- Ах ты сволочь ментовская! - крикнул второй бандит. В его руках блеснуло лезвие.
Александр отработанным приёмом, доведённым до автоматизма, отвёл от себя удар, однако нож всё же разрезал руку от локтя до запястья. Бандит, видя, что требуется ещё одна атака, опять поднял нож.
Рука преступника хрустнула, тяжёлый кулак ударил по затылку, и тело, получив ускорение, полетело в клумбу.
Если бы у бандита не было ножа, он бы отделался только переломами, но, увы, при падении лезвие воткнулось в живот и вошло в своего хозяина по самую рукоятку.
- Это вы? - услышал Саша сзади себя женский голос.
Александр подошёл к пришедшей в себя девушке. Через тонкие прорези опухших от побоев век, на него смотрели два чёрных глаза. Лица практически не было. То, что раньше называлось лицом, теперь можно было назвать одним словом - месиво. Девушка была голой, клочья одежды, в которую она была одета, валялись рядом.
Александр снял пиджак и накинул на дрожащие плечи.
- Я Таня, помните?
Саша присмотрелся к девушке и пожал плечами.
- Я Таня из Москвы, неужели вы меня забыли?
Глава 21
Так и есть - сбился! Начал с теории относительности, со старика Энштейна, а докатился, чуть ли не до убийства. Впрочем, почему же чуть ли? Совсем даже не чуть ли. Бандюга, который упал животом на свой собственный нож, скончался прямо на клумбе не приходя в сознание ещё до приезда милиции и скорой. Второй - с переломанной челюстью лежал в тюремной больничке и ничего кроме мычания не мог из себя выдавить. Вот и разберись убийство это или самоубийство? Как сказал старик Энштейн: - всё относительно. Бандит, конечно, сам не упал - помогли, следовательно, убийство. С другой стороны, падая, он напоролся на свой собственный нож - значит самоубийство. Можно, конечно квалифицировать и как несчастный случай, но уж больно не хочется, потому, как тогда того, с переломанной челюстью придётся отпустить, а ему за одну только рожу лет пятнадцать строгого режима положено.
Николай закрыл дело и со злостью швырнул его на стол.
- Ты, что? - заметил раздражённость своего товарища напарник Николая.
- Жаль, что второму только челюсть свернули. Разбирайся теперь с этими уродами! А так оформил бы обоюдку и дело с концом.
- А кто тебе сейчас мешает? Скорее всего, так и было: один другому по челюсти заехал, а тот в свою очередь толкнул его.
- Нет. Я у трупа руки осматривал. После такого удара кости на руках должны быть или сломаны или, как минимум, кожа содрана. К тому же на месте происшествия найдено разорванное женское нижнее бельё.
- Значит, изнасилование было?
- Или попытка, - поправил товарища Николай.
- Вот они бабу и не поделили. Слушай, а может быть, это она их так изуродовала, пока они между собой разбирались?
Николай отрицательно помотал головой.
- Ты череп этого кашалота видел? Нет, женщина так не смогла бы. Скорее всего, жертва кричала. Кто-то услышал и подоспел на помощь. Тогда всё выходит: одному это кто-то челюсть на бок свернул и второму помог на своё перо упасть.
- Выходит, ты этого кого-то теперь искать будешь?
- А ты что предлагаешь?
- Коля, его же придётся за убийство судить, а он, между прочим, человека спасал.
- Если спасал, то ничего ему не будет.
- Неужели ты думаешь, что та женщина стояла и ждала, когда закончится драка? Она, небось, схватила ноги в руки и поминай, как звали. И чем этот герой свою невиновность доказывать будет? Сам понимаешь: если найдёшь этого парня - срок он за свой подвиг получит, вместо медали.
- Понимаю, конечно понимаю, вот поэтому и злюсь. Выхода-то другого нет!
Напарник подозрительно посмотрел по сторонам и шёпотом произнёс:
- Есть выход.
Николай с надеждой посмотрел на напарника.
- Только давай об этом не здесь. На Литейном пивной бар есть - "Жигули", пошли туда.
Если честно, то "Жигули" на Литейном для таких разговоров тоже место не подходящее: народу много и что у этого народа на уме пойди разбери… Может быть, это и так, но если у человека складываются обстоятельства в которых трудно разобраться, он, почему-то, приходит именно сюда.
- …Митя, ну почему я обязан сажать честных людей? - кричал Николай.
- А зачем их сажать? - не понимал Митя.
- То есть как зачем? Закон не оставляет мне выбора.
- Закон? Где ты видел закон?
Митя залез под стол и стал шарить там руками.
- Мужики, вы тут закона не видели? - смеялся он. - Гражданин, здесь закон не пробегал?
Однако, гражданин к которому обратился Митя дошёл уже до такой кондиции, что не мог заметить не только закона, но и людей, окружающих его.
- Нет, никто твоего закона не видел, - сказал Митя, садясь на место.
- Я с тобой серьёзно, а ты на шутку переводишь.
- А я с тобой тоже не шучу, - уже серьёзно сказал Митя. - Разве был такой закон по которому можно было развалить Советский Союз? Нет, такого закона не было. Был референдум по которому граждане высказались вполне определённо - народ против уничтожения СССР. Вот это был закон. И где, спрашивается он? Его украли бандиты и написали свои законы.
- Какие бандиты? Ты про что, Митя?
- Сейчас поймёшь.
Митя замахал руками, давая понять официанту, что пора принести новые кружки с пивом. Официант был, что называется, при исполнении, то есть трезвый и уже понял, кто это за клиенты, которые не хотят сажать людей в тюрьмы. Он слегка повернулся к своему помощнику и подмигнул.
- Водки? - спросил помощник.
- Спирта, - уточнил официант.
После того, как "пиво" было выпито, Митя стал объяснять Николаю, как устроена Государственная Дума.
- …вот эти козлы, как раз и принимают законы, - объяснял он.
- Но они сами бандиты! - не соглашался Николай.
- А это с какой точки зрения посмотреть, - философски рассуждал Митя. - Помнишь теорию относительности? Если посмотреть на это с точки зрения Конституции, которую никто не читал, то они вроде бы власть, а если учесть, что народ, когда эту Конституцию принимал, даже в глаза её не видел, значит, они…
- Козлы! - громко заключил Николай.
От другого стола, еле переставляя ноги, подошёл мужик с красной физиономией и поставил на стол свою кружку.
- Ребята, - еле выговаривал он слова, - я понял, что вы менты, но я вас зауважал, потому что они действительно козлы. Разрешите выпить с вами?
Как говорится, лиха беда начала. За первым мужиком последовал второй, третий и вскоре стихийный митинг, напоминавший чем-то первый съезд народных депутатов СССР, наплевав на регламент, начал обсуждение сложившейся ситуации.
- Мочить их надо! - кричал кто-то, даже не зная, о чём идёт речь.
- Тебя самого надо мочить! - возражали другие. - Парень - герой, он девчонку спас!
- Так я про бандитов говорю, - объяснял свою позицию первый.
- Бандита мочить не надо. Его уже замочили, - начали объяснять обстановку оратору, который не врубился в суть вопроса. - Его подельника взяли, так он обязательно на парня, который девчонку спас всё свалит.
- Вот это сука! - крикнул кто-то в сердцах.
Рядом с Митей и Николаем на стол опустилась широкая ладонь, украшенная татуировками.
- Значит, говорите он сейчас в больничке лежит? - спросил пропитой бас.
Сашин приятель посмотрел на татуировки и на нового собеседника.
- Сидел? - спросил Митя.
Мужик расстегнул на груди рубашку и с гордостью показал татуировку.
- Вообще-то мне разговаривать с ментами западло, но здесь случай особый.
Незнакомец подмигнул милиционерам и наклонился.
- Вы же знаете, что положено по понятиям тому, кто насилует девочек? Если в зоне узнают, в чём он подозревается, то никакого суда не будет, потому, что будет ещё один труп.
- Тебе западло разговаривать с ментами, а мне западло заниматься такими подставами, - возмутился Николай.
- Вот и прекрасно, значит каждый будет заниматься своим делом. - Незнакомец сделал шаг назад и скрылся в сизой табачной завесе.
Домой Николая доставили далеко за полночь. На следующий день Кузьма отпаивал сына огуречным рассолом и расспрашивал про работу.
- Что у тебя с этим убийством? Новости есть?
- Надо ждать, пока челюсть срастётся.
- Это у подозреваемого?
- Да чёрт его знает, кто он! Всё относительно: с одной стороны подозреваемый, с другой свидетель, а может всё повернуться так, что потерпевшим окажется.
***
Всё в конечном итоге когда-нибудь кончается. Человек не может постоянно радоваться или горевать. Одно состояние сменяет другое, возбуждая эмоции и наполняя жизнь смыслом. А смысл жизни у каждого свой. У лоха ушастого, смысл наверное состоит в том, чтобы жить от аванса до получки на жалкие крохи, отказывая себе практически во всём. У фартовых ребят смысл - сорвать куш, и, как говориться, лучше день соколом, чем триста лет черепахой. О том, что куш всю жизнь срывать нельзя, знают даже дешёвые фраера. Когда-нибудь обязательно засыпешься, и тогда - здравствуй тюрьма! Для кого зона это кошмар, а для кого дом родной. И не только дом: тюрьма в блатном мире это вроде учёной степени или звания. У артистов, к примеру, имеются свои звания: заслуженный артист, народный. У учёных свои: кандидат наук, доктор, член-корреспондент, академик. У военных этих званий столько, что перечислять устанешь - от рядового до маршала, у каждого свои звёздочки, бантики, ленточки.
Блатной мир тоже ни лаптем щи хлебает. Здесь ходки или отсидки это вроде звёздочек на погонах. В этом мире могут присвоить звание вора в законе, а то и королём избрать. Ну, а могут и опустить, это если перевести на военный язык - разжаловать. У блатных и Устав свой есть - понятия называются. Если в армии или на флоте не все военнослужащие знают Устав наизусть, то в блатном мире с этим строго - знают все поголовно.
Когда Батон увидел в палате сержанта, то сразу всё понял. Отдых в больничке закончился. Он встал с койки пощупал сросшуюся челюсть и, не дожидаясь команды конвоира, встал лицом к стене, скрестив руки сзади. У Батона это была уже четвёртая ходка, поэтому всё, что с ним будет дальше, он прекрасно знал. Подследственному выдадут матрац, бельё и отведут в камеру. Смотрящий в камере или старший скорее всего будет Батону знаком, потому что на эту должность назначаются люди бывалые. По понятиям человека имеющего за спиной три ходки, сокамерники должны напоить чифиром и уступить нары, которые расположены рядом со смотрящим. Потом начнутся допросы и встречи с адвокатом, но тут главное не расслабляться: Батон прекрасно знал, что у ментов против него ничего нет. Даже если они и найдут ту бабу, то вряд ли она будет давать показания. Помурыжат, помурыжат, да и отпустят.
Войдя в камеру, Батон увидел своего старого знакомого.
- Бобёр, ты смотрящий? - спросил он.
Смотрящий еле заметно кивнул головой. Батон подошёл к нарам старшего и хотел было скинуть с соседней шконки матрац.
- Не здесь, - послышался голос смотрящего. - У параши.
- Ты же меня знаешь, Бобёр!
- По какой статье чалишься? - спросил старый знакомый.
- До статьи ещё далеко. Нету у них против меня ничего.
- Я спрашиваю взяли на чём?
- Бобёр, мы с тобой не первый год знакомы.
- Помню. Раньше ты гоп-стопом промышлял.
- К чему тогда эти расспросы?
- Всё меняется со временем. Может быть, ты окрас сменил?
- Поздно мне окрас менять.
- Батон, неужели тебе проституток мало?
- Неужели ты с ментами снюхался?
- Это ты зря сказал, Батон. Моя информация по почте пришла.
- Не было у меня ничего с этой девкой.
- И поэтому тебе сломали челюсть, а Сёму на перо поставили?
- Ну, менты, ну, суки!
- Ты законы знаешь, - сказал смотрящий.
Батон хотел что-то ответить, но не смог, чьи-то руки сзади обхватили горло и перекрыли дыхание. Бандит потерял сознание.
***
Николай сдал оружие и предъявил пропуск на КПП. Пройдя по коридорам следственного изолятора, милиционер зашёл в оперчасть.
- Ты пришёл Батона допрашивать? - спросил высокий офицер Николая.
- Как договаривались. Я же вчера пропуск заказывал. У него с челюстью всё в порядке? Говорить сможет?
Офицер как-то замялся и отвёл глаза.
- С челюстью у него всё в порядке.
- Вот и отлично, а то из-за его челюсти я уйму времени потерял.
- Его нет, - вдруг резко ответил офицер.
- Что значит нет? Я же вчера подавал заявку. Ни о каком этапирование даже речи не шло.
- Ты не так меня понял - он умер.
Николай от удивления на мгновение потерял дар речи.
- То есть как умер? Он же здоровый, как бык!
- Заражение крови.
- Какое заражение? У него же просто срасталась челюсть.
- Заражение произошло в результате разрыва прямой кишки.
- Прямой кишки?
- Так точно. Кишка прорвана в пяти местах.
- И кто это сделал?
Офицер пожал плечами.
- Их в камере пятнадцать человек было.
- Но…
- Кишка прорвана жёстким предметом, - продолжал офицер, - рукояткой ложки или вилки. Обыскали всю камеру - ничего не нашли.
- Выходит я опоздал.
- Его свои приговорили. Я по собственному опыту знаю, что если человека обвиняют в изнасилование несовершеннолетних, он до суда редко доживает.
- Это только предположение. Ещё ничего не известно. Было это изнасилование, или попытка, а может быть, вообще ничего не было.
- Это нам с тобой неизвестно, а у них всё делается быстро: следствие, суд, приговор и исполнение - всё за один час.
***
Таня так и не доехала до своей мамы. Кошмар, который произошёл с ней, спутал все планы. Вместо уютной отдельной квартиры в одном из спальных районов Петербурга, она оказалась в коммуналке с незнакомыми людьми и в совершенно неприглядном виде, но зато в самом центре города. Впрочем, ни вид, ни незнакомые люди её сейчас не беспокоили. Если бы недавно она только представила, что совершенно посторонним людям будет показывать своё тело, включая и интимные его части, она бы просто провалилась со стыда, а сегодня Таня с готовностью выполняла любые распоряжения этих людей.
- Саня, держи её, чтобы не дёрнулась, здесь стянуть надо, а то шрам может остаться.
- Спасибо, я так благодарна вам! - звенел девичий голосок.
- Спасибо потом скажешь, - ворчала Маша, - а сейчас слушай что говорят. Нам с тобой шрама никак допустить нельзя, ты ещё молодая, у тебя всё впереди.
Маша сильно сдавила рану тугой повязкой. Таня вскрикнула от боли и вцепилась в руки Александра, однако Сашина хватка была "мёртвой", и дёргание девушки не помешали закончить перевязку.
- Руки отпустите, - как можно мягче сказал Саша.
- Что? - не поняла Таня.
Александр взглядом показал на свою руку и на ногти девушки, которые в неё впились.
- Руки отпустите, - ещё раз повторил Александр.
Таня разжала пальцы и увидела как белая рубашка, испачканная бурым цветом крови, стала окрашиваться в алый цвет. В глазах всё закружилось, начало подташнивать, а в ушах послышался какой-то свист.
- Держи её, она сейчас упадёт! - крикнула Маша.
Крепкие мужские руки схватили девушку, а Маша быстро стала нашатырем натирать ей вески. Свист в ушах прекратился и тошнота прошла.
- Она к тому же ещё и крови боится, - засмеялась Маша.
- Мама во время войны была медсестрой, - объяснял своей новой знакомой Александр.
- Ты зубы то не заговаривай, скидывай рубаху! - скомандовала Маша.
Александр снял рубаху и повернулся к матери раненой рукой. Таня посмотрела на рану и снова побледнела.
- Ты вот что, красавица, нечего на голых мужиков засматриваться - отвернись.
Девушка отвернулась и её щёки стали розоветь.
- Ничего страшного, - говорила Маша, - рана не глубокая, но тоненький шрам всё равно останется. Сейчас обработаем всё и перевяжем.
После того, как разрезанная рубашка, испачканная кровью, была выброшена, а рана перевязана, Тане разрешили повернуться.
- А помнишь, как я под стол залез? - вдруг вспомнил Саша. - Я потом не знал куда глаза деть - мне так стыдно было! Ты, наверное такое обо мне подумала!..
- Ничего я не подумала. - Таня повернулась к Маше и говорила уже ей, - Я уже ручку для клиентов к столу приклеила, так они, как сговорились, стали все доставать свои и ронять их, чтобы под стол залезать.
- Этим мужикам только этого и надо. Я во время войны в госпитале служила, так там мужики, завидев меня, не ручки, а костыли на пол бросали.
- И что потом? - не поняла Таня.
- А потом всё, как положено. Вон видишь какого красавца родила?
Все рассмеялись и не заметили, как с дежурства вернулся отец. Одного взгляда разведчика хватило, чтобы понять, что произошло. Сын с перевязанной рукой и содранной коже на правой кисти и незнакомка с распухшим и лиловым лицом в халате жены всё прекрасно объясняли.
- Всё обошлось? - спросил отец.
- Слава Богу! - ответила Маша.
- И для девушки?
Таня кивнула головой.
- В таком случае знакомь нас, - обратился Николай к сыну.
- Это Таня из Москвы. Помнишь, я про неё тебе рассказывал?
- Вот значит что? В таком случае ты к нам Танечка надолго. Бог так просто судьбы не сводит.
Маша улыбнулась на слова мужа и кивнула головой.
- Да, просто так в жизни ничего не бывает.
Таня, приехала в Петербург инкогнито. Она хотела сделать маме сюрприз. Однако, представив, как этот сюрприз будет теперь выглядеть, решила изменить свои планы.
- Ну, как я в таком виде ей на глаза покажусь? Её же сразу инфаркт хватит! - объясняла она. - Вся в синяках, ссадинах и в чужом халате. Нет, надо ехать в Москву. В следующий раз приеду.
- А ты думаешь, что в банке обрадуются твоему виду? - спросил Александр.
- Ой, туда даже носу нельзя совать, - испугалась Таня. - Я же с клиентами работаю.
- Короче, оставайся у нас, - заключила Маша. - Погостишь недельки две - я за это время твоё личико в порядок приведу.
- Две недельки? - обрадовалась Таня, - тогда я, может быть, и маму успею увидеть?
- Конечно, успеешь. А за халат не беспокойся, - вступил в разговор отец, - мы не Рокфеллеры, конечно, но на женское платье и босоножки раскошелиться можем.
- Я отдам, я сразу отдам, как только получу получку, - стала оправдываться девушка.
Таня вдруг сморщилась, и из глаз потекли слёзы.
- Да если бы я была даже Рокфеллером, разве могла бы я рассчитаться с вами за то, что вы для меня сделали?
- Да кто ж знает наверняка, дочка, для кого мы это делали: для тебя или для себя? Это один Бог знает. Мы же просто поступили, как должен поступить любой человек, оказавшейся в такой ситуации, если он человек, конечно, - успокоила её Маша.