- Если я все еще под подозрением, - робко начал он, - то вы бы уж мне сказали сразу… Хотя я почти уверен, что ваши каменные уста не разверзнутся для простого смертного…
Фокс ответил, пытаясь придать голосу побольше сердечности, что для офицера полиции, по его мнению, было вообще-то зряшным занятием:
- На вашем месте, сэр, я не стал бы беспокоиться. Но все-таки оставьте, если можно, свой адрес и телефон. Знаете, просто так, на всякий случай.
Перри дрожащим голосом продиктовал цифры констеблю, который занес данные в свой блокнот.
- Спасибо, мистер Персифаль, и до свидания, - попрощался Аллейн.
Перри повернулся, дошел до дверей и обернулся.
- Похоже, все, кроме меня, идут по домам парами, - невесело улыбнулся он. - Что вообще-то странно и наводит на грустные мысли. Уж не знаю, что думают обо мне, но ведь все-таки кто-то из актеров - убийца. Ну да ладно, вы знаете свое дело. Не стану мешать. Доброй ночи.
Вслед за ним вошла Гая Гейнсфорд в сопровождении верного седовласого Дорси.
- Я не могла заставить себя прийти в одиночку в это скопище монстров, - попыталась оправдаться она с выражением откровенного ужаса на лице.
- Конечно-конечно, все в порядке, мисс Гейнсфорд, - заверил ее Фокс, снова тужась изобразить голосок помягче и понежнее, что напоминало попытку сыграть колыбельную на валторне в сопровождении полкового барабана.
Гая тоже оставила свой адрес и номер телефона. Дорси, обычно красное лицо которого теперь мало отличалось по цвету от шапки седых волос, молча стоял у дверей и, как только процедура закончилась, сразу же вывел свою возлюбленную из ужасного места. Они вышли, держась за руки, как влюбленные гимназисты.
Затем появился Адам Пул.
- Знаете что, суперинтендент, - вздохнул он устало, - если кто-то из моей шарашки будет арестован, то я хотел бы присутствовать при этом. Все-таки я продюсер и за все в ответе… некоторым образом. Но, видите ли, мне бы хотелось проводить мисс Тарн домой - это минут десять езды, - а затем вернуться. Если вы еще будете здесь, то…
Адам помолчал и вдруг выпалил:
- Я говорил с Жаком Доре!
Аллейн подумал и закурил.
- Ну что ж, - ответил он, выпуская дым из ноздрей. - Я готов дождаться вас и буду рад, если вы вернетесь…
- А как Элен? Она, по-моему, уже на пределе.
- Похоже, - кивнул Аллейн.
- Элли! - позвал Пул. - Ты уверена, что хочешь поехать одна?
Вошла Элен Гамильтон, в широкополой черной шляпе, скрывающей круги у нее под глазами, с лицом, припудренным так тщательно, что следов усталости практически не было заметно…
- А машина пришла? - спросила она, не глядя на Пула, и Фокс ответил:
- Да, мэм, она во дворе. Констебль проводит вас.
- Если позволите, - Элен посмотрела на суперинтендента Аллейна, - если позволите, я бы хотела, чтобы со мной поехал Джейко… То есть мистер Доре… Передайте ему, пожалуйста, что я жду его в машине.
Пул вышел вслед за ней, на пятки ему наступал констебль Миног.
Через минуту вошла Мартина. Она смотрела на Фокса, который записывал ее адрес, и все плыло у нее перед глазами. Она даже забыла сказать то, что давно хотела, суперинтенденту, который в отличие от своих сотрудников вовсе не походил на полицейского.
- Джейко просил меня назвать и его адрес, - сказала Мартина смущенно. - Дело в том, что наши адреса совпадают - я снимаю у него комнату…
Девушке показалось, что эта фраза прозвучала весьма подозрительно и почти неприлично для молодой особы, но Аллейн только спросил:
- А что, мистер Доре уже ушел?
- Кажется, он намеревался ждать мисс Гамильтон в ее машине…
- Ну что ж, а вот мистер Пул собирался проводить вас.
Мартина непроизвольно улыбнулась от одной мысли об Адаме.
Из коридора донесся голос Пула:
- Кэйт! Где ты там?
Мартина попрощалась с полицейскими и удалилась под руку с Пулом.
* * *
Время шло. Никто больше не шел.
- Ну что ж, - кашлянул Аллейн. - Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе!
Полицейские, растянувшись в цепочку, прошли по коридору, пробрались по задам непроходимых декораций, мимо занавеса и оказались за кулисами.
Посреди темного и пустого тамбура желтело пятно света - и в самой середине этого пятна лежал конверт. Раньше его тут не было…
Аллейн быстро поднял письмо и через плечо заметил Фоксу:
- Так, значит, он решил поступить так…
Они побежали на сцену. Там все еще в беспорядке стояли стулья и в углу темнела софа-Констебль Миног, как самый молодой, полез по лесенке осветителя - врубать огни сцены. Остальные включили свои фонарики, так старательно направляя их на софу, словно чего-то боялись. Но когда Аллейн поднял газету с груди лежащего на софе доктора Резерфорда, всем сразу стало ясно, что доктор мертв.
Полицейские окружили Аллейна, который вскрыл письмо и начал читать:
Написано в конторе театра "Вулкан".
1.45 после полуночи.
Дорогой мистер Аллейн!
Прошу набраться терпения и прочесть мое, увы, довольно бессвязное письмо. Но меня поджимает время, нет возможности изложить все ясно и литературно. Я уже слышу лязг наручников и тюремных засовов.
Итак, Отто Брод написал пьесу, которую показал Кларку Беннингтону. Тот в свою очередь показал пьесу двум своим знакомым, которые читали по-немецки и могли оценить этот опус. Я имею в виду себя и Жака Доре.
Пьеса, которую мы представляли этим вечером, была моей вольной интерпретацией текста Брода, сделанной без его согласия и без его ведома. В конце концов, исходный текст был для меня только материалом. И в любом случае я только улучшил пьесу.
Кажется, это Джордж Мур говорил, что разница между цитатой и исходным высказыванием в одних лишь кавычках? Я целиком согласен с этой глубокой мыслью, и так же считал не кто иной, как Вилли Шекспир.
Но Доре слишком пропитан ложной буржуазной моралью - он узнал в моей пьесе источник, очень меня не одобрил, однако у него хватило деликатности хотя бы просто помалкивать. Английские критики - и Бен это знал - разделили бы мнение Доре, только в отличие от него молчать бы не стали. Бен уже долгое время подозревал неладное и в какой-то момент решился написать Броду. Три дня назад он получил ответное письмо, которое подтверждало его догадки. Это письмо он угрожал использовать для шантажа. Я пытался объяснить Бену, причем совершенно справедливо, что Брод должен быть мне только благодарен за то, что я так расцветил его жалкое вымученное творение. Однако на Бена этот разумный аргумент не подействовал, и он угрожал опубликовать письмо Брода в том случае, если в составе исполнителей пьесы будет сделана известная Вам замена…
Позавчера я решил плюнуть и перестал настаивать на этой замене. Однако благодаря неумеренной и крайне неуместной чувствительности мисс Гейнсфорд замена, увы, все-таки состоялась.
И вот за пять минут до начала спектакля ко мне подходит Бен и заявляет, что после спектакля выйдет к рампе и расскажет аудитории, будто я украл чужую пьесу! О да, такой петрушки в моей жизни еще не бываю! Зная Бена, я должен был действовать стремительно - и я действовал; однако если Вы еще не раскусили моей задумки, то раскусите очень скоро, как только сделаете анализ грима, отковырянного с этой гадкой хари…
Бен припудрил лицо петидин-гидрохлоридом, эффективным анестетическим препаратом, сейчас он очень моден. Его максимальная доза - полтора грана, а на свою верхнюю губу Бен наложил около тридцати гран… Одним словом, я щедро засыпал в его пудреницу петидин, когда Бен был на сцене в ходе последнего акта.
Зайдя в комнату второй раз, я застал его уже в коматозном состоянии. Сомневаюсь даже, что была особая нужда травить его газом, но я решил инсценировать самоубийство. С этой целью я и опрокинул его пудреницу, как поступил бы самоубийца в отчаянии. Единственное, чего я не учел, - это что порошок не должен был попасть на плащ, прикрывавший голову. Тут уж Вы меня, друг любезный, уели своей проницательностью, пониманием техники мизансцен… Будь я жив, пригласил бы Вас разделить со мной аплодисменты, предназначенные драматургу…
Должен Вам признаться, что я и сам привык к этому прекрасному препарату и добавлял его в небольших дозах к моему нюхательному табаку. Я запасся буквально залежами петидина. А в последние дни я носил его полную коробочку - никто ведь не знал, что Бену взбредет в голову, раз уж он стал угрожать мне своим милым письмецом…
Интересно, Вы хоть поняли, что к чему, когда я так элегантно раздавил каблуком коробочку с петидином на Ваших глазах? Не знаю, но Ваш старательный филёр подобрал крупинки порошка, и наверняка в лаборатории все выяснится.
Однако другая половина петидина - про запас - была мною спрятана в софе. Сейчас я пойду, сяду на софу, приму петидин и стану внимать Вашим душеспасительным речам, а пока что попрошу вечно воняющего луком сторожа Баджера оставить мое письмо за кулисами, чтобы во время Вашей, не сомневаюсь, блистательной речи перед актерами я мог уже спать… И еще - прошу не делать мне искусственное дыхание и тому подобные глупости. К тому моменту; как Вы найдете меня, я буду мертв как ржавый гвоздь.
Хотя я мог бы блестяще оправдать собственное виртуозное использование бродовской пьесы, я не хочу огласки. Ведь тогда немыслимые лавры лягут уже не на голову мою, а на (зачеркнуто) Короче, если Вам нужно как-то обозвать мою жизнь, можете назвать ее - Тщеславие.
А в заключение позвольте привести строки моего коллеги-плагиатора Шекспира:
Порой с собою мы играем злую шутку,
Когда коварство своего могущества пытаем,
Которое обманчиво столь часто…Ну что же, я слышу призывный звук трубы… Пора. Остаюсь к Вашим услугам в любом уголке загробного мира.
Джон Джеймс Резерфорд.
Аллейн сложил письмо и подошел к софе. С минуту он вглядывался в грузное тело, лежавшее там…
- Похоже, он нас все-таки обвел вокруг пальца, а, Братец Лис? - проговорил суперинтендент задумчиво.
- Похоже, - тусклым голосом отвечал Фокс.
Расследование было провалено - преступник скрылся от правосудия на том свете.
Бейли и Томпсон, неожиданно обнаружив в глубинах своих полицейских сердец бездну такта, тихонько удалились со сцены. На цыпочках вошел молодой Миног, держа в руках простыню, прихваченную в какой-то гримерной. Фокс принял у него простыню и накрыл ею огромное тело.
Аллейн и Фокс переглянулись.
- Попробуем и к неудачнику быть милосердны! - продекламировал из Шекспира Аллейн, и было непонятно, служила ли эта саркастическая реплика эпитафией покойному или же кратким отчетом о результате расследования…
* * *
Пул остановил машину у дома Джейко. Мартина явно чувствовала неловкость. Пул нежно сказал ей:
- Ты очень устала? Хочешь домой, спать? Все-таки мы еще и словом не обмолвились, а надо бы…
- Я устала, хотя, наверное, не больше других. А ты… - она запнулась. - Ты еще и перенервничал…
- Да. То есть не совсем… Одним словом, тебе все же надо отдохнуть, Мартина. Мартина. Видишь, я стал называть тебя твоим собственным именем. Знаешь, раньше я говорил тебе "Кэйт" потому… Потому, что время еще не пришло. А теперь все позади. И нам нужно… нужно начать новую жизнь. В театре мы будем называть друг друга "дорогая", "дорогой" и снимать шляпу. А вне театра…
"Нет, мне пора идти", - сонно подумала Мартина, но ноги не желали слушаться ее…
- Вообще-то нечестно спрашивать тебя о таких важных вещах, когда ты с трудом удерживаешь глаза в открытом состоянии, - заметил Пул. - Но все равно, не будем дожидаться отдаленного будущего. Я прошу тебя быть моей женой, Мартина. Я очень тебя люблю…
До Мартины слова эти долетали словно из-за ватной стены тумана, но она как будто ожила от них… Темная ночь вокруг вдруг заиграла немыслимыми красками… Она попыталась пробормотать что-то, передающее всю полноту ее счастья, но не смогла. Адам только рассмеялся, вышел из машины и распахнул дверцу перед Мартиной.
- Может быть, донести тебя до дверей на руках? Мне, знаешь ли, надо вернуться в театр.
Холодный ветерок немного освежил девушку, и она пошла вслед за Пулом к дверям дома, поеживаясь в своем поношенном пальтишке.
- Странно чувствовать себя такой счастливой после всего этого кошмара, - призналась девушка. - Постой, а почему тебе надо вернуться в театр? Ты что, уже знаешь?
- Да. Но ничего страшного. Точнее, уже ничего не исправишь. Так что, думаю, все ужасы позади. Аллейн ждет меня. Иди, дорогая, а то замерзнешь. Спокойной ночи - и доброе утро!
Пул улыбнулся ей на прощание, потом сел в машину и поехал в театр.
* * *
Дверь в фойе была открыта, у входа клевал носом молодой долговязый полисмен.
- Мистер Аллейн здесь, сэр, - промямлил он, отчаянно борясь с зевотой и пытаясь удержать нос в горизонтальном положении.
Адам Пул нашел суперинтендента рассматривающим фотографии на большой афише.
- Знаете, мистер Пул, кажется, у меня для вас есть сногсшибательная новость! - резко бросил Аллейн, разворачиваясь.
- Думаю, с ног меня ваша новость не собьет, - заметил Пул. - Перед уходом Джейко успел рассказать мне про пьесу. Я не знал об этом. Но мы с ним пришли к выводу, что сон Джона был слишком уж крепким…
Они еще постояли плечом к плечу, глядя на красочную афишу с эффектными фотографиями и броским заголовком:
ПРЕМЬЕРА
в нашем театре состоится
в четверг, 14 мая
"ТЩЕСЛАВИЕ"
новая пьеса знаменитого
Джона Джеймса
Резерфорда
Примечания
1
Пожалуйста (фр.).
2
Персонаж записанных Джоэлом Гаррисом сказок американских негров-рабов. Fox - лис (англ.).
3
Умеете ли вы читать по-немецки? (нем.).