Какой-то шорох его вспугнул. Он повернулся и посмотрел туда, где я стоял. Казалось, он смотрит прямо на меня. Не забывайте, что все происходило в полутьме. Сверху из окна сочился свет, и зловещая физиономия Пенджли была мне хорошо видна; сам же я стоял в тени, прислонившись к матовому стеклу двери в какую-то контору, о чем оповещала надпись жирными печатными буквами на стекле.
Он смотрел на меня, а я верил и не верил, что это происходит на самом деле. Вот уже более четырнадцати лет я без конца воображал эту встречу, снова и снова представляя себе, какой она будет. Я полагал, что случись мне наткнуться на любого из них - Осмунда, Хелен, Пенджли, Буллера, Хенча, - и связь с остальными будет восстановлена. Но почему-то я более всего желал столкнуться с Пенджли. Сколько раз я придумывал слова, какие скажу ему, и то, что с ним сделаю. Я заставлю его упасть передо мной на колени - не важно, где суждено будет этому случиться, - а затем исполню над ним свою волю, казню его и отшвырну прочь, как грязную тряпку. И все же представить себе, что встреча будет такой, я не мог.
Он пялился на меня так, будто видел меня и узнавал. Но я понял, что он смотрел поверх меня, в глубину темной лестницы, и, навострив свои оттопыренные уши, жадно вслушивался, видимо ожидая звука чьего-то голоса, или шагов, или скрипа открывающейся двери.
Вдруг он кивнул, будто решившись на что-то, повернулся и очень тихо стал подниматься вверх по лестнице. С минуту я колебался, не зная, как поступить. Последовать за ним или подождать, когда он пойдет обратно? Я не хотел подниматься на следующий этаж из-за боязни наткнуться на него. Он мог уже позвонить в квартиру и, заметив меня, скрылся бы там. А если ждать, оставаясь на месте? Ведь должен же он пойти обратно? А вдруг - нет, и квартирные недра поглотили его надолго, и жди тогда до ночи. Эта мысль меня подстегнула. Я начал подниматься вслед за ним. Я крался тихо-тихо. На повороте лестница не была освещена, так что проскользнуть на следующий этаж незамеченным было легко. Помню, что я все время прижимал к груди томик "Дон-Кихота", как талисман. Наконец я добрался до площадки следующего этажа… Пенджли там не было! Он исчез, как сквозь землю провалился. Мне показалось, что все это был сон и никакого Пенджли вовсе не было.
Меня охватило горькое отчаяние. Значит, я его упустил! Я огляделся. Надо мной была лестница, которая вела на верхние этажи, а прямо передо мной - дверь в квартиру с колокольчиком и почтовым адресом без обозначения фамилии хозяина квартиры. Справа я увидел небольшое окошко с подоконником. Я подошел и выглянул наружу. Снег прекратился. На уровне моих глаз тянулись крыши домов, а над ними и еще выше - кирпичные кривые трубы, которые в полумраке напоминали мне человеческие существа. Одна труба, клонившаяся над краем черепичной крыши, была точь-в-точь Пенджли, - только раздутый, в несколько раз увеличенный Пенджли и, соответственно, во много раз более злобный и отвратительный. Его огромные уши торчали, лицо сделалось толстой, грубой харей в складках и ложбинах, из которых выглядывал нагло хохочущий рот. И все то же, все то же знакомое мне хищное, пакостное выражение лица, выражение, с которым он вечно кого-то подслушивал, вечно за кем-то подсматривал, как только что на лестнице.
Выше надо мной было небо, но, глядя вниз, будто через край горного кряжа, в промежутках между домами я видел огни площади. Мрак там сгустился, и мне чудилось, что я вижу светящуюся реку, которая то притухала, то ярко вспыхивала. Иногда мне даже чудились пузыри на ее поверхности, и я ждал, что они вот-вот лопнут и река займется сплошным пламенем. На самом деле я не так уж высоко находился над площадью, но мне казалось, что высоко, потому что в мире для меня в те минуты был только этот мрак и огненная лава, бурлящая у подножия серых каменных глыб.
Внезапно на нижнем этаже кто-то зажег лампочку, и, повернувшись, я увидел, что тесный коридор, где я недавно стоял, осветился. Если в тот миг Пенджли стал бы спускаться вниз по лестнице или вышел бы из квартиры, встречи нам было бы не избежать. Кто-то поднимался по лестнице. Я ждал. Сначала появилась голова, потом и вся фигура. Я ничуть не удивился, через мгновение оказавшись лицом к лицу с Чарли Буллером. Я ведь всегда говорил себе, что если мне когда-нибудь посчастливится наткнуться хотя бы на одного из них, то вслед за ним возникнут и все остальные. Не знаю, но я твердо в это верил. Наоборот, в жизни все говорило о том, что чудес не бывает. И вдруг это сбылось - еще как сбылось! - в более полном и, можно даже сказать, в более глубоком смысле, чем я ожидал. Все вышло точно так, как я предчувствовал. Должен вам признаться, что при виде Чарли Буллера мое сердце подпрыгнуло от радости, потому что Чарли Буллер вернее приближал меня к Осмунду и Хелен, чем в данном случае Пенджли. Я возликовал, сразу же преисполнившись уверенностью, что наконец-то снова обрел Хелен!
А между тем если для меня встреча с Чарли не была большой неожиданностью, то сам Чарли был так потрясен, будто увидел перед собой выходца с того света. Он поднимался по лестнице, опустив голову, целиком погрузившись в свои мысли (позднее я узнал, что ему было о чем поразмыслить), и чуть не налетел на меня. Отступив, он застыл на месте, словно глазам своим не верил, хотя я стоял перед ним живой, весь из плоти и крови и отнюдь не призрак.
- Привет, Чарли, - сказал я, улыбаясь и протягивая ему руку.
На первый взгляд в нем как будто ничего не изменилось. Ну может быть, он немного пополнел. И одет был примерно так же, как раньше, в пальто из рыжего твида довольно вульгарного оттенка. Его круглое лицо тоже мало изменилось. Оно было такого же здорового, густого румяно-коричневого цвета, и от глаз так же расходились веселые морщинки. А вот я, уж точно, сильно изменился, и, боюсь, не к лучшему. Чарли не сразу меня узнал.
- Дик Ган, - подсказал я.
- Боже мой! - промолвил он, всматриваясь в мое лицо. Он внимательно меня оглядывал, тепло пожимая мне руку, но внезапно выпустил ее, как будто что-то вспомнил. - Вы пришли для того, чтобы увидеться… - И замялся, не закончив фразы.
- Я пришел не для того, чтобы с кем-то увидеться, - сказал я, переходя на шепот. Мне померещилось, что Пенджли вьется где-то рядом и его мерзкая шпионская рожа следит за нами из всех углов. - Я здесь совершенно случайно. Тем не менее очень рад, что встретил вас. Столько лет надеялся, что это произойдет и наши пути пересекутся.
Помню, в тот момент он состроил знакомую гримасу - по старой привычке втянул щеки и выпятил губы, словно сосал что-то через соломинку, и одновременно сощурил глаза, будто не слишком верил в то, что напиток не разбавлен какой-нибудь дрянью.
- Тоже рад был вас встретить, - сказал он, понизив голос. - Давно не виделись, правда. Столько разного случилось за это время… - Он замолчал, прислушиваясь.
- Понимаете, я не хочу вас сейчас задерживать, вы, возможно, заняты, но мне необходимо поговорить с вами, и, если возможно, сегодня же.
- Ну конечно, почему бы нет, - отвечал он, поглядывая то на лестницу, то на дверь квартиры. - Отчего бы не поговорить, ведь столько времени прошло. Только сейчас у меня кое-какие дела. Вы где остановились?
- Может быть, поужинаем где-нибудь? - Помню, как развязно я это произнес, с этакой наглой уверенностью, хотя в кармане у меня было всего полкроны и, как вам уже известно, я просто умирал от голода.
- Боюсь, что я вообще-то занят. Куда вам можно позвонить? Если вы сообщите мне свой номер…
Я прервал его. Мне казалось, что в любую минуту мог снова возникнуть Пенджли.
- Подождите, - заговорил я. - Должен вам кое-что сказать. Я очутился здесь только потому, что выслеживал Пенджли. Я заметил его внизу и поднялся вслед за ним. Шел за ним по пятам до этой самой площадки, а тут его потерял.
- Пенджли! - Буллер застыл в стойке, как терьер, учуявший крысу. - Пенджли! Уже здесь, раньше времени! Он вас видел? - спросил он совсем тихо, близко подойдя ко мне, словно теперь мы были связаны, как заговорщики, одной цепочкой.
- Нет, - ответил я, - а что он здесь делает? От него добра не жди, он такой…
- Всегда таким был, - согласился со мной Чарли.
И тут я заметил, что на самом деле он довольно сильно изменился с тех давних пор. В нем самом, в его взгляде и повадке появилось что-то новое. В прежние времена все ему было трын-трава, одни шуточки да прибауточки. Жил не тужил. Теперь в нем появились скрытность, трусоватость, - нет, вряд ли этими словами можно определить перемену, происшедшую в нем. Точнее, он стал подозрительным ко всем и ко всему, как человек, постоянно ожидающий, что кто-то накинется на него из-за угла и начнет душить. И тут меня осенило. Его так изменила тюрьма. Это был отпечаток тюремного пребывания, отличавший его от остальных людей, словно с тех пор он был причислен к какому-то тайному монашескому ордену, в котором проходят столь суровый путь искупления, какой никому иному, не пережившему его, не дано познать.
Мне тоже не дано было этого познать, я мог только сочувствовать.
Между тем он, похоже, сообразил, что ему делать.
- Ну ладно, пока, - сказал он, протягивая мне руку. - Скоро увидимся и поболтаем.
Я понял, что мое сообщение о Пенджли усилило его нетерпение. Он невольно подвинулся ближе к квартирной двери. Судя по всему, там кто-то его ждал и он хотел сообщить тому человеку что-то важное. Но не мог же я теперь его потерять, чтобы так нелепо оборвались все связи с остальными!
- Послушайте, - сказал я, - так где мы с вами встретимся и когда?
- Какой у вас номер телефона? - спросил он, попеременно переводя взгляд с лестницы на дверь квартиры.
- Нет телефона… Я в Лондоне проездом, но могу встретиться с вами, где вам будет угодно.
- Хорошо, хорошо. - Я видел, как ему не терпится от меня отделаться. - Позвоните мне в "Риджент палас" в любое время до одиннадцати.
Я кивнул, и в этот миг, без всякого предупреждения, в ушах у меня взревело море. Ледяной холод змеей опоясал внутренности, и Чарли Буллер на глазах превратился в чучело. Электрический свет весело запрыгал вокруг, и я зашатался. Чарли Буллер успел подхватить меня.
- Эй, что такое?
Я изо всех сил пытался выпрямиться, отмахнуться от огней, которые плясали вокруг, усмирить рев морских волн в ушах. Носом я чуял запах твида, в который был одет Чарли.
- Я давно… я давно не ел… - пробормотал я и провалился в черную, бездонную яму.
А затем первое, что я увидел, был возвышавшийся надо мной великолепный старинный секретер. Глядя вверх, я мог рассмотреть его до мельчайших деталей, оценить старое черное дерево, из которого он был сделан, и изумительной красоты старинные бронзовые ручки изящной работы, особенно прелестные маленькие панели, вырезанные из белой и красной слоновой кости, - ими были украшены многочисленные ящички и дверцы его отделений. Эти картинки плыли у меня перед глазами, но, как бы ни было замутнено мое сознание, я, превозмогая обморочное состояние, внимательнейшим образом разглядывал их, не в силах оторвать глаз. Там были изображены всевозможные жанровые сценки. Вот, например, сцена охоты: охотники заняты преследованием оленя; вот дамы в головных уборах, напоминающих многоярусные башни, перегнувшись, смотрят вниз с балконов; тут рыцари в доспехах сражаются на турнире; вдали видна извивающаяся лента реки и тонко очерченные, растворенные в дымке холмы. Все было проникнуто духом былых добрых времен и прекрасно гармонировало с естественным темным фоном, каким служило старое эбеновое дерево.
Чуть приподнявшись, я отвел взгляд от секретера и… встретился глазами с Осмундом. Огромный, как великан, он стоял надо мной, держа в руке стакан, и с мрачным видом всматривался в меня.
- Вот, выпейте еще немного, - сказал он и передал мне стакан.
Звук его голоса, глубокого, ласкового, столь богатого интонациями, возродил в моей памяти прежние дни, события тех лет. Меня захлестнули воспоминания, и голова пошла кругом. Ох, до чего же я был рад видеть его!
Я отпил бренди, и в голове моей прояснилось. Главное, чтобы он не подумал, что этот мой обморок подстроен, мелькнула у меня мысль.
- Дурацкая история, - сказал я и сел. - Я не нарочно. Ужасно был занят, ничего не ел. Перенапрягся, и только-то.
Помню, как нелепо я оправдывался, делая жалкую попытку сохранить остатки своей гордости.
Осмунд положил мне руку на плечо.
- Все в порядке, Дик, - сказал он. - Мы рады вам. Тут, около вас, еда. Перекусите немного, а потом будете говорить.
Должен признаться, в следующий момент я позабыл обо всем и накинулся на еду. Ее вкус ощущаю до сих пор - ветчина, хлеб с маслом, холодная курица, сыр "грюэр"… Говорят, что истощенный голодом человек должен есть понемногу. Боюсь, что в тот вечер я поглощал пищу, как голодный волк, не зная меры.
Все то время Осмунд стоя следил за мной, не произнося ни слова. Я покончил с едой и, заложив руки за голову, откинулся на спинку дивана, с удовольствием переводя дух. После этого, улыбаясь, посмотрел на Осмунда. Жизнь наконец-то вернулась ко мне, я это ощущал всем своим существом и мог собой управлять. Я сел и, глядя ему прямо в лицо, сказал:
- Благодарю. А теперь мне пора идти. Вы сейчас заняты. Но разрешите навестить вас в другой раз. Целую вечность мечтал наткнуться на вас.
- Серьезно, Дик? - Он стоял, изучая меня странным, сумрачным, задумчивым взором. - Вот вы меня и нашли. Так что же с вами было?
- Не знаю, всякое, то одно, то другое. Не так-то просто в наши дни человеку в моем возрасте… - Я вовсе не собирался признаваться ему, до какой нищеты мне пришлось докатиться. Помнится, тогда у меня мелькнула мысль, что уж лучше я потеряю Осмунда и Хелен навсегда, чем позволю им обнаружить мое бедственное положение. Я встал на ноги и принял вертикальное положение. - Ну, пойду, - проговорил я. - Приглашаю вас посидеть со мной в каком-нибудь ресторанчике, идет? Поговорим, вспомним прошлое…
- Да, да, - сказал он, внимательно всматриваясь в меня. - О том, что я два года провел в тюрьме, вам известно. Так что есть о чем порассказать… - И вдруг, как будто ему в голову неожиданно пришло удачное решение, он положил мне обе руки на плечи и легким толчком заставил снова опуститься на диван. - Побудьте здесь еще немного, Дик. Мне необходимо ваше общество.
Предложив мне сигарету, он сел рядом. Мы разглядывали друг друга. Он сидел, непринужденно откинувшись на подушки, протянув вперед свои длинные-длинные ноги, и казался мне невероятно большим, - столько места он занимал на диване. Голова его была чуть откинута - жест, так хорошо мне запомнившийся, - глаза полузакрыты; он созерцал меня из-под полуопущенных век. Его темные волосы уже заметно тронула седина. А глаза были такие же красивые, большие и ясные, и взгляд все тот же - прямой, смелый, дерзкий. Поначалу мне казалось, что никакой заметной перемены в нем не произошло. Ну может быть, чуть изменилась линия рта. Это я заметил сразу. В прежние времена на его губах всегда играла улыбка, веселая и беззаботная. Теперь его рот стал жесткий, и можно было бы сказать - упрямый и недобрый, если бы был неподвижен. Но его губы постоянно вздрагивали, мешая залечь злым складкам и одновременно придавая лицу Осмунда выражение неуверенности, смущения. В его глазах тоже было беспокойство. Он не долго смотрел на меня, затем опустил их и после этого избегал встречаться со мной взглядом. Была в нем какая-то странная подавленность, робость, - в ком-то я уже это подметил… Ну конечно, Чарли Буллер! Все сопоставив, я понял, откуда взялось это сходство. Тот ведь тоже меня изучал, испытывал на доверие.
- Так, значит, вы снова появились, Дик. Выглядите неплохо, чем бы вы там ни занимались. Только волосы длинны, раньше были короче. - И вдруг, неожиданно для меня, он крепко сжал мою руку. - Ужасно рад видеть вас. Очень по вас соскучился.
Но это было не так. Я понял сразу, когда он еще произносил эти слова, что на самом деле он не вдумывался в их смысл, и когда он сжал мою руку, это не было движением души, относящимся непосредственно ко мне, - это касалось чего-то другого. И в старые времена у него была та же привычка, которая меня всегда так раздражала. Он мог говорить что-то машинально о том, что его больше не занимало, а думать о другом; его мысли опережали слова. Очевидно, эта привычка в нем укоренилась. Вдруг он вскочил и стал ходить по комнате, будто что-то искал. Затем подошел к двери, выглянул в прихожую, тихо прикрыл дверь и вернулся ко мне.
- Извините, - сказал он, опять усаживаясь рядом со мной на диване, - дело в том, что я нахожусь в ожидании. Кое-кто должен прийти.
- Да, я уже говорил Буллеру… - начал было я, но замолчал. Мне не хотелось первому заводить разговор о Пенджли.
- Буллер на минуту вышел, но скоро вернется, - заметил Осмунд. Он снова сделал попытку сконцентрировать свое внимание на мне. - Ну же, Дик, выкладывайте. Расскажите все про себя, про все ваши приключения. Вы такой же крепыш, каким были раньше, старый приятель. Женаты или нет?
Нет, сказал я, не женат, но не стал объяснять причину. Я начал нести какую-то чепуху, не слишком вникая в то, что говорил. Не вникал и он. Нервы у меня были на пределе. С чего бы? Я не знал. Теперь, возвращаясь к прошлому, я напрягаю свою память, стараясь воспроизвести в уме все, что происходило в течение того получаса, минута за минутой. Как мне кажется, во-первых, я ожидал, что вот-вот на пороге появится Чарли Буллер, а во-вторых, у меня было ощущение, что где-то в квартире за портьерами прячется эта свинья Пенджли.
Нет, конечно, ничего такого не было. Но я не мог избавиться от этого чувства. Мне даже чудилось, что до меня доносится его запах. Пальцы Осмунда нетерпеливо отстукивали дробь по подлокотнику дивана.
- Вообще, последнее время я жил в Вестминстере, - проговорил я неестественным голосом, заканчивая свой рассказ. - Вполне пристойное местечко. Симпатичная хозяйка и приличная еда… Вот такие дела…
- Понятно, - отозвался Осмунд. Он, кажется, уловил только последние мои слова. - Такие дела, Дик, но должен вам сказать, что у меня дела паршивые. Да, паршивые мои дела. Постойте, вы ничего не слышите?
Он поднял руку. Признаюсь, я слышал только, как бьется мое сердце. А оно колотилось так громко, будто у меня вместо него были большие стенные часы с маятником.
- А что я должен слышать? - спросил я наконец.
- Толпу, - ответил он.
- Толпу? - тихим, неуверенным голосом переспросил я его.
- Да, толпу, - нетерпеливо повторил он. Быстрым движением он вскочил на ноги, подошел к окну и распахнул его. - Теперь слушайте, - сказал он.
До нас доносился многоголосый гул площади. Это было похоже на шум моря, ритмически нарастающий и стихающий, - шур-шур, шур-шур, шур-шур… И в этот шум врывались гудки автомобилей, выкрики мальчишек, продававших вечерние газеты, приглушенный колокольный звон церквей; а мне еще слышалось чье-то тихое жалобное причитание, словно там, в темноте, стонало и плакало какое-то огромное существо.
Он захлопнул створку окна, вернулся ко мне и встал передо мной.
- Вот видите! - закричал он. - Вы этого не слышите, когда окна закрыты, а я слышу, слышу днем и ночью, днем и ночью. Для меня этот шум никогда не прекращается.
- Тогда зачем здесь жить, если это вам так мешает? - спросил я. - Много спокойных, тихих улиц.