Взглянув на стол, обнаружила недопитую бутылку финской водки 0,75, пустые бокалы и почти не тронутая закуска. Ничего не скажешь, очень культурно. Тут тебе и семга с лимончиком и мидии с оливками. Ой! Помидорчики маринованные. Я не стерпела, полезла в банку прямо рукой. Кисловатые немного, но все равно вкусно. Сделав себе симпатичный бутерброд с семгой, стала искать, чем бы запить. Но бутылка с водой была пуста. Жуя на ходу, я пошла в бар и тут услышала голоса. Вернулись! Первым побуждением было спрятаться за стойку, но я все-таки бросилась обратно в гостиную за диван, только диван выбрала другой, который стоял напротив. Вот черт, бутерброд свой оставила прямо на барной стойке. Голоса были радостные и возбужденные, выражения нецензурные. Нашли! Неужели правда нашли? Наташка не переживет… Да, они были очень веселы. Ввалились и плюхнулись на тот же диван.
– О, – потирая руки, сказал совершенно пьяный Димон, – здорово ты придумал под сиденьем посмотреть. А стульчик-то был, как с помойки. Оторвали, а там…Ха-ха, ха. Надо это дело обмыть – Значит, под сиденьем нашли, а мы-то головы ломали и все прошляпили. "А ларчик просто открывался". Я слышала, как они выпили, радостно похрюкивая.
– Русик, давай еще. Даже не понял, блин, каких-то десять капель накапал, как из пипетки, – он заржал.
– Пожалуй, ты прав. Такое дело отметить надо как следует. Пойду еще принесу, – Руслан вышел.
– Димыч! – Послышалось из бара. – Это ты бутерброд не дожрал?
– Где? – Димка с трудом поднялся и вышел.
– Где? – Передразнил Руслан. – Ненавижу, когда куски здесь валяются. Забирай свой недожеванный.
– Ты че? Я здесь даже не был – Руслан встревожился, голоса стали приглушенными. Через несколько минут они вернулись.
– Посиди-ка пока здесь, а я наверху посмотрю, – тихо сказал Руслан и ушел.
– Кому здесь быть-то? Я все проверил, всех проводил, – бубнил себе под нос Димка и сел на диван. Между тем стоять в позе бегущего египтянина мне стало совсем невмоготу. Я не выдержала и легла на спину, вытянув ноги. Господи! Хорошо-то как!
– А-а-а!! – Завопил вдруг Димка. – Ноги! Синие ноги! – И сдвигая мебель, бросился вон. Я испугалась, вскочила и тоже ринулась к двери, но внезапно остановилась, увидев темную доску с каким-то неясным изображением. Это же икона! Не долго думая, схватила ее и побежала через черный ход на улицу. Я бежала, сломя голову, мне слышался сзади топот бегущих ног и крики. Но я не останавливалась и плохо соображала. В голове стучало только одно – бежать. И я бежала. Господи! Я в жизни так быстро не бегала, даже на соревнованиях в институте, и даже за автобусом, когда опаздывала на работу. Топот приближался, вот совсем близко… И только, перебегая через бульвар, я поняла, что это не топот, это сердце мое так стучит прямо в горле. И мешает бежать, и еще больно ногам, ведь бежала я босиком. Но сразу не сообразила, а поняла, лишь тогда, когда влетела в подъезд нашего дома и была остановлена охранником, который вытаращился на мои ноги и не желал меня пускать. Что же я так изменилась? Пришлось назвать себя, не сразу вспомнив свою фамилию.
Я нажимала на звонок, что было силы, и думала, что прошла целая вечность. И еще мне все казалось, что сейчас меня обязательно догонят, схватят и сделают мне больно. Дверь, наконец, открылась, Саша отпрянул в испуге. Я влетела, захлопнула дверь и в изнеможении прислонилась к ней.
– Боже мой! Что случилось? Ты откуда? Ты что, босиком? Да ответь же что-нибудь! – Тормошил меня Саша. Я молчала, тяжело дыша и крепко прижимая к себе икону. Зазвонил телефон. Он взял меня за плечи, с трудом оторвав от двери и, не отпуская, достал телефон. Посмотрел, кто звонит, и сразу ответил, – да, Юра, она здесь Что произошло? – Лицо его хмурилось в продолжение разговора, потом появилось удивление – Так бежала, что догнать не смогли? А тех двоих куда дели?… Не стали?… Так, а на охрану сдали?… Хорошо, все в порядке. Спасибо!
Он все держал меня, а я, видимо, от пережитого, стала дрожать, и ноги заболели. Опустив глаза, увидела темный мокрый след. Саша проследил за моим взглядом.
– Это кровь! Садись скорее! – Он подхватил меня на руки и посадил на маленький пуфик в ванной, опустился на колени и осмотрел мои ноги.
– Давай в ванну! Быстро! – Но я, поднявшись, поняла, что и шагу не смогу ступить. Как же я бежала?
– Да брось ты эту деревяшку! Вцепилась, прямо как в сокровище какое!
– Это и есть сокровище, – пробормотала я, чувствуя дурноту. Видимо, я побледнела, потому что Саша испугался.
– Птичка моя родная, подожди, моя девочка, сейчас все будет хорошо. Глупенькая моя, – он говорил еще разные нежности, но я не вслушивалась. Мне было очень хорошо рядом с ним. Ни о чем не хотелось думать.
Саша осторожно взял у меня икону, прислонил ее к стенке и помог мне раздеться. Потом посадил в теплую пену и осторожно стал отмывать ноги. Я морщилась от боли, но мужественно молчала, но когда он достал йод, не выдержала и заорала – Ну уж дудки! Ни за что! – После долгих уговоров, согласилась только на перекись. Но от нее тоже щипало, от боли я даже заплакала. Зато потом все было прекрасно. Мне, как раненому солдату, перевязали ноги, уложили в постель и дали снотворное.
– Саш, – я вдруг вспомнила Димкины вопли, – у меня разве синие ноги?
– У тебя красивые ноги, только лак на ногтях отвратительный, какой-то синюшный. Почему ты спросила?
– Он заорал, "синие ноги", – пробормотала я, закрывая глаза.
– Кто он?
– Димка. – Я зевнула, но вдруг вспомнила об иконе и вскочила.
– Ты куда? С ума сошла? – Саша сел рядом на кровать и обнял меня удерживая.
– Где икона? – Он с тревогой всматривался в меня, наверное, искал следы безумия.
– Куда я ее дела?! Ведь она все время была у меня в руках! Да где же она? – Я чуть не плакала. Вырвалась из Сашиных объятий, наступать на ноги было осень больно, но я пошла на полусогнутых. Саша, конечно, протянул мне руку помощи и послушно повел меня по квартире. Я уже плакала навзрыд.
– Где же икона? Куда она подевалась? Для чего ж я своей жизнью рисковала? От бандитской пули ушла? – Причитала я. Саша ошалело смотрел на меня.
– В тебя стреляли? – Но я не отвечала ему, а продолжала причитать дальше.
– Две змеи, два подлых гаденыша, которых пригрели на своей груди, кормили, поили за свой счет. Жулики несчастные. Водку нашу пили и семгу ели, и семейную реликвию хотели украсть. – Саша совсем обалдел, слушая все это. – Гадости разные про девушек говорили, а мне пришлось два часа это слушать и стоять в позе бегущего египтянина. Знаешь, как неудобно? – На этом терпенью его пришел конец, и вместо того, чтобы пожалеть меня, стал с такой силой трясти, что у меня лязгнули зубы. Я оскорбилась и сразу заткнулась.
– Объясни вразумительно, где это ты стояла в позе бегущего египтянина, и что произошло?! – Требовал мой муж. Я подумала, что пора ему все узнать и стала рассказывать. Дойдя до места, где я оставила недоеденный бутерброд с семгой, поняла, что сейчас слюной захлебнусь, так мне захотелось его доесть.
– Почему ты замолчала?
– Саш, у нас семга есть?
– А что?
– Ну, хоть селедочка. Знаешь, так захотелось, просто сил нет терпеть.
– Ты все-таки ненормальная, – пробормотал он.
– Что?
– Я хотел сказать, что ты удивительная. Ладно, сиди, сейчас посмотрю в холодильнике.
Он пошел на кухню, я не утерпела и кое-как доковыляла туда. Семги в холодильнике не оказалось, зато нашлась банка красной икры. Саша делал мне бутерброды, я с жадностью набросилась на них и продолжала свой рассказ.
– Короче, я схватила икону и прибежала сюда. Она все время была у меня в руках, куда делась, непонятно. Хорошая икра какая. Сделай еще один бутербродик, – попросила я, доедая второй и запивая его сладким, горячим чаем.
– Не много ли на ночь?
– Тебе что, жалко?
– Да нет, что ты. Ешь, сколько хочешь. Просто раньше ты никогда не ела на ночь. Может, сладенького что-нибудь хочешь? – Я только головой завертела, рот был забит. Саша вышел, и через минуту вернулся с иконой.
– Вот эта? – Поставил ее на стол передо мной. Я наклонилась и стала разглядывать. Саша тоже склонился.
– Что это за икона?
– Ты что, ничего не понял? Это же твое наследство, – объявила я.
– Что ты придумываешь? Какое наследство? – Я стала объяснять, но такая усталость накатила и зевота одолела, чуть челюсть не свернула.
– Все. – Саша поднялся, подхватил меня на руки и понес в спальню. – Завтра расскажешь. Он поцеловал меня в начале осторожно, но потом прямо весь загорелся и тут же улегся рядом. Но, во-первых, я сегодня раненый солдат, а во-вторых, не мешало бы и прощения попросить, о чем ему и сообщила. В общем, прощения он попросил, сказал, что был не прав и все такое. В другой раз я бы обязательно уточнила, в чем не прав, но сейчас было не до того, очень спать хотелось и вообще, не до глупостей. Я отвернулась и сделала вид, что сплю. Саша пытался быть сдержанным. Но так крепко прижимался, так крепко меня обнимал и говорил разные нежности, что я не выдержала. В конце концов, я тоже не железная, что без толку притворяться. Лучше расслабиться и получить удовольствие.
Как ни странно, утром проснулась очень рано, Саши рядом не было. Я встала и, с трудом наступая на раненые ноги, поплелась на кухню. Мой муж сидел за столом и рассматривал икону.
– Посмотри, какая красота! – Восторгался он. Но я не разделяла его восторг. Икона, как икона, вернее икону отдаленно напоминает. Темная доска, изображения почти не видно, во всяком случае, надо очень пристально всматриваться, чтобы что-то там разглядеть.
– Птичка моя, расскажи еще раз, как все было. – Я опять стала рассказывать про то, как бабушка нашла письмо, про "голубков", про то, как мы с девчонками искали, как эти придурки тоже откуда-то узнали про "голубков и нашли икону в сидении старого стула.
– Выходит, кто-то еще знал про "голубков" и про икону, – задумчиво сказал Саша.
– Выходит, так, – вздохнула я.
– Так, – протянул Саша и постучал пальцами по столу. – А если они просто услышали, о чем вы трещали?
– Что значит трещали? Мы не трещали, а очень тихо разговаривали и всегда в кабинете. Если только под дверью стояли. – Подумав немного, решительно отвергла эту версию. – Нет. Это невозможно, мебель двигали раньше, чем мы про голубков узнали.
– Иди ко мне, – вдруг сказал Саша и посадил меня к себе на колени. Я обняла его и крепко прижалась. Как же я соскучилась. Мы стали целоваться и делали это с таким усердием, что не сразу услышали звонок в дверь.
– Кто это? – Промурлыкала я.
– Вот черт, совсем забыл. Это Юра за мной приехал. У меня в десять встреча с одним очень неприятным типом, – он поморщился, нехотя отпустил меня и вышел в холл.
– Что за тип? – я открыла холодильник.
– Ты не знаешь, директор одного крупного холдинга, – Саша открыл дверь, послышался Юрин голос. Я включила кофеварку и достала из холодильника вакуумные упаковки с нарезкой. Наступать на ноги было больно, и передвигалась я с трудом.
– Юра, – позвала его, – хочешь кофейку? – Юра вошел на кухню вслед за Сашей.
– Сиди, сиди, – Саша чмокнул меня в нос, – я сам налью.
Мы пили кофе, Юра как-то странно поглядывал на меня. Стараясь не смотреть в его сторону, но, ощущая его взгляды, я заерзала и чуть не подавилась.
– Ну что ты так смотришь на меня? – Не выдержала я.
– Я тебя недооценивал.
– В каком смысле?
– Что ты умница и красавица – это всем известно. – Я засмущалась и покраснела, не часто Юра говорил мне комплименты.
– Но, – продолжал Юра, – не знал, что ты чемпионка по бегу Москвы или России? – Уточнил он и засмеялся. – Так улепетывала, только пятки сверкали. – Тут уже и Саша засмеялся.
– Вам смешно? Я еле убежала!
– От кого? – Удивился Юра. – За тобой никто не гнался.
– Как же так? Я слышала, как они за мной гнались, – растерянно лепетала я.
– Они сели в восьмерку и сразу укатили, причем, в другую сторону. Пришлось нам самим на охрану сдавать и дверь закрывать.
– Ой, надо девчонкам позвонить, – я похромала в гостиную.
– Ты жива?! – Оглушила Наташка своим криком, пришлось трубку отодвинуть.
– Что ты орешь? Оглушила прямо. Говори потише.
– Ах, потише?! – Еще громче закричала Наташка. – Я тебя убью, задушу собственными руками. Ты почему не позвонила? Мы с Лариской всю ночь не спали, переживали, как ты там. А ей, между прочим, вообще волноваться нельзя. Утром прибежали ни свет ни заря. Тебя нигде нет. На диване твой мобильник лежит, туфли валяются, внизу мебель перевернута. Что мы могли подумать?
– Что?
– Что тебя пристукнули, вот что, а тело вынесли. Представляешь наше состояние! А тебе хоть бы хны. "Говори потише", – передразнила меня. – Да я после этого вообще с тобой не желаю общаться. Кстати, ты где?
– Дома!
– Не ври, мы сто раз туда звонили. Ой… – До нее, видимо, дошло. – Ты здесь, у Саши?
– Ага!
– Давай быстрее приходи, все расскажешь.
– Не могу. Приходите лучше вы, как освободитесь. А Димка на работе?
– Нет, он же сегодня выходной, – удивилась Наташка. Она попыталась вытянуть из меня подробности, но потом отстала, поняв, что по телефону не так интересно.
– Туфли мои захвати, – попросила я на прощание. Хлопнула входная дверь – это ушел Юра.
– Мне пора, – Саша наклонился поцеловать меня. Он был полностью одет: костюм, рубашка, галстук. Вот интересно, кто ему рубашки гладил, пока меня не было? Саша проследил за моим взглядом и, видимо, понял, о чем я подумала. – Я попросил Надежду Ивановну за дополнительную плату, разумеется.
Это хорошо, пусть продолжает и дальше гладить, не отнимать же теперь у нее эту дополнительную плату.
– Родная моя, я так соскучился, просто не могу оторваться от тебя, – я это почувствовала по его пылким объятиям.
– Ай! – Я отодвинулась. – Больно!
– Где? – Саша в испуге хлопал глазами.
– Грудь больно.
– Да я же нежно, – оправдывался он. – Послушай, Птичка, давай Юра тебя отвезет в больницу. Надо ножки твои показать. Вдруг какая-нибудь инфекция. – Он опустился на колени и обхватил меня. – Не хочу уезжать. Может, ну ее, эту встречу?
Мне тоже не хотелось его отпускать, но, сделав усилие, я все же оторвала его и выпроводила. Не успела за ним закрыться дверь, как пришли девчонки. По старой привычке уселись на кухне. Наташка с порога стала выспрашивать, но я, желая ее помучить, только вздыхала молча. Лариска сунула мне туфли.
– Ты что босиком шла?
– Не шла, а бежала, – поправила я.
– Правда, что ли? – Наташка вытаращила глаза. И я очень подробно начала свой рассказ. Лариска, как всегда, была невозмутима, а над Наташкой потешалась от души. Она вскакивала, нервно курила, без конца восклицала "ну, надо же!"
– Все-таки он гад! – Заключила Наташка, когда я замолчала.
– Ты про кого? – Уточнила Лариска, – про Руслана или Димку?
– Про Петьку! – Неожиданно выкрикнула она.
– А Петька-то при чем? – Удивились мы.
– Если бы не его дурацкая ревность, я бы там была вместо тебя, – чуть не плакала Наташка. – Ну почему самое интересное достается тебе?
Мы с Лариской засмеялись, Наташка присоединилась, правда, смех вышел несколько натянутым.
– То-то, я смотрю, Руслан сегодня какой-то странный, – вспомнила Лариска. – А где икона? Покажи. – Я принесла икону. Девчонки стали разглядывать ее.
– Значит, это и есть клад? – Разочаровалась Наташка. – Совсем не интересно. Но все равно обидно. Что не мы нашли. Птичка! Как думаешь, кто им деньги обещал?
– Ничего я не думаю. Мне и думать-то некогда было.
– А чем это, интересно, ты занималась? – Хитро прищурилась Наташка, и, не дожидаясь ответа, опять спросила – Вы помирились? Да? Сегодня была ночь любви? Да? Можешь не отвечать и так все на роже написано. Ну, Слава Богу! Да, Ларис?
– Да! Отстань, репей! – Занервничала Лариска.
– Господи, нервная такая, прямо сказать ничего нельзя.
– Девчонки, давайте позавтракаем, – предложила я. Наташка сразу полезла в холодильник.
– Пожалуй, в магазин сбегаю, что-нибудь вкусненького куплю. Ларис, ты что хочешь? Солененького?
– Нет, соленого не хочется, лучше тортик купи не жирный.
– А мне семги, селедочки, чтобы с красными глазками была, не чищенная и спинка такая толстая и еще маслин черных, крупных, с косточками, и помидорчиков маринованных в банке, – я хотела дополнить список квашеной капустой, но замолчала, увидев их удивленные морды.
– Ну, что? Что я такого особенного попросила? Ладно, хоть селедки купи.
– И давно тебя на солененькое потянуло? – Допытывалась Наташка.
– Да ну тебя. Совсем не потянуло, просто захотелось и все.
– Так и быть, мне тоже селедки захотелось. Я пошла, а вы тогда картошку сварите. Селедку с картошкой будем есть.
– Тогда не завтрак, а обед получится, – заметила я.
– Ну и что? Заодно и пообедаем. – Она взяла сумку, у самой двери обернулась.
– Господи! Как же ты босиком-то бежала? А?
– Иди быстрее, а то придешь только к ужину. Подожди-ка. Проверю, что там в холодильнике, мне же мужа придется кормить. Ой, сегодня и бабулю выписывают.
Я похромала к холодильнику и обнаружила в морозилке продукты, которые еще сама покупала. Так и лежат здесь сиротливо, ведь готовить некому. Но все равно список получился внушительный.
Наташка скорчила рожу, сказав, что все одной не донести, и, Лариска бурча себе под нос, что некоторые только разглагольствовать много умеют, пошла в прихожую одеваться. Выпроводив эту "сладкую" парочку, я, взяв поваренную книгу, стала придумывать обед. Что бы такое эдакое изобрести. Утиные грудки в меду с апельсинами. Прочитав способ приготовления, решила, что, пожалуй, это осилю, тем более, все ингредиенты были в наличие даже утиные грудки, которые я давно купила, совершенно не зная, что с ними делать, и они благополучно дождались своего часа в морозилке. Там же нашлась и грудинка, которую посоветовал взять мясник на первое.
Пока это все размораживалось в микроволновке, я мучительно соображала, какой суп варить. В книге все было очень сложно и долго. Подумав, что два пакета замороженных овощей для супа решат эту проблему, позвонила на сотовый Лариске и попросила их купить овощей. Я так увлеклась готовкой, что не заметила, как прошло время, и вернулись девчонки.
– Ого! Смотри-ка Ларис, как она для мужа старается. Может, помочь? – От помощи я отказалась и продолжала колдовать с грудками. Несколько минут они с удивлением наблюдали за мной.
– Кто же мог знать про "голубков"? – Неожиданно спросила Лариска.
– Во-первых, бабушка, – стала перечислять я, – во-вторых, мы, и все, пожалуй.
– Ольга Андреевна не будет нанимать двух охламонов, чтобы найти икону. И, между прочим, про икону она даже не упоминала.
– Лариска выхватила из-под ножа дольку апельсина и стала с жадностью сосать. – Ну, говорите, что вы об этом думаете?
– Я думаю, кто-то еще знал, – глубокомысленно заявила Наташка.
– Тонко замечено, – съязвила Лариска, – Может, заодно назовешь, кто это.