- Никто, - ответил Дрекссен и умолк. Никакие ухищрения и уловки Турецкого не помогли. На любые вопросы о заказчиках шантажа он монотонно отвечал: - Не знаю.
- Видно, сильно запугали тебя, - сказал наконец Турецкий, - раз так упираешься. Но это бессмысленно - я ведь прекрасно знаю, кому именно выгодно все, что ты натворил. И все равно отрою ту шавку, которая тебе все это поручила, чтобы самой не мараться.
- Мы люди маленькие, - хитро сощурив глазки, молвил Дрекссен.
- Ага, понимаю… - продолжил Турецкий, - вы люди маленькие, что вам поручат, то вы и делаете… Только теперь, Григорий Германович, это будет посерьезнее левого меда. Загремите по полной. Я специально прослежу, чтобы вам дали максимум. Конечно, если не решите все-таки сотрудничать со следствием.
- Лучше я пойду под максимум, а потом живым вернусь, чем впарят мне маленький срок за содействие, а потом останусь я навеки в могилке лагерной под номерочком… - грустно заметил Дрекссен.
- Ну что ж, каждому свое, - сказал Турецкий, поднимаясь со стула, - только имей в виду, я, когда твоих работодателей накрою, обязательно выдам им, что это ты навел.
На Дрекссена теперь было, жалко смотреть. Когда его уводили, в его глазах застыла такая смертная тоска, что Гордеев даже вздрогнул, случайно встретившись с ним взглядом.
- Зачем ты его так прижал, Саша?
- Ничего, пусть поволнуется, ему полезно. Мне его еще допрашивать и допрашивать… Слушай, Юра, ты ведь был, кажется, у этого Соловьева?
- Да, был. Правда, ничего узнать не удалось, - ответил Гордеев.
- А вот теперь сходи-ка еще раз. Думаю, когда ты ему эти фотки вручишь, он станет куда разговорчивее. Кстати, там опера еще и негативы нашли, - объяснил Турецкий.
- Почему я? - поинтересовался Гордеев.
- Потому что время дорого, а у меня дел по горло. Надо снять показания с Соловьева и сразу изменить меру пресечения в отношении Варганова. Желаю удачи.
На следующее утро Гордеев снова стоял рядом с домом Соловьева.
- Кто там? - раздался недовольный голос из динамика домофона.
- Я принес материалы, - сказал Гордеев.
- Поднимайтесь. - Голос сразу взбодрился. Замок двери щелкнул, и она тут же приоткрылась.
Гордеев снова оказался в знакомом холле. Только теперь здесь не было мастифа, а на его месте мирно сопел огромных размеров сибирский котяра.
"Надеюсь, он не сторожевой, людей не трогает", - подумал Гордеев, поднимаясь на второй этаж.
- Это снова вы? - изумился Соловьев, сразу узнав Гордеева.
- Конечно! - любезно улыбнулся Гордеев. - Вы же сами сказали вчера "до свидания". Вот я и решил, что чем раньше это свидание состоится, тем лучше.
- Что вам надо? - нахмурился Соловьев.
- Что значит - мне? Это не мне, а вам надо, - возразил Гордеев.
- Как это? - не понял Соловьев.
- Так, - спокойно ответствовал Гордеев, - я же, кажется, сказал, что принес материалы, которые вы просили еще вчера.
- То есть?
Гордеев показал Соловьеву уголок одной из фотографий. Тот будто окаменел на месте.
- Может быть, вы пригласите меня в квартиру? Там нам будет удобнее беседовать, - нарушил молчание Гордеев.
Соловьев жестом пригласил его за собой.
Квартира Соловьева была под стать дому - широкие пространства, явно до мелочей продуманные профессиональным дизайнером, высоченные потолки с невообразимыми светильниками.
- Садитесь. - Соловьев показал на мягкое кресло рядом с камином, в котором, впрочем, горели не дрова, а обычный электрический рефлектор.
- Прохладно сегодня, - заметил Гордеев, греясь у камина.
- Выпьете что-нибудь? - предложил Соловьев.
"Сегодня он любезен не в. пример вчерашнему", - подумал Гордеев.
- Нет, спасибо, я на работе не употребляю.
- Так вы на работе? - Соловьев сел в кресло напротив с большим коньячным бокалом, на дне которого плескалось немного жидкости темно-чайного цвета.
- А как же! Адвокат все время на работе, - ответил Гордеев.
- Хорошо… Я понимаю. Вы вчера сказали, что защищаете интересы Варганова, - вспомнил Соловьев.
- Да. По мере сил. И, как вы понимаете, защита требуется в том числе и от таких, как вы.
Соловьев тяжко вздохнул. "Совсем как Морозова, - заметил Гордеев, - его тоже, видимо, комплекс вины беспокоит".
- Я вас слушаю, - сказал Соловьев, пригубив коньяку.
- Я принес материалы. - Гордеев вынул из внутреннего кармана пачку фотографий и положил на стол, - но отдам их только в том случае, если вы расскажете, как дошли до жизни такой, что пишете ложные заявления, из-за которых невиновного человека гноят в тюрьме.
- Ну это вы загнули, - махнул рукой Соловьев, не отводя глаз от пачки фотографий, - Варганова держат в тюрьме совсем не из-за моего заявления, а по обвинениям во взяточничестве и изнасиловании малолетней.
- Это все чушь. Если бы эти обвинения имели под собой хоть какую-нибудь основу, разве бы вас шантажировали при помощи этих веселеньких картинок? - Гордеев кивнул в сторону фотографий. - Вам должно быть понятно, что без причины такие дела не делают. Неужели вы думаете, что вас шантажировали, чтобы просто предъявить Варганову побольше обвинений? Как говорится, до кучи.
- Честно говоря, да. Я так и решил… Впрочем, нельзя сказать, чтобы я задумывался над этим. Мне хотелось поскорее получить эти фотографии, уничтожить их и забыть как страшный сон…
Неожиданно по щеке Соловьева скатилась крупная слеза.
- Ну-ну, не надо, - попытался успокоить его Гордеев, - лучше расскажите мне, как вы дошли до жизни такой.
Соловьев, однако, внезапно выпрямился и зло бросил:
- Не буду я вам ничего рассказывать!
- А как же материалы? Вы же, кажется, собирались их сжечь…
- Мне должны были их принести определенные лица. А вас я вижу во второй раз в жизни. С какой стати я должен вам доверять?
- И не надо, - ответил Гордеев. - Я к вам не за доверием пришел, а чтобы услышать правдивый рассказ о том, кто вас заставил дать ложные показания против Варганова. Понимаете, этот человек уже арестован. Собственно, поэтому я и владею этими самыми "материалами", которые вы так мечтаете сжечь. Ну а ваши показания имеют чисто формальное значение.
- Тогда зачем они вам?
- Потому что если ваши показания будут признаны ложными и полученными под давлением, Варганова освободят из-под стражи. Согласитесь, невиновный человек не должен сидеть в тюрьме, - объяснил Гордеев.
- Да, но тогда меня привлекут за дачу ложных показаний.
- Не думаю.
- Почему? - поинтересовался Соловьев.
- Потому что вас заставили их дать. И человек, который это сделал, арестован. Так что я советую вам все рассказать. Кстати, было бы неплохо услышать историю этих фотографий, - произнес Гордеев.
Соловьев вздохнул и начал:
- Я родился в Омске. Зачуханный городишко, скукота, никаких развлечений. Ну и, когда мне было пятнадцать лет, я сбежал в Москву.
- В поисках приключений?
- Именно. И приключений в моей жизни стало хоть отбавляй. Жил по чердакам и подвалам. То и дело попадал в милицию. Нищенствовал, побирался, даже подворовывал. Пока однажды не свалился в буквальном смысле на голову мужчине. Тот оказался фотографом и уговорил меня поучаствовать в качестве обнаженной модели. За хорошие бабки. Я согласился.
- Он вас не заставлял?
- Нет. Я был очень развитым мальчиком и легко мог дать отпор. Но то, что предложил фотограф, звучало заманчиво. Съемка прошла нормально, деньги я получил в срок. Ну и пошло-поехало… К хорошей жизни быстро привыкаешь. Знай принимай позы перед камерой. Раза три он меня снимал, а потом перестал. Сказал, что нужно разнообразие моделей. А жить хотелось по-прежнему, то есть хорошо. Я влез в долги. Однажды, когда мне надо было возвращать довольно крупную сумму денег, фотограф согласился выдать мне аванс. Но при условии, что я стану порномоделью. И я согласился. За первой съемкой последовала вторая, третья… Платили еще больше, и это меня вполне устраивало. Так продолжалось несколько лет. Ну и наконец я решил завязать. Собственно, меня никто особенно и не держал - мальчишек, которые согласны сниматься за такие бабки, сколько угодно. Но я скопил определенную сумму, поступил и окончил экономический факультет. У меня обнаружилась предпринимательская жилка, и я смог пробить себе дорогу в бизнесе, начав с помощника бухгалтера… Все шло хорошо, пока две недели назад мне вдруг не позвонили и не напомнили о прошлом.
- Как это случилось?
- Напоминание пришло в мой офис по факсу. На копии фотографии был изображен я. Неизвестный пригрозил разослать снимки через электронную почту всем моим партнерам. Это означало бы полный крах, и я решил во что бы то ни стало избежать этого. Встретился с человеком, который прислал факс. Тот объяснил, что я должен сделать, чтобы получить компромат.
- Надо было дать ложные показания против Варганова? - догадался Гордеев.
- Да… А что мне оставалось делать? Я согласился на ложное заявление…
- Ну что ж, а теперь условия круто изменились. Для того чтобы получить эти порочащие вас материалы, вы должны, наоборот, забрать свое заявление, - торжественно произнес Гордеев.
- Хорошо, - недолго думая, ответил Соловьев, - я так и сделаю. Тем более я и сам сильно переживал из-за того, что пришлось оклеветать невиновного человека…
…Гордеев ждал, когда его соблаговолит принять председатель межмуниципального суда Ткачук Мария Александровна.
Как судачили злые языки, она в силу невероятной стервозности якобы оставалась старой девой. Проверить это никто не мог, Мария Александровна держала всех на приличном расстоянии, но то, что Ткачук - ярая мужененавистница, было широко известно в узких кругах, связанных с судопроизводством. Особенно она терпеть не могла молодых адвокатов, к коим относил себя и Юрий Гордеев. Только одно это могло привести к проигрышу процесса. Гордеев пытался добиться того, чтобы дело рассматривалось другим судьей. Но благодаря неким неизвестным силам вести дело об изменений меры пресечения Варганову было поручено именно Ткачук. Это не сулило ничего хорошего. Но во всяком случае, надо быстро пройти эту инстанцию, а в более высоких к делу Варганова отнесутся с большим пониманием. Гордеев только на это и рассчитывал.
Юрий пальцем растопил морозную наледь на оконном стекле и смотрел во внутренний двор суда. Ему было о чем поразмышлять. Дрекссен оказался малозначимым свидетелем. Александру Борисовичу удалось все-таки его расколоть, но показания Дрекссена ничего не дали. Все инструкции он получил по телефону. Деньги и компромат на Соловьева ему доставил курьер. При этом ни курьера, ни названия курьерской службы Дрекссен не помнил или не хотел помнить. После того как Турецкий организовал охрану Клавдии Семеновне и ее внучке, а также дал Морозовой и Олегу Соловьеву гарантии не преследовать за лжесвидетельство, они забрали свои старые заявления и при помощи Гордеева составили новые.
Но все это не произвело на следователя Злотникова ровным счетом никакого впечатления. Единственной надеждой для Варганова и Гордеева теперь оставался суд. Но здесь их поджидала грозная мужененавистница Ткачук. Хрен редьки не слаще.
Так размышлял Юрий Гордеев, стоя в холодном, неуютном коридоре суда.
- Привет! - Вдруг кто-то хлопнул по плечу Гордеева. Тот обернулся, но за спиной никого не было, Гордеев посмотрел вправо, там стоял и улыбался его одногруппник Николай Парфенов. - Опять попался!
- Попадешься тут, - проворчал Гордеев и улыбнулся. Он никогда особенно не дружил с Парфеновым и не любил его идиотских шуточек, от которых тот, похоже, так и не избавился со времен университета. Но, впрочем, поболтать с Парфеновым Гордеев любил. Тот шествовал по жизни легко и так же беззаботно делал свою судейскую карьеру. Изредка Гордеев и Парфенов встречались в судах. - Ты теперь здесь служишь?
- Скорее прислуживаю, - ухмыльнулся Парфенов.
- И не тошнит? - поинтересовался Гордеев.
- Даже наоборот, - ответил Парфенов и выразительно посмотрел в сторону приемной Ткачук. Дверь оказалась приоткрытой. Так как в приемную никто не заходил, в этом Гордеев был уверен, - значит, Парфенов появился именно оттуда.
"Слегка растрепанные волосы, след возле уха. Похоже, от помады. Казанова".
Прозвище Казанова Парфенов получил еще в ин-статуте. Его бесконечные амурные похождения с преподавательницами были широко известны. Он всегда предпочитал женщин старше по возрасту.
"Неужели Ткачук?.. - с ужасом догадался Гордеев. - Значит, старая дева и ненавистница молодых адвокатов все-таки для кого-то делает исключение…"
- А ты времени, я вижу, не теряешь, - съехидничал Гордеев.
- Танцуй, пока молодой, как говорится… - махнул рукой Парфенов. - Ну что, может пойдем пивка дернем, тут рядом бар есть… Косточки всем нашим перемоем…
- Можно и пивка, только попозже, - Гордеев знал слабости Парфенова и решил ими воспользоваться, - вот только дела тут завершу…
- Что за дела, когда твой друг духовной жаждою томим…
- Мне нужно добиться у вашего цербера изменения меры пресечения моему подзащитному.
- У какого цербера, у Валуева, что ли? - не понял Парфенов.
- Да нет, хуже. У Ткачук.
Парфенов расхохотался:
- И ты ее называешь цербером? Да это же пекинская чау-чау… - пожал плечами Парфенов. - Смирная и покорная, любит ласку и готова за тобой идти хоть на край света, хоть за край.
- Ну, я вижу, ты талантливый дрессировщик, - только и молвил Гордеев, - в цирк тебя не приглашали?
- Пока нет, - кажется, вполне серьезно ответил Парфенов, - но стоит подумать!
- Ты там будешь вне конкуренции. Приручить настоящего дракона - это нечто особенное.
- Во всем нужен подход, - сказал Парфенов и вдруг помрачнел.
"Видно, не так уж все безоблачно, - подумал Гордеев, наблюдая, как глубокая поперечная борозда пересекает лоб Парфенова. В любом случае - спасибо Парфенову за то, что он в одиночку принял удар на себя…"
- Ну тебе способностей не занимать… Слушай, если уж ты такой талантливый укротитель диких животных, подсоби, а? Я в долгу не останусь.
Парфенов расплылся в покровительственной улыбке:
- Давай свои бумаги, с тебя ящик пива…
- Два, если все устаканишь…
- А то… - Вместе с бумагами на Варганова Парфенов скрылся за дверью грозной судьи Ткачук.
"Увы, Татьяна, то есть Мария, не дитя", - мысленно прокомментировал Гордеев.
Через двадцать минут Парфенов вышел из кабинета Ткачук еще более потрепанным. На носу красовался след губной помады, а на шее явственно чернело пятно. Мария Александровна, очевидно, была весьма даже страстной женщиной.
- Ну вот, - весело сказал Парфенов, отдавая Гордееву бумаги, - дело в шляпе. Можешь идти за своим Варгановым.
- Два ящика пива! - вскричал Гордеев.
- Да уж, не забудь. А то как-то восстанавливать силы надо… - сказал Парфенов, и глаза его почему-то погрустнели.
…Гордеев успел в СИЗО до закрытия. Здесь, к его удивлению, также не стали тянуть волокиту. Видимо, сказался высокий чиновничий статус Варганова. Адвокат съездил за Лизой, и в назначенный час они явились в СИЗО. Лиза купила огромный букет роз.
- Вряд ли это так уж необходимо, - заметил Гордеев, увидев у нее в руках охапку цветов.
- Ничего, - ответила она, - я думаю, отец будет рад.
Когда они подошли к воротам, здесь собралось около десятка корреспондентов, в том числе и с телевидения. Они деловито устанавливали камеры на штативы, протягивали кабели, пытались выбрать хорошую точку съемки.
- Интересно, откуда они узнали, что папу собираются выпускать? - спросила Лиза.
- Понятия не имею, - пожал плечами Гордеев. - На то и журналисты, чтобы разузнавать все раньше всех. Работа у них такая.
- Юрий Петрович, - подскочила к ним молоденькая девчушка с огромным микрофоном, - телевидение, Двадцать пятый канал, программа новостей. Скажите, с Варганова сняты все обвинения?
- Без комментариев, - бросил Гордеев, не замедляя хода.
Заметив Гордеева и Лизу, большинство корреспондентов метнулись к ним.
- Каковы судебные перспективы дела Варганова?
- Каким образом вам удалось добиться изменения меры пресечения?
- Как в тюрьме содержится Варганов, не отразит лось ли заключение на его здоровье?
- Как вы оцениваете состояние российского алкогольного рынка в свете последних скандалов с "Росспиртпромом"? - галдели наперебой журналисты.
- Без комментариев, - повторил Гордеев, и они вошли в ворота СИЗО.
Ждать пришлось недолго. Минут через двадцать появился Виталий Викторович. Лиза, роняя по дороге розы, кинулась на шею отцу.
- Папа! Как ты?
Варганов выглядел молодцом.
- Все отлично! Со мной сидели приличные люди, мы вели высокоинтеллектуальные беседы. Представляешь, профессор высшей математики, кандидат медицинских наук и еще один аспирант. Вот какая почтенная публика пропадает в наших тюрьмах!
- И в чем же их обвиняют? - поинтересовался Гордеев.
- А, ерунда, - махнул рукой Варганов, - профессор свистнул в университетской библиотеке фолиант восемнадцатого века с целью перепродажи и обогащения, кандидат медицинских наук гнал налево морфий, а аспирант обчистил уличный банкомат. В общем, весьма почтенная публика, Я им оставил телевизор, и они были очень довольны.
- Виталий Викторович, хочу предупредить, - обратился Гордеев к Варганову, - у проходной нас ждут журналисты.
- Ну и ну! Откуда же они взялись?
- Журналисты! Они всегда появляются там, где что-то происходит. А то, что вас выпускают на свободу, - большое событие, не сомневаюсь, что об этом сообщат во всех сегодняшних выпусках новостей. Мой вам совет, сейчас никакого общения с прессой.
- А если все же спросят? - Варганов был счастлив, что выходит на свободу, пусть даже ограниченную подпиской о невыезде. Он был рад всем, даже журналистам, которые в силу своей профессии, а не по злому умыслу травили его. Варганов по меньшей мере надеялся на это. - Что отвечать?
- Отвечайте: без комментариев.
- Хорошо, - согласился Варганов с Гордеевым и вопросительно взглянул на контролера. - Куда идти?
Контролер молча кивнул в сторону двери. Варганов подхватил немногочисленные вещи, упакованные в полиэтиленовый пакет, и вышел. Гордеев последовал за ним.
Зимняя темень опустилась рано. Но двор перед проходной СИЗО был ярко освещен. Варганов ступил на залитый светом прямоугольник двора и полной грудью вдохнул сырой, холодный воздух. Снег опять вовсю таял, и грязные его проплешины виднелись в ярком свете прожекторов. Послышался какой-то ропот, и неожиданно показалась выступившая из темноты группа журналистов. Первым шествовал Баилов. Он держал в руках микрофон. Оператор следовал за ним вместе с камерой на штативе. Остальные журналисты из других компаний и изданий следовали чуть позади Баилова. Скандалить с ним из-за права первого интервью с Варгановым никому не хотелось, все равно Баилов всех опередит.
- Господин Варганов, один вопрос, - Баилов сунул микрофон под нос Варганову, - для программы "Между прочим"…