- Значит, по-твоему, Руслан меня разыграл? - Улыбка у Златы получилась именно такой, как она хотела: обезоруживающе лучезарной.
- Ты в больнице две недели пролежала, разве это розыгрыш? - Возмущение Ларисы было пропитано почти настоящим сочувствием. - Тебе что, делать было нечего, как только валяться в палате? Пойми, он издевался над тобой!
Злата звонко рассмеялась:
- Лара, прости! Ты зря провела такое большое и детальное расследование! Руслан мне давно все рассказал. - Она продолжала улыбаться, искренне радуясь только одному: выражению удивления и разочарования на лице медсестры. - Конечно, он перестарался, сам это знает, но я не сержусь. У меня нет никого рядом. Мама - в Испании, друзья все делами заняты. А как бы я пережила те несколько недель в доме, в котором покончил с собой мой муж? А похороны?.. Ты знаешь, что моего брата убили, когда мне было всего пятнадцать, а мой папа потом от горя умер? Знаешь, как я переношу кладбища?! Да мне сразу плохо становится! - Улыбка Златы потухла. - Руслан и придумал весь тот спектакль: таблетки, авария, гипс. И знаешь что? Я очень ему благодарна. За это я люблю его еще больше.
Злата умела бить последней фразой, и сейчас ей снова это удалось: причинить острую боль всего несколькими словами.
Лариса почувствовала, как кровь прилила к ее лицу.
- Значит, он такой хороший! - воскликнула она. - Хороший?! А то, что ради своих целей он воспользовался возможностями государственного учреждения, это тоже хорошо? Ты занимала отдельную палату, тебе капельницы ставили, кормили. Медсестры на тебя время свое тратили! Ты что же думаешь, у нас нет других дел, кроме как докторских шлюх ублажать?
- Это кто тут шлюха? - в ответ возмутилась Злата. - Ты за Русланом следишь из мести за то, что он тебя бросил!.. Ты шпионка и подлая стерва. Но я все ему расскажу! Поработаешь ты еще в его отделении!
После этих слов она покинула Ларису, потерявшую дар речи.
В офисе, дождавшись, пока коллеги уйдут на перерыв, Злата схватила телефонную трубку и набрала мобильный номер Руслана. Она ожидала, что не сможет дозвониться, так как он должен был находиться в другом регионе, но Руслан ответил.
- Да?
Рабочий номер Златы он знать не мог, а мог только догадаться по коду номера, что звонят ему из Гродина. Впрочем, для звонившей это было не важно.
- Руслан, что происходит? - Она пыталась говорить тихо. - Оказывается, я не попадала в аварию, у меня не была сломана нога, ты обманывал меня?
- Злата? Ты?..
- А скольким девушкам ты устраивал такой спектакль? - Она вдруг поняла, что начинает злиться до такой степени, что перехватывает дыхание.
- Злата, почему ты считаешь, что ты не попадала в аварию и у тебя не была сломана нога?
- Мне сказала об этом твоя бывшая подруга. Она навела справки по этому вопросу. Не было у меня перелома, как и не было аварии на мосту.
Он помолчал немного.
- Ты хочешь сказать, что Лариса интересовалась…
- Не важно! Зачем ты это сделал? Для чего?
- Это не телефонный разговор, - сказал Руслан вдруг изменившимся строгим голосом. - Ты где сейчас находишься?
- На работе, в офисе. Говори уже!
- Ладно. - Он вздохнул. - Злата, ты никому не должна рассказывать этого, обещай!
- Обещаю.
- Что ты сказала Ларисе после того, как она…
Злата в нетерпении перебила его:
- Ты издеваешься?.. Я сказала, что ты любишь меня и хотел таким диким способом отвлечь меня от мрачных мыслей. И чтобы я не проводила время в квартире, где покончил с собой Вадим, и чтобы на похороны не попала! Вот какую чушь я ей сказала, прикрывая тебя.
- Ага, хорошо. Я то же самое ей скажу, если что…
- Руслан, ты что же, еще не придумал, что мне соврать? - с сарказмом спросила Злата.
- Перестань!
Он сказал это так решительно, что она послушалась и умолкла.
- Я просто не знаю, как тебе рассказать это, - продолжил он. - Этого тебе и не нужно знать. Но раз уж все обернулось таким образом, то… В общем, в последний год Вадим подсел на кое-какие лекарства.
- Наркотики? - в ужасе уточнила Злата.
- Ну, не совсем. Это именно лекарства, если принимать их согласно назначению. Но если увеличить дозу, то они имеют такой особый эффект - расслабляющий и немного галлюциногенный. Сначала эти лекарства прописал ему Коростылевский, но, когда он понял, что Вадим стал зависеть от них, Тёма отменил это назначение и выбрал препарат полегче. Только Вадик уже кайфанул и не собирался соскакивать со своих таблеток. Тогда он нашел у нас в районе ребяток, которые имели возможность достать ему то, что он хотел. Ну и как ты понимаешь, задолжал им крупную сумму денег.
- Не может быть! - прошептала Злата. - Так он все это время был под кайфом?
- Я не удивлюсь, если ты этого не замечала!
- Я замечала. Вадим совсем перестал спать, бродил по ночам, он стал такой нервный…
- Когда он умер, парень, продававший Вадику таблетки, пришел ко мне и спросил, кто ему теперь заплатит… В общем, я боялся, что они придут к тебе. Решил подержать тебя в безопасном месте.
- Но они могут опять прийти…
- Нет, ребят этих уже в районе нет. Их наркополиция загребла. Понимаешь, у полицейских не было хорошего свидетеля, а пока ты была в больнице, свидетель появился. Теперь парням мотать срок, а ты можешь ни о чем не беспокоиться.
- Этот свидетель - ты? Руслан, я не знала, я не думала…
- Не важно, дорогая. - Он говорил теперь так ласково, будто бы и не было между ними неприятной размолвки. - Злата, я люблю тебя, ты должна мне верить.
Злата. Ужас
Поздно вечером, сидя на балконе, Злата рассматривала свою несломанную ногу.
Заходящее солнце пробивало насквозь живую виноградную завесу, скрывающую хозяйку балкона от звуков улицы и запаха гари. Дневная жара отступила, но прохлады все равно не было, воздух над городом, плотный и жаркий, стал лишь немного менее плотным и душным.
Злате было не то чтобы скучно, но как-то одиноко. Она могла бы позвонить какой-нибудь из своих приятельниц, чтобы поболтать, или включить телевизор, но не хотелось.
Ощутив жажду, Злата вернулась в душную комнату.
На стуле лежали домашние шорты Руслана, у дивана покоилась стопка его медицинских журналов, рядом - начатая доктором бутылка питьевой воды. И там же - Злата чуть скривила свои розовые, распухшие от жары губы - распечатка последнего романа Вадима Козырева, оставленного Давлетовым на самом видном месте.
Злата не сомневалась: Руслан подсовывает ей рукопись. Утолив жажду, она села на паркет, вытянула ноги, взяла листочки. Не вчитываясь, полистала их. Потом увидела свое имя на странице, а потом - еще, еще и еще. Это было как-то тревожно. На третьей странице с конца ее имя повторялось так часто, что она не смогла не удовлетворить свое любопытство.
"Это была правда, и Злата не могла не признавать это. Однако признавать и принимать что-то - разные вещи. Признав что-то правдой, пусть даже ужасной правдой, человек лишь допускает вероятность этого события, оставляя себе право трактовать его таким образом, чтобы ему это было не очень стыдно, не очень страшно или не очень больно.
Да, я украла в магазине губную помаду, но мне так ее хотелось, так хотелось, а денег купить не было. Да и что для этого огромного магазина маленькая помада? Никто не обеднеет из-за этого, такое происходит каждый день, почему мне должно быть стыдно больше, чем другим?..
Да, я напился на корпоративе, приставал к жене директора и врезал ему по морде. Но директор тоже не ангел! Он спит со своей секретаршей, обжуливает сотрудников, обещая им премии и не выплачивая их. Он плохой руководитель, рано или поздно компания пойдет ко дну, поэтому даже хорошо, что он меня уволит! Я отличный спец и найду для себя место получше!..
Да, я убила своего брата, а обвинила в этом парня, который мне нравился, и потом вынудила его оставаться рядом со мной десять лет, ведь иначе я бы сдала его в полицию. Но я хотела, чтобы он был со мной, а он не обращал на меня внимания. А я всегда добиваюсь того, чего хочу! Я не могу иначе, если у меня есть цель, то я ее достигаю. Я не убийца, я - жертва несчастной любви, у меня не было выхода!.."
Еще в тот раз, когда Руслан прочел ей несколько отрывков из "Стокгольмского синдрома", она поняла, что стала персонажем романа своего мужа, но все-таки не ожидала, что текст произведет на нее такое сильное впечатление. В растерянности Злата огляделась, словно надеясь, что писатель окажется где-то рядом с ней и она сможет выразить ему свои чувства, но автора поблизости не обнаружилось. Злата продолжила чтение.
"Принятие чего-то означает полную ответственность за все случившееся. Принятие факта, события или явления не позволяет человеку находить отговорки. Принятие меняет мотивацию, а затем и поступки человека. Ты просто знаешь, что теперь, приняв вот этот или иной факт, ты должен поступить именно таким вот образом.
Путь Златы от признания правдой фактов убийства брата и принуждения любимого человека к совместной жизни до принятия ею собственных поступков занял немало времени…"
Вернувшись к отрывку мужниного сочинения, предшествующему этому пассажу, Злата прочла, что персонаж с ее именем обнаружил роман, написанный ее мужем-писателем, прочитал его и, как результат, пережил глубокое личностное потрясение.
Выпив еще глоток воды, она встала и подошла к окну. Золотой июльский вечер был волшебно хорош, но Злата этого не осознавала. Она снова взяла в руки распечатку, нашла последнюю страницу повести и принялась за последний абзац:
"Однажды решив что-то, Злата никогда не отступалась от намеченного. Так было и теперь. Она подтащила к турнику табуретку и забралась на нее, прихватив с собой моток бельевой веревки и ножницы. Привязала конец веревки к перекладине турника, отмерила с метр длины и отрезала от веревки лишнее. Сделала на самом конце небольшую петельку, продела в нее веревку, вытянула петлю.
Сейчас она не думала о своем решении, правильно ли то, что она делает, или нет, - это было уже не важно. Наконец-то приняв свой поступок, перешагнув эту ступень, Злата шла дальше - к неизбежному. После "А" следует "Б", после убийства - смерть.
Накинув на шею петлю, она еще раз напомнила себе о том, что было сделано ею десять лет назад. Все верно. Теперь - черед искупления.
Она шагнула с табуретки в темное пространство смертельного молчания.
К о н е ц".
Дочитав, Злата в сердцах бросила рукопись на пол.
Отпив большой и сладкий глоток воды, она подумала: "А все-таки я продолжаю жить!"
* * *
Ночь была жаркой. Злата с трудом заснула, а уже через несколько часов очнулась ото сна. Ей показалось, что в квартире что-то происходило.
Она вышла в темноту коридора, шагнула к выключателю светильника над зеркалом, ощутив слабое прикосновение к своей макушке. Вспыхнула лампочка, в зеркале перед ее глазами отразилась белая змея, и Злата резко обернулась.
К турнику была привязана петля из бельевой веревки. Ее нижний край болтался прямо перед глазами Златы.
Часть третья
2001 год, май
В этом году сибирские родственники Окуленко - брат Надежды Владимир Приходько с женой и дочерью - приехали в Гродин еще в мае. Так уж у них выпал отпуск. С июля Володя собирался приступить к строительству новой буровой в районе Красноярска, а пока была такая возможность, следовало хапнуть южного солнышка про запас.
Традиционно Приходько останавливались в доме родителей Надежды и Владимира, в поселке, уже почти поглощенном городом.
Сибиряки пробыли в Гродине около недели, когда одним воскресным днем в доме зазвонил телефон. Это была Надежда. Она плакала:
- Приехали домой из Курортного, а у нас дверь открыта! В комнате лежит Олеженька мертвый! Вова, его кто-то убил! Тут кровь по всей комнате - на паркете, на коврах, на обоях! А Златы нет! Вова, что нам делать?!
Посоветовав вызвать милицию и ничего не трогать в квартире, Владимир стал собираться к сестре. Жене и дочери он сказал, что объяснит все позже, что и сделал спустя несколько часов. Престарелым родителям не сказал ничего.
От деда, разбитого параличом, смерть внука скрывали все три года до его собственной кончины. От бабушки утаить правду не удалось. К счастью, бабушка страдала глубоким склерозом, и вскоре трагедия поистерлась в ее голове и стала казаться ей чем-то давно уже пережитым…
Вова приехал в квартиру сестры одновременно с оперативной бригадой и скорой, поэтому и получилось, что пустили его не дальше прихожей. Сестру едва удалось увидеть мельком, она была окружена людьми, одетыми в милицейскую форму, строгие костюмы и белые халаты. Надя плакала, сидя на диване. Муж обнимал ее за плечи с видом скорее недоумевающим, чем горестным. Осознанию несчастья часто предшествует растерянность.
Покрутившись бессмысленно в коридоре, Вова заметил ключ от подвала, висящий на гвоздике. В подвале сестры, как он прекрасно помнил, хранился бобинный проигрыватель Вовиной юности, который из чистого упрямства Надька не хотела отдавать даже в дом родителей, а Вовка давно мечтал завести его и вспомнить юность.
Смерть племянника, исчезновение племянницы и вытекавшее из этих несчастий горе сестры и ее мужа потрясло Вову вовсе не так глубоко, как можно было бы предположить. Спустя какое-то время, видя, как безутешны его родственники, он ощутит стыд и раскаяние, но в тот момент Вова был сосредоточен на магнитофоне.
Именно сейчас, когда в доме полно народу и никому нет до него дела, выпал шанс прибрать к рукам старую бандуру. Всего-то надо - взять бобинник из подвала и отвезти на маршрутке до дома отца. Вова огляделся по сторонам. Убедившись, что никто не смотрит в его сторону, взял ключики, спустился вниз.
Замки на общей двери подвала и ячейке Окуленко были взломаны, а внутри, на холодном земляном полу, лежала племянница. Ее руки были скручены за спиной, глаза - завязаны мужским носовым платком. Девочка находилась в полусознательном состоянии, ее одежда была разорвана и испачкана кровью.
Вова привел ее в чувство и отвел наверх, домой. Там она рассказала пожилому следователю, что спала дома, а потом на нее кто-то напал. Он несколько раз ударил ее в темноте спальни, потом связал, завязал глаза, вытащил в подвал и бросил там. Получалось, что девочка пролежала на земляном полу около десяти часов.
Спустя некоторое время она вспомнила, кто убил ее брата: Роман Зуйко, сосед-алкоголик, сын маминой подруги тети Зои.
Кстати, магнитофон Вова так и не забрал.
Наши дни
Юля. Жадность
Юля Белоус вышла из троллейбуса с таким видом, будто это вовсе не большой электрический сарай раскрыл перед ней двери-гармошки, а частный самолет выпустил ее из люка на трап.
Она всегда умела, как говорила ее мать, подать себя. Всегда и подавала. Мужчинам это нравилось, но серьезных отношений после нескольких встреч не складывалось. Недолго погуляв с очередным ухажером, Юля оставалась одна. Разрывы переживались не слишком болезненно, просто каждый раз Юля снова убеждалась, что ей попался недостойный мужчина.
Мать всегда говорила, что любовь - это не слова, а поступки, отношения. Если мужчина претендует на то, чтобы такая девушка, как Юля Белоус, проводила с ним время, то его задача - доказать это. Для этого мужчина должен был поступать следующим образом: дарить дорогие подарки, водить Юлю в ночные клубы, возить на своей машине или обеспечивать такси во всякое время, когда Юле это было необходимо; он также обязывался развлекать ее и выглядеть в соответствии с Юлиными пожеланиями. В постели она тоже желала видеть супермена. Кроме того, от мужчины требовалось нравиться Юлиной маме, а также уважать любое мамино мнение. Попросту - поддакивать.
Юля подробнейшим образом озвучивала свои правила жизни каждому очередному кандидату на роль бойфренда. Многие выслушивали Юлю, некоторая часть, выслушав, старалась соответствовать, но никого не хватало надолго.
Несмотря на одиночество, Юля была вполне счастлива. Единственное, чего ей не хватало, - так это денег. Так уж получилось, что мать, до выхода на пенсию работавшая буфетчицей в администрации города, не сочла высшее образование необходимым для своей донюшки. Она сама как-то пристроилась в жизни, не потратив пять лет своей молодости на вуз, и считала, что Юленьке высшее образование также не пригодится. Пусть научится чему-нибудь полезному - станет поваром или портнихой, а потом выйдет хорошо замуж, да так и жизнь сложится.
Мать прогадала, не разглядев материнским оком, что Юлька родилась криворукой. То есть если просто смотреть на ее руки, то они выглядели вполне нормально, а вот если смотреть на то, что эти руки могли сотворить, скажем, с картошкой, то становилось ясно - Юля криворукая. Кафельную плитку, приложенную к стене ее руками, не мог удержать ни один клеящий раствор, стрижки она делала такие, что при виде ее клиенток в обморок падали даже бродячие собаки. Если Юля пыталась шить, то пришивала к изделию и саму себя, а пытаясь готовить, она неизбежно создавала даже из хороших продуктов нечто неперевариваемое.
Но и этого было мало. Юлин характер не позволял ей хоть немного освоиться в коллективе, будь то коллектив швей, поваров или отделочников. Она не могла смириться с тем, что кто-то вдруг получал право отдавать ей распоряжения, кто-то мог работать лучше и быстрее, а главное - кому-то платили больше. Раздраженная завистью, она начинала собирать и распространять сплетни, ссорить коллег, попросту говоря, мутить воду. Иначе она жить и не умела.
Без диплома и навыков какого-нибудь мастерства склочная Юля вдруг зависла в жизни, бесполезная, как лыжи в наводнение. Мать гадала ей на картах, но всякий раз получалась какая-то чушь, объяснить которую мать не могла: мужчина, но не близкий, дорога, но не поездка…