- Неужели? - Я посмотрел на него сердито. - Вы наняли меня, чтобы разобраться в убийстве и ограблении Мэйна вот и все. А если думаете, что я буду копаться в ваших семейных тайнах, то вы глупы, как сухой закон.
- Но почему же? Почему? взорвался он. Разве я не имею права знать? Не беспокойтесь ни скандала, ни развода не будет. Джеффри мертв значит, все в прошлом. Пока он был жив, я ничего не видел, и лишь теперь стал кое-что замечать. Для собственного удовлетворения, поверьте, только для этого, я хотел бы знать наверняка…
- Об этом не может быть и речи, - отрезал я. - Мне известно только то, что вы сказали. И не пытайтесь уговорить меня рыться в этих делах. А раз вы ничего предпринимать не собираетесь, не лучше ли вообще забыть все это?
- Нет, нет, дорогой мой! - В глазах Ганжена вновь появился радостный блеск. - Я еще не стар, но мне уже пятьдесят два года. Моей жене восемнадцать, и она настоящая красавица. Он захохотал. То, что случилось, может случиться снова. Разве не благоразумно сделать так, чтобы она была у меня на крючке? Ведь если муж располагает такой информацией, неужели жена не станет более послушной?
- Это ваше дело. - Я встал. - А я не хочу в это ввязываться.
- Ну, ну, не будем ссориться! - Он вскочил с места и схватил меня за руку. - Нет так нет! Но ведь остается криминальный аспект дела, то, чем вы занимались до сих пор. Вы ведь не бросите, правда?
- Ну, а если окажется, что ваша жена причастна к убийству Мэйна? Что тогда?
- Тогда, - он пожал плечами и развел руками, - этим будет заниматься суд.
- Ясно. Что ж, наш договор остается в силе, но лишь при условии, что вы не станете допытываться о том, что не связано с вашим "криминальным аспектом".
- Чудесно. И я понимаю, что в случае чего вы не можете исключить из дела мою жену.
Я кивнул. Он снова схватил меня за руку и похлопал по плечу. Я высвободился и вернулся в агентство.
Там меня ждала записка: просили позвонить Хэкену. Позвонил.
- Банки Даль никак не связан с делом Мэйна, - сообщил Хэкен. - Они с Беном- Кашлюном в тот вечер устроили попойку в заведении на Восемнадцатой улице. Были там с десяти, а в два ночи учинили дебош, и их вышвырнули. Это установлено точно.
Я поблагодарил Хэкена, позвонил в резиденцию Ганжена и спросил миссис Ганжен, сможет ли она меня принять, так как мне необходимо поговорить с ней.
- Вот как, - сказала она. - Пожалуй, это было ее излюбленное выражение.
Я поймал такси и отправился к ней с фотографиями Даля и Уилла, по пути продумывая, что буду врать жене своего клиента, чтобы получить необходимую информацию.
Метрах в ста пятидесяти от дома Ганжена стоял автомобиль Дика Фоли.
Худая горничная с землистым лицом отворила мне дверь и провела в гостиную на втором этаже. Когда я вошел, миссис Ганжен отложила "Солнце тоже восходит" и сигаретой, которую держала в руке, указала на стул. Одетая в оранжевое персидское платье, она сидела в обтянутом парчой кресле, заложив ногу на ногу, и как никогда была похожа на дорогую куклу.
Я рассматривал ее, закуривая сигарету и вспоминая предыдущие разговоры с ней и ее мужем. В конце концов я отказался от вранья, которое придумал по дороге.
- У вас служит горничная по имени Роз Рубери, - начал я. - Не хотелось бы, чтобы она слышала, о чем мы говорим.
- Хорошо. - В ее голосе не было ни намека на удивление. - Извините, я на минуту.
Она вышла из комнаты и вскоре вернулась. Села в кресло, поджав ноги.
- Ее здесь не будет, по меньшей мере, полчаса.
- Этого достаточно. Ваша Роз дружит с уголовником по фамилии Уилл.
Кукла наморщила лоб и сжала пухлые накрашенные губки. Я ждал, что она скажет, но она не произнесла ни слова. Я показал фотографии Даля и Уилла:
- Этот, с худым лицом, приятель Роз. Другой его кореш, тоже мошенник.
Тонкой, но не менее сильной, чем моя, рукой, она взяла снимки и внимательно рассмотрела. Ее губы сжались еще крепче, темные глаза еще больше потемнели. Потом лицо медленно прояснилось. Она сказала: "Вот как", и вернула мне фотографии.
- Когда я сказал про Уилла вашему мужу, - веско произнес я, он ответил: - "Это горничная моей жены", и засмеялся.
Энид Ганжен молчала.
- Что он этим хотел сказать? - спросил я.
- Откуда я могу знать? - прошептала она.
- Вам известно, что ваш платок был обнаружен с пустым бумажником Мэйна? - бросил я мимоходом, делая вид, что занят сигаретой, пепел которой я стряхивал в яшмовую пепельницу в форме гроба без крышки.
- Вот как… - пробормотала она без интереса. - Мне об этом говорили.
- Как это могло случиться?
- Понятия не имею.
- А я имею, - сказал я, - но хотел бы знать наверняка. Миссис Ганжен, мы бы не тратили столько времени, если бы поговорили откровенно.
- Почему бы нет, - согласилась она равнодушно. - Муж вам доверяет и позволил меня допросить. Это унизительно, но я всего лишь его жена. И вряд ли возможно большее унижение, чем то, что я уже испытала.
В ответ на это театральное заявление я откашлялся и продолжил:
- Извините, но меня интересует лишь одно: кто обокрал и убил Мэйна. Все остальное касается меня лишь в связи с этим. Вы понимаете, о чем идет речь?
- Разумеется, - ответила она. - Я понимаю, что вас нанял мой муж.
Это было нелепо. Я попробовал снова:
- Как вы думаете, какое у меня сложилось впечатление, когда я был здесь в первый раз и разговаривал с вами и вашим мужем?
- Понятия не имею.
- А вы попробуйте.
- Несомненно, - она чуть заметно улыбнулась, - у вас сложилось впечатление, что муж считает, будто я была любовницей Джеффри.
- Ну и?..
- Вы спрашиваете, была ли я действительно его любовницей? - На ее щеках появились ямочки. Казалось, происходящее забавляло ее.
- Нет, хотя, конечно, хотел бы знать.
- Вполне понятно, что хотели бы. - Она усмехнулась.
- А какое впечатление сложилось у вас в тот вечер?
- У меня? она наморщила лоб. Ну… что мой муж нанял вас, чтобы доказать, что я была любовницей Джеффри.
Она произнесла слово "любовница", явно смакуя его.
- Вы ошибаетесь.
- Зная мужа, мне трудно в это поверить.
- А зная себя, я уверен в этом абсолютно. И насчет этого никаких неясностей между мной и вашим мужем нет. Моя задача найти того, кто ограбил и убил. И ничего больше.
- Неужели? - Она попыталась вежливо прекратить спор, который ее явно утомил.
- Вы связываете мне руки, - посетовал я, вставая и делая вид, что не смотрю на нее. - Мне ничего не остается, как прижать Роз и тех двух типов. Вы говорили, что она вернется через полчаса?
Она смотрела на меня своими круглыми карими глазами:
- Роз должна явиться через несколько минут. Хотите ее допросить?
- Не здесь. Отвезу ее в полицейское управление. Тех двоих тоже. Можно от вас позвонить?
- Конечно. Телефон в той комнате. - Она встала, чтобы открыть мне дверь.
Я набрал Девенпорт 20 и попросил соединить с кабинетом детективов.
И тут миссис Ганжен заговорила так тихо, что я едва услышал.
- Подождите, пожалуйста.
Все еще держа трубку, я повернулся. Она нервно щипала свои красные губы. Только когда она отняла руку ото рта и протянула ее ко мне, я положил трубку.
- Не буду притворяться, что доверяю вам. - Голос ее звучал так, словно она обращалась сама к себе. - Вы работаете на моего мужа, а для него даже деньги не так важны, как мои дела. Но надо выбирать меньшее из двух зол: с одной стороны уверенность, с другой вероятность…
Она замолчала и начала потирать руку об руку. Было видно, что она колеблется.
- Мы говорим с глазу на глаз, - заверил я ее. - Потом вы можете от всего отказаться. И убедите в этом кого угодно. Но если вы не скажете сами… что ж, я знаю, кто скажет. И когда я вытяну правду из тех троих, ваш муж обо всем прочтет в газетах. Так что для вас, миссис Ганжен, единственный выход довериться мне. Решайте, все зависит от вас.
Полминуты тишины.
- А если бы я заплатила вам за… - прошептала она.
- За что? Если я и вправду намерен рассказать вашему мужу, то возьму ваши деньги, а потом все равно расскажу, верно?
Она расслабилась, перестала сжимать губы, ее глаза заблестели, на щеках снова появились ямочки.
- Вы рассеяли мои сомнения, - произнесла она. - Я все скажу. Джеффри вернулся из Лос-Анджелеса пораньше, чтобы мы смогли провести этот день вместе. Для этого мы сняли квартиру. И вдруг в середине дня туда врываются двое с пистолетами! Представьте, у них был ключ! Они забрали деньги у Джеффри. Похоже, они заранее знали и про двадцать тысяч, и вообще про нас: обращались по имени и угрожали, что все расскажут, если мы заявим в полицию.
Ситуация сложилась совершенно безвыходная. Возместить похищенную сумму нам было нечем. Заявить, что деньги потеряны или украдены, Джеффри не мог. Его тайное раннее возвращение в Сан-Франциско выглядело бы подозрительно. Джеффри потерял голову. То он просил меня бежать с ним, то говорил, что надо пойти к моему мужу и рассказать правду. Для меня и то и другое было абсолютно немыслимо.
Мы вышли из квартиры по одному после семи. По правде говоря, расстались мы нехорошо… Когда все так осложнилось, Джеффри уже не был таким… Нет, я не должна так говорить…
Она оборвала фразу.
Я спросил:
- Те двое… Это их фотографии я вам показывал?
- Да.
- Ваша горничная знала о вас с Мэйном? Об этой квартире? О его поездке? О том, когда и как он собирался вернуться? О деньгах?
- Не берусь утверждать, но наверняка знала многое. Она ведь шпионила за мной, рылась в моих вещах и могла найти письмо Джеффри, где он сообщал об отъезде из Лос-Анджелеса и договаривался о встрече в воскресенье. Я бываю так невнимательна…
- Что ж, я пойду, сказал я. А вы сидите тихо, ничего без меня не предпринимайте. И, пожалуйста, не спугните Роз.
- Не забудьте, что я ничего вам не говорила, - напомнила она, провожая меня до дверей.
От дома Ганжена я проехал прямо к отелю "Марс". Микки Лайнхэн сидел в холле и просматривал газету.
- Они в номере? - спросил я.
- Ага.
- Пойдем наверх.
Микки постучал в дверь. Раздался металлический голос:
- Кто там?
- Посылка, - ответил Микки, - притворяясь коридорным.
Худой мужчина с острым подбородком отворил дверь. Я сунул ему визитную карточку. Он не пригласил нас в комнату, но и не помешал войти.
- Ты Уилл? - спросил я его, когда Микки закрыл дверь, и, не дожидаясь ответа, обратился к сидевшему на кровати широколицему мужчине: - А ты Даль?
- Ищейки, - металлическим голосом произнес Уилл, повернувшись к Далю. Тот посмотрел на нас и ощерил зубы.
Не теряя времени, я перешел в наступление:
- А ну, гоните бабки, что вы накатали у Мэйна!
Оба, как по команде, презрительно рассмеялись такая реакция, казалось, была отрепетирована заранее. Я вытащил револьвер.
- Бери шляпу, Банки, - с хриплым смехом произнес Уилл. - Они нас арестовывают.
- Ошибаешься, - прервал я его. - Это не арест. Это нападение. Руки вверх!
Руки Даля молниеносно устремились к потолку. Уилл колебался, пока Микки не ткнул ствол пистолета ему в ребра.
- Обыщи их, - приказал я Микки.
Он обыскал Уилла, вынул пистолет, немного мелочи, какие-то документы и специальный пояс для денег. То же самое проделал и с Далем.
- Сосчитай деньги.
Микки вынул деньги из пояса, поплевал на палец и принялся за работу.
- Девятнадцать тысяч сто двадцать шесть долларов шестьдесят два цента, - отрапортовал он через минуту.
Свободной рукой я достал из кармана клочок бумаги с номерами банкнот, полученных Мэйном от Оджилви, и подал его Микки:
- Проверь, сходятся?
Он взял листок и сличил номера.
- Сходятся.
- Ладно. Спрячь все у себя и пошарь по комнате может, еще что-нибудь найдешь.
Бен-Кашлюн обрел, наконец, дар речи.
- Эй, парень! взбунтовался он. Что за дела? Это тебе так не пройдет!
- И все же я попробую, - осадил я его. - Может, ты завопишь: "Полиция!" А? Небось, думал: так прижал ту дамочку, что не пикнет, и все шито-крыто. А теперь я с вами играю в ту же игру, что вы с ней и Мэйном. Только играю получше вас. Рыпнетесь и сами себя заложите. Так что заткнись!
- Бабок больше нет, - доложил Микки. - Только четыре почтовые марки.
- Возьми, - сказал я. - Как-никак восемь центов. Идем!
- Эй! Оставьте нам хоть пару долларов! - взмолился Уилл.
- Кому сказано заткнись! процедил я, направляясь к двери.
Коридор был пуст. Микки приостановился, держа Уилла и Даля на мушке, а я взял ключ, сунул его в дверь снаружи, повернул в замке, вынул и положил в карман.
Мы спустились вниз.
Машина Микки стояла за углом. Сев в нее, мы переложили добычу из его карманов в мои. Доехали до агентства; Микки вылез, а я свернул и направился к дому Мэйна.
Миссис Мэйн было лет двадцать пять. Это была высокая молодая женщина с темными вьющимися волосами, серо-голубыми, окруженными густыми ресницами глазами и круглым лицом. Полноватая фигура от шеи до ног облачена в черное
Она изучила мою визитную карточку, кивком головы рассчиталась за объяснение, что Ганжен нанял меня найти убийц ее мужа и провела в серо-белую гостиную.
- Это та комната? - спросил я.
- Да. - У нее был приятный хрипловатый голос.
Я подошел к окну, бросил взгляд на крышу магазина, на узкую улочку…
- Миссис Мэйн, - тут я понизил голос, стараясь этим сгладить остроту того, что собирался сказать, - когда вы увидели, что ваш муж мертв, вы выбросили револьвер в окно. Потом вы прицепили платок к бумажнику и тоже выбросили. Бумажник был легче револьвера, поэтому не соскользнул с крыши. Зачем вы прицепили платок к бумажнику?
Она потеряла сознание.
Я подхватил ее, не дав упасть, отнес на диван, отыскал одеколон и нюхательную соль.
- Вы знаете, чей это платок? - спросил я, когда она пришла в себя.
Миссис Мэйн покачала головой.
- Тогда зачем все это?
- Платок был у него в кармане. Полиция стала бы о нем спрашивать. А я не хотела никаких вопросов.
- Для чего вы рассказывали сказки о нападении?
Она не ответила.
- Страховка? - подсказал я.
Она тряхнула головой и крикнула:
- Да! Он промотал все деньги свои и мои! А потом… Потом такое натворил! Он…
Я прервал этот поток обвинений:
- Надеюсь, он оставил какое-то письмо, какое-то доказательство… Я имел в виду доказательство того, что это не она его убила.
- Да. - Ее пальцы скребли черную ткань платья на груди.
- Что ж, - сказал я, вставая, - завтра утром вам следует отнести письмо вашему адвокату и рассказать ему все.
Она не ответила.
Я пробормотал что-то успокаивающее и вышел.
…Уже наступала ночь, когда я позвонил в дверь дома Ганжена. Бледная горничная сообщила, что мистер Ганжен дома, и повела меня наверх.
Роз Рубери как раз спускалась вниз. Она задержалась на лестничной площадке, чтобы пропустить нас. Я остановился перед ней, а моя провожатая пошла в библиотеку.
- Игра кончена, Роз, - сказал я. - Даю десять минут на то, чтобы ты смылась. А не хочешь, так придется познакомиться с тюрьмой изнутри.
- Неужели?
- Операция не удалась. - Я вынул из кармана пачку денег, добытых в отеле "Марс", - Вот, только что навестил Бена-Кашлюна и Банки.
Это ее убедило. Она повернулась и помчалась наверх. Бруно Ганжен подошел к открытой двери библиотеки и застыл, бросая удивленные взгляды то на меня, то на Роз, которая уже взлетала на четвертый этаж. Вопрос вертелся у него на языке, но я опередил его.
- Дело сделано, - объявил я.
- Браво! - воскликнул он, заводя меня в библиотеку. - Слышишь, моя любимая? Дело сделано!
Его любимая, сидевшая, как и в тот вечер, за столом, улыбнулась и пробормотала: "Вот как", Голос и улыбка были одинаково равнодушными.
Я подошел к столу и опорожнил карманы.
- Девятнадцать тысяч сто двадцать шесть долларов семьдесят центов, включая марки, - доложил я Ганжену. - Не хватает восьмисот семидесяти трех долларов тридцати центов.
- Ах! - Бруно Ганжен дрожащей розовой рукой гладил свою черную бородку, впиваясь в меня взглядом. - Где вы нашли? Умоляю, садитесь и расскажите все-все! Мы умираем от любопытства, правда, моя дорогая?
Его дорогая зевнула:
- Вот как…
- Ну, мне нечего вам рассказать, - заявил я. - Чтобы отыскать деньги, мне пришлось пойти на компромисс и дать слово молчать. Мэйна ограбили в воскресенье после полудня. Так уж вышло, что преступников задержать нельзя. Один человек может опознать их, но он отказывается дать показания.
- Но кто убил Джеффри? - Ганжен ухватил меня за лацкан. - Кто его убил?
- Это было самоубийство. Он покончил с собой в отчаянии, потому что его ограбили, а объясниться по поводу этого он не мог.
Липучка для мух
Обычная история с непутевой дочерью.
Хамблтоны были состоятельной и довольно известной нью-йоркской фамилией уже в нескольких поколениях. В родословной ничто не предвещало появления Сю, самой младшей представительницы. Из детского возраста она вышла с заскоком невзлюбила чистенькую жизнь и полюбила грубую. В 1926-м, когда ей исполнился 21 год, она определенно предпочла Десятую авеню Пятой и Хайми-Клепача достопочтенному Сесилю Виндоуну, который сделал ей предложение.
Хамблтоны пытались образумить дочь, но поздно. Она была совершеннолетней. Наконец она послала их к черту, ушла из дому, и ничего с ней поделать они не могли. Е? отец, майор Хамблтон, оставил все надежды спасти дочь, но желал по возможности уберечь ее от несчастий. Поэтому он пришел в нью-йоркское отделение сыскного агентства "Континенталь" и попросил, чтобы за ней присматривали.
Хайми-Клепач, филадельфийский рэкетир, после размолвки с партнерами подался на Север, в большой город, имея при себе автомат Томпсона, обернутый клеенкой в синюю клеточку. Для работы с автоматом Нью-Йорк оказался не таким удобным полем, как Филадельфия. "Томпсон" пылился целый год, между тем как Хайми добывал пропитание автоматическим пистолетом, взимая дань с игорных притонов в Гарлеме.
Через три или четыре месяца после того, как Сю зажила с ним, Хайми завязал как будто бы многообещающее знакомство с авангардным отрядом чикагцев, прибывших в Нью-Йорк для того, чтобы организовать город на западный манер. Но чикагцам Хайми был не нужен, им был нужен "томпсон". Когда он предъявил им автомат как доказательство своей ценности для коллектива, они настреляли дырок у него в голове и ушли с "Томпсоном".
Сю Хамблтон похоронила Хайми и недели две прожила в одиночестве, заложив кольцо, чтобы есть, а потом устроилась старшей официанткой в нелегальную пивную грека Вассоса.