– Сидит за тяжкие телесные, срок три года. Ведёт себя замкнуто и почти ни с кем не общается. Телефон мобильный свой есть, и однажды вечером он базарил за бараком. А Лёнчик слышал, как тот сказал, что дело сделано и пора на свободу.
– И это всё?
– Нет, не всё… Люди видели, как он общался вначале с Федоркиным, после с Мешком, а потом уже с Анисимом. После базара Федоркина как подменили, и он хлебашу сказал, что, возможно, до звонка не доживёт… Вот так вот. И остальные тоже базарили своим об этом. Мешок в последние дни крутился возле запретки, и пару раз менты его в дежурку забирали. Хотели даже красную полосу поставить на деле, но тот отмазался.
– Картина, которую ты нарисовал, подходит под настоящую. – Белый встал и прошёлся. – Что делать будем, братва?
– Позвать этого молодца и поговорить по душам, делов-то.
– Рыжий, у тебя всё просто, – сказал Белый. – Позвал, побазарил, и фраерок во всём признался… Развеселил ты меня не на шутку. Это ПЖ… Знаешь, что это такое?
Рыжий сделал глупое лицо и пожал плечами.
– За три барана при Союзе человеку лоб зелёнкой мазали и под вышак вели. А сейчас на пожизненное сажают. Понятно?
– Теперь да… Я не знал, как это расшифровать, братан.
– Где вас только таких ловят? Ни хрена не знаете и не умеете. А ты же в тюрьме сидишь и должен знать, как Отче наш, и кодекс, и статьи, на что способен дядька прокурор. Тебя за что закрыли?
– За магазин.
– И выйдешь, будешь дальше по магазинам шастать?
– А что делать? В деревнях, посёлках их навалом, и сигнализации нет. Можно на славу поживиться.
– Кишкоблуд ты, Рыжий, только и умеешь языком трепаться и на гитаре бренчать.
– Давай, сбацай что-нибудь весёленькое.
Рыжий достал из кладовой инструмент, подстроил и запел:
– А мы с тобой, браток, совсем седые,//Не любят нас девчонки молодые.// Состарились когда? Совсем недавно,//И на душе от этого печально…//Промчалась жизнь, и годы пролетели,//Мы насладиться счастьем не успели,//За проволоку был купленный билет,//Такой на ваш вопрос у нас ответ!//Здесь молодость, как вишня, отцвела,//И седина душевная пришла,//Взгляд тусклый стал и от тревоги злой,//Кому понравится такой,//Мальчишка в тридцать лет седой?//Девчонке? Только где она такая?//Любимая, желанная, родная,//Быть может, ты на зов мой отзовёшься,//И к седине губами прикоснёшься….
– Вот именно, тут ты прав, – оборвал песню Белый. – Где такая девчонка? А нет таких… Перевелись давно, и песня твоя хорошая, но не совсем правдивая…
Белый уже порядком захмелел и с трудом ворочал языком.
– Перевелись в наше время декабристки, а остались одни проститутки и всякая шваль… – На этих словах Белый и уснул. Остальные от выпитого тоже начинали кемарить. Худой приподнял Белого и с трудом уложил на кровать. По-отечески прикрыл простынёй, а сам уселся за стол.
– Тимоха, – крикнул он.
В дверях показалась голова, а за ним худющее тело в чёрной робе.
– Кофейку завари, и быстро давай.
Тимоха растворился, а Худой сделал бутерброд и с удовольствием начал жевать.
– Прямо как дома, – сказал он, причмокивая и делая довольное лицо.
– Эх, если бы кто знал, как я люблю колбасу… Больше Родины точно!
И тут появился Изюм в сопровождении своих хлебников. Худой вскочил и поставил Изюму стул.
– А Белый где?
– Прилёг покемарить, – сказал Худой.
– Опять набухался? Вот алкаш несчастный, сколько я ему говорил, не увлекайся ты этой заразой.
– Мы всего-то по сто пятьдесят дёрнули, – пытаясь защитить Белого, сказал Худой.
– Знаю я ваши сто пятьдесят…
Тут появился Тимоха с кофейком, и Изюм взял напиток. Худой сглотнул слюну, но слова не сказал Изюму.
– Летать умеешь? – спросил Изюм.
– Не-а… А что надо?
Изюм достал коробок с шалой и папиросы.
– Так ты, значит, летать не умеешь? – Он посмотрел на Худого и усмехнулся.
– А… Вот ты о чём, – и в глазах появились озорные огоньки. – Это другое дело. А дурь хорошая?
– Убойная! – Изюм сделал первую затяжку, передал косяк дальше. Худой сразу понял, что полёт предстоит заоблачный, и расслабился. От второй папиросы отказался. Перед глазами плыло, мерещились зловещие тени. Он начал махать руками, защищаясь от невидимых врагов. Изюм от смеха чуть со стула не свалился, остальные ржали так, что стены дрожали.
– Есть что-то сладкое?
– Торт!
– Давай отрежь кусочек.
Худой достал заточку и отрезал большой кусок Изюму. "И не подавится", – подумал Худой, а вслух пожелал приятного аппетита. Остальные тоже расселись, и Тимоха не успевал кипятить воду для кофе. Через пятнадцать минут от торта ничего не осталось. Изюм, как царь, восседал во главе стола, братва переговаривалась между собой. Дурь начала отпускать, но аппетит у братвы был волчий.
– Пора нам, – сказал Изюм вставая. И вальяжной походкой пошёл к выходу, остальные, как собачки, побежали за ним. Худой остался один и с грустью посмотрел на стол. Там уже ничего не осталось. Через минуту заглянул Изюм и, крутя в руке чётки, сказал: – Как проснётся, жду его у себя, – и ушёл.
Глава 15
Николай и Катя решили вечером прогуляться, посидеть в ресторане. В этот вечер Николай решил не скупиться, и они заглянули в самый дорогой, элитный ресторан. Кухня здесь была самая разнообразная, даже Николай удивился, а он считал себя знатоком и ценителем хорошей кухни. Катя надела изящное обтягивающее платье без сумасшедших разрезов и декольте. Всё со вкусом, ничего лишнего. Выглядела она сногсшибательно, и мужчины в ресторане провожали её завистливыми взглядами, чем раздражали своих спутниц, которые понимали, что во многом проигрывают этой девушке. Николаю доставляло неописуемое удовольствие, что такая красотка сегодня, и завтра, и послезавтра будет принадлежать только ему. И постель будет делить только с ним одним. К столику подошёл официант и чуть не споткнулся, засмотревшись на Катю. Покраснев от смущения, он протянул меню и, извинившись, удалился.
– Что будем заказывать? – спросила Катя, рассматривая меню.
– На твоё усмотрение – и вино, и закуска. – Николай всё ещё находился под впечатлением всеобщего внимания мужчин к своей женщине.
– Я бы хотела французское вино, если ты не против.
– Ты знаешь, дорогая, если я буду против, меня просто разорвут на кусочки мужики, которые пялятся на тебя с того момента, когда мы пришли.
– Не обращай внимания, это такие мелочи, о которых даже говорить не стоит.
Николаю нравилось, что Катя всегда рассуждала мудро, не по возрасту.
Официант принёс вино и разлил по бокалам. Катя согревала в изящной ручке бокал и, смакуя божественный напиток, улыбалась Николаю. Она была довольна вечером, и Николай читал в её глазах жажду продолжения, уже в постели.
– Прекрасный напиток и не очень сладкий. Давай и домой возьмём бутылку.
– Мне приятно, что тебе нравится, – сказал Николай и ногой тронул туфельку Кати.
– Потанцуем?
– А я всё жду, когда ты меня пригласишь…
Николай поднялся и протянул руку Кате.
Они вышли в центр эстрады. Звучала медленная композиция, и Николай изящно обнял Катю за талию, а она обвила руками его за шею.
– Я совсем тебя не знаю, – сказала она. – Чем ты занимаешься, семья…
– А это так важно? – спросил он. – По-моему, в этот вечер не стоит говорить о прошлом и настоящем. Мы вдвоём, и весь мир лежит у наших ног. Только ты и я, и больше никого вокруг.
Николай не был настроен на серьезный разговор, но понимал, что стена, стоящая между ними, – из-за того, что он замкнут и молчалчив. Музыка закончилась, и парочка вернулась за столик. Официант принёс новое блюдо, и они с жадностью принялись за еду.
– У меня была женщина, которую я очень любил.
– И где она сейчас? – спросила с интересом Катя.
– Нашла себе человека состоятельного и ушла.
– Значит, не любила или делала вид, что любит, а на самом деле притворялась. Ты вроде бы человек небедный…
– Не в этом дело, Катя. Когда мы с ней жили, я не имел постоянного дохода и перебивался случайными заработками. Жили трудно, а ей хотелось всего и сразу.
– Красивая была?
– Очень.
– Красивее меня? – спросила Катя и внимательно посмотрела на Николая.
– Нет… Красивее тебя нет никого, – сказал Николай и улыбнулся. Он налил вино и предложил тост.
– Обманываешь, вижу, что не забыл ты её, потому что, как только вспомнил, в глазах появилась грустинка…
– Давай выпьем за нас, а то, что было, пускай останется в прошлом.
– Так какая она была? – не унималась Катя.
– Ну, всё, давай забудем, чтобы я не начал жалеть о том, что рассказал.
– Ты уже хочешь уйти?
– А ты?
– Мне уже скучно здесь, так что давай просто прогуляемся по свежему воздуху.
Николай расплатился, и они вышли на улицу. Вечер был тихим и спокойным. Небо усыпали миллионы звёзд, и они вдвоём невольно подняли головы вверх, созерцая эту картину.
– Красота какая! – сказала Катя.
– Да уж, я давно ничего подобного не видел.
Они пошли вдоль реки, встречая такие же влюблённые парочки. На лавочках сидела молодёжь и курила. Двое целовались, и девушка страстно вздыхала.
Катя прижималась к Николаю ближе и ближе. Остановились возле воды, кто-то сзади их окрикнул. Николай повернулся и увидел подростков, человек пять. Те балагурили и явно были нетрезвыми.
– Дядя! Дай закурить!
– Я не курю, ребята.
– А тёлка у тебя ничего. – Один из подростков подошёл и попытался взять Катю за руку. – Может, ты с нами пойдёшь прогуляешься? Зачем тебе этот старый хмырь?
На вид этому белобрысому пацану было лет семнадцать-восемнадцать. Вёл он себя уверенно и дерзко. Чувствовал, что отпора не будет, и наглел.
Катя резко отдёрнула руку и хотела ударить подростка по щеке. Но Николай её остановил. Он побледнел, и от напряжения правое веко слегка подёргивалось.
– Шли бы вы, ребята, своей дорогой от греха подальше.
У него был пистолет, в кобуре под мышкой, который придавал уверенность и силу.
– А то что будет?
Ещё один пацан, поигрывая ножом-бабочкой, приблизился, чтобы помочь белобрысому. Через всю его щеку шёл шрам, скорее всего, от острого ножа или бритвы. Лицо пацана напоминало гримасу, которую примеряют на себя плохие актёры.
Николай потянулся за пистолетом. Секунда-другая, и он бы навсегда проучил этих балбесов. Катя стояла в нерешительности и старалась спрятаться за спиной Николая, сильно сжав его левую руку, и Николай почувствовал, как она дрожит. Обстановка накалялась, пацаны уже достали кастеты и продолжали насмехаться над Николаем.
– Ну что, пердун старый, поговорим или сам отдашь и деньги, и тёлку…
Сзади была река, и спастись можно было только вплавь. Из темноты неожиданно появились двое парней, которые шли уверенно и спокойно, прямо к ним.
– Какие проблемы, ребята?
Один достал из кармана книжечку и развернул.
– Милиция, старший следователь Сергеев, ваши документы.
Подростки поникли и стояли, переминаясь с ноги на ногу. Белобрысый попытался убежать, но напарник Сергеева успел схватить того за рукав куртки. Пацан не успел спрятать нож, и милиционер с интересом смотрел на китайскую вещицу. Катя заплакала и опустила голову на плечо Николая. Тот всё ещё находился в напряжении и держался как мог.
– Успокойся, родная, всё будет хорошо.
– Так что тут случилось? – обратился Сергеев к Николаю. Тот рассказал, как всё произошло. Сергеев выслушал и попросил Николая предъявить документы. Напарник тем временем уже вызывал наряд милиции.
– Заберём юнцов в отделение, там с ними поговорим, а вы, если хотите, можете проехать с нами и на бумаге написать объяснение.
– Нет, спасибо, ребята, – ответил Николай, – мы лучше домой пойдём, если вы возражать не будете.
– С вами жена или знакомая?
– Нет, не знакомая, а жена!
– Документы есть у неё?
Катя дрожащими руками полезла в сумочку и достала паспорт. Сергеев посмотрел и вернул обратно.
– Вы можете быть свободны!
Николай пожал Сергееву руку и поблагодарил.
– Не знаю, что бы мы без вас делали… – Он полез в карман за бумажником. Сергеев понял, что сейчас ему будут предлагать деньги, и остановил Николая.
– Ничего не надо, – опережая события, начал он. – Это наша работа…
– Николай ещё раз поблагодарил его и, удивившись, что тот отказался от благодарности, повернулся, взял Катю под руку и направился в город. Катя продолжала дрожать, и Николай снял пиджак и накинул ей на плечи. Оглянувшись, он увидел, как в воронок грузили подростков, те сопротивлялись и продолжали балагурить. Один из милиционеров достал дубинку и врезал ею подростка по спине. Удар возымел действие, и они угомонились. На самого дерзкого надели наручники.
– Слава Богу, – шептала Катя, – что так всё закончилось…
– Не волнуйся, я же рядом с тобой. – Николай поцеловал Катю в щёку.
– А что бы ты сделал? – И тут только она заметила кобуру и пистолет. Глаза округлились. – Откуда это у тебя? – Она остановилась и смотрела прямо в глаза Николаю. Прохожие стали обращать внимание на парочку, которая пыталась выяснять отношения посреди улицы.
– Я тебе дома объясню… А сейчас пойдём, а то уже народ таращится на нас.
Он взял Катю за руку и, заметив такси, махнул рукой. Таксист притормозил возле бордюра, и Николай открыл заднюю дверь.
– Садись, дома поговорим.
Катя надула губки, недовольная, села в машину. Николай устроился рядом и сказал таксисту адрес. Такси медленно тронулось с места, но через заднее стекло можно было наблюдать, как перепалка между мужчиной и женщиной продолжалась и в салоне машины.
– Вовремя мы подошли, – сказал Сергеев напарнику, – эта молодёжь могла всё испортить, и наш подопечный мог пострадать.
– Не говори, – ответил напарник. Они привезли в отделение малолеток, а сами вышли на улицу. Это была обычная наружка, которую поставили наблюдать за Николаем.
– Плохо, что нам пришлось засветиться… Уже в следующий раз такое не пройдёт. Наш подопечный наверняка нас запомнил. Надо позвонить шефу и доложить.
– Так поздно уже, ты на часы посмотри. Половина двенадцатого ночи. Давай по домам, а утром в рапорте напишем об этом инциденте.
На том они и расстались. Сергеев пожал руку напарнику и попросил патрульную машину подбросить его домой.
– Влетит нам завтра, – сказал Сергеев…
– Да ладно, чего уж там… – Напарник махнул Сергееву на прощание, а сам растворился в тёмном переулке.
Глава 16
Протасов утром позвонил на работу Фурцеву и попросил домашние адреса убитых. Он заранее взял отгул и решил сам попробовать всё выяснить и разобраться в случившемся. Фурцев перезвонил, и майор записал адреса.
– А зачем это вам? – спросил Фурцев.
– Меньше знаешь, крепче спишь, – ответил майор и отключился. Просмотрел адреса, увидел, что дом Федоркина находится поблизости. Его родным он и решил первым нанести визит. Жена попросила подбросить на работу, и Протасов отправился в гараж за машиной. По дороге жена пыталась с ним поговорить, но он был поглощён предстоящей встречей и даже не реагировал на супругу.
– Серёжа, ты здесь, в машине, или на работе? – спросила жена.
– Прости. – Он улыбнулся и поцеловал ей руку. – Дел много, вот и задумался…
– Бросал бы ты эту работу.
– И чем я буду заниматься? Ты же знаешь, что это моё призвание, другого ничего толком я делать не умею.
– Вот сосед наш оставил военную службу и занялся бизнесом.
– Это Валерка, что ли?
– Ирка, жена его, счастлива! И деньги появились, и машину новую они купили… А мы всё никак не можем свести концы с концами. Машине уже сто лет, ей на свалку пора, а ты вроде этого не замечаешь. – Она демонстративно отвернулась и уставилась в окно.
– Давай не будем, – сказал он, – я сам знаю, что машину пора поменять, но пока нет денег. Вот как накопим немного, сразу и купим.
– И сколько мы копить будем? Лет десять или пятнадцать.
Майор разозлился и остановил машину возле остановки.
– Ты что, с утра мне настроение решила испортить или специально выводишь из себя?
Жена поняла, что перегнула в разговоре, хотя доля истины в её словах присутствовала.
– Не сердись, дорогой, – сказала она более мягким голосом.
– Ну что, мы хуже соседей или собираемся до ста лет жить?
– Хочется хоть немного и для себя. Съездить отдохнуть за границу, машину поменять. Стараемся всю жизнь – то для детей, теперь для внуков, и конца этому не видно.
Он положил руки на руль и не возражал жене.
– Так что ты предлагаешь? – после паузы спросил Протасов.
– Пора тебе бросать службу и заняться другим делом.
Протасову это не понравилось, но он сдержался и пообещал жене подумать над её предложением.
– Ты же всегда у меня был умничка! – Довольная тем, что муж согласился подумать, она вышла из машины.
– Дальше я сама, мне в банк нужно по работе зайти.
Она послала мужу воздушный поцелуй и, эффектно развернувшись, ушла. Майор завёл машину и отправился искать нужный адрес. Настроение испорчено на целый день. Он знал соседа Валерку с момента получения квартиры и сейчас, видя его новенький "пежо", в душе завидовал. "Вот закончу это дело, – сказал он сам себе, – и точно брошу службу. Ну её к чёрту! Не спи ночами, думай об этих уголовниках…"
Он остановился возле "хрущёвки" и вышел из машины. На доме стоял нужный ему номер. Ага, ему сюда. Он взял папку с бумагами, закрыл машину и вошёл в мрачный подъезд. На лестничной площадке воняло мочой и другими испражнениями. Он закрыл нос рукой и быстро поднялся на третий этаж. Остановился возле старенькой, обшарпанной двери и нажал на звонок. Никто не отвечал, за дверью была тишина. Он ещё раз позвонил и приложил ухо к двери. Вдалеке послышались шаги, и женский грубый голос проговорил:
– Иду, подождите минуточку.
Он отошёл на один шаг и стал ждать. Дверь открыла старушка в стареньком, потёртом халатике. Близоруко прищуриваясь и протирая рукой линзы очков, она пыталась хорошо рассмотреть незнакомца.
– Вы к кому? – спросила она. – Из жэка или "Водоканала"?
Протасов улыбнулся благодушно. Старушка производила приятное впечатление.
– Не, я не из жэка и уж тем более не из "Водоканала". – Он достал красную книжечку и протянул старушке. Та с интересом начала изучать его данные.
– Вы мать Федоркина?
Старушка кивнула.
– Вас как зовут?
– Мария Степановна!
– Очень приятно, Мария Степановна, а моя фамилия Протасов, я к вам по поводу вашего сына…
Глаза у старушки затуманились, слеза скатилась по щеке. Она приоткрыла дверь и впустила Протасова внутрь. Они сели на кухне, и старушка поставила на плиту чайник. Мебель в квартире стояла старенькая, но было чисто и по-домашнему уютно. Большой рыжий кот уже обнюхивал обувь Протасова, а после запрыгнул на подоконник и спрятался за занавеской. Чайник закипел, и Мария Степановна поставила на стол печенье и сахар.
– Угощайтесь! – Она протянула мужчине чистую чашку с блюдцем. Протасов налил себе заварки из фарфорового кофейника и насыпал две ложки сахара. Он обратил внимание на старинную посуду, которая стояла в шкафчике.