- Мы еще идем по нормальному коридору, - продолжил идущий впереди человек. - В большинстве старинных ходов и проходы поуже, мусора побольше… Завалов много, которые приходится разбирать - там где потолок рухнул или стена не выдержала… А то в такие узкие щели протискиваться, что боишься застрять… - И вдруг, неожиданно, пошутил, подражая известной рекламе: - А запах!..
Если учесть, что и тут пригодного для дыхания воздуха явно не хватало, можно представить, каково было бы в более загазованном коридоре!..
Валентин до этого визита даже не подозревал, насколько под Москвой раскинулась широкая, формировавшаяся веками сеть коммуникаций. Вернее, знал, но только знал как-то абстрактно, отвлеченно… И чтобы узнать эту систему, изучить ее, научиться ориентироваться под землей, ради всего этого он и решился на такую авантюру, как связался с этими людьми, к которым ведет его таинственный провожатый.
Не случайно же даже диггеры, люди, которые свою жизнь посвятили изучению московских катакомб, признают, что и сами знают о подземной столице очень немногое. Понятно, что подобное высказывание может себе позволить только настоящий профессионал, уверенный, что уж он-то несомненно знает о подземном городе куда больше, чем любой другой среднестатистический гражданин - так почему бы еще и не подпустить туману?.. К слову, диггеров, этих, бесспорно, очень смелых и несколько авантюрного склада людей, помимо любопытства и стремления к поискам приключений, влечет под землю и вполне прозаичное желание отыскать клад, которых в недрах городских отложений, именуемых "культурным слоем", думается, покоится невероятное количество. После первого взятия Москвы Батыем, город только монголо-татарами разорялся по меньшей мере пять раз. Потом был Тохтамыш, пытавшийся от имени всех ордынцев реабилитироваться за Куликово поле, но так и не сумевший вернуть Русь к прежнему безоговорочному подчинению; нападения крымских татар; Смутное время с нашествиями поляков и литовцев; сожжение столицы при Наполеоне… И всякий раз зажиточные люди, да и не только зажиточные, что-то закапывали в землю и далеко не всегда сокрытые сокровища по прошествии опасности извлекались на свет божий… Их теперь многие ищут, в том числе и диггеры.
Странно даже: человек сам что-то понастроил, то есть в данном случае понарыл, чтобы потом это же самое им понарытое и построенное с великими трудностями и даже с риском для жизни изучать. Причем это "что-то" строилось не где-то в неведомом далеке, не в таинственной Атлантиде или в пустыне Наска, а в городе, который уже почти тысячу лет стоит на одном месте и, кажется, не собирается уподобиться "Граду обреченному" великих Стругацких и переползать куда-нибудь на новое место. Наверное, самая длинная в мире Мамонтова пещера, что в США, протянувшаяся почти на 362 километра, и та изучена лучше, чем подмосковные лабиринты.
Впрочем, а так ли уж это странно? Дело в том, что катакомбы под Москвой ведут свое летоисчисление невесть с каких пор. Во всяком случае, доподлинно известно, что когда все при том же Дмитрии Ивановиче Донском восстанавливали разрушенный Тохтамышем Кремль, копать камень начали прямо тут, рядом с городом, который еще и не подозревал, что за ним навечно закрепится прозвище "белокаменный"… При нем же, при Дмитрии Ивановиче Донском, был построен первый в истории столицы официально зарегистрированный секретный подземный ход, всех строителей которого, по преданию, перебили лишь за то, что волею князя и судьбы они прикоснулись к великой тайне - по этому ходу должны были снабжаться водой защитники Кремля в случае длительной осады, и, соответственно, мастеровые могли указать его врагам. Впрочем, весьма сомнительно, что этот ход и в самом деле был первым в летописи Москвы. Скрытный и подлый Иван Калита не мог не заниматься строительством подземелий хотя бы в силу своего характера. Иван Третий, несомненно, также приложил руку к наращиванию тайных ходов-переходов. Где-то в одном из них, скорее всего наглухо замурованном и тщательно замаскированном, и по сей день хранятся сундуки с восемью сотнями томов знаменитой библиотеки беспощадного и циничного Ивана Грозного, которая досталась ему по наследству от бабки, одной из последних принцесс христианской Византии Софьи Палеолог, и если эта библиотека когда-нибудь отыщется, она перевернет все наше представление о судьбах славян. Да и не только славян - многих европейских народов до того периода, когда первый в истории Руси и России фальсификатор истории, киево-печерский старец Нестор, начал изображать выгодный Владимиру Мономаху вариант изначального развития нашего государства… Внесли лепту в процесс наращивания подземной Москвы и царевна Софья-Правительница, и Алексей Михайлович Тишайший (тот самый Тишайший, который взбунтовавшихся стрельцов живыми закапывал вниз головой в землю, а также никак не решался принять поднявшуюся против поляков единоверную Украину под свою высокую руку, в то время как Украина, просилась в союз с нами)… Да и другие правители Руси и России потрудились на этом поприще немало.
Короче говоря, под Москвой за восемьдесят пять десятилетий много чего понакопали. Ветераны Метростроя рассказывают, что нередко наталкивались на старинные ходы-переходы явно искусственного происхождения. А куда они вели, эти ходы, откуда - чаще всего неведомо. А тут еще слухи о неких секретных подземных исполинских объектах, построенных при Сталине и Брежневе на случай атомной войны, о едва ли не стокилометровых линиях метро, связывающих напрямую здание Министерства обороны на Арбатской площади с подмосковным запасным командным пунктом или Кремль с аналогичным правительственным ЗКП, о тайных ходах, которые проложены к Кремлю, к Дому правительства, к Старой площади, к Воробьевым горам… Впрочем, все они, скорее всего, охраняются так, что на них метростроевцы вряд ли смогут наткнуться, даже совершенно случайно.
А главное - во все эти слухи люди верят. Не случайно же столь бешенным успехом пользовалась небольшая фантастическая книжка о приключениях некой спецгруппы, которая в московских катакомбах искала каких-то преступников, которые там якобы жили со времен войны. И, к слову, может быть не случайно она, эта книжка, была издана столь мизерным тиражом и потом ни разу не переиздавалась, что она была не слишком-то фантастической?..
Задумавшийся обо всех этих исторических событиях Валентин не заметил, что идущий впереди человек в балахоне остановился и налетел на него. По лицу царапнула грубая материя плаща.
- Ты что, ослеп, что ли? - провожатый ощутимо двинул локтем в грудь Валентину.
- Извини…
Сопровождающий стоял у стены. Там, сквозь белесый, а точнее сказать, бесцветный, налет на камне проступали очертания какого-то изображения.
- Все, почти пришли… - сказал сопровождающий. - Где-то здесь…
Ничего себе заявочка!
- А ты что, сам точно не знаешь, где это? - не на шутку встревожился Валентин.
Заблудиться в этом подземном лабиринте очень не хотелось. Здесь, казалось, можно до конца света блуждать, и выхода не найти. Как тут направление выдерживать? А батарейки в фонаре… А предательские ямы… А бесчиленные боковые ответвления… А крысы, которые (если, конечно, это не игра воспаленного воображения) время от времени довольно недвусмысленно и недовольно поблескивали бусинками своих глаз из многочисленных щелей и боковых проходов…
Нет, одному оставаться тут никак нельзя! Жутко!
- Так это ж тебе не собственная квартира, - хмыкнул провожатый. - И даже не знакомый квартал. Тут всего знать просто невозможно. Тут нужно либо досконально знать маршрут, либо ориентироваться только по таким вот значкам-отметинам. Научишься пользоваться ими - под землей не только не пропадешь, но и сможешь попасть в любую точку, куда захочешь.
Провожатый, подобно Вергилию, который водил Данте по кругам Ада, показал на нечто нацарапанное на стене. Валентин смотрел на него внимательно - ради этого знания он здесь и находился.
- Тут только по ним и ориентируешься, - вдруг совсем обычным, едва ли не жалобным, тоном, проговорил мужчина. - А ведь приходится места встреч регулярно менять. Тут, знаешь, в подземельях, бывают и диггеры, и бомжи всякие… А они, и те, и другие, нас ох как не любят, стараются выжить. Так что приходится маскироваться.
Он осекся на полуслове. И заговорил вдруг, после секундной паузы, тоном совсем иным, торжественно-тревожным, предупреждающе-зловещим. Валентин вдруг почувствовал, что ему в глаза ударил яркий электрический луч. Он зажмурился, даже ладонью прикрыл глаза, чтобы под веками не плавали яркие радужные разводы.
- Ну что? - вкрадчиво вопрошал голос провожатого. - У тебя еще есть возможность отступить. Сейчас ты еще можешь повернуть назад. Если ты сделаешь еще один шаг, обратного пути уже не будет. Если ты его сделаешь, этот шаг, ты либо будешь с нами до конца, либо… Ну, ты и сам это прекрасно понимаешь.
Еще бы! Конечно же, Валентин все прекрасно понимал. Но, однажды решившись, отступать был не намерен. Тем более, что понимал и вполне допускал и иное: что если он сейчас вздумает повернуть, его уже не выпустят. Ведь сделать это совсем нетрудно - никто ничего не услышит и свидетелей никаких не отыщется. Не случайно же бродят слухи о том, что московская мафия именно тут, в подземельях, прячет тела своих жертв. Об этом еще Гиляровский писал… Он, Валентин, уже и сейчас кое-что и кое-кого знал, чтобы быть уверенным в своей безопасности.
- Я пришел. И уходить не собираюсь! - Валентин постарался, чтобы его голос звучал как можно тверже. И добавил: - Ты же меня знаешь!
Приведший его сюда и задававший вопросы человек, по большому счету толком его не знал. Однако вопрос изначально был риторическим: провожатый тоже понимал, что у гостя преисподней обратного пути теперь просто нет…
- Что ж, пошли!
Давящий даже сквозь пальцы на глаза свет исчез. Со всех сторон тут же плотно накатилась кромешная тьма. Непроглядная, жуткая, почти осязаемая, растворяющая в себе, лишающая человека представления о времени и пространстве.
И тишина - не было даже слышно, как и куда исчез провожатый.
- Эй, погоди! - окликнул Валентин вполголоса и испугавшись глухого затухающего эха, добавил: - Я ничего не вижу.
Где-то рядом громко капала, монотонно точила камень вода. Откуда-то доносились какие-то скрипы, шуршание, возня, попискивание крыс.
- Эй! - окликнул Валентин уже громче - и снова поразился тому, как глухо затухает эхо. - Ты где?
Ответом была тишина. Более того, только теперь он понял, что у него в руке нет фонаря! И вокруг не видно ни одного лучика света!
Валентин вдруг ощутил, как из глубин его нутра вспучился первобытный ужас человека, оказавшегося один на один со всеми силами враждебного мира. Современный человек такой ужас ощущает очень редко. Слишком много современный человек знает об окружающем его мире. Вернее, он только думает, что много знает. И эта самоуверенность служит ему своеобразной защитной оболочкой. Обычно он боится чего-то более материального: людей или неизвестности вполне осязаемого свойства. И лишь оказавшись в совершенно немыслимо-невероятной, как теперь принято говорить, нештатной ситуации он может ощутить, какой первобытный ужас охватывает человека, окруженного неведомыми враждебными силами!
Так было и теперь.
Один! В катакомбах! Без света! Рядом с начертанным на стене сатанинским знаком! И при этом зная, что ты пришел на тайное собрание запрещенной всеми ведущими религиями мира секты сатанистов! Секты, которая, насколько утверждает молва, издревле занимается человеческими жертвоприношениями! И которой, по большому счету, еще неизвестно, что в данный момент выгоднее: принять его, Валентина, в свои ряды и помочь - или же спровадить его свеженькую душу, жаждущую крови и мести, прямиком в ад.
Сколько это длилось? Валентин не знал. Возможно, всего лишь одно мгновение. Быть может больше. Но если судить по тому, что успел пережить Валентин, могла пройти едва ли не вечность.
Ему доводилось слышать, что если человек какое-то время находится в кромешной тьме, то начинает в ней немного видеть - все-таки считается, что наши предки произошли от сумеречных животных. Вот и теперь Валентину показалось, что он начинает различать грубые стыки между камнями, из которых сложены стены перехода. Однако в полной мере проверить свое открытие он не успел.
…Откуда-то издалека послышались какие-то ритмичные звуки. Сначала Валентин не понял, что это такое. Лишь потом сообразил. Это была песня. Или что-то, что должно было изображать песню. Потому что слов он разобрать не мог. А может, там и не было слов. Просто ритмичные звуки. Бывают же песни без слов!
Потом где-то далеко впереди чуть заметно мелькнул, а затем начал наливаться силой отблеск света. Свет был какой-то неровный, как будто слегка мерцающий. Валентин почему-то решил, что это факел. Факел, по его представлению, так и должен гореть, неровно, прорываясь языками пламени сквозь окутывающие его клубы дыма.
- Неофит, жаждущий постичь великое познание!
Заставивший его вздрогнуть голос принадлежал не исчезнувшему сопровождающему. Хотя оказался он, этот голос, совсем не таким, каким можно было бы ожидать. Звук не был громким или грозным, в нем не слышалось безисходное предостережение, которое поместил на вход в свой Ад Данте Алигьери - "Оставь надежду всяк, сюда входящий!"
Обратившийся к Валентину голос, хотя и принадлежал мужчине, был мягким, едва ли не вкрадчивым, ласковым, привлекательным… И раздался он как будто совсем рядом, просто возник из темноты.
Наверное, таким фокусом древнеегипетские жрецы, большие мастера, если верить легендам, морочить голову, могли бы напугать своих прихожан. Валентин мгновенно понял, что где-то тут находится скрытый динамик.
Правда, понял он это только через мгновение. После того как вздрогнул и даже чуть присел от страха.
- Ты готов идти к нам, неофит?
Готов ли Валентин? Смотря к чему. Он хотел этого общения, он жаждал его. Он хотел просить помощи у этих людей в своем вполне земном деле… О, только бы узнать, что нужно, только бы узнать!.. Сколько же приходится испытать, через что приходится переступать ради достижения своей цели! Сейчас нужно главное: узнать об этом подземном мире как можно больше!
Но он их боялся, этих людей! Как он их боялся!..
- Готов, - дрогнувшим голосом отозвался он.
- Не бойся, неофит! - звучавший голос стал еще мягче, еще вкрадчивее. - Ты жаждешь познания. Мы готовы с тобой им поделиться… Иди к нам! Мы ждем тебя!
Словно повинуясь этим словам, свет в конце тоннеля приглашающе вспыхнул чуть ярче и тут же вновь почти погас. И Валентин медленно, словно завороженный, пошел вперед. Он вдруг почувствовал, что и в самом деле постепенно теряет чувство страха, начинает покоряться этому влекущему его в тьму призыву.
- Ты жаждешь откровения, неофит. Так слушай же истину!.. Сатана не так страшен, как о нем говорят, как о нем рассказывают, как его пытаются представить, - нашептывающий, завораживающий голос словно перемещался вместе с ним, все время звучал где-то рядом, будто у самого уха. - Он прекрасен, Сатана. Он не козлоногий хвостатый рогач, нет. Для мужчины он подобен чудной деве, для женщины - соблазнительному мужчине. Если бы это было не так, он не имел бы такой силы среди людей. Он равен Богу, он и сам есть бог, а не ангел, якобы, низвергнутый с небес. И ты сейчас прикоснешься к одной из величайших тайн, которой владеет человечество. Избранные представители человечества!.. Для тебя это будет непривычно, неофит. Но ты должен пройти через это. И только тогда ты сможешь сказать, что постиг Истину!
Валентин шел по направлению к свету, который все нарастал, постепенно приближался. Несколько раз он касался плечами осклизлых кирпичных стен и вновь отступал к центру подземного коридора. Тоннель постепенно, почти незаметно, поднимался. Теперь под ногами уже не хлюпала вода, пол стал ровнее.
И звуки песни с неразборчивыми словами все нарастали.
А потом вдруг открылось!
В темном замкнутом пространстве, где стен видно не было, а они лишь обозначались, словно подразумевались, находилось десятка два человек, облаченных в широкие темные плащи с капюшонами. Плащи были расписаны какими-то непонятными и неразборчивыми не то символами, не то разводами, слегка фосфоресцирующими в полутьме. Скрытые хламидами фигуры ритмично раскачивались в такт неведомо откуда звучащей песне. Кто-то из танцующих пытался подтягивать, включиться в этот ритм.
Они стояли кольцом. А между ними виднелся высокий треножник. Наверху его, в широкой чаше колебался язычок пламени, отблеск которого и разглядел Валентин из коридора. Ниже, под чашей, между опорами треножника, висел небольшой шар размером примерно с гандбольный мяч. Он тускло светился. Внутри шара медленно струился, переливался, колыхался, шевелился, то сгущаясь, то свиваясь кольцами, тяжелый светящийся дым.
Больше в помещении ничего видно не было.
Впрочем, Валентин особенно не смотрел по сторонам. Он словно завороженный глядел на шар. Невероятно размазанный по времени царящий в нем тягучий струящийся хаос словно бы гипнотизировал, не позволял оторвать от себя взгляд. Почему-то вдруг захотелось присоединиться к этим людям, влиться в этот покоряющий ритм, в такт с которым раскачивались люди в балахонах.
А еще, сразу почувствовал Валентин, тут присутствовал какой-то непривычный, незнакомый, чуточку дурманящий запах. В довольно спертой атмосфере зала витал неведомый приторный, слегка удушливый аромат. Почему-то вспомнились индийские фильмы, где нередко показывают, что перед изображениями богов курятся какие-то ароматические травы или смолы - кто ж их разберет…
- Неофит, пройди вправо!
Все тот же голос произнес эти слова нараспев, органично вписываясь, не нарушая гармонии ритма, которому покорялось все в этом подземном зале.
Валентин послушно подался вправо.
- А теперь сядь!
На полу оказался мешок с чем-то мягким, теплым, податливым - на ощупь какая-то трава. Валентин опустился на этот мешок. От него исходил чуть ощутимый дурманящий запах - наверное, и в самом деле какая-нибудь специальная трава… Неофит хотел оглядеть все вокруг внимательно, все запоминая, во все вслушиваясь, стараясь все понять… Однако ощутил, что его неудержимо тянет включиться в этот ритм, который по-прежнему звучал невесть откуда. И невозможно было оторвать взгляд от шара, невозможно было зафиксировать внимание на чем-то одном, на чем-то конкретном. Сознание его словно размазывалось, размывалось, не в силах прочно остановиться на чем-то ином, кроме шара.
А голос между тем продолжал звучать. Только теперь он обращался не к одному лишь Валентину, он звучал для всех. Правда, читая свою проповедь, он точно так же завораживающе вплетался в ритм звучащей мелодии.
- В мире есть две главные силы - Свет и Тьма. Они равновелики, они не могут существовать друг без друга. Мы не можем написать портрет человека одной лишь белой краской, мы не можем передать все невероятное многообразие этого мира одним лишь черным квадратом. Мир - это бесконечное многообразие взаимодействия света и тьмы.