Последняя охота - Эльмира Нетесова

Они встретились за колючей проволокой - БАНДИТ, СТУКАЧ и бывший МЕНТ. Трое заклятых врагов, издавна мечтавших убить друг друга, - и наконец получивших такую возможность! Но теперь, похоже, враги сумеют выжить ТОЛЬКО ВМЕСТЕ. Ведь только вместе эти трое не погибнут в аду колымских лагерей. Только вместе сумеют они совершить дерзкий побег из неволи! Говорят - от ненависти до любви один шаг. Но - СКОЛЬКО же шагов от ненависти до ВЕРНОЙ ДРУЖБЫ?

Содержание:

• Глава 1. Условники 1

• Глава 2. Дамир 17

• Глава 3. Месть Шкворня 33

• Глава 4. Испытание 52

• Глава 5. Последняя охота 69

Нетесова Эльмира
Последняя охота

Глава 1. Условники

Влас сидел у горяченной печки, прижавшись спиной к разогретым кирпичам, и блаженно улыбался. Ноги мужика парились в тазу с горячей водой, плечи были укрыты одеялом. Со лба по лицу, да и по всему телу стекали струйки пота. Он смахивал их и продолжал выгонять из себя хворобу. Когда еще можно избавиться от простуды, как не в выходной, первый за много дней.

Рядом с Власом дымится сваренная картошка. Целая миска! Ешь сколько хочешь. Икра минтая и буханка хлеба, даже луковица почищена. А возле скамейки - настоящее сокровище: бутылка домашней самогонки. Ее сосед принес, Федор, для лечения. Пожелав выздоровления, сам даже не пригубил. Да у него той самогонки полная кладовка. А он, вот чудак, все время трезвый. Говорит, что некогда ему, много работы, дел, с какими по бухой не справиться.

Влас улыбается:

- Да где такое видано, чтоб кайф мужику навредил и стал помехой? Вот я горы сворочу, коли в лафовом настрое. А этот? Эх, дохляк!

Влас скребанул в затылке и принялся мысленно писать письмо своему давнему закадычному другу: "Привет, кент! Я уже почти на воле. Канаю в условниках на самом Сахалине. Твое счастье, что тебя сюда не занесло никаким ветром. А вся непруха в том, что смыться отсюда вовсе невпротык. Сахалин - это остров, а вокруг вода. Вот и оказался я тут как пидер в параше. А кругом лягавые и пограничники. Никуда не возникни. Чуть вылез, враз прихватят за самые что ни на есть. Потому воткнули в медвежий угол: на рыборазводный завод за Ясноморском, в шести километрах от того поселка. А от него до Невельска совсем рукой подать. Хотя что ты в том секешь? А ведь Невельск - портовый город. Там суда, катера, пароходы. Всяк день уходит кто-то с них на материк, но… без меня", - скульнул Влас и оглянулся на бутылку. Глотнул. Убедившись, что половина самогонки уцелела, взялся за картошку, икру. Ел жадно и продолжал писать в уме: "Тебе, корефан, во сне такое не причудится, как я тут канаю. Мне дали свой угол, можно сказать, целую квартиру с удобствами на отшибе. Принести воду, вынести парашу иль по нужде приспичит - бегу в лопухи. Зато имею свой топчан, даже печку, но хазу не закрываю. И не только я. Тут их не от кого стремачить. Людишек совсем жидко. Вместе всех собрать - два десятка не наскребешь, даже со старым мерином. А я тут причислен к рыборазводчикам. Во! Скалишься? Развожу лососевую мелочь, какая из икры вылупливается. Век того не знал бы! Думал, что икра только для хамовки существует. Сколько ее жрали по кабакам! А теперь вот аж совестно вякнуть, чем занимаюсь. Поливаю ту икру молоками. Не своими, конечно, рыбьими! Коль сам, что из той икры вылупилось бы? Лягавые не продышали б! И воротили бы меня в тюрягу. Потому я нынче выхаживаю мальков кеты, чтоб остаться самому на полуволе. Ты не хихикай, гад паршивый. Другого хода нет. А на зоне нынче вовсе невпротык: голодуха достала. Вольным фраерам с хамовкой тяжко. О нас и вовсе помнить некому. Подсос, что ты присылал, помогал продержаться неделю. Дальше снова жевалки, хоть в жопу запихни. Баланду раз в три дня давали. А и в ней каждая крупинка по счету. Вот и сообрази, сам не врублюсь, как пять зим продышал, - вздохнул Влас вслед воспоминаниям и, пожалев себя, продолжил: - Когда меня сюда доставили, я ждал худшего, но Бог сжалился. И хотя этот завод и людишки живут в глуши, не бросили меня одного. Принесли мешок картошки, капусту и свеклу с морковкой. Долго не мог сообразить, что с ними делать? Сам себе никогда не готовил. Да пришлось наловчиться. Даже обстирываюсь, убираю у себя, чтоб шерстью не обрасти". Мужик хохотнул и спохватился, что вода в тазу вовсе остыла. Влас вытер ноги, оделся и, сев к столу, решил поесть основательно.

Едва придвинул миски, взялся за бутылку, в двери постучали. Влас спешно спрятал самогонку и только тогда сказал:

- Входи! Кто там возник?

В дверях показалась соседка - пожилая баба, жена Федора. Усталая, со взмокшим лбом, она поставила на пол сумку и, указав на нее Власу, предложила:

- Возьми. Тут огурцы и капуста квашеная. Оно не ахти что, но с картохой поешь. Все ж разнообразие.

- Сколько за это с меня возьмешь? - спросил он.

- Ничего. Ты ж сосед, а мы все друг другу подсобляем выжить по возможности. - Выставила банки и, отмахнувшись от благодарностей, ступила через порог, ушла, не оглянувшись.

Влас растерянно стоял посреди комнаты: он так и не понял, за что ему принесли еду. "Может, подвалить ко мне вздумала баба? Но ведь свой мужик имеется. Да и старовата она для шалостей. Выматывается, как загнанная кляча. До мужиков ли? Вкалывает уборщицей и дворником в цеху, а дома корова и свиньи. Да еще двое внуков, мужик, всех пригляди и накорми. Нет, не с тем она заявилась. Но чего от меня хотят?" Хрустнул огурцом и, похвалив соседку, выглянул в окно.

Рыборазводный завод… Влас вздохнул невесело. Всего пять домов вместили в себя всех жителей да два громадных цеха, похожих на бараки зоны. Одна была меж ними разница, что на окнах цехов не было решеток, да и сами не обнесены колючей проволокой. Внутри вовсе ничего общего, кроме сырости и холода.

Влас отошел от окна. Вот уж скоро месяц, как привез его сюда участковый милиции. Конечно, не единственного. Троих. В одном "козле". И надо было случиться такому, что он, Влас, махровый вор, должен отбывать пять лет поселения вместе с бывшим ментовским следователем и известным сукой.

Все трое знали друг друга много лет, охотились, ловили всякую минуту, чтоб свести счеты еще на воле. Но судьба словно в насмешку свела их в одну зону, а потом и на поселение определила.

Влас еще в зоне почуял неладное, когда приметил, как переговаривались опер из спецчасти с участковым. А потом… у Власа в глазах потемнело: его заставили ехать в одном "козле" вместе с бывшим лягавым и сукой. Они сидели, отвернувшись друг от друга, стараясь не соприкасаться даже случайно. Власа раздирала ярость. Ему так хотелось вцепиться в глотки попутчиков, разнести их в клочья, втоптать, задушить обоих.

Власа трясло от бешенства. Его, известнейшего, уважаемого вора, везли на поселение вместе с падлами. Как такое передышать? Сводило судорогой кулаки, но сдерживал себя: знал, взъярись, и тут же отправят обратно в зону, откуда ни за что не вырваться на волю живым. Голод, холод и болезни всякий день косили зэков. В последнее время в воровском бараке появились чахоточные. Они перезаразили многих. Не миновало это горе и Власа. Из-за этого его отправили в условники. Возвращаться обратно в зону ему никак не хотелось.

Их везли по ухабистой, тряской дороге. И хотя путь был недолгим, измотал он всех. Может, потому, когда машина остановилась, все трое вздохнули с облегчением и, не глядя друг на друга, вылезли из "козла".

Участковый тем временем уже нагнал женщину и подвел ее:

- Вот этих к вам привезли. Не совсем старые, жить хотят, значит, будут стараться, работать. Чего не умеют - научатся. Если что-то не так, сообщите нам. Вернем в зону в тот же день. Здесь им дан последний шанс… - Оглядев троих условников, сказал громко: - Отдаем вас Нине Ивановне Золотаревой! Она - директор завода. С нынешнего дня будете ей подчиняться. Всякое ее слово для вас - закон. Я буду наведываться каждую неделю. Не приведись спозориться. Не стану щадить никого. Понятно? И никаких разборок! Дошло? - глянул в упор на Власа.

Тот, вспомнив зону, кивнул: мол, согласен.

Нина Ивановна определила Власа отдельно от тех двоих. Их она поселила в пустующей половине дома, велев сегодня же навести там порядок, а завтра выйти на работу к восьми утра.

Власа не интересовало, как они начнут обживаться. Его поселили во второй половине дома, разделенной на две отдельные комнаты. Одну из них занимала техник завода, молодая девушка по имени Лида.

Влас, войдя в жилье, огляделся, довольно хмыкнул: тут, помимо коридора и прихожей, имелись маленькая кухня и комната с тремя окнами, из которых можно любоваться сопками, рекой и всем, что называлось рыборазводным заводом.

В жилье было пусто, и мужик сел на пол, чтобы хоть немного перевести дух с дороги и оглядеться. Но не пришлось, к нему постучали: "Эй, новосел! Принимай в хозяйство!" - позвали во двор за немудрящей самодельной мебелью, велели забрать топчан, стол и две табуретки. Чуть позже ему принесли ведра, таз, пару кастрюль, миску, чайник и ложку.

- Пользуйся. Остальное сам себе купишь, - предупредил Федор сухо.

Влас обрадовался щедрости людей. А что ему может еще понадобиться? В зоне и того не было. Конечно, не мешало б заиметь полотенце, но где его взять, если все людишки ездят в поселковый магазин за хлебом и солью, а в Ясноморске не только Власу, а всем троим условникам строжайше запрещено показываться.

"Ну и хрен с ним! Продышу как есть". Присел на топчан, но снова раздался стук в дверь, громкий, требовательный.

Нина Ивановна Золотарева уверенно прошла в комнату, присела напротив.

- Деньги у вас есть? - спросила Власа.

- Да разве это бабки? За пять лет, какие на зоне мантулил, штуки не получил, - скривился мужик брезгливо.

- У нас тоже медом не мазано. Оклады низкие, потому никто не хочет здесь работать, только мы, старожилы, ко всему привыкли. И вас не случайно приняли. Рабочие руки нужны, а желающих нет. Так что придется привыкать к жизни скромной, без излишеств, - предупредила сразу. - Собственно, я хотела предложить воспользоваться услугами Федора. Он едет в поселок за продуктами. Может и на вашу долю взять по списку. Дадите ему деньги, он привезет все, кроме спиртного. Это у нас запрещено, - глянула холодно.

- Вот те нате! Даже приезд нельзя обмыть?

- Тогда и отъезд заодно отметите, - встала резко. Подойдя к двери, спросила: - Что решили?

- Будь по-вашему, - вздохнул он тяжко, а через пяток минут отдал Федору деньги и список.

Влас ждал его у окна, выглядывая на дорогу. Он очень хотел есть, но понимал, надо ждать. А тут за спиной шаги услышал, подскочил мигом.

- Чего напугался? Я тебе пожрать принес. Тут вот в сумке все возьми. Федька к вечеру вернется. А пока приготовишь, вовсе ночь наступит. Так ты поешь, оно ждать веселей, - предложил вошедший и представился: - Зовут меня Дмитрием. Я здесь с самого начала живу. Нина Ивановна Золотарева - моя жена, а я - инспектор рыбнадзора. Заодно своей помогаю. Мы все от скуки на все руки. Сами плотники и столяры, водители и конюхи. Когда надо - полеводы, для себя огороды подняли. Свою картошку имеем.

Все копейка целее. И вы не соскучитесь. Работы невпроворот. Надо баню к зиме закончить. Людей хоть и немного, но все хотят жить по-человечьи, не плескаться в корыте дома. И вы поможете. Все ж вшестером - не втроем, быстрее справимся! Верно?

- Оно, может, так. Да только я бани не строил, - признался Влас.

- Это не беда! Научим! Баню мы после работы строим. А поскольку для себя, за это платить не будут, - предупредил загодя.

- На халяву фалуешь? Я пять зим так пахал! Коль условник, запрячь вздумали?

- Не горячись! Никто не принуждает. - Дмитрий встал и, взглянув на Власа, насмешливо спросил: - Значит, в тазике мыться решил? Ну ладно. Воля твоя…

Влас хотел вернуть ему сумку, но Дмитрий ответил твердо:

- Если б сам собирал, забрал бы. Тут тебе все наши готовили. Так-то вот, бери теперь и не артачься. Люди тебе передали. Как человеку…

Влас стоял перед закрывшейся дверью в растерянности. Дмитрий ушел, а условник так и не нашелся, что ответить ему.

Он и сам не заметил, как уснул на голом топчане. Во сне ему приснилась зона. Большой барак, сложенный из бревен, продуваемый ветрами со всех сторон. От частых дождей осклизли стены, подгнили полы. Кенты на шконках кашляют глухо, часто. А возле печки фартовые скучились, в рамса режутся. Опять кого-то проиграли. Визжит какой-то шестерка, не хочет лезть под стол кукарекать. Но кто с ним считаться станет? Вбили пинком. А тут и его, Власа, приметили, зашептались меж собой. У того кулаки в булыжники скрутились: понял, придется отбиваться от целой кодлы. И вдруг услышал:

- Ну и конь! Храпит, аж дом дрожит! Вставай! Принимай заказанное!

Мужик вскочил, продрал глаза, увидел Федора. Вздохнул. Как хорошо, что зона лишь приснилась. Казалось, на минуту прилег, ан за окном уже темно.

Федор выкладывал перед ним свертки и пакеты. Отдельно поставил сумку с хлебом. Сверял со списком каждую мелочь, завалив весь стол, отдал сдачу и пошел к двери.

- Федь, неужель ничего на сугрев души не взял, чтоб приезд сбрызнуть? Мы б с тобой как мужики посидели б с часок-другой…

- Я с сыном Золотаревых ездил. Пацан к школе готовится. Нельзя при нем. Враз матери доложит. Понял? Тогда никому несдобровать.

- И тут облом, - посетовал Влас.

- Ты гляди, не сорвись. Нина - баба сурьезная, хоть и душевная. У ней Димка спиртное не нюхает. У него язва еще со студенчества. Потому другим не дает, чтоб не завидовать. Понял? А Ивановна только на Новый год может выпить, в другие дни на дух не терпит.

- Ну и влип же я, как фраер в парашу, по самые уши! - опять посетовал Влас.

- Нешто в зоне краше было? - изумился Федор.

- Это была зона, там хошь не хошь - терпи.

- Чего же сетуешь? Поживи здесь, а там вовсе на волю выйдешь. Жить будешь как захочешь. А может, привыкнешь здесь и насовсем останешься…

- Я?! - У Власа даже дыхание заклинило от злобы. - Чтоб я, честный вор, дышал всю жизнь под юбкой вашей паханки?! Да лучше пусть откинусь, но ни за что не сфалуюсь на такую долю!

- Не зарекайся, Влас! Ивановна хоть и баба, но хороший человек. Не знаешь ее, не болтай лишнее. - Ушел, досадливо морщась.

Влас положил на топчан новый матрац, застелил его простыней, одеялом, положил подушку и только тут спохватился, что сам не мытый. "Вот черт, не повезло! Будь светло, на речку сходил бы. А теперь как? Придется в шайке мыться". Влас согрел воду. Разделся и только намылился, в комнате погас свет. Правда, его предупреждали, что свет здесь отключают в одиннадцать часов, но он не ждал, что все случится так скоро, не смотрел на время. Теперь вот делай что хочешь.

Он открывает дверцу печки, но и здесь непруха. Дрова прогорели полностью, в запасе ни щепки. Кое-как, спотыкаясь и матерясь, домылся на ощупь, лег на топчан, кляня глухой угол, куда впихнула его нелегкая судьба.

"Спать, спать, завтра надо вкалывать, - уговаривал самого себя, но тщетно. Сон пропал. - Куда я влип? Один фалует баню строить на халяву, а того не сообразит, что не могу я, вор, пахать вместе с лягавым и сукой, что западло такое для меня. И коли пронюхают о том кенты, размажут самого как скурвившегося и не спросят, чьим тазиком пользовался. Им, если захотят, узнать такое проще, чем два пальца отделать. К тому ж трясти станут: почему не пришил обоих? А попробуй, тронь! Завтра в зону вернут. Ведь, кроме меня, их некому пришить, да и не за что. Лучше выждать свой случай и завалить, чтоб без подозрений. А уж на баню - ни ногой! Чего не хватало, чтоб я вместе с этими козлами пахал. Да лучше без бани дышать век". Влас матерился, ворочаясь с боку на бок. "А эта паханка! Тоже мне, бугор с трандой! Учит жить скромно! А сама вся в рыжухе! На шее цепочка, на пальцах кольцо и перстни, в ушах серьги, часы и те из рыжухи. Жидко зарабатываешь, а навар откуда? Погоди, огляжусь, тряхну тебя, толстожопую. Расколешься, где бабки взяла на рыжуху. Я из тебя выдавлю все, а потом смоюсь в Невельск. Там за бабки на любое судно возьмут", - думал Влас, засыпая.

Утром он проснулся чуть свет. Его разбудили радио и яркий свет, брызнувший в глаза. Мужик нахмурился, подумал про себя: "Вот тебе и воля, а на копыта вскакивать приходится поневоле. Как все… Называется отдохнул! Выспаться не дали!" Пил горячий чай, поругивал местные порядки. Едва вышел во двор, его подозвала Золотарева:

- Влас! Вы сегодня работаете с технологом - нашей Лидией. Поможете ей управиться с икрой. Идите в лабораторию! Чего здесь стоите? - указала на цех. Сама пошла в контору.

Влас не стал спорить и уже через пяток минут разгружал ящики с рыбой прямо из машины. Помогал потрошить кету, носил в тазиках икру в лабораторию. Лида внимательно проверяла ястыки на зрелость икры, некоторые браковала. Потом Влас носил молоки. Девушка снова рассматривала их под микроскопом.

Влас стоял за ее спиной и давился от смеха:

- Чего вы там ищете? Давайте я принесу все недостающее! Без микроскопа справлюсь!

- Вы о чем? - не поняла технолог.

- Ну, соль, перец, масло, лук! Отменная закусь получится! Чего голову морочить?

- Влас, есть кое-что важнее вашего желудка. Помогите мне переставить тазы с икрой ближе к свету. Теперь молоки. Вот сюда, - кивнула на столы и, аккуратно выпустив икру из ястыков в чистый таз, полила молоками, бережно перемешала икринки, стараясь не раздавить неосторожным движением.

До обеда три машины рыбы разгрузил вместе с Федором. В лаборатории Лиде помогали женщины, все в халатах, шапочках, масках, как врачи. Работали они молча, быстро, обмениваясь жестами, и Влас поневоле прикусил язык, хотя так и хотелось ляпнуть: "Бабы! Да дайте мне этот тазик, я его своими молоками доверху залью. И мешать не придется. Зато какие кенты вылупятся! Самого морского дьявола на разборку вытянут! Во веселуха будет!" Но нет, эти не поймут шуток. Они избегают общения с ним, условником. Даже обедать сели отдельно, не позвали его. А Влас, опрокинув стакан чаю, снова вернулся в лабораторию. Там вовсю кипела работа.

- Влас! Помоги разгрузить!

- Эй, новичок! Давай потроши!

- Где моя икра?

- Живее молоки!

К концу дня в лаборатории собрались все.

- Дима! Освободи стол под молоки!

- Полина! Это бракованная икра, убери ее!

- Влас! Выносите рыбу!

- Куда ее дену?

- В коптильню! Не выбрасывать же добро!

- Ивановна! Откройте склад, нужны формы. Да и тазов мало!

- Галя, давай здесь помоги!

Власа разрывали. Он нужен был всем и всюду, он еле успевал, а его поторапливали: "Быстрее! Помоги, пожалуйста!", "Влас, придержи! Будь другом!"

Впрочем, не сачковал никто. Вымотались все так, что к девяти вечера еле держались на ногах.

- Все! На сегодня шабаш! - сказала Золотарева, когда с последней партией рыбы управились сообща.

По домам не шли, а расползались.

- Ну что, Влас? Где твои молоки? - попыталась пошутить Лида.

Мужик устало отмахнулся. Он забыл, где у него что находится и для чего. Какой там ужин? Он вымотался и устал так, что, едва войдя в свою квартиру, повалился на топчан и вскоре уснул до утра.