- Да-да, Северина, - вздохнул Полуянов, поверив ее удивлению. - У меня может быть семь пядей во лбу, я могу заработать все деньги мира, но никогда не смогу привлечь восхищенных взоров безликого электората. Потому что я - необаятельный. Это диагноз. Способы лечения - за вами, доктор.
Бурковская немного растерялась. Такой прямоты она не ожидала. Конечно, насчет семи пядей и денег всего мира он перегнул, но что бы там ни было, признался в своем уродстве и попросил сделать его красивым. Задачка для волшебника. В такой степени своей квалификации Бурковская сомневалась. И дело было не в невозможности решения задачки в принципе. В середине девяностых Северина начинала свою карьеру как раз именно с этого: делала из неуверенных в себе и малопривлекательных типов вполне обаятельных и активных граждан. Дело происходило в занюханном доме культуры на окраине города, а кружок, которым она руководила, назывался: "Психокоррекция социальных взаимоотношений. Как стать умным, красивым и любимым. Ведущий - бакалавр психологических наук С. А. Бурковская". Народ валом валил и деньги платил немалые, загипнотизированный и наукообразным названием курса, и обещанием чудесных метаморфоз, и заморским словом "бакалавр". Хотя по меркам государственного образования Северина и до уровня обычного выпускника вуза тогда не дотягивала. Она еще училась на пятом курсе и только собиралась защищать диплом. А степень бакалавра давали на четвертом.
То, что человека и внешне, и внутренне можно радикально изменить, студентка Бурковская поняла, едва переступив порог психологического факультета университета. Ей нравилось изменять людей. А к четвертому курсу Северина вполне уверилась в том, что умение это может не только доставлять удовольствие, но и обеспечивать хлеб с маслом. Так что просьба Полуянова в принципе не была неосуществимой. Трудность заключалась в другом. Андрей Дмитриевич Полуянов весьма отличался от участников психологических тренингов в доме культуры. И от более поздних, солидных клиентов Бурковской отличался. Те смотрели ей в рот, ловили каждое слово и безоговорочно верили тем неприятным истинам, которые она вываливала на них, не опасаясь за собственное здоровье и безопасность. Полуянов же вряд ли станет внимать ей столь же безропотно. Зная характер своего босса, она подозревала, что намек на некоторые его недостатки может отозваться бурей гнева, о последствиях которой страшно подумать. И вообще, с точки зрения любого практикующего психолога, он - тяжелый случай. Верит только себе, к чужому мнению прислушиваться не привык, заставить его что-то сделать можно, наверное, только введя в глубокий транс. Но Северина была совсем не уверена, что он поддается гипнозу. Напротив, была уверена в обратном.
Бурковская набрала побольше воздуха в легкие, в упор посмотрела на Полуянова и, четко выделяя все смысловые оттенки вопроса, произнесла:
- Если уж я доктор, Андрей Дмитриевич, я обязана у вас спросить, действительно ли вы хотите вылечиться?
Полуянов растерялся и стал не похож на себя. Глаза его бессмысленно округлились, а нижняя челюсть безвольно повисла. Теперь он напоминал пациентов детского психоневрологического интерната, в котором Бурковская студенткой проходила практику.
- Не понял, - пробормотал он и похлопал редкими ресницами. - Что значит - хочу? Ведь я сказал вам…
- Я прекрасно слышала, что вы сказали, Андрей Дмитриевич, - мягко улыбнулась она. - Но, как показывает практика, многие страждущие совсем не готовы к избавлению от своего недуга. Примеров тому - великое множество. Я не стану говорить об алкоголиках и наркоманах, их нежелание излечиться общеизвестно. Но даже больные незамысловатыми болезнями часто подсознательно противятся результату. Возьмем, например, грипп… - Северина нарочно затягивала монолог. Если он сейчас прервет ее, перестанет слушать, разозлится, взорвется, то ситуация безнадежна. Если у него не хватит терпения выслушать ее сейчас, то и в дальнейшем он ее слушать не будет. Не каждый может терпеливо выдержать разговор о том, что касается лично его, тем более разговор неприятный. Однако Полуянов пока слушал. - Казалось бы, что может быть противнее: голова раскалывается, из носа течет, в горле першит, тело бросает то в жар, то в холод. Интенсивное лечение позволяет вылечить эту заразу за три, максимум - за пять дней. Это доказанный научный факт. Тем не менее, как утверждает статистика районных поликлиник, менее чем за полторы недели никто не вылечивается. И объяснение этому простое - люди не очень-то торопятся вылезать из теплых постелей и отказываться от заботы и ухаживания близких.
- Но это понятно, - кивнул Полуянов. - Если есть возможность отдохнуть, то зачем же от нее отказываться. Только я не понимаю, при чем тут… наш… мой случай…
В его косноязычности Северина почувствовала хороший знак - "пациент" старается быть искренним, а значит - почти готов к сотрудничеству.
- Насколько я поняла, вы стоите перед необходимостью изменить имидж, - Северина старалась выбирать выражения, однако понимала, что неприятных слов не избежать. Если он выслушает их стоически… - Стать более привлекательным для окружающих. Обаятельным, как Буратино.
- Буратино? - насупился он. - Почему, как Буратино?
- Вспомните детский фильм, - попросила Бурковская. - Он был снят во времена вашего детства. "Кто с детства каждому знаком? Пара-па-па-па-па-па"… - внезапно пропела она тоненьким голоском и тем самым, как было видно, окончательно сразила шефа. Раньше Северина концертов ему не устраивала. "Потерпи, дорогой! - усмехнулась она про себя. - Главное в нашем деле на начальном этапе - взорвать привычные стереотипы. Я начала не с тебя, а с себя, и это - царский подарок, но ты его, к сожалению, оценить не сможешь".
Полуянов неуверенно улыбнулся и откашлялся.
- Да… - произнес он. - Конечно… Карабас-Барабас, Дуремар…
"А может быть, дело и небезнадежно, - подумала она. - Он, конечно, скоро придет в себя, но он точно небезнадежен. Надо же, как растерялся. Его бы сейчас на видео снять да всему концерну показать - вот было бы развлечение".
- Прекрасно, - бодро сказала Бурковская. - Итак, вы хотите изменить свой имидж. Но любое, даже самое незначительное внешнее изменение требует серьезных внутренних изменений: изменения образа мыслей, образа жизни, привычек, пристрастий, темпоритмов. Это каждый первокурсник театрального института знает. Система Станиславского, основы актерского мастерства… Серьезные политики тоже об этом знают.
- Вы уверены? - спросил Полуянов, усмехнувшись, и Северина поняла, что шеф справился со смущением и сейчас вновь вскочит в привычное седло.
- Да, - твердо сказала она, - уверена. Те, кто чего-нибудь стоят, прекрасно об этом знают и не скупятся на актерские тренинги. И если вы не желаете радикальных изменений, то лучше сразу оставить затею по культивации собственного обаяния. В конце концов, для того, чтобы добиваться успехов, не обязательно влюблять в себя всех и вся. Тысячи людей живут без любви окружающих, и ничего - живут себе.
Полуянов опустил голову и тяжело засопел. "Сейчас он меня вышвырнет, - затосковала Северина. - Ведь сказала же себе: он не похож на моих бывших закомлексованных уродов. Он урод, но комплексов у него нет. Или все-таки есть?"
Она терпеливо смотрела на него - с профессиональным интересом. Шеф повздыхал еще немного, помял ладонью одутловатое лицо и наконец поднял взгляд.
- Северина, - произнес он вполне решительно, - я хочу стать депутатом и я им стану. Если для этого нужно изучать систему Станиславского, я буду ее изучать. Если мне нужно изменить образ жизни, я его изменю. Правда, я не уверен насчет образа мыслей… Мне кажется, здесь вы перегнули палку.
- Возможно, - не стала спорить Бурковская. - Я имела в виду только то, что любое внешнее изменение является следствием изменений внутренних. Внешнее и внутреннее настолько взаимосвязаны…
- Да-да… - сказал Полуянов. - Я понимаю. Когда вы сможете подготовить план… мероприятий?
- Мне нужна неделя, - твердо произнесла она. - Задача, которую вы передо мной поставили, требует серьезной подготовки.
- Хорошо, - кивнул он. - Я скажу, чтобы вас не дергали по пустякам. Вы даже можете работать дома. Если вам удобно.
Бурковская удивилась. "Если вам удобно" - эта фраза была совсем не из лексикона ее обычно хамоватого шефа.
- Удобно, - кивнула она и поднялась.
_____
Добравшись до собственного кабинета, Северина без сил упала в кресло. И только теперь по-настоящему поняла, во что ввязалась. Мало того что она взяла постороннего клиента в тайне от собственного начальника. Теперь она еще вынуждена пиарить его прямого соперника, который этот начальник и есть. К тому же этот начальник - убийца…
Она едва не застонала вслух, а сердце ее тоскливо и предостерегающе ухнуло - как филин из мультика "Ежик в тумане".
7. Мы вместе…
Любая предвыборная кампания начинается задолго до ее официального объявления. Потенциальные кандидаты на тот или иной пост начинают мелькать на экранах телевизоров, их имена и фотографии появляются на газетных полосах, выплывает информация самого разнообразного свойства - активизируются как сторонники, так и противники. Сотрудники телеканалов узнают имена претендентов раньше всех, поскольку те хотят как можно скорее засветиться перед электоратом и порассуждать "в телевизоре" о проблемах вечных и насущных.
Координаторы молодежной программы с названием "Кул-тайм" - на таком названии настоял Феликс Калязин, хотя создателям программы оно ужасно не нравилось, - Александра Барсукова и Александр Лапшин поняли, что перед ними будущий думский кандидат, как только тот появился на пороге офиса их редакции. Он пришел сам, а не прислал помощников, что говорило о его то ли демократичности, то ли привычке все делать самому, был деловит, краток и конкретен, без околичностей сообщил о своих целях и назвал сумму, которой он готов проспонсировать те передачи, в которых должны были выйти интересующие его сюжеты. Присланные заранее сценарии этих сюжетов лежали в ярко-зеленой кожаной папке на столе Барсуковой, но она пока не нашла времени, чтобы их просмотреть. Поэтому девушка попросила два дня "на решение вопроса".
Василий Петрович Чуткий - широкоплечий, поджарый мужчина средних лет с коротким ежиком седоватых волос - поднял густые брови и широко улыбнулся, обнажая ослепительно белоснежные вставные зубы.
- Разве этот вопрос требует столь длительной проработки? - проговорил он приятным баритоном. - Вас смущает предложенная мною концепция? Или сумма, которую я назвал, не соответствует утвержденным вашим руководством тарифам?
Лапшин, тоже находившийся в редакции, посмотрел на Барсукову и, прочтя в ее ответном взгляде понимание, обратился к Чуткому.
- Видите ли, Василий Петрович, мы и сами за быстрое решение вопросов. Но, во-первых, мы не утверждаем концепций, не посоветовавшись с нашим редактором - Людмилой Осиповной Миловской, которая сейчас отсутствует. А во-вторых, мы обязаны проконсультироваться с экономистами. Ну и, конечно, получить одобрение у руководства.
- Я был у вашего руководства, - снова улыбнулся Чуткий. - Оно направило меня к вам, из чего я заключил, что все решения, касающиеся вашей программы, принимаете вы.
- В определенных пределах, - дипломатично покачал головой Лапшин.
Чуткий легко поднялся из гостевого кресла, что понравилось обоим ведущим - это низкое и чрезмерно мягкое кресло было на редкость неудобным для вставания, - и чуть суше проговорил:
- Я позвоню вам завтра в двенадцать. К сожалению, я не могу ждать дольше - у меня очень насыщенный график. Предстоят еще переговоры с центральным телевидением и парой радиостанций. Да, я чуть не забыл… Сегодня в Петербурге выступают несколько новых рок-групп, которые опекает наша партия. Я знаю, Александр, вы большой любитель и знаток рока. Да и вы, Александра, приходите. Видит Бог, они интересные ребята.
С этими словами он вынул из внутреннего кармана и положил на стол два красочных пригласительных билета, потом попрощался и вышел.
- Во как… - пробормотал после его ухода Лапшин. - Ни минуты покоя, ни секунды простоя. Он вообще - кто?
- Он же представился, - усмехнулась Саша. - Генеральный секретарь партии "Русич". Не простой секретарь, а генеральный. Ты что-нибудь слышал про такую партию?
- Не-а, - помотал головой Александр. - Но мужик производит серьезное впечатление. Судя по его концепциям, толкает патриотическую идею. Новый скин?
- Черт его знает, - пожала она плечами. - Но идеи вполне нормальные высказывает.
- Ага, - скривился Лапшин и передразнил Чуткого: - "Молодежи нужны идеалы". Кто спорит. На концерт, конечно, не пойдешь.
- Пойду, - неожиданно для себя проговорила Саша. - Искусство как ничто другое отражает идеи своих покровителей.
- Это точно, - кивнул Александр. - Но ты же рок не любишь.
- А я немножко посмотрю и уйду.
- Ну-ну… - пробормотал Лапшин. - Я только одного не понимаю: почему я об этом концерте ни ухом, ни рылом? Что вообще происходит-то?
- Нельзя объять необъятного, - наставительно проговорила Саша.
- Да черт возьми! - вдруг взвился Лапшин, внимательно посмотрев на пригласительные билеты. - Это же во Дворце молодежи будет! Там главным администратором Эдик Щеглов, мой бывший однокурсник, ты его как-то видела. И чтобы он мне приглашение не прислал? Он же знает, что это моя работа! Вот я ему сейчас прочищу мозги! - С этими словами он сорвал трубку с телефонного аппарата.
Но дозвониться до Эдика ему не удалось: телефон администратора Дворца молодежи был беспробудно занят.
- Вот это мужик! - орал Лапшин, пританцовывая в такт песне, которую исполняла группа "Ауробиндо" и сам генеральный секретарь партии "Русич" Василий Чуткий. Несмотря на "индийское" название, группа пела песни вполне русские, с понятным текстом и не самой примитивной мелодией, что уже было радостно. Александра сама не заметила, как тоже стала прихлопывать в такт.
В большом зале Дворца молодежи было не протолкнуться. Народ стоял плотными рядами, сидячие места большей частью распределялись одно на двоих, публика толпилась в дверях, а дворцовые секьюрити вместе с бойцами ОМОНа с трудом удерживали первые ряды от прорыва на сцену. Перед началом концерта Саша оглядела публику и удивилась: возрастной диапазон зрителей был достаточно велик - от четырнадцати до тридцати, попадались и люди более зрелого возраста.
- Послушай, - обратилась она к Лапшину, как только они вошли в холл и стали протискиваться сквозь толпу к гардеробу. - Я что-то ничего не понимаю. Такой зритель разношерстный и в таком количестве! Это что, настолько популярные группы? А я про них ничего и не слышала даже.
Лапшин растерянно крутил головой и нервно хлопал ладонями по коленкам.
- Я и сам ни черта не понимаю, - ответил он, пытаясь перекричать рекламные громкоговорители, предлагавшие зрителям выпить на халяву пива, пепси и энергетического напитка "Банзай" и закусить сухариками и орешками фирмы "Хрясь". - Ты можешь мне не поверить, но я про эти группы только что из афиши узнал. И это повергает меня в серьезную депрессию. До этой секунды я полагал, что кое-что знаю о музыкальных новообразованиях. И рок-тусовки что-то не отмечается. Ну, ни одной знакомой морды! Просто чертовщина какая-то!..
- И как ты это объяснишь? - заинтересовалась Александра.
- Пока никак, - продолжая крутить головой, ответил Лапшин. - Вот сейчас найду Щеглова и объясню…
- Насколько я понимаю, информации об этом концерте вообще нигде не было? - не отставала девушка.
- Ну да… - Лапшин пожал плечами. - Представляешь, какая чушь?.. Если бы я знал, я бы нашу съемочную бригаду не отправлял на "Жоржа Сименона", а сюда бы нацелил. Шутка ли - новые группы, да еще в таком количестве! Где они росли-то? В подполе что ли? Или в монастыре каком-нибудь?
Саша нахмурилась. Всякое бывает в жизни, летом град может пойти, а зимой - оттепель нагрянуть, но чтобы Лапшин прохлопал "роковое" событие в собственном городе - такого не может быть, потому что не может быть никогда. Дважды два не может равняться нулю. По всему выходило, что господин Чуткий приготовил зрителям настоящий сюрприз. Да, но где он в таком случае зрителей-то набрал? Без рекламы, без афиш по городу? Он что - каждого приглашал лично? И ни один из приглашенных не проболтался в Интернете, что собирается на рок-концерт? Это невозможно, рок-тусовка обожает "чатиться"!..
Злясь на себя за то, что не может придумать никакого разумного объяснения сей странности, Саша стала внимательно разглядывать публику. Лапшин, тоже слегка разозленный "непонятками", скрылся в толпе с твердым намерением отыскать своего приятеля-администратора. А Александра начала прогуливаться по просторному вестибюлю дворца и наблюдать. Народ вовсю хрустел продукцией фирмы "Хрясь" и запивал ее "Банзаем". Саша попыталась отыскать в зрителях какие-нибудь общие черты, но, пожалуй, единственным, что объединяло всех, были разноцветные пакетики и ярко-красные банки в руках. Но это ведь не характерная черта, а так… внешняя примета, которая исчезнет сразу, как только пустые банки и упаковки окажутся в урнах. Или все-таки черта? Все они - не дураки пожевать орешков и выпить на халяву некрепкого алкоголя. Хорошо, но что еще? Вот стоит парочка с прическами под панков. А рядышком - другая парочка, по возрасту годится первой в родители, одетая скромно и интеллигентно, словно на концерте в Капелле. Что у этих парочек общего? Или вот компания девчушек лет тринадцати-четырнадцати: оглядываются по сторонам, смеются и краснеют. А эти трое молодых людей - типичные клерки: белые рубашки, пиджаки, галстуки. Что их сюда занесло? Тоже дармовое угощение? "Хорошо сегодня здесь оперативникам, - подумала Саша. - Не надо мучиться вопросом, как бы не выделиться из толпы. Потому что в этой толпе все друг от друга отличаются".