как он тебя распекал, - утешала ее секретарша.
- Честное слово, с Савиным легче было. Он никогда так не говорил…
- Почему было? Савва еще прокурор, - сказала Земфира Илларионовна. - А во-вторых, я тоже сперва опасалась Алексея Владимировича. Потом привыкла. Сухарь он. Требовательный. У каждого свой стиль.
- Прокурор тоже требовательный. Может быть, даже больше. Но он доверял мне, не опекал так мелочно…
- Это верно… Навестила я вчера его жену. Говорит, что поправляется наш Савва.
- Я рада. Его здесь действительно не хватает. Земфира Илларионовна, ко мне никого нет?
- Нет, Верочка, - ответила секретарь.
- Пойду на почту. По делам.
- Больше, больше двигайся. Полы мой, стирай, работай.
- Знаю, - улыбнулась Седых.
- Вот-вот, рожать будет легче. Перед тем как в роддом идти, я сама весь дом перемыла, прибрала….
Вере Петровне трудно было представить, как эта хрупкая, маленькая и сухонькая женщина когда-то ходила беременной, рожала.
- Страшно было? - спросила она.
- Конечно. Врут бабы, что не страшно. Конечно, если четвертого, пятого, тогда наверно. Первого - не весело идти. А как показали мне мою Анку - слезами от радости залилась… И все забыла. Так, наверное, и все.
Вера Петровна счастливо улыбалась чему-то своему.
24
Чижак вел себя в кабинете следователя совершенно спокойно.
- Я отношусь к жизни философски, - сказал он, поглаживая бороду. - Все, если так можно выразиться, крутится вокруг главного - любви. Верно я говорю?
- Любовь очень много значит в жизни человека, - подтвердила Вера Петровна, с любопытством поглядывая на его экстравагантную внешность. - Но неужели вы своей профессией тоже обязаны любви к кому-нибудь?
- Нет. Если девушка нравится мне и спрашивает, чем я занимаюсь, я говорю - герпетолог. Загадочно. Привлекает. Если не нравится, говорю, что змеелов. Всё! Больше данная особа ко мне не подойдет. Психология женщины, как я успел заметить, довольно примитивная штука… Я, разумеется, не имею в виду присутствующих.
- Интересно, - засмеялась Седых. - И у вас достаточно оснований для таких обобщений?
- Вполне. Женщин я делю на восемнадцать категорий. Классификация строго научная, с учетом большого опыта. И знаете, разговаривая с мужчинами, в общем-то каждый раз убеждаюсь, что мои наблюдения и выводы абсолютно правильны. Но при разнице у всех восемнадцати категорий наблюдается ряд общих черт…
- Например, какие категории?
Чижак взял в кулак бороду.
- Категория первая. У которых тяга к семье, верности. Типичный представитель - наша Зиночка Эпова. Знаете?
- Да, конечно.
- Типичный комплекс семейственности. Хочет замуж. Нет, я ничего плохого в этом не вижу, но думаю, что замужество - это следствие, а не самоцель…
- Ясно. А Оля Гриднева? - как бы невзначай спросила Вера Петровна.
- Та похитрее будет. Четвертая категория. Ей подавай что-нибудь из ряда вон. И обязательно во всех отношениях на голову выше всех остальных…
- Деньги любит?
Чижак на секунду задумался.
- Да не просто деньги, это каждой дуре… простите, девчонке нравится, а с гарантией…
- То есть как?
- Очень просто: ведь сотню можно рублями, а можно одной бумажкой. Значит, не переведутся. Мне думается, Гриднева из тех, кто крупную купюру выискивает. А чего бы ей тогда мотаться то к геологам, то к нам? Мы все-таки поденежней будем.
- Может быть, вы, Чижак, несправедливы к ней?
- Я? Несправедлив? А с чего мне быть к ней несправедливым?
- Между людьми разное бывает, - улыбнулась Седых.
- Нет, я к ней не питал ничего. Этот тип девушек для меня ясен. А если ясен, значит - не интересен.
- А она была к вам неравнодушна?
Веня развел руками:
- Это уж спросите у нее.
- Хорошо, знаток женского сердца и души. А как по-вашему, могла бы Гриднева похитить яд?
Веня ошалело посмотрел на Веру Петровну.
- Вы можете не отвечать, если не хотите, - сказала следователь, глядя на растерявшегося Чижака.
- Нет, почему же, - пробормотал тот. - Значит, могла ли она того, ну… увести флакон?.. А черт ее знает! - Веня наморщил лоб. Видимо, в его голове происходила невероятная для него работа. Он посмотрел на Веру Петровну, потом в окно, затем снова на следователя. Встряхнувшись, Чижак вдруг расплылся в улыбке: - Нет, не могла!
- Почему?
- Женщина, - развел руками Вениамин. - Этим все сказано.
Седых рассмеялась:
- Что именно?
- Поймите: барахло там, тряпье, ну мех еще - куда ни шло. Но яд? Нет. - Чижак решительно рубанул ладонью.
25
После поездки в областную прокуратуру Холодайкин стал проявлять к делу о пропаже сухого яда все больше и больше внимания.
Он тщательно ознакомился с материалами следствия и решил дать кое-какие указания Вере Петровне.
- Вы должны проверить всех, - сказал врио прокурора. - Хорошо, Кравченко опускаем. Ей одной это во вред. Давайте рассуждать: Эпова Зинаида могла быть тем самым человеком, который похитил яд?
- Нет.
- Почему же? То, что она строила определенные виды на бригадира Азарова, ясно.
- Обыкновенная романтическая влюбленность.
- Вы плохо знаете талышинцев. Между прочим, это всегда были зажиточные, крепкие люди. И при царе, и при Советской власти. Места здесь богатые. Нравы суровые. Ее бабку выдали замуж в пятнадцать лет, мать - в шестнадцать. А Эповой уже девятнадцать. Так вот допустим, что Зинаида Эпова задумала женить на себе Азарова. Парень он грамотный, постоянный хороший заработок, внешность отличительная. А здесь появляется Гриднева и отбивает кавалера. Разве не повод для ревности? А где ревность - там всякое может быть. Так что Эпову со счета сбрасывать нельзя.
- То есть вы хотите сказать, что Эпова предрасположена к совершению преступления? Но это неверно вообще!
- Погодите вы со своими теориями! Я вас нацеливаю… Теперь возьмем шофера.
- Пузырева?
- Да. Выпивает. А на выпивку нужны деньги. И немалые. Пьяницы все свое добро пускают по ветру. Зыркают по сторонам - где что плохо лежит. А здесь под рукой яд. Бери спокойно - и дело с концом. Маленький флакончик, а более четырех тысяч рублей. На водку хватит во-о! - Холодайкин провел рукой по горлу. - Эту версию тоже следует отработать.
- Я уже о нем думала. Но вы представьте себе личность шофера: простой, деревенский парень, освоивший профессию водителя в армии. Честно относится не только к своему прямому делу - вождению машины, но и к другим обязанностям. Хорошие руки у парня. Он может и проводку в избе провести, и кран сменить, и смастерить что-нибудь полезное из ненужных деталей. А это верный и никогда не исчезающий приработок. Не очень большой, но всегда достаточный для того, чтобы выпить. И этот смекалистый крестьянский парень отлично понимает, что хоть яду цена четыре тысячи, но никуда он его не денет. Примусную иголку продать можно, чайник, паяльник, наконец, аккумулятор и покрышки - товар быстро и незаметно реализуемый, но яд… Таким образом, личность Пузырева довольно ясна.