После ужина мы вернулись в номер и, когда пришло время, выключили свет. К часу ночи я была за раздвижной дверью в задней части нашего номера. Снаружи я перебралась через забор и вышла на дорогу. План "Б" был в процессе исполнения. Я незаметно пробралась мимо охранника и рысцой побежала в город. Я нашла дом Гордона и проскользнула в соседский двор. Я знала, что там позади дома была веревка для развешивания и сушки белья. Тогда белье на ней послужило для нас с Гордоном укрытием, когда мы в спешке уходили. Я надеялась, что она натянута на что-то типа роликов. Как можно быстрее и тише я прикрепила пакет с запиской к веревке и подтянула ее к дому, прежде чем улизнуть обратно. В 1.45 я уже была в своей постели.
Шторм разразился на следующее утро. Молнии сверкали, перечеркивая небо, а сверху потоками лился дождь. Аэропорт был закрыт. Газон, где мы с Мойрой обсуждали наши планы, теперь превратился в море грязи. Мы стали писать друг другу записки, пока болтали в нашем номере совсем о другом. Я была уверена, что Гордон умер, что вчера был мой последний шанс спасти его, даже когда Мойра передала мне записку, в которой сообщала, что Гордону только и надо было, что выйти наружу, запрокинуть голову и открыть рот, чтобы напиться. Проблема была в том, что на этот раз не было причины развесить белье на веревку в такую погоду. Однако мы пришли к соглашению, что я снова выберусь из отеля сегодня ночью.
Я уже промокла до нитки, когда попала на место, проскользнув мимо карабинеров, чтобы добраться до нашей второй взятой на прокат машины еще раз. На веревке вообще ничего не висело. Я раздумывала над тем, попытаться ли проникнуть в дом, когда услышала скрип, и веревка начала двигаться. Ко мне бесшумно скользила записка в пластиковом пакете. Я посмотрела на окно, рядом с которым была закреплена веревка, и мне показалось, что я заметила какое-то движение, но не стала задерживаться. Было все еще темно, когда я вернулась к машине, но очень скоро должно было начать светать. Я надеялась, что ужасная погода скроет меня. Я выехала из города по главной дороге, а когда показалось, что побережье чистое, включила карманный фонарик Мойры и сверилась с картой. Я старалась ехать с выключенными фарами, но все же иногда приходилось их включать.
Несмотря на карту я опять не смогла найти пещеру. Проселочные дороги почти исчезли в грязи и потоках воды, несшихся с холма. Я снова оказалась перед рощицей и была уже на грани истерики. К моему облегчению, Виктория обозначила эту рощицу на карте, и я смогла наконец сориентироваться. Я чуть не закричала от счастья, когда показалось скальное образование.
Я вползла вовнутрь и осветила пещеру фонариком, что не очень-то помогло, учитывая, что фонарик был крошечный. Там никого не было, но я помнила инструкции Гордона для Рори.
- Гордон, - позвала я. - Это Лара. Я одна.
Ничего не произошло. У меня сердце из груди выпрыгивало. Он умер. Я не успела вовремя.
- Гордон, - снова позвала я, на этот раз громче. - Это Лара.
Я ждала, затаив дыхание. Секунды шли. Никто не появился.
В панике я начала разгребать кучу камней у одной из стен пещеры. И вот появился проход. Я посветила туда слабым светом фонарика и увидела, что это была какая-то шахта. Ее использовали люди, поскольку вниз на пару футов свисала веревка, закрепленная на полу пещеры камнем и прикрытая более мелкими камнями от посторонних глаз. Шахта казалась довольно глубокой, и даже с веревкой длиной в пару футов я не была уверена, что смогу спуститься вниз. Но потом я услышала звук, в котором не без основания распознала стон.
- Я иду! - крикнула я.
Шахта была слишком узкой для меня, даже если передвигаться на четвереньках. Ползти головой вперед был не вариант, поскольку, если бы я застряла, это было бы навсегда. Даже при помощи моего фонарика я могла разглядеть, что тоннель изгибался таким образом, что если бы я поползла вниз на спине, то не смогла бы повернуть. Так что я пластом легла на живот, засунула ноги в наклонный тоннель, схватилась за веревку над головой и начала скользить, притормаживая локтями.
Мои ноги коснулись скалы после поворота, когда я спустилась всего на несколько футов. Я не могла сказать, что там было внизу, и у меня начался небольшой приступ паники. Почему-то такое положение пугало меня. Я знала, что плохо переношу высоту, но я никогда не замечала за собой клаустрофобии, никогда, до этого момента. Каменная поверхность была всего лишь в четырех дюймах от моего носа, и чем ниже я спускалась, тем уже, казалось, становилась шахта. Хотя вполне возможно, что это мое воображение разыгралось. У меня было ощущение, будто я сейчас задохнусь. Меня охватил ужас, ведь я не смогу вытянуть себя обратно, лежа в таком положении с руками над головой.
Я просто не могла двигаться дальше. Однако мне удалось вытянуть себя обратно на пол пещеры. Я сидела там и тяжело дышала. Потом я вновь услышала тот звук.
- Гордон? - закричала я в шахту и была почти уверена, что услышала ответ. Если он был там внизу, тогда это должно быть выполнимо. Я глубоко вздохнула и снова стала спускаться в шахту. На этот раз, когда мои ноги коснулись дна, я повернула их в пустое пространство. Я не знала, была ли это еще одна шахта, подобная этой, или путь в бездну. Напуганная, я решила, что просто не могу сделать этого, несмотря ни на что, и снова стала подтягиваться наверх.
Но было слишком поздно. Я начала соскальзывать за поворот шахты и пролетела пару футов. Приземлилась я вместе с градом камней и осколков скалы. Я оказалась еще в одном тоннеле, на этот раз, слава богу, горизонтальном. Он был достаточно широк, чтобы я могла просто идти, согнувшись. Фонарик был сломан, но это не имело значения, потому что впереди себя я видела свет. Я подумала, что, должно быть, это Гордон включил свой фонарь для меня. Однако когда я зашла в еще большее помещение, в котором я смогла встать во весь рост, я поняла, что уже начался рассвет - в дальнем конце пещеры было окно. Света, проникающего в него, было достаточно, чтобы разглядеть Гордона. Он сидел, прислонившись спиной к стене пещеры. Первой мыслью, посетившей меня, было: он умер, в сидячей позе, прямо как Джаспер Робинсон, но в следующий момент он застонал. Я принесла с собой одну бутылку воды. В мгновение ока я оказалась рядом с ним и налила немного воды в его открытый рот. Он тут же открыл глаза, схватил бутылку и начал жадно пить.
- Завтрак, - сказала я. - Извините, я опоздала.
Это была слабая попытка пошутить, но если бы я не сказала что-нибудь подобное, я бы разревелась. Он попытался улыбнуться.
- Я и почту принесла, - сообщила я, протягивая ему конверт от Виктории. - Фонарик сломался, так что вам придется подойти к свету, пока я схожу обратно наверх и принесу остальные припасы.
Он кивнул, но не двинулся с места.
Мне пришлось снова ползти по той ужасной шахте, но, ободренная своим успехом, я справилась довольно быстро. Я не рассчитывала, что мне надолго хватит сил вытягивать себя наверх, но мне удалось сделать это достаточное количество раз для того, чтобы перенести воду и еду вниз. Гордон все еще сидел там, где я его оставила. Именно тогда я заметила, что с его рукой что-то не так.
- Что случилось? - спросила я.
- Плечо, - ответил он. - Я оступился или споткнулся. Наверное, я стал немного нетерпеливым и неосторожным. Я его либо вывихнул, либо сильно ушиб. Дело в том, что я не могу вытянуть себя вверх по шахте.
- Может, я смогу? - предположила я, но знала, что мне это не под силу. Я себя-то едва могла туда вытащить. Я бы его ни за что не втащила наверх, даже если бы была Чарльзом Атласом, потому что там просто не было места для двоих. Это действительно было проблемой. Я осторожно стянула с его плеча рубашку. Я бы не распознала вывихнутое плечо, даже если бы меня в него носом ткнули, но вопросов быть не могло - у него был самый ужасный синяк, который я когда-либо видела.
Я подошла к небольшому отверстию в стене и выглянула. Буря продолжала бушевать снаружи, но в скале было небольшое пространство, защищенное от воды. С осторожностью я слегка высунулась наружу и посмотрела вниз. У меня тут же закружилась голова, и я отшатнулась прочь от края. Очень далеко внизу бушевало море, вспениваясь о зазубренные скалы. Я снова приблизилась к краю и на этот раз осторожно посмотрела вверх. Верхушка утеса была примерно в двадцати футах отсюда. Я не увидела к ней ни тропинки, ни каких-либо выступов, за которые можно было бы зацепиться пальцами или упереться носками.
- Теперь я понимаю, почему это было хорошим местом, чтобы спрятаться, - заметила я, надеясь, что мой голос прозвучал буднично. - Мило и просторно, великолепный вид из окна, удобства, я полагаю, во дворе.
- Только стоит помнить о том, чтобы не мочиться против ветра, - хмыкнул он. - Вы не прочитаете мне записку?
Что я и сделала. В ней Виктория написала, что любит его, и сообщала, что позвонила в посольство США в Сантьяго. Там ей порекомендовали адвоката, и этот адвокат должен был прилететь сегодня днем, рейсом, который отменили из-за бури. Она пошлет адвоката с кем-нибудь из родственников, чтобы забрать его, как только тот приедет. Она написала, что с Эдит все в порядке, но она скучает по папе. Виктория так же сообщала, что они ухаживают за Габриэлой, пока врачи пытаются выяснить, что с ней произошло.
Гордон на минуту закрыл глаза, когда я закончила читать. Казалось, его переполняют эмоции. Потом он спросил меня о Кристиане и Рори, и мне пришлось рассказать ему, почему они не смогли принести ему припасы. Я подумывала сообщить ему и о дощечке Сан-Педро с надписями на ронгоронго, но не стала. Я не думала, что он убивал кого-либо, но и не была уверена, что он не смылся бы с этой штукой.
- Да уж, веселые дела тут творятся, а, Лара? - вздохнул он. - И это все из-за меня. Если бы я только не вышел из себя там, на Рано Рараку, я бы не оказался здесь, да и вы тоже. Надеюсь, вы простите меня когда-нибудь.
- Забудьте, - отмахнулась я. - Давайте лучше подумаем, как вас отсюда поскорее вытащить.
Протянув ему небольшую бутылочку с болеутоляющими пилюлями, которую таскала с собой в косметичке с тех пор, как у меня случился приступ мигрени, я сложила в кучу еду и бутылки с водой так, чтобы он смог до них дотянуться. Он сказал, что может немного двигаться, но о походе по шахте не могло быть и речи.
- Если я нужен полиции, им придется меня отсюда вызволять, - усмехнулся он.
Я очень не хотела оставлять его одного, но я больше ничего не могла поделать. Мне нужно было вернуться обратно, пока меня не начали искать.
- Я вернусь, - заверила я его.
- Спасибо, - он крепко сжал мою руку своей здоровой.
Когда я вернулась в город, было уже светло. Я припарковала машину поближе к отелю со стороны, где бы мне не пришлось проходить мимо охранника, чтобы добраться до раздвижной двери нашего номера. Конечно, она была открыта, но в комнате никого не было. Я продрогла до костей, поэтому сразу же пошла в душ, а потом забралась в постель и заснула.
Я поспала всего несколько минут, когда дверь открылась, и в номер вошла Мойра, за которой по пятам следовал полицейский, выглядывавший из-за ее плеча.
- Тебе уже лучше? - встревожено поинтересовалась она. - Я сходила в магазин подарков и купила тебе таблетки от живота. А еще я принесла тебе кое-что на завтрак и кофе, - добавила она, - когда сможешь, поешь.
Полицейский посмотрел на меня, что-то проворчал и вышел.
- Какая ты хорошая, Мойра, - улыбнулась я.
- Я знаю, - ответила она. Она написала мне записку, в которой рассказала, что догадалась, что полицейские начнут ходить от двери к двери, если люди не выйдут к завтраку, так что она пошла и просто сообщила всем, что мне нехорошо. Полицейский следовал за ней по пятам до самого номера, так что она разыграла роль до конца. Пока я читала записку, она даже пару таблеток спустила в унитаз на тот случай, если кто-нибудь решит проверить, приняла ли я эти таблетки от болей в животе.
- Чтобы учесть все детали, - сказала она.
А я уплетала принесенный ею завтрак. Я написала ей очень длинную записку про Гордона. Она выглядела потрясенной, пока читала ее. В конце послания я сообщила ей, что снова собираюсь туда сегодня ночью.
- Очень надеюсь, что дождь закончится, - заметила она. - Ради всех.
Виктория и мне написала записку. В ней она сообщила мне, что планирует изобразить истерику вечером и настоять на том, чтобы полицейские отвезли ее в больницу к Габриэле. Мне нужно было быть там около полуночи, если у меня получится.
Мойра свернула одеяло в рулон и положила на мою постель, когда я снова выскользнула через заднюю дверь в темноте. "На случай, если они начнут проверять постели", - нацарапала она. Хорошо, что на этот раз оставила машину в таком месте, что мне не пришлось снова бежать до города или пробираться мимо входа в отель.
Я припарковалась кварталах в двух от больницы. Хорошо, что Виктория предусмотрительно начертила карту ее расположения в записке, потому что я бы ни за что не догадалась, что это низенькое здание, больше похожее на школу или дом престарелых, было больницей. Единственной подсказкой была машина скорой помощи, стоявшая у входа. После выяснения, где полицейские, которые, как я знала, должны были сопровождать Викторию в больницу, - они сидели в своей машине на улице, - я проползла за скорой помощью и проскользнула внутрь.
Виктория ждала меня и быстро затащила за штору, окружавшую кровать Габриэлы. Я рассказала Виктории, что с Гордоном все в порядке, что мне удалось доставить ему еду и воду, и что я сделаю это снова, если потребуется. Она обвила меня руками и крепко сжала. Потом я рассказала ей про его травму, и это обеспокоило ее.
- Мне надо идти, - сказала я. - Не хочу задерживаться дольше, чем это необходимо. Как она? - поинтересовалась я, жестом показывая на Габриэлу.
Это был глупый вопрос. Я не уверена, узнала бы я Габриэлу при других обстоятельствах. Она была почти нереально бледной, повсюду были трубки, а где-то за шторой шумела машина. Думаю, это был аппарат искусственного дыхания.
- Плохо, - печально произнесла она. - Мы все еще ждем результаты анализов. Им пришлось отправить образцы крови аж в Сантьяго! Врачи говорят, что у нее в крови обнаружили следы алкоголя и снотворных таблеток, но этого не достаточно, чтобы такое сделать. Она ведь не пьет. Я не говорю, что она не ходит гулять с друзьями, и возможно, там выпьет немного. Ей нравится танцевать, так что она иногда ходит в клубы. Но никто никогда не видел ее пьяной. И мы понятия не имеем, где она могла достать снотворное. Я не понимаю. В любом случае не важно, сама она с собой такое сотворила или нет, я просто хочу, чтобы она поправилась. Она ведь иногда приходила в себя в первые два дня, но теперь нет. Медсестры советуют разговаривать с ней, говорят, что она может знать, кто здесь. Я надеюсь, что так и есть.
Габриэла выглядела так ужасно, что я едва могла стоять, глядя на нее, но протянула руку и сжала ее ладошку на минуту.
- Она не делала этого с собой, - твердо сказала я. - Что-то тут происходит. Я не знаю, откуда мне это известно. Я просто знаю.
- Мне тоже все время кажется, что тут что-то еще, - кивнула Виктория. - Если алкоголя и таблеток недостаточно, чтобы отправить ее в кому, тогда что это было?
- Берегите Эдит, - произнесла я.
- Обязательно, - ответила она. - Спасибо вам, что помогаете нам.
Я выпустила руку Габриэлы и увидела нечто, что заставило меня остановиться.
- А что это у нее на руке? - спросила я.
- Это татуировка, - пояснила Виктория. - Или, по крайней мере, ее начало. Наверное, она сделала ее как раз перед тем, как все произошло. Врачи сначала подумали, что это могло стать причиной - сепсис, знаете, из-за грязной иглы - но это не так. Это просто татуировка. Можно разглядеть линии, что мастер нарисовал. Это татуировка в виде маленькой птички.
"Как странно", - подумала я, но мне понадобится какое-то время, чтобы выяснить, почему.
Я проскользнула в наш номер, разбудив Мойру.
- Как все прошло? - тихо спросила она.
- Миссия выполнена, - прошептала я в ответ.
- Браво! - обрадовалась она.
- Знаешь что, Мойра? - обратилась я к ней, совершенно забыв от облегчения, что мне не следовало говорить в полный голос в номере. - Теперь, раз мне удалось доставить еду и воду Гордону, я хочу домой. Когда шторм закончится и откроется аэропорт, к нему приедет адвокат, и посольство поможет. Я ни на минуту не сомневалась, что он не убивал Джаспера Робинсона или тем более Дэйва. Но мы больше ничем ему не можем помочь. Теперь он - забота других. Это восхитительное место, этот остров. Древние артефакты не имеют себе равных. Люди тут замечательные. От видов и пейзажей дух захватывает. Ты приезжаешь сюда, видишь относительную бедность этого ландшафта, но потом начинаешь чувствовать его утонченность. Но я уже все это видела. Теперь пора домой.
- Как думаешь, чего будет стоить вытащить нас с этого острова? - задумалась она.
- Может быть, если Гордон сдастся полиции, - предположила я. - Мне противно оттого, что если его обвинят в убийстве, то мы сможем поехать домой, но все к тому и идет.
- Я тоже начинаю так чувствовать, - согласилась она. - Хотя мне бы хотелось повидаться с Рори до этого. Думаю, если Гордону предъявят обвинение, они, по крайней мере, отпустят остальных по домам.
- А дождь все идет, - заметила я. - Надеюсь, они скоро откроют этот аэропорт.
- Ложись спать, - посоветовала она.
Я легла. Мне снился сон, в котором Роб говорил, что я упустила нечто очень очевидное, когда ночную тишину прорезал ужасный вопль.
Глава 8
Этот крик был одним из самых ужасных звуков, что я когда-либо в жизни слышала. Он едва походил на человеческий. Учитывая планировку отеля и никудышную звукоизоляцию, думаю, все постояльцы услышали его.
За первым последовал второй вопль. Вскоре захлопали дверями, и большинство из нас оказались на улице на мокром газоне. По крайней мере, дождь прекратился.
- Неужели еще кого-то убили? - спросила Бренда Баттерз, почти дрожа от страха.
- Может, это какое-то животное? - неуверенно предположил Альберт, одетый в довольно элегантную пижаму в красно-белую полоску.
- Было два крика, - заметил Льюис.
- Второй раз кричала я, - призналась Ивонна. - Я была так напугана этим первым ужасным звуком, что тоже закричала. Извините.
Энрике обнял ее, как бы защищая.
- Кого здесь нет? - спросила Сьюзи. - Это должно означать, кто кричал.
- Кассандры нет, - сообщила Ивонна.
- Может, аку-аку Кассандры задушил ее саму, - саркастически подытожил Льюис.
Однако первый вопль испустил Сет Коннелли. Хотя, как только полицейский и охранник открыли его дверь, Сет спокойно вышел из номера. Его глаза были широко открыты, но он не реагировал.
- Он ходит во сне, он лунатик, - сказала Джудит Худ, врач. - Не трогайте его.