Марк взглянул на контактные номера Бекки на экране и подумал: а что заставило его сохранить их в памяти компьютера? Он уничтожил все остальное, что было связано с ней - выкинул из памяти номер мобильного, который раньше помнил так же хорошо, как свой собственный, - но, наверное, какая-то часть его "я" тем не менее не могла полностью отказаться от нее.
- Позвольте мне вначале попытаться обсудить наш вопрос с другой дамой, - сказал он, извлекая из кармана мобильник. - Вероятность успеха весьма сомнительна. Она скорее всего тоже не ответит. Но попытаться стоит.
- О ком вы говорите?
- Об одной бывшей подружке Лео, - ответил он. - Думаю, мне она все-таки кое-что расскажет. Когда-то мы были очень близки.
- Откуда вы ее знаете?
Марк набрал номер Бекки.
- В июне мы должны были пожениться, - ответил он голосом, лишенным всяких эмоций. - А седьмого марта она предоставила Лео алиби на ночь смерти Алисы, и к тому моменту, когда я приехал домой с работы, ее уже не было. Их связь длилась три месяца. - Он с извиняющейся улыбкой посмотрел на Джеймса и поднес телефон к уху. - Вот почему я всегда считал, что Лео не было в Шенстеде той ночью. Мне следовало бы, конечно, вам все рассказать… Извините, с моей стороны это была непростительная оплошность. Гордость - жуткая вещь. Если бы время можно было повернуть вспять, я, конечно, поступил бы иначе.
Старик тяжело вздохнул.
- Мы бы все поступили иначе, мой мальчик.
*
Бекки не могла остановиться. Каждое предложение заканчивалось словом "милый". "Неужели это ты? Как у тебя дела? Часто ли вспоминаешь обо мне? Я была уверена, что когда-нибудь ты все-таки позвонишь. Где ты? Может быть, придешь? Я тебя так безумно люблю. Я совершила чудовищную ошибку. Милый… Милый… Милый…"
"Очень многие люди произносят слово "милый" не искренне. Оно не более чем словесный ярлычок, который почти ничего не значит… Если бы кто-то стал говорить мне нечто подобное, меня бы стошнило…"
Марк обратил внимание на мрачное отражение своего лица в лобовом стекле и сразу выключил верхний свет. Теперь он задавался вопросом: как могло так случиться, что уход Бекки первоначально до такой степени расстроил его? Сейчас казалось, что с ним разговаривает совершенно чужой и неприятный ему человек.
В конце концов Марку удалось прорваться в поток ее речи благодаря небольшой паузе, возникшей после вопроса о том, где он находится.
- Я сижу в своей машине посередине Дорсетской пустоши вместе с полковником Локайер-Фоксом и звоню по мобильному, аккумулятор может в любой момент разрядиться. Нам необходимо срочно найти Элизабет, но ее телефон не отвечает. Я подумал, что, возможно, ты знаешь, где она.
Наступила короткая пауза.
- Полковник слушает?
- Да.
- Он знает о?..
- Я только что ему рассказал.
- О Боже, мне очень жаль, милый. Я так тебя подставила. Поверь мне, если бы я могла…
Марк снова прервал ее:
- Я звоню по поводу Элизабет, Ребекка. Ты видела ее в последнее время?
Он никогда раньше не называл ее Ребеккой, поэтому после его слов возникла очередная пауза.
- Ты сердишься.
Если бы Джеймс слушал, он сказал бы, что этот разговор его утомил.
- Мы побеседуем, когда я заеду к тебе. - Марк решил пойти на некоторые уступки. - А пока расскажи мне о Элизабет. Когда ты в последний раз ее видела?
Голос Бекки снова потеплел:
- В июле. Она заезжала на квартиру к Лео за неделю до того, как мы с ним расстались. Они вдвоем куда-то отправились… И с тех пор я ее больше не видела.
- И что ей было надо?
- Не знаю. Она постоянно повторяла, что должна поговорить с Лео наедине. Она была мертвецки пьяна, поэтому я не стала ничего расспрашивать. Ты же знаешь, какая она.
- А потом Лео говорил что-нибудь об этой встрече?
- Нет. Он просто сказал, что у нее совсем плохо с головой и что он отвез ее домой. - Бекки помолчала. - Что-то подобное случилось один раз и до того. Позвонили из полиции и сказали, что у них в приемной женщина… Было немного жутковато… Они сказали, что она не может вспомнить, где живет, но смогла дать им номер телефона Лео. - Следующая пауза. - Наверное, в июле случилось нечто подобное. Она не раз заходила к нему.
Бекки слишком часто запиналась, и у Марка возникли подозрения, что она говорит не всю правду.
- Но что с ней было не в порядке?
Интонация Бекки сделалась язвительной:
- Алкоголь. Боюсь, у нее в мозгу вообще не осталось здоровых клеток. Я говорила Лео, что ей надо лечиться, но он ничего не собирался предпринимать. То, что рядом с ним его игрушка, тешило мелкое самолюбие этого эгоистичного субъекта.
- Что ты имеешь в виду?
- А как ты думаешь? У них были совсем другие отношения, нежели у тебя с твоими сестрами, знаешь ли. Ты когда-нибудь задавался вопросом, почему Элизабет свихнулась, а Лео так никогда и не женился?
Теперь Марк впал в тягостное молчание.
- Ты меня слышишь?
- Да.
- Только, ради Бога, будь осторожен в присутствии полковника. Послушай, забудь о том, что я тебе сказала. Я очень боюсь Лео. Он ведь и в самом деле ненормальный, Марк. У него пунктик по поводу отца… по поводу того, что полковника пытали во время войны. Только не спрашивай меня, в чем дело, потому что я все равно ничего не понимаю… Но Лео почему-то его за это ненавидит. Я знаю, мои слова прозвучат бредом - и он, наверное, действительно бредит, - но он только о том и думает, чтобы сломить старика. Ведет против него настоящий крестовый поход.
Марк попытался припомнить свой весьма ограниченный психологический лексикон, накопленный во время анализа данных психиатрических экспертиз обвиняемых. "Перенос"… "Компенсация"… "Замещение"… "Деперсонализация"… Он пытался каждый из припоминаемых терминов наложить на Лео.
- Ну хорошо, давай начнем с тех отношений, о которых ты упомянула. Мы говорим о реальном факте или только о твоем предположении?
- О, ради Бога! - злобно воскликнула Бекки. - Я ведь просила тебя быть поосторожнее со словами! Ты такой безмозглый, Марк! Пока тебе самому хорошо, тебя совершенно не заботит, как обстоят дела у других.
Теперь она была больше похожа на знакомую ему Бекки.
- Но ведь говоришь только ты… милая, - холодно проговорил он. - Мне лишь изредка удается вставить слово. Итак, факт или предположение?
- Предположение, - признала Бекки. - Она постоянно сидела у него на коленях. Собственными глазами я, конечно, ничего такого не видела, но уверена, что между ними что-то было. Я целыми днями работала, не забывай, зарабатывала чертовы день… - Она снова запнулась. - Они могли заниматься чем угодно. Элизабет совершенно определенно хотела этого. Она буквально тащилась от Лео, боготворила его.
Марк бросил взгляд на Джеймса и обнаружил, что глаза старика закрыты. Но он прекрасно понимал, что полковник слушает.
- Лео - привлекательный мужчина, - пробормотал Марк. - Он притягивает очень многих людей. Ты и сама какое-то время боготворила его или ты уже успела забыть?
- О, прошу тебя, не надо! - взмолилась Бекки. - Что подумает полковник?
- Примерно то же, что он и сейчас думает, полагаю. И почему это так тебя волнует? Ты вряд ли когда-нибудь с ним встретишься.
Она ничего не ответила.
- Именно ты тешила себя иллюзиями по поводу Лео. На всех других его пресловутое очарование давно не производит никакого впечатления.
- Возможно, ты и прав, но ты не представляешь, через что мне пришлось пройти, чтобы понять правоту твоих слов, - резко проговорила она. - Я давно пыталась тебе все объяснить, но ты не хотел слушать. Для него все это игра. Он просто использует людей, а затем выбрасывает их.
Марк подумал, что сейчас будет бессмысленно напоминать ей о том, что он ее предупреждал, и он спросил:
- Ну и как Лео тебя использовал?
Она не ответила.
- Его алиби было основано на лжи?
Последовала долгая пауза, словно Бекки взвешивала все за и против.
- Нет, - сказала она наконец.
- Ты уверена?
Послышался звук подавляемого рыдания.
- Он такая сволочь, Марк. Он забрал все мои деньги, а потом заставил меня занимать у родителей и сестер. И теперь они все злятся… И я не знаю, что делать. Они требуют, чтобы я добилась возвращения денег, но я так его боюсь. Я надеялась, что ты… Ведь ты адвокат его отца и все такое… Я думала, он мог бы…
Она снова замолчала.
Марк глубоко вздохнул, чтобы скрыть свое раздражение.
- Что?
- Ну…
- Заплатить за тебя?
Чувство облегчения у Бекки было настолько сильным, что он ощутил его даже по телефону.
- Он заплатит?
- Думаю, вряд ли… но я, конечно, узнаю у него, если ты честно ответишь мне на несколько вопросов. Ты обыскивала мой портфель? Ты говорила Лео, что полковник разыскивает свою внучку?
- Только один раз, - ответила она. - Я нашла черновик завещания, в котором упоминалась внучка. Вот и все, что я ему сказала. Там не было ни имени, ни каких-то других подробностей. Я не хотела причинить никакого вреда. Честное слово, не хотела… Его интересовало только, сколько они с Лиззи получат по завещанию.
По узкой дороге приблизился какой-то автомобиль, и Марка ослепил свет фар. Автомобиль мчался со слишком большой скоростью, и порыв поднятого им ветра, когда он проносился мимо "лексуса", ворвался в салон машины. Он проехал слишком близко, и нервы Марка напряглись до предела.
- О Боже! - воскликнул он и включил фары.
- Не сердись на меня, - снова взмолилась Бекки. - Я знаю, что поступила неправильно… Но я была так напугана. Он действительно становится настоящим чудовищем, когда ему не позволяют поступать по-своему.
- И что он в таком случае делает?
Она промолчала. Какой бы ужас ни внушал ей Лео - реальный или воображаемый, - с Марком Бекки им не поделилась. Вместо этого она вдруг сделалась неожиданно сдержанной, не теряя надежды на то, что ужас, о котором она говорила, произведет на Марка должное впечатление и он добьется возвращения денег ее родителей.
Он прекратил разговор, сославшись на то, что у него садится аккумулятор.
Год назад он с доверием отнесся бы ко всему, что она сказала…
Сегодня Марк не поверил ни одному ее слову…
Глава 21
Мучительное чувство одиночества становилось для Прю невыносимым. Ей было стыдно звонить кому-то из подруг, а дочь так и не перезвонила. Прю вообразила, что Дженни также отправилась к Джеку и Белинде, и ее неприязнь к Элеоноре возросла. Она представила, как Элеонора сидит дома с Джулианом, всеми правдами и неправдами пытаясь привязать его к себе, а Прю тем временем находится на краю бездны всеобщего презрения и на грани развода с мужем.
Все негодование Прю сконцентрировалось на ее так называемой подруге. Дарт Вейдер существовал лишь на периферии ее сознания. Из-за отчаяния мысли Прю путались, в данный момент она просто не способна была размышлять о том, кто он такой и какое отношение имеет к ее подруге. И вот, взглянув в окно, она с ужасом обнаружила там лицо мужчины. Всего одно мгновение Прю видела его, лицо только промелькнуло, но этого оказалось достаточно, чтобы исторгнуть из груди несчастной женщины крик ужаса.
На сей раз Прю все-таки вызвала полицию. От страха она едва могла говорить, но ей тем не менее удалось произнести в трубку адрес. В полиции ожидали проблем с того самого момента, как получили информацию о прибытии в поселок бродяг, и немедленно послали машину для выяснения обстоятельств. Тем временем женщина-офицер беседовала с Прю по телефону, чтобы успокоить ее. Может ли миссис Уэлдон описать человека, заглянувшего к ней? Она его узнала? В ответ Прю дала стереотипное описание грабителя или насильника:
- Бледное лицо… пристально всматривающиеся глаза…
"Но это не был ни Джеймс Локайер-Фокс, ни Марк Анкертон", - не уставала повторять она.
На недоуменный вопрос дамы из полиции, с какой стати в данной связи должны вообще упоминаться имена полковника Локайер-Фокса и мистера Анкертона, Прю выдала сумбурную галиматью о вторжении в дом, запугивании, инцесте, звонках с угрозами, магнитофонных записях, Дарте Вейдере, убийстве собаки и собственной невиновности.
- Вам следовало бы поговорить с Элеонорой Бартлетт из Шенстед-Хауса, - повторяла Прю так, словно не она вызывала полицию, а ей позвонили оттуда. - Она все затеяла.
Выслушав невероятные признания Прю, сотрудница полиции передала информацию своему коллеге, который занимался расследованием дела Алисы Локайер-Фокс. "Кое-что из рассказанного может вас заинтересовать, - заметила она. - Некая миссис Уэлдон намекает на какие-то доселе неизвестные скелеты в шкафу у Локайер-Фоксов".
*
Прю наговорила так много из-за сильнейшего приступа жалости к себе, который не смогла побороть. Ей целый день до такой степени не хватало доброты и внимания, что мягкий женский голос на противоположном конце провода, а затем приезд двух солидных мужчин в форме с целью поисков незваного гостя у нее в доме и во дворе внушили Прю то доверие, какого от нее невозможно было добиться никакими другими способами. Слезы навернулись бедняге на глаза, когда один из констеблей протянул ей чашку горячего чая и сказал, что нет никаких причин для беспокойства. Кто бы ни был тот любопытный, что подсматривал в окно, к моменту их прибытия он ушел.
Когда полчаса спустя появился сержант Монро, Прю уже из кожи вон лезла, чтобы хоть чем-то быть полезной. После визита полковника и его адвоката она располагала гораздо более обширной информацией и смогла предоставить следователю сбивчивую картину событий, завершив ее описанием звонков с угрозами, исходивших от человека, пользовавшегося устройством для изменения голоса, рассказом об убийстве собаки Локайер-Фоксов и о каком-то ограблении в Особняке, о котором упоминал Марк.
Слушая ее, Монро все больше хмурился.
- Но кто звонивший? Вам он известен?
- Мне нет, но я уверена, что Элеонора Бартлетт его знает, - ответила Прю с явным желанием доставить подруге как можно больше неудовольствия. - Я думала, что информация поступала от Элизабет… По крайней мере так мне говорила Элеонора… Но мистер Анкертон сказал, что Элеонора читала все с листа, и теперь я думаю, что он прав. Если вы прослушаете их обоих - ее и того мужчину, - вы заметите, что они во многом совпадают.
- Что все это значит? То, что неизвестный мужчина написал для нее сценарий?
- Да… думаю, да.
- Итак, вы утверждаете, что миссис Бартлетт состоит с ним в сговоре с целью шантажа полковника Локайер-Фокса?
Прю подобная мысль никогда не приходила в голову.
- О нет… вовсе нет… Она хотела просто пристыдить Джеймса и заставить его сознаться.
- Сознаться в чем?
- В убийстве Алисы.
- Миссис Локайер-Фокс умерла естественной смертью.
Прю слабо отмахнулась:
- Таково было заключение следователя… Но ведь никто ему не поверил.
Заявление было слишком абстрактным, и сержант предпочел не обращать на него внимания. Он снова сверился со своими записями.
- Итак, вы полагаете, что полковник убил свою жену, потому что за день до смерти матери дочь миссис Локайер-Фокс сообщила ей, что в свое время родила ребенка от собственного отца? Вы уверены, что миссис Локайер-Фокс в тот день встречалась со своей дочерью?
- Она ездила в Лондон.
- Лондон - очень большой город, миссис Уэлдон. И по нашим сведениям, миссис Локайер-Фокс присутствовала на заседании комитета одного из тех благотворительных обществ, в деятельности которых принимала активное участие. Кроме того, как Элизабет, так и Лео Локайер-Фокс сообщили нам, что не виделись с матерью на протяжении примерно шести месяцев. Все это никак не стыкуется с вашей версией.
- Не с моей версией, - возразила Прю, - я никогда никаких версий не строила. Когда я ему звонила, я всегда молчала.
Монро еще больше нахмурился:
- Но вы ведь прекрасно знали, что именно такой версии придерживается ваша подруга. Кто же смог убедить ее?
- Должно быть, Элизабет, - неуверенно ответила Прю.
- С какой стати она стала бы уверять ее в подобном, если сама сказала нам, что не видела мать на протяжении шести месяцев?
- Не знаю. - Прю озадаченно прикусила нижнюю губу. - Я от вас сейчас впервые услышала, что вам, оказывается, известно, что Алиса ездила в Лондон. Элеонора постоянно всех уверяет, что Джеймс ни за что не рассказал бы вам правды.
Сержант едва заметно улыбнулся:
- Вы не очень высокого мнения о полиции Дорсета, как я вижу?
- О нет, напротив, - заверила его Прю, - вы прекрасно работаете.
Улыбка мгновенно исчезла.
- Почему же вы в таком случае предположили, что мы не станем проверять, куда ездила и с кем встречалась миссис Локайер-Фокс накануне своей смерти? Вопрос о причине ее смерти был решен только после того, как патологоанатом представил данные вскрытия. В течение двух дней мы допрашивали всех, кто так или иначе находился с ней в контакте.
Прю почувствовала, как ее снова начинает заливать краска.
- Элеонора сказала, что вы все масоны… и патологоанатом.
Монро задумчиво взглянул на нее.
- Ваша подруга либо очень плохо информирована, либо по какой-то причине враждебно настроена к полиции, либо просто поразительно невежественна, - заметил он, прежде чем снова углубиться в свои заметки. - Вы утверждаете, что вас убедила в достоверности этой встречи ссора, которую вы случайно подслушали. Встреча, в ходе которой миссис Локайер-Фокс обвиняла мужа в том, что он сломал жизнь Элизабет…
- Ну, мне показалось вполне логичным, что…
Он не обратил на ее слова никакого внимания.
- Но в данный момент вы уже не уверены в том, что она беседовала именно с полковником. Кроме того, вы считаете, что могли перепутать последовательность событий и что мистер Анкертон был прав, сказав, что имевшее место убийство собаки полковника связано со звуком удара, который вы слышали. Он полагает, что миссис Локайер-Фокс пришлось стать свидетельницей зверского убийства одной из ее лис.
- Это случилось так давно. Тогда я на самом деле считала… Меня все происшедшее так потрясло… Смерть Алисы, о которой я узнала на следующее утро… Я просто не представляла, кто еще там мог оказаться, кроме Джеймса.
Мгновение сержант молчал, размышляя над несколькими своими пометками в записях.
- Полковник сообщал об обнаружении растерзанной лисы у себя на террасе в самом начале лета, - вдруг сказал он. - Вы что-нибудь слышали о том происшествии? Или, может быть, вам известно о каких-то других случаях подобного рода?
Прю отрицательно покачала головой.
- Не могла ли быть виновницей происходящего ваша подруга, миссис Бартлетт?
- Боже мой! Ну что вы такое говорите! - Прю была совершенно искренне потрясена. - Элеонора очень любит животных.
- Но вероятно, без всякого зазрения совести съедает их на обед?
- Ну что вы сравниваете!