- Слушай еще. - Он пригвоздил ее взглядом к месту. - "Это было удобно - находиться в ее полной власти. Безумно, но удобно. Безумно удобно. "Eat me alive", - напевал он, встречая ее с работы. "Что? - спрашивала она рассеянно. - Слушай, ты же любишь бастурму? Я купила тебе триста граммов. И кофе. Ты просил "Президент", но я купила тебе подороже. Настоящий, аргентинский. Ты проголодался?" Это был такой особый кайф - холить тело, в котором горит душа. Для нее и для себя. Оправдывая ее, потому что он уже почти любил ее, он говорил себе: она не понимает".
И тут Злата вскочила на ноги.
- Зачем ты изводишь меня этой ерундой? Зачем ты мне это все читаешь? Я ничего не думаю о том, что писал Вадим. Ничего! Я вообще читать не люблю! На что ты тут намекаешь? Чего ты хочешь?..
Руслан закрыл ноут покойного друга и молча покинул спальню. Спустя несколько секунд за ним закрылась входная дверь.
Злата. Недоверие
В гистологическое отделение Злату долго не пускали. В прошлый раз - не спросили, кто она, куда идет, а теперь медсестра вцепилась в нее как питбуль, не слушая никаких аргументов.
Злата совсем распсиховалась, потому что терпеть не могла отказов, но тут в конце коридора показался стройный силуэт Ирины Алексеевны, и все уладилось само собой.
- И что вас на этот раз привело? - спросила патолог, останавливаясь у поста медсестры.
- Фото… Хочу забрать фото мужа. Решила сделать памятник на его могиле, мраморную плиту положить, а иначе могилу разрывают какие-то ублюдки.
- Ах, ну да! Пойдемте!
Вредная медсестра тут же сделала вид, будто ее ничто не касается.
В кабинете Ирина Алексеевна нашла в ящике стола фото, расспросила о делах и проводила посетительницу из отделения.
Злата спрятала фотографию Вадима в сумку и огляделась: откуда-то завлекающе запахло сигаретным дымком, захотелось покурить. Запах привел ее на черную лестницу. Там стоял высокий мужчина респектабельной наружности с сигаретой в руке. Он был лыс, круглоголов, а руки имел крупные, мускулистые, как у массажиста.
Поздоровавшись, Злата постаралась догадаться, зачем нужен массажист в патологоанатомическом и гистологическом отделениях.
Она полезла за сигаретами, а доставая пачку, вдруг выронила фото на пол. Мужчина ловко нагнулся, поднял фотографию и отдал ее Злате. Именно в этот момент Злата прочитала у него на беджике: патолог Олег Ярославович Скороспелов.
- Так это вы моего мужа вскрывали? - спросила она неожиданно для себя самой.
- Что?
- Это мой муж, - указала она на фотографию.
Олег Ярославович пригляделся к фото:
- Не помню…
- Разве Ирина Алексеевна вам не показывала эту фотографию?
Патолог недоуменно пожал плечами. Бросив недокуренную сигарету в пепельницу, Злата отправилась в хирургию.
Первой в хирургическом отделении краевой больницы Злате встретилась медсестра Лариса, та самая, ласковая изобретательница забавных слов. Сделав вид, будто не узнала свою недавнюю пациентку, она прошла мимо, но тут же передумала, остановилась и окликнула Злату. Злата обернулась, совершенно не представляя, зачем им разговаривать.
- Руслана тут нет, - сказала Лариса, поджимая губы. - Он назначил тебе время встречи?
Минуту назад она видела, как доктор Давлетов вошел в кафе, расположенное возле больницы. В этом кафе они не раз пили вместе кофе, а прежде, как прекрасно знала Лариса, Руслан водил туда всех своих любовниц, так как его коллеги это заведение не приветствовали. Если бы не срочные дела в процедурном кабинете, она бы обязательно вошла в кафе следом за неверным доктором и посмотрела, кто на этот раз составляет ему компанию. А так как Злата была здесь, то - Лариса едва скрывала ликование - получалось, что Руслан изменяет и ей!
- Он меня не ждет, - осторожно ответила Злата, надеясь, что скандала не будет. - Я должна кое-что ему рассказать…
Эти слова подтверждали догадку медсестры.
- Не ищи его в отделении! - резко оборвала ее Лариса. - Нет его тут.
Выражение лица Ларисы было торжествующим, Злата попятилась.
- Если уж очень хочешь его увидеть, - добавила медсестра, - то сходи в кафе за углом! Ты думаешь, что ты особенная и тебя он не бросит, как бросил меня? Пойди посмотри сама!
Кафе за углом было заведением с сомнительной репутацией: отделанные сайдингом стены, заклеенные пленкой потолки, прилавок советских времен, дешевая посуда и кухня, главным блюдом которой были необыкновенно жирные пирожки с иллюзией мяса. Подобные места в Гродине, городе, где все делалось напоказ и с претензией, стали с некоторых пор редкостью. Гродинцы оценили преимущества цивилизованных заведений питания, поэтому большинство дешевых кафешек были выкуплены людьми с деньгами, отремонтированы и теперь пугали ценами не только пьянь и рвань, прежде составлявшую основной контингент посетителей, но и благопристойно выглядевших капиталистических рабов из ближайших офисов.
Традиционные рыгаловки остались только возле вокзалов и еще - возле краевой больницы. То есть в тех районах города, куда местные не ходили. Правда, рыгаловки тоже претерпели изменения, вычеркнув из ассортимента алкогольные напитки и значительно расширив меню. Теперь и в них не ждали окрестную алкашню, а только проголодавшуюся деревенщину, чьи финансовые возможности не позволяли им холить желудки.
И в этот жаркий летний день приезжие казались местными в этом кафе, а два врача за столиком в углу выглядели иностранцами. В кафе было жарко, бестактные мухи ползали по столикам, а кассирша в углу совсем разоблачилась, добавив к меню кафе, кроме хлеба, еще и зрелище своей немолодой груди и усыпанных родинками полных плеч. Она считала себя привлекательной женщиной, и у нее не было повода сомневаться в этом, так как ежедневно она получала по нескольку предложений о свиданиях.
Осмотрев антураж, Злата подумала, что пришла бы в такое место только в крайнем случае.
Она подошла к столику, застеленному не слишком чистой скатертью. На скатерти стояло две чашки с напитками бурого цвета и тарелка с двумя пирожками, на которые никто так и не покусился.
Появление Златы оборвало фразу Руслана на середине.
- Что ты тут делаешь? - спросил он. Казалось, Давлетов был застигнут врасплох ее появлением.
Замершая с приоткрытым ртом Ирина Алексеевна выглядела и вовсе испуганной.
- Очень хорошо, что вы тут вдвоем! - объявила Злата, не пытаясь сдерживать чувств. Теперь она прекрасно понимала Ларису, ощущая яростную ненависть к элегантной, обвешанной золотом докторше и желание убить самым жестоким способом предателя Руслана.
- Но мне уже пора, - мило улыбнулась патолог, словно очнувшись. - Меня ждут.
Она указала на золотые часики на запястье.
- Идите, - отпустила ее Злата. - Трупам ведь некогда.
Сделав вид, будто она не замечает хамства, Ирина Алексеевна отодвинула свой стул.
- Но для начала, - остановила ее жестом Злата, - объясните, почему патолог, который, как вы сказали мне, вскрывал…
- Делал аутопсию, - поправила ее доктор.
- …не узнал на фото моего мужа? Вы же обещали, что покажете ему фото, а после перезвонили мне, и соврали, что он помнит Вадима!
Злясь все сильнее, Злата задыхалась в рыданиях: обида и ревность душили ее.
- Сядь, - велел ей Руслан.
Он встал и положил руку на ее локоть. Злата отбросила его руку. На них троих уже косились окружающие. Гомон людских голосов стих, любопытные гости областного центра навострили уши.
- Ир, ты иди, - сказал Давлетов коллеге. - Я расскажу Злате правду.
Ирина Алексеевна тут же вскочила с места, подхватила свою элегантную холщовую сумку и унеслась прочь, провожаемая взглядами посетителей кафе.
- Хорошо, идем. - Руслан взял Злату за предплечье и повел к выходу.
Она подчинилась, но это было временной уступкой: ее запал вдруг поугас, решительный настрой сдулся, как проколотый мяч. Хотелось даже сбежать, но прежде Злата никогда не боялась разборок и выяснений отношений, не испугается и теперь. Если Руслан врет, то он должен объяснить почему.
В сквере возле главного корпуса больницы, рядом со старинной деревянной лавочкой, исцарапанной измельчавшими последователями Герострата, Руслан остановился и повернул Злату к себе лицом.
- Что? - спросила она резко. Луч солнца попал ей в левый глаз и мешал сосредоточиться.
- Ирина тут ни при чем. Я ее попросил…
- О чем?
- Соврать тебе, - признался он.
- Зачем? - выкрикнула Злата, чтобы почувствовать себя правой. - Что ты затеял? Значит, Вадим жив?
- Господи… - Он выставил перед собой руку. - Нет!
Злата смотрела на него, не понимая, злиться ей или плакать, а он все тянул с объяснениями, словно сам не знал, что сказать.
- Хорошо, - наконец произнес он. - Хорошо. Я все тебе скажу. Ты можешь мне не верить, я бы сам себе не поверил, но так случилось, ничего не изменить…
Он снова замолчал, потирая лоб.
- Да говори уже хоть что-нибудь!
- Ладно, хорошо. После реанимации Вадим стал приходить в себя. Тогда он написал записку, хотел что-то сказать. Но я должен был видеть, что не все в порядке. Я должен был в тот же момент сделать МРТ, потому что понимал - с его мозгом что-то происходит. Это такие реакции… такие вещи, что видит только врач: расширенный зрачок, тремор пальцев на левой руке… Ну и еще все такое…
Нетерпение мучило Злату почти физически.
- И что? - спросила она. - Что?
- Но я не сделал МРТ. Даже идиотского рентгена не сделал, потому что говорил себе - ничего не происходит, я ничего не вижу. Я не вижу, что налицо все симптомы тромба в мозгу, не хочу видеть!
- Господи, почему?!
- Я люблю тебя.
Сначала Злата не поняла, зачем Руслан признался ей в любви. Это было не вовремя, некстати. И только после минуты молчания, глядя на него, в отчаянии закусившего губу, она начала осознавать им сказанное.
- Из-за меня ты…
- Да, - Руслан почти всхлипнул, - я совершил преступление! Если бы я диагностировал тромб, Вадику сделали бы срочную операцию. Он бы жил. Ты можешь подать на больницу в суд, меня уволят, лишат возможности работать врачом. Я согласен, я это заслужил.
- Вскрытия не было?
- Нет. По правилам это возможно, ведь я оформил дело так, будто Вадим умер в реанимации сразу после приезда в больницу.
- А она - твоя любовница…
Он покачал головой и ответил:
- Все прозаичнее, Ира - моя сестра. Я ей ничего не говорил, но, когда ты пришла к ней с фотографией и назвала ей мою фамилию, она решила подстраховаться. Солгала тебе, будто это не она делала вскрытие, а потом позвонила мне. Я и попросил ее сказать тебе, что аутопсию Вадика делал другой патолог. Понимаешь?
Он всматривался в ее лицо, ожидая приговора.
- Ты не виноват, - сказала Злата. Она смотрела в сторону, на воробьев, суетящихся на ветках каштана. - Он хотел умереть, поэтому он умер. Ты бы спас его, а он бы снова повесился.
Надежда Ивановна. Задание
Вечером Злате позвонила мама. Поговорив о том о сем, она вдруг попросила с виноватым видом:
- Доча, помоги тете-Зоиной племяннице с продажей квартиры!
Именно по этому самому виноватому виду Злата и догадалась, что мать сама напросилась на то, чтобы ее дочь, лучший риелтор в Гродине, помогла чужой тете с продажей старой и запущенной квартиры, которой грош цена (по Златиным ВИП-меркам). Такие выходки были в характере Надежды Ивановны. Она любила изображать из себя эдакую фею, у которой все схвачено, а после кто-то третий должен был выполнять ее обещания, проклиная чертову фею на чем свет стоит.
Попрепиравшись немного с матерью, Злата согласилась помочь. Получив желаемое, Надежда Ивановна расцвела и сообщила еще одну новость: сын тети Зои Ромка, теперь сидевший в СИЗО и ожидавший суда за убийство матери, оказывается, уже давным-давно был выписан из ее квартиры. Судя по слухам, достигшим Испании и ушей Надежды Ивановны, узнав об этом, он и огрел мать по голове табуретом. А наследницей квартиры тети Зои по завещанию оказалась дочь ее сестры, Наташа. В завещании было условие, что наследница возьмет на себя обязательство заботиться о двоюродном брате. На что рассчитывала тетя Зоя, завещая племяннице вместе с квартирой неуправляемого сына-алкоголика, было совершенно непонятно.
Наташа была одинокой женщиной лет сорока, она уже много лет работала и жила в Москве, снимая квартиру. Заботиться о Романе ей было не с руки, да и возможно ли было о нем заботиться?
Однако Роман сам освободил Наташу от бремени опеки. Теперь же, получив наследство без отягчения, она решила обратить недвижимость в деньги, а после планировала обратный процесс, но уже в столичном измерении и, конечно, с солидной доплатой.
Наташа собиралась приехать в Гродин на днях, подписать что нужно, оставить доверенности, а после вернуться в столицу и ждать перечисления на свой счет средств от продажи.
- Ну, Злата, ты ж помоги и вещи из квартиры вывезти! - скомандовала Надежда Ивановна, совершенно забыв принять виноватый вид.
- Мам, да ты что! Это к моей работе никакого отношения не имеет!
- Твои же клиенты все время переезжают, тебе ж удобнее…
- Мам, да что мне удобнее?!
- Наташа тебе заплатит! - поставила точку мать и быстренько, пока не получила резкого отказа во всех своих просьбах, отключила связь.
Злата едва сдержалась, чтобы не стукнуть по компьютеру. Вместо этого она ругнулась.
- Ты чего это? - спросил Руслан, входя в комнату.
Обычно, если Злата общалась с матерью, он старался не попасть в объектив камеры компьютера. Злата считала, что это правильная политика - мамы так устроены, что чем меньше у них информации, тем на душе у них спокойнее.
- Мама! - ответила ему Злата, в одном коротком слове выдав всю гамму охвативших ее чувств.
Следом она рассказала и о подоплеке своего раздражения. Как ни странно, Руслан посоветовал ей просто успокоиться, а мамино пожелание выполнить.
- Знаешь, - добавил он, задумчиво поглаживая шерстку на спине Шухера, пришедшего следом за хозяином из кухни, хоть в комнате ему и не светило получить что-нибудь вкусное, - моя мама умерла пять лет назад, и я часто думаю, что люди, чьи родители живы, просто не осознают своего счастья. Вот бы моя мама меня сейчас хоть о чем-то попросила!
Злата. Воспоминание
Ближайшие выходные Злата вместе с Русланом пожертвовала на то, чтобы освободить квартиру тети Зои от вещей. В дом своего детства Злата вошла не моргнув глазом. Будто и не случилась здесь много лет назад страшная трагедия, будто не ожидала она двойника своего мертвого мужа возле подъезда этого дома всего с полмесяца назад.
К моменту смерти тетя Зоя совершенно потеряла интерес к жизни, что радикально отразилось на состоянии ее жилья. В детстве Злате приходилось заглядывать к соседке, и она до сих пор помнила запах оладий, чистую клеенку на кухонном столе, кипенно-белые занавеси на окнах.
Теперь интерьер выглядел иначе: ободранные обои, затоптанный пол, почерневший потолок, будто в квартире имелась печь, которую топили по-черному, битые стекла в серванте, исцарапанная полировка мебели, просиженные диваны. А самым ужасным был запах, сменивший сладкий аромат оладий: смесь старости, злобы, безумия, безнадежности и тоски - вот чем пахло теперь у тети Зои.
Выбрасывать тут нужно было все.
Проработав в двух комнатах около трех часов, Злата и Руслан вынесли из квартиры четыре десятка полных мешков барахла и три большие коробки с тем же содержимым.
После этого Руслан сказал, что больше не может ни видеть, ни нюхать все это, поэтому он идет на балкон курить.
Злата в усталости села на трехногий стул возле секретера в комнате Романа. Секретер она еще не открывала.
Вздохнула, решив, что надо скорее заканчивать то, что начато, и, подцепив пальцами слегка перекошенную дверцу, опустила ее. Секретер был почти пуст, если не считать трех битых чашек, инструментов - кусачек, плоскогубцев, напильника, а также старых журналов и коробки из-под мужских туфель сорок третьего размера.
Злата вытащила эту коробку на столешницу и сняла крышку. В коробке оказались пожухлые фотографии Ромки, его класса, школы, его друзей и родителей. Фото были такие старые, что Роман на них еще выглядел человеком.
Под фотографиями в коробке были свалены разные мелочи: фигурные открывалки для бутылок, старые монетки, значки, булавки, сломанные дешевые украшения и прочая ерунда.
Равнодушно глянув на это добро, Злата заметила нечто знакомое. Это были мужские часы "Слава" в позолоченном корпусе. Перевернув их, она разглядела гравировку: "Дорогому внуку в день шестнадцатилетия от дедушки Миши". Невольно она улыбнулась.
Дедушка Миша был уютным старичком, папиным папой, которого они навещали в Рязани почти каждое лето. Когда Олегу исполнилось шестнадцать, дед и подарил внуку эти часы. Олежка любил дедушку Мишу, поэтому носил часы не снимая. Механизм вскоре сломался, вспомнила Злата, причем так, что починить его было невозможно, но Олег все равно не снимал их. Злата хорошо помнила эти часы на запястье брата, а вот после его смерти она ни разу их не видела.
- Почему ты смотришь на эти часы с таким лицом? - удивился Руслан, возвращаясь в комнату.
Злата подняла на него свои удивительные, широко расставленные глаза.
- Никто никогда не думал, что убийцей Олега мог быть алкоголик Роман? - спросил Руслан, выслушав короткий рассказ Златы о часах брата. - Он ведь жил в соседней с вами квартире. И откуда у него эти часы?
Он протянул раскрытую ладонь, и Злата, глядя на обсуждаемый ими предмет с опасливым выражением, положила в нее часы.
- Все сразу же на него и подумали, - сказала она. - Милиционеры долго с ним разбирались, даже увезли его к себе - арестовали, или, как это правильно сказать… задержали по подозрению. И я…
- Что?
- И мне показалось, что я его узнала в том человеке, что напал на меня и убил Олежку. Мать Ромки потом ругалась с моей матерью, меня сукой называла. Говорила, что Ромку менты пытали, добивались от него признания. Но он не признался, и все. Его дружки сказали, что он был с ними за городом. А улик против него не нашли.
- Но эти часы… - Руслан вертел их в руках. - Как они сюда попали?
Недоумение на лице Златы было единственным ответом на его вопрос.
Злата. Сомнение
В эти выходные, последние в июле, Руслан повез Злату в Круглый лес, на новую базу отдыха, внешне казавшуюся очень симпатичной и цивилизованной, если вам совсем некуда было уехать из города. База состояла из десятка срубов с мангалами, расположенных вокруг нескольких искусственных водоемов. Водоемы заполняла грязная вода.
Чистить воду никто не собирался, поэтому она неприятно попахивала. Неприятно попахивала еще и целая половина этой базы, так как на добрую сотню отдыхающих приходилось всего два туалета. Малобрезгливые и правилопослушные гости пользовались этими сомнительными удобствами, но большинство предпочитало кусты.
Друзья Руслана, в основном врачи из его больницы и их приятели, собирались здесь достаточно регулярно. Доходы российских представителей благороднейшей на Земле профессии не позволяли капризничать. К тому же они не были слишком брезгливы, зная, что все здесь подцепленное лечится.