- Ну вот, ты уже начал увиваться вокруг Фелиции, а? Давай-ка быстро вычисти кроличьи клетки. Я тебе три дня напоминаю. Если я буду делать все сама, то на кой мне…
Несколько раз в день они склонялись над инкубатором, который казался Тати настоящим волшебным ящиком. Она пока никак не могла поверить, что он сразу принесет целых шестьдесят цыплят.
- Посмотри, сколько он показывает. У меня при себе нет очков. Ты уверен, что не нужно добавить воды? Ночью я всегда боюсь, что лампа погаснет, и не знаю, что меня удерживает встать и посмотреть. А завтра ты должен наладить маслобойку. В субботу я привезу тебе бритву и все остальное. На днях надеюсь получить письмо от Рене.
Но сначала ей пришлось принять гостей. Это было в четверг. Послеобеденный отдых кончился, и она принялась мыть посуду.
- Нужно выполоть сорняки вдоль дома, - велела она Жану.
Вдоль белой стены пышно разрослась крапива. Он сходил в сарай за лопатой. Без шапки, в расстегнутой рубашке, с сигаретой во рту, он начал ковырять землю и услыхал шум в конце пустынной улицы.
В тени густого орешника, пропускавшего лишь редкие солнечные лучи, по направлению к дому Тати шло целое семейство - мужчина с бородкой в темном костюме и канотье, коренастая женщина, от ходьбы обливавшаяся потом и державшая за руку маленького мальчика в матросском костюмчике, размахивавшего прутиком.
Чисто по-крестьянски Жан неподвижно наблюдал, как они приближаются, словно это зрелище представляло какой-то интерес. Он обратил внимание, что семейство на секунду остановилось для короткого совещания. Женщина воспользовалась паузой, чтобы поправить пояс под платьем, и тут же дала подзатыльник сыну, нагнувшемуся что-то поднять.
- Что там, Жан? - крикнула из кухни Тати, увидев неподвижно стоявшего Жана.
Он не расслышал, поскольку дверь и окно были закрыты. Он заметил лишь ее шевелящиеся губы и приоткрыл дверь:
- По-моему, к вам гости.
Нахмурившись и поправив волосы, она выглянула из окна:
- Это Амелия с мужем. Я приведу себя в порядок. Скажи им, что я сейчас спущусь.
Она мигом спрятала посуду в шкаф, и Жан услышал ее шаги на лестнице, а затем и в комнате на втором этаже.
Гости же, пройдя еще метров пятьдесят, вновь остановились, завидев на пороге дома Жана с лопатой. Снова небольшое совещание. Муж был в пенсне, на лацкане его пиджака виднелась фиолетовая ленточка.
Наконец они подошли, приняв какое-то решение. Они прошли мимо молодого человека, будто он вообще не существовал, и Амелия приоткрыла дверь.
- Тати, ты здесь? - крикнула она в пустоту дома.
- Пожалуйста, входите, Тати сейчас спустится.
Женщина попятилась, избегая столкнуться с Жаном. Ее муж обошел Жана, едва не коснувшись его, и приказал сыну:
- Пройди. Сядь на стул и постарайся вести себя тихо.
Несмотря на их старание не замечать его, Жан вошел, оставив лопату во дворе, и придвинул им стулья:
- Садитесь, пожалуйста. Сегодня жарко, правда? Надеюсь, вы не пешком пришли из Сент-Амана?
У мужа непроизвольно вырвалось:
- Мы приехали на автобусе.
Жена грозно посмотрела на него, поскольку он вступил в разговор с этим типом.
Наступила тишина. Жена уселась на стул, а муж остался стоять и, сняв канотье, утирал череп носовым платком.
- Сиди спокойно, Эктор.
Над их головами раздавались тяжелые шаги Тати, поспешно надевавшей выходное платье и приводившей себя в порядок.
Обратившись к мужу и по-прежнему игнорируя Жана, Амелия сказала, пытаясь нарушить молчание:
- Я уверена, что отец где-то пасет коров. При таком солнце его может хватить удар.
Наконец на лестнице показалась Тати, открыла дверь и направилась к золовке:
- Здравствуй, Амелия.
Два поцелуя в обе щеки, сухие и отчетливые, как щелчки клюва.
- Я не думала, что ты сегодня приедешь. Твой муж уже в отпуске? Здравствуй, Дезире. Садись же! Здравствуй, Эктор. Ты не поздороваешься с тетей?
- Здравствуйте, тетя. Мне хочется половить рыбу в канале.
- Я запрещаю тебе идти ловить рыбу, - вмешалась мать. - Только не хватало тебе свалиться в канал. Сиди здесь.
Жан был готов выйти по первому знаку, по первому взгляду Тати. Но именно она и удержала его:
- Жан, принеси бутылочку вина. А для Амелии - черносмородиновую наливку, там, у входа в погреб.
Она поставила на стол стаканы с золотым ободком, которые вынула из буфета в столовой.
- Какие новости? - спросила она, усаживаясь за стол со вздохом облегчения. - Ты можешь остаться, Жан. У нас нет секретов. Ведь правда, Амелия? Дезире доволен своим новым местом? Или он по-прежнему в москательной лавке на улице Гамбетта?
- По-прежнему! - сухо подтвердил Дезире.
- Ну что ж, тем лучше! За ваше здоровье! Можно налить мальчику немного наливки?
- Спасибо! Лучше не надо.
- Мама, я хочу пить.
- Сейчас тебе дадут воды. А отца нет дома?
- Он, наверное, где-нибудь при коровах.
- Как он себя чувствует?
- Как всегда.
И тут последовало объявление войны:
- Мы получили вчера письмо от Франсуазы.
- Ой, бедняга, если Франсуаза сама его написала, то ты вряд ли что-нибудь поняла. Ведь она отродясь не умела писать. Да и читает лишь то, что написано крупными буквами.
- За нее написала Фелиция…
- Она что, снова беременна? Бедняжка! Когда проходит столько барж и столько мужиков хотят поразвлечься…
Жан с потухшей сигаретой стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди.
- Во всяком случае, - парировала Амелия, - жандармы к ней никогда не наведывались.
- Зачем ты так говоришь? Разве к тебе приходили жандармы?
- Я-то знаю, что кое к кому приходили. Кстати, Франсуаза должна сюда подойти. Удивляюсь, почему ее до сих пор нет.
- А на который час вы договорились?
Амелия необдуманно выпалила:
- На три часа.
Было еще без десяти три. Дезире, видимо для приличия, протянул руку к стакану. Жена остановила его:
- Может быть, ты не будешь пить? Ты же знаешь, тебе потом всегда нехорошо.
- Ну что ж, дети мои. Давайте подождем Франсуазу. Давненько я ее здесь не видела. Но она, во всяком случае, подсылает сюда дочку, когда меня нет, чтобы стащить ветчины или яиц. Не далее как в субботу…
- Но Фелиция имеет полное право приходить к своему деду.
- Она могла бы спросить у меня разрешения взять ветчину.
- Но ведь это такая же папина ветчина, как и твоя. Всё, что здесь есть, принадлежит ему и, следовательно, всей семье. Это первое, что я хотела тебе сказать.
- Почему? Тебе тоже здесь что-нибудь нужно?
- Подожди, сейчас придет Франсуаза, - остановил ее муж, которому на стуле было явно не по себе.
Наконец все увидели подошедшую Франсуазу. Она на секунду замешкалась, прежде чем постучать в дверь. Она тоже явилась в выходном платье. У нее были большие испуганные глаза, и она не знала, куда девать руки.
- Здравствуй, Амелия. Здравствуй, Дезире. Здравствуй, Эктор. Я не опоздала? Я боялась прийти раньше вас, потому что после всего, что здесь происходит…
Она тяжело вздохнула.
- Садись, Франсуаза, - сказала Амелия. - Как твой муж?
- Уже более месяца приступов не было.
- А что с кирпичным заводом?
- Да уж хуже некуда. На днях его выставят на продажу, и как знать, не выгонят ли нас его новые хозяева. Тогда мы окажемся на улице. Странно подумать, что можно потерять свой дом и…
Долгим взглядом она обвела стены комнаты и вновь тяжело вздохнула.
- Мы уже рассказали Тати, что ты нам написала.
Бедняга Франсуаза испугалась. По всей видимости, ей явно не хотелось быть непосредственно причастной к происходящему.
- Ты не видела отца?
- Да он даже не смеет близко подходить к нашему дому. Чувствуется, что старик запуган.
Амелия, многозначительно поглядев в сторону Жана, протянула:
- Понятное дело!
Проглотив слюну, героически вмешался Дезире:
- Конечно, коли приходится жить под одной крышей с людьми, только что вышедшими из тюрьмы.
Тати прервала его с явным удовольствием:
- Тем более что ему самому там самое место! Вы помните бедняжку Жюльетту? Девчонку четырнадцати лет, оставшуюся без отца и матери. Ей бы еще в куклы играть! Она боялась рассказывать…
- В конце концов, не тебе судить о поступках нашего отца. Ты же прекрасно знаешь, что после несчастного случая он так изменился.
- Можно подумать, что до падения с воза он был лучше!
- Замолчи, Тати! Я запрещаю посторонней…
- Что ты мне запрещаешь? Говорить правду? Говорить, что ваш отец старый развратник и что не далее как на прошлой неделе он расстегнул штаны перед девчонкой, возвращавшейся из школы? Кстати, Франсуаза ее знает! Она может у нее спросить, правда ли это. Это дочка Котеля из Мулен-Неф.
- Тем не менее, - провизжала Амелия, - этот дом принадлежит ему! Хотя ты здесь у него живешь и приводишь в дом людей, которые вообще не имеют права кому-либо смотреть честно в глаза. Поищи отца, Франсуаза. А ты, Эктор, посиди на пороге, только не ходи к каналу, а то получишь у меня. Ты понял? Иди поиграй.
- Я не хочу играть. Хочу пить.
- Выпей воды.
- Я не хочу воды.
- Дезире, ты можешь увести ребенка?
Раздался шлепок. Неповортливая и тяжелая, Франсуаза вышла, пылая от гнева и страха.
- Ну что ж, посмотрим, не применить ли нам более сильные средства! - заявила Амелия, которая явно была мозговым центром семьи. - Скажу сразу, что я ходила к юристу.
- Чтобы посадить Кудера в тюрьму?
- Кончай свои шуточки. Ты же понимаешь, что находишься в невыгодном положении. Мы-то уж тебя знаем! Мы-то знаем, что ты всегда храбришься, что с тех пор, как появилась в этом доме, ты все хотела устроить здесь по-своему. Мой бедный брат - храни Господь его душу! - об этом тоже знал.
- Жан, налей мне еще стаканчик. Почему ты не сядешь? Я же предупреждала тебя, что это странная семейка, а!
- Тебе не стыдно?
- За что?
- Держишь у себя убийцу. Правда, твой сын немногим лучше. Если бы это видела наша мама! Бедная мамочка! Уж она-то, которая…
Влажными глазами она посмотрела на расплывчатый портрет.
- Хорошо, что ее уже нет, а то теперь натерпелась бы горя и стыда.
На дороге послышался голос Франсуазы. Она, видимо, разговаривала сама с собой, чтобы успокоиться, поскольку старик, шедший за ней следом с опущенной головой, словно она вела его на поводке, все равно ничего не слышал.
- Входите, бедный папочка.
Ослепленный солнцем, он прищурился, пытаясь различить лица в полумраке кухни.
- Садитесь. Бумага у тебя, Дезире? Что до тебя, Тати, то посмотрим, что папа думает о всех твоих происках. Где он был, Франсуаза? Небось на солнце? Ему в таком возрасте приходится делать самую тяжелую работу. К нему здесь относятся как к старой кляче, уже не представляющей никакой ценности, ожидая, что он подохнет от работы. Дай-ка мне бумагу, Дезире.
Ввиду невозможности говорить со стариком, ему писали записки. Дезире, как самый аккуратный, начертал ему большими печатными буквами:
"Семья решила, чтобы вы вернулись жить к ней. Вы уже не можете продолжать работать как вол. За вами будут ухаживать, и вы не будете жить вместе с убийцами".
Старик тупо посмотрел на записку, не понимая, чего от него хотят. Он был обеспокоен, но, странное дело, уцепился взглядом именно за Тати.
- Эх вы, вы даже не знаете, что старый идиот не способен читать без очков! В хорошеньком вы бы оказались положении, если бы я их ему не дала. Но я хочу, чтобы он прочитал вашу записку. Бедный старик! Да без меня он и ширинку не смог бы застегнуть.
Она достала из ящика очки в железной оправе и нацепила их на нос Кудеру. Старик колебался, читать ли ему записку, будто чувствовал ловушку.
Несколько раз он принимался читать ее. Но может быть, стекла очков были недостаточно сильными?
- Эй ты, старый развратник! Ты тоже имеешь право на свой стаканчик.
Со стороны казалось, что она бравирует перед гостями.
- Неужели вы думаете, что я не понимаю вашей игры? Вам же не старик нужен! Он бы вас здорово обременил! Вам хватило бы недели, чтобы упрятать его в какой-нибудь приют. Да, да! Не надувай губы, Амелия. Я же тебя знаю. Я же не виновата, что ты вышла замуж за человека, который зарабатывает семьсот франков в месяц и вынужден каждый год менять работу, ибо продолжает считать, что знает больше хозяина. Ну, а ты, моя бедная Франсуаза, ты настолько глупа, что вместо того, чтобы разговаривать с тобой, хочется дать тебе в рот охапку сена. Ну вот! Что он там говорит, ваш папочка? Посмотрите на него! Может, попробуете увести его?
Старик был напуган. Ребенок, которого незнакомец пытается увести, например, из скверика, оглядывается с таким же страхом и испугом, с каким он поглядел на Тати.
Однако Амелия улыбнулась ему во весь рот и покачала головой, будто старалась приручить новую собаку, появившуюся в доме.
- Напомни ему, Дезире, что за ним будут ухаживать и что он сможет целыми днями отдыхать. Напиши ему также, что в его доме живет убийца и что в один прекрасный день все может произойти.
Она повернулась к Тати:
- Насколько я понимаю твою игру, этот человек здесь не случайно. В один прекрасный день ты добьешься - Бог знает каким образом, - что папочка подпишет тебе бумагу. И тогда старик сразу исчезнет, чтобы уже не смог изменить свое решение. Признайся! Признайся, что уже в тот день, когда ты пришла сюда - а мы были тогда еще совсем девочками, - ты решила, что командовать здесь будешь именно ты! Наш бедный брат был ослеплен и ничего не понимал. Ты уже тогда была ловкой и хитрой. И я все думаю, не от того ли он умер. Ты написал, Дезире?
Он протянул ей блокнот, в котором написал несколько строк.
- Напиши еще, что здесь его жизни угрожает опасность.
Старому Кудеру не терпелось уйти. Он выпил свой стаканчик, и Амелия вздохнула:
- И при этом она еще разрешает ему выпивать, хотя знает, что он всегда плохо переносил спиртное и врач ему запретил.
- Читай, Кудер! - рявкнула Тати, которая, казалось, развлекалась происходящим и с вызывающим видом стояла посреди кухни. - Тебе будет хорошо у них в трехкомнатной квартирке на втором этаже какого-нибудь серого дома. И с кем ты будешь заниматься любовью, а?
- Тати! - воскликнула Амелия, очнувшись от оцепенения.
- Как будто ты его не знаешь! Как будто ты не знаешь, что он начал это, когда еще был жив твой брат! Ну вы, все, посмотрите-ка на него. Неужели вы думаете, что он хочет к вам?
Старик поднялся, уронив блокнот на пол, и пересел поближе к огню, чтобы выбраться из эпицентра событий.
- Ты пользуешься тем, что старик не в своем уме. Но предупреждаю, ты еще ничего не выиграла. В таких случаях существует право назначать семейный совет. Я-то знаю, мне юрист сказал. И скоро… - Она оглядела стены комнаты и резко махнула рукой: - Тебя вышвырнут отсюда вместе с твоим убийцей. - Ее трясло, губы дрожали. Ее взгляд упал на окно, позолоченное солнцем. Видимо, оно ей о чем-то напомнило, поскольку она воскликнула: - А где Эктор? Дезире! Быстро найди Эктора… Он же может…
Тати довольно улыбалась, теребя камею, приколотую к черному шелковому платью, ту самую, что была видна на портрете свекрови.
- Может, ты выпьешь что-нибудь, чтобы успокоиться? - спросила она, взяв бутылку наливки.
И тут Амелия сделала неловкое движение, вырвав бутылку, которая упала и разбилась. Тати непроизвольно сорвала с золовки шляпку, упавшую в красную вязкую лужу.
- Амелия! Тати! - завизжала испуганная Франсуаза.
- Хорошо еще, что я сдержалась! - прерывисто дыша, произнесла Амелия, глядя на Жана в опасении, что тот вмешается. - Где Дезире? Дезире! Дезире! Эктор! Где вы там?
Она открыла дверь. В лучах проникшего в кухню солнечного света, обрисовавшего на красном плиточном полу причудливый ромб, золотилась в воздухе мелкая неподвижная пыль.
Амелии хотелось зарыдать. Франсуаза поднялась со стула.
- Дезире! Эктор! Клянусь, мальчишка упал в канал.
Что и дало ей повод разрыдаться.
- И ты тоже уходи, старушка! - произнесла Тати, слегка подталкивая безучастную Франсуазу к двери. - Иди к своей мерзавке-дочери. Иди, иди!
Ударом ноги она захлопнула дверь.
- Этот дом… - обратилась она к Жану, дойдя до середины комнаты. - Да они с ума сошли! Сама идея делить дом… А кто должен будет ходить за стариком, а? Разве это будет справедливо?
Первый раз она посмотрела на Кудера с какой-то нежностью.
- Небось испугался потерять свою Тати и возможность время от времени шалить…
Она потрепала его по щеке, подарив ему обещающий взгляд:
- Пойдем! На этот раз ты заслужил.
Кивком головы она показала ему на лестницу.
Отвернувшемуся в тот момент Жану даже показалось, что она сделала какой-то непристойный жест.
Он смотрел в окно. Амелия без шляпки и с растрепавшимися волосами эмоционально объяснялась с огорченным мужем. Мальчишка, у которого промок ботинок, только что получил оплеуху, ибо его щека покраснела и он тер глаза грязными руками.
Амелия и Франсуаза долго целовались, точно так же, как прощаются после похорон. Затем трое гостей из Сент-Амана вышли на шоссе, где им пришлось полтора часа ждать автобуса.
Когда Жан отвернулся от окна, в кухне никого не было. Он услышал шум у себя над головой и вышел во двор, где куры спрятались в тени телеги.
Что ему еще осталось сегодня сделать?
Он набрал воды из колодца и принялся поливать салат.
4
Для него эта суббота стала таким же праздником, как когда-то в детстве, а тогда он начинал готовиться к праздникам задолго до их наступления.
И начался-то он с чисто детских воспоминаний. Жан испугался, когда сквозь сон услышал, как барабанил дождь по наклонному стеклу прямо над его головой. В предшествующие дни погода была солнечной. Уж не нарочно ли пошел дождь? Он с трудом приоткрыл глаза. У него всегда был крепкий сон, и пробуждался он медленно и тяжело. К счастью, было еще темно. Который мог быть час? Виднелась луна, и по стеклу зигзагами стекали капли.
Он снова заснул, подумав, что погода еще может улучшиться, когда же услышал стук хлопнувшей двери и мгновенно вскочил, светило яркое солнце, еще более яркое, чем накануне. Умытые дождем каштаны словно окрасились в глубокий зеленый цвет.
Когда он спустился под навес приготовить корм курам, открылось окно в комнате Тати. Тати высунулась, расчесывая спадавшие на плечи волосы.
- Не забудь про цыплят, которые в корзине!
Он был проворен, будто предчувствовал, что должно произойти нечто исключительное. Он даже насвистывал, аккуратно укладывая всё, что Тати собиралась взять с собой на базар: корзину с белоснежными цыплятами, попарно связанными за лапки, двенадцать дюжин яиц, три дюжины утиных специально для кондитера и пять огромных гусиных, а также несколько кусков масла, обернутых капустными листьями.
- Ты собрал смородину? - крикнула она, почти готовая к отъезду.
Старик занимался коровами. В огороде было сыро после ночного дождя. Тати не хотела, чтобы хоть что-то пропадало, и, поскольку смородина в этом году удалась, она возила ее на базар.