- Хорошо. Он годится. Что в театре?
- Мы немного опоздали и прошли на свои места в темноте. Лишь карманный фонарь освещал нам путь.
- Как насчет сцены?
- Ты имеешь в виду исполнителей? Боюсь, представление шло слишком быстро.
- Когда она вставала, это могли заметить и обратить внимание. Полиция опрашивала кого-нибудь?
- Нет.
- Так, это надо отметить. Мы не должны ничего пропустить. Понимаешь, ничего. Даже если в ту ночь рядом с тобой был слепой, я хочу… в чем дело?
- Стоп! - резко сказал Гендерсон.
- Что такое?
- Ты только что напомнил мне. Был такой слепец с кружкой. Когда мы уходили… - Он замолчал, увидев, что Ломбар что-то пишет. - Тебе это нужно? - недоверчиво спросил он. - Это же смешно!
- Ты так думаешь? - спокойно отозвался Ломбар. - Подожди, и увидишь. - Он продолжал писать.
- Это всё, больше ничего не было. Ломбар встал.
- Пойду займусь делом, - сказал он. У двери он остановился. - Да брось ты это занятие, - раздраженно сказал он, увидев, что Гендерсон перечеркнул еще одну черточку. - Они все равно ничего с тобой не сделают.
- Они уверены в обратном, - с иронией буркнул Гендерсон.
КОЛОНКА ОБЪЯВЛЕНИЙ ВО ВСЕХ ГАЗЕТАХ
"Молодую леди, которая сидела в кабине бара "Ансельмо" в 6.15 вечера 20 мая и повернула голову вслед женщине в оранжевой шляпке, прошу связаться со мной. Это крайне важно и касается личного дела. От этого зависит счастье человека. Все отчеты направлять строго конфиденциально. Адресовать Д, Л. ящик 654 любой газеты"
Ответа не последовало.
Глава 11
Пятнадцатый день перед казнью Ломбар
Полная женщина с растрепанными седыми волосами открыла дверь, из которой пахнуло капустой.
- О'Баннон! Майкл О'Баннон? И тут началось:
- Послушайте! Я уже сегодня была в вашей конторе. И там мне дали отсрочку до среды… Мы не пытаемея обмануть бедную беззащитную компанию. Конечно, пятьдесят тысяч баксов что-то значат, но…
- Простите, мадам, я по другому делу. Мне нужно поговорить с Майклом О'Банноном, который работал швейцаром в Казино.
- Да, припоминаю, у него была эта работа, - согласилась она. Затем слегка повернула голову и повысила голос, очевидно, чтобы ее слышал не только Ломбар: - Да, они теряют работу, а потом целыми днями сидят в кресле и не делают попытки найти другую. Сидят и ждут, когда работа сама придет к ним.
Откуда-то из глубины квартиры донесся звук, похожий на хриплый вой.
- Тут кто-то хочет видеть тебя, Майкл! - завопила женщина. И добавила, обращаясь к Ломбару: - Вам лучше зайти. Он сейчас сидит без отдыха.
Ломбар втиснулся в тесно заставленный холл, сделал несколько шагов по коридору и оказался в комнате, посреди которой стоял большой стол, покрытый клеенкой.
В кресле рядом со столом развалился объект его визита. Объект этот был не только без обуви, но и без верхней одежды, в одном белье.
- Чем могу служить вам, сэр-р-р? - раскатисто произнес он.
Ломбар положил на стол шляпу и сел, не ожидая приглашения.
- Мой друг хочет связаться кое с кем, - начал он конфиденциально. Он понимал, что этот разговор сопряжен для него с огромным риском. Такие люди ни в коем случае не хотят сотрудничать с полицией. - Для него это имеет огромное значение. Для него это. - все. Поэтому я пришел сюда. Вы могли бы вспомнить мужчину и женщину, выходивших из такси у театра, в котором вы работали в мае? Вы ведь, конечно, открывали им дверь?
- Да, я всем открываю дверь. Это - моя работа.
- Они в тот вечер опоздали и, очевидно, были последней парой, которой вы открывали дверь. На женщине была ярко-оранжевая шляпка. Вы еще проследили за ней взглядом, знаете, как это часто бывает, когда кто-нибудь проходит близко от вас.
- Бросьте это, - вмешалась женщина. - Если она была хорошенькая, он и глаз-то не сумел бы оторвать от нее. Я его знаю.
Мужчины не обратили на нее внимания.
- Он видел, как вы посмотрели на нее, - продолжал Ломбар. - Он случайно заметил и сказал мне об этом. - Он наклонился вперед. - Вы можете вспомнить? У вас хорошая память?
О'Баннон важно покивал головой, затем в задумчивости погрыз палец, потом покачал головой.
- Вы понимаете, о чем вы спрашиваете? Ах, уж эти лица! Изо дня в день, и почти всегда двое - леди и джентльмен.
- Подумайте, О'Баннон, - настаивал Ломбар. - Попробуйте мысленно вернуться к тому времени. Вспомните. Для бедного парня это означает очень многое.
Жена подошла ближе, но хранила молчание. О'Баннон продолжал качать головой.
- Нет, - сказал он. - Из всех, кто был там в течение сезона, я мог бы вспомнить лишь тех, кого увидел сегодня. А так я помню лишь одного человека, да и то потому, что, когда я открыл дверь такси, он выпал оттуда лицом в грязь. Такой он был пьяный. Но он был один. И схватил его под руки…
Ломбар понял, что здесь ему нечего делать, и встал,
- Значит, вы ничего не помните? - спросил он в последний раз.
- Нет, и уверен, что не вспомню. И тут вмешалась жена:
- А вы бы сделали для нас что-нибудь, если бы он вспомнил? - спросила она.
- О, да. Я думаю, что вы не стали бы возражать, если бы я заплатил вам в случае, если получу то, что мне нужно.
- Ты слышишь, Майкл! - завопила она и, схватив мужа за плечи, принялась трясти. - Попробуй, Майкл! Слышишь? Попробуй вспомнить!
- Как же я могу вспомнить, если у меня тут пусто, - он постучал кулаком по голове. - А если бы тут не было пусто, то ты вытрясла бы все из меня.
- Ну что ж, ничего не поделаешь. - Ломбар разочарованно вздохнул и тронулся в обратный путь по коридору. Вслед ему донесся рев:
- Ну, Майкл! Он уходит! Ему-то ведь всего нужно, чтобы ты что-то вспомнил. Неужели ты не можешь сделать этого?
- Моя трубка, - послышался возмущенный вопль в ответ. - Что ты делаешь?
Когда Ломбар спускался вниз по лестнице, его окликнула жена ОБаннона:
- Подождите, мистер! Подождите! Он вспомнил.
- Правда? - сухо отозвался Ломбар. Он остановился. - Спросите его, в каком костюме она была в тот вечер- в черном или в белом?
Она задала вопрос, выслушала ответ и сказала Ломбару:
- В белом вечернем костюме, мистер.
- Вы вытащили неверный номер, - мрачно сказал Ломбар и ушел.
Глава 12
Четырнадцатый, тринадцатый и двенадцатый дни перед казнью
Девушка
Она уже сидела на высоком стуле перед стойкой бара, когда он впервые увидел ее.
Было начало его дежурства, поэтому она, скорее всего, появилась здесь буквально за несколько минут до того, как он занял свое место за стойкой, почти одновременно с ним, можно сказать. Она пришла, и он появился. Ее еще не было, когда он зашел в заднюю комнату при баре, чтобы переодеться. Во всяком случае, вернувшись, он увидел ее, спокойно сидящую перед стойкой, и приблизился к ней:
- Слушаю вас, мисс? - произнес он и про себя отметил, что она как-то странно смотрит на него. И подумал, что, видимо, он ошибся, что неправильно истолковал ее взгляд. Все посетители смотрели на него так же перед тем, как что-либо заказать.
Впрочем, в ее взгляде было что-то иное. Это был особенный взгляд. Взгляд, обращенный к нему, человеку, которому она собирается отдать приказ. Этот взгляд говорил: "Запомни меня. Запомни хорошенько".
Она попросила маленькую порцию виски с водой. Он отвернулся от нее, а ее глаза еще долго следили за ним. Его не покидало чувство, что он что-то упустил, чего-то не уловил, что должно начаться нечто необычное. Но он тут же забыл об этом, потому что девушка отвернулась.
Это было началом.
Он принес ей выпивку и принялся обслуживать других посетителей.
Время шло. Время, в течение которого он не думал о ней, забыл о ее существовании. Она сидела неподвижно. Ее выпивка оставалась нетронутой, но его преследовало ощущение постоянного движения. Или ему показалось? Двигались ее глаза. Где бы он ни был, ее глаза смотрели туда. Они следовали за ним повсюду.
В его деятельности наступила пауза, и он задумался о странной активности ее глаз. Она не отводила их в сторону. Это приводило его в замешательство. Он не мог понять, что это означает. Он искоса оглядел свое отражение в зеркале, чтобы проверить, все ли в порядке в его туалете. Как всегда, все было в порядке, но никто еще никогда так долго не разглядывал его. Он не мог найти объяснения этому.
Конечно, все это делалось намеренно, в этом не было никакого сомнения. Это не был взгляд любопытства, мечтательности или, скажем, пустым взглядом человека, погруженного в свои мысли. За этим взглядом скрывалась какая-то мысль, и она была обращена на него.
Неопределенность мучила его, он не мог от нее избавиться. Он пытался наблюдать за девушкой всякий раз, когда считал, что она на него не смотрит. Но всегда наталкивался на ее прямой взгляд и всегда первым отводил глаза. Чувство беспомощности и неловкости все сильнее охватывало его.
А она все не двигалась. Ничто не изменилось в ее позе. Виски оставалось нетронутым, как будто бокала вовсе не существовало. Молодая, красивая, она, как статуя Будды, сидела, не двигаясь.
Неловкость начала перерастать в раздражение. Он наконец приблизился к ней и остановился напротив.
- Вы не выпили виски, мисс, - сказал он.
Это был явный намек. Но он ошибся. Она не приняла его.
- Оставьте бокал на месте. - Ее голос прозвучал бесцветно, монотонно.
Преимущество было на ее стороне, поскольку она была девушкой, а обращение с девушками в барах совсем иное, нежели с мужчинами. Больше того, она не флиртовала, не пыталась уклониться от уплаты, и у него не было оснований для каких-либо претензий, и, следовательно, он был бессилен что-либо предпринять.
Он отошел от нее, не в силах скрыть свою злость, а ее взгляд настойчиво преследовал его.
Неловкость, которую он испытывал, достигла критической точки. Он пытался с независимым видом пожать плечами и поправить воротничок, но под ее немигающим взглядом почувствовал себя еще хуже.
Просьбы других посетителей, которые в обычные дни раздражали его, теперь воспринимались им с облегчением. Их заказы заставляли его отвлекаться. Без этой работы он не знал бы, куда девать руки.
Он решил выпить пива и удивился, что не может открыть бутылку. Потом понял, что пытается открыть бутылку не тем ключом. Он сердито отставил бутылку в сторону, для чего-то вытер и без того чистый поднос и подошел к ней.
- Скажите, мисс, могу я сделать для вас что-нибудь? - хрипло осведомился он.
- Разве я просила вас? - голос ее звучал однотонно. Он тяжело оперся о стойку бара.
- Вам что-то от меня нужно?
- Разве я вам что-нибудь говорила?
- Прошу прощения, мисс. Я вам кого-нибудь напоминаю?
- Никого.
- Я подумал об этом, - запинаясь, произнес он, - потому, что вы на меня так смотрите… - Он окончательно замолчал.
На этот раз она вообще не ответила. Однако ее глаза по-прежнему не отрывались от него. Но его смущение прошло.
Она не улыбалась, не разговаривала, она не проявляла ни раскаяния, ни откровенной враждебности. Она просто сидела и смотрела на него с непроницаемым, как у совы, видом.
Оружие, которое она нашла и применяла, было ужасным. Люди не знают, как это невыносимо, лишь потому, что подобное случается с ними крайне редко.
Сейчас это случилось с ним и изводило его медленно и неуклонно; он нервничал и злился. Он чувствовал себя беззащитным еще и потому, что был заключен в полукруг, который образовала стойка бара. Каждый раз, когда он вставал спиной к буфету, он встречал ее взгляд. Она контролировала его. Он находился в каком-то магическом поле, из которого не мог вырваться.
Симптомы, которых он раньше никогда не замечал в себе и не знал, что клиническое их название - агорафобия, начали проявляться в его поведении. Его охватило желание скрыться от ее взгляда, и он начал чаще заглядывать в заднюю комнату бара. Однако, выходя оттуда, он все-таки встречал ее взгляд и бесился от ярости. Он начал с тоской поглядывать на часы, висевшие над его головой, но ему пришлось убедиться, что стрелки не ускорят свой бег, даже если от этого зависит жизнь человека.
Он страстно желал, чтобы она ушла, и даже начал молить Бога об этом. Однако ему пришлось убедиться, что уходить она не собирается по крайней мере до закрытия бара. Никто не может помешать человеку сидеть в баре сколько ему хочется, он знал это, и от этой мысли ему стало еще хуже. Она никого не ждала, это ясно, иначе он давно бы пришел. И она пришла сюда не с целью выпить, это тоже ясно, поскольку бокал все еще стоял нетронутым на прежнем месте. У нее была одна цель, и она следовала ей: смотреть на него.
Не имея какой-либо возможности избавиться от нее, он страстно мечтал, чтобы скорее пришло время закрывать бар, и тогда он сможет убежать от нее. Наконец посетители бара начали расходиться, число клиентов за стойкой уменьшилось, но ее сила, ее власть над ним только возросли. Прежде он бегал вдоль всего полукруга стойки, а теперь больше стоял на одном месте.
Он разбил стакан. Такое случилось с ним впервые за последние несколько месяцев. Она медленно убивала его. Он сердито посмотрел на нее, беззвучно пошевелил губами и нагнулся, чтобы убрать осколки.
И в тот момент, когда он почувствовал, что больше не выдержит эту пытку, стрелки часов показали, что бар пора закрывать. В углу двое мужчин увлеченно о чем-то болтали. Последние посетители начали вставать, чтобы уйти. А она не двигалась. Не шевелилась. Ни один ее мускул не дрогнул. Бокал, все еще полный, стоял перед ней, а она смотрела на бармена пристально, внимательно, не мигая.
- Спокойной ночи, джентльмены! - громко крикнул он двоим приятелям, надеясь, что и она поймет намек.
Она не двигалась.
Он открыл распределительный щит и щелкнул выключателем. В зале погас свет, освещенным остался лишь небольшой участок за стойкой бара, где находился он. Зато этот свет многократно отражался от зеркал, от чистых бокалов, и зал пронизали тонкие лучи отраженного света. На фоне этих лучей он выглядел огромным черным силуэтом, а от нее осталось лишь бледное, призрачное лицо.
Он подошел к ней, забрал бокал и так зло махнул рукой, выливая виски, что и этот бокал разбился.
- Мы закрываемся, - решительно сказал он.
Она, наконец, встала. Слезла со стула и остановилась рядом со стойкой. Он нервно теребил пуговицы на своей куртке.
- Что это было? - желчно спросил он. - Игра? Что у вас на уме?
Она спокойно и неторопливо направилась через темный зал к выходу, будто не слышала его вопроса. Ему и не снилось никогда в жизни, что простая, легкая походка уходящей девушки может доставить такое огромное облегчение. Он торопливо и энергично стал наводить порядок в баре, изредка поглядывая в том направлении, куда она удалилась.
Над входной дверью горела лампа, и вскоре он увидел, что она стоит перед дверью. Ода стояла перед дверью и по-прежнему смотрела в глубину темного бара, как будто видела там что-то интересное.
Он запер двери, обернулся к ней. Она стояла на тротуаре в нескольких ярдах от него. С таким видом, будто ждала его появления. Он решительно шагнул к ней, но не с какой-то определенной целью, а просто потому, что его путь домой лежал именно в том направлении. Они шли чуть ли не в ногу, но в этом месте тротуар был узким, и ей пришлось идти сзади него и держаться ближе к стенам домов. И хотя он дал себе слово, что не станет обращать на нее внимание, он все же непроизвольно поглядывал на нее и неизменно встречал ее спокойный взгляд.
- Что вы от меня хотите? - свирепо прорычал он.
- Разве я сказала, что мне от вас что-то нужно? Он продолжал идти, потом резко обернулся на каблуках и очутился лицом к лицу с ней.
- Вы сидели там и ни разу не отвели от меня взгляда! Вы слышите? - Он гневно взмахнул рукой. - Потом вы стояли на улице, а теперь идете за мной!
- Разве запрещено стоять и идти по улице? Он погрозил ей толстым пальцем.
- Я предупреждаю вас, девушка! Ради вашего блага!
Она не ответила. Она и рта не раскрыла, а молчание всегда побеждает в споре. Он повернулся и, шаркая ногами и тяжело дыша, пошел своей дорогой. Он знал, что она продолжает идти за ним. В тихом ночном воздухе отчетливо слышен был стук ее каблучков.
Он шел, и ему казалось, что асфальт прогибается под его ногами. А за ним неотступно следовал звук: тук-тук, тук-тук.
Он повернул голову и посмотрел на нее. Она шла не спеша, легкой походкой. Шла медленно и лениво, как ходят женщины, которые хотят продемонстрировать свою фигуру и поступь.
Он снова пошел вперед, прошел немного и обернулся. На этот раз его поза выражала отчаяние. Она не остановилась, лишь чуть замедлила шаги. Сжав кулаки, он шагнул ей навстречу.
- Поворачивайте обратно! - завопил он. - Слышите? Поворачивайте обратно или я…
- Я иду в этом направлении. - Это было все, что она сказала.
Снова обстоятельства сложились в ее пользу. Их роли переменились. Но какой мужчина рискнет оказаться посмешищем, позвав на помощь полисмена всего лишь из-за того, что его преследует одинокая молодая женщина? Она не ругалась с ним, не приставала к нему, она просто шла в том самом направлении, что и он. Он на улице был беспомощен против нее, как и в баре.
Некоторое время он продолжал идти впереди, всем своим видом пытаясь выразить пренебрежение к ней. Он издал какой-то неопределенный звук. Ему казалось, что так он выразил свое возмущение, но это было скорее признанием собственной беспомощности. А затем он побежал.
Десять шагов, пятнадцать, двадцать… А за его спиной неумолимо и навязчиво, как осенний дождь по лужам, звучало: тук-тук, тук-тук-тук! 0н свернул за ближайший угол и пошел вверх по лестнице, которая вела к станции надземной дороги, откуда он обычно ездил домой. Он хотел было с облегчением вздохнуть, но тут же услышал цокот ее каблучков. Он заметался по сторонам, пытаясь найти какое-либо укрытие.
На ходу он достал монету и метнулся к турникету. Она как будто читала его мысли, потому что не повторила лишних движений, а направилась прямо к турникету. Он протянул руку, пытаясь помешать ей опустить монету в прорезь автомата.
- Убирайся отсюда! Слышишь! Немедленно убирайся, откуда пришла!
Она не стала сопротивляться и пошла к соседнему турникету. Он успел туда раньше нее. Он снова и снова мешал ей опустить монету. Эта борьба явно затягивалась. Металлические крепления турникета начали вибрировать.
Ему надоела эта возня, и он занес руку для удара. Этот удар, несомненно, сбил бы ее с ног, если бы достиг цели. Она увернулась. Она повернула голову в сторону. Так человек ищет источник неприятного запаха.
В это время дежурный по станции крепко взял его за плечо.
- Немедленно прекратите! Вы с ума сошли! Какое вы имеете право не пускать людей?
Он умоляюще поднял руки.
- Это все из-за нее! Эта девушка все время преследует меня, я не могу от нее избавиться!
- Вы считаете, что только вы один можете пользоваться станцией надземной дороги? - бесстрастно спросил дежурный.