3
Штерн прижался разгоряченным лицом к зеркальному стеклу.
"За последние семь лет из поля зрения один за другим исчезли семеро психопатов".
Слова следователя эхом отдавались в его голове, когда он смотрел вниз, на сверкающую танцплощадку в двадцати метрах под ним.
Бюро владельца дискотеки располагалось, как орлиное гнездо, под крышей комплекса, который, по всей видимости, был сконструирован несостоявшимся капитаном. Большой дискозал снаружи напоминал корабль. Символ дискотеки – подсвеченная розовым дымовая труба на белоснежной носовой части центрального здания – за километры указывала неистово жаждущей танцев молодежи путь в бранденбургской ночи. У Борхерта все еще был ключ, поэтому "Титаник" мог послужить им укрытием по крайней мере на ближайшие три часа. Пока дискотека официально не откроется для публики.
Штерн отправился вниз к трем своим спутникам. Как в пятизвездочном отеле, он спустился в стеклянной кабине лифта на основную танцплощадку и подумал, как лучше все рассказать. С этого момента они в бегах. Борхерту ситуация знакома. Но для Карины это наверняка премьера. Двери лифта открылись, и только сейчас он услышал громкую музыку.
– Эй, у малыша есть вкус! – крикнул ему Анди. Он стоял на другом конце танцплощадки рядом с Симоном и двигал бедрами. Мальчик радостно смеялся и хлопал в такт рок-песни, раздававшейся из сабвуферов.
– Он подключил айпод Симона к музыкальному оборудованию, – объяснила Карина.
Штерн вздрогнул, потому что не заметил, как она подошла.
В пятнадцати метрах от них Борхерт, закинув голову, пел в воображаемый микрофон.
– Мы должны сдаться. – Штерн сразу же и откровенно перешел к сути дела. Он объяснил Карине, что их разыскивают. – Мне очень жаль. – Такими словами он резюмировал краткое содержание разговора с Энглером и тщетно искал в глазах Карины признаки беспокойства.
– Не стоит. Это же мое решение, – возразила Карина. – Я вас свела. Если бы не я, у тебя сейчас не было бы этих проблем.
– Почему ты так спокойна? – Штерну неожиданно вспомнилась та ситуация два года назад. Тогда, на парковке перед "Макдоналдсом", он порвал с Кариной, а она все равно улыбалась.
– Потому что это того стоило.
– Я не понимаю.
– Ты только посмотри. Я знаю Симона уже полтора года. Но таким счастливым еще никогда не видела.
Штерн заметил, как Борхерт помахал ему, и подумал, сможет ли он когда-то посмотреть на мир глазами Карины. Они были вместе всего дней десять, когда он объявил, что хочет расстаться. Прежде чем успеет по-настоящему влюбиться в нее. Когда Карина на прощание нежно коснулась его щеки, Штерн узнал о себе нечто важное. В тот момент он понял, что ему не хватает того жизненного фильтра, который помогает Карине выключать негатив в самой ужасной ситуации и даже находить розу на краю поля битвы.
Сейчас он снова видел это свечение в ее глазах, мельчайшие морщинки от смеха. Для Карины в этот момент не существовало никаких преступников, никакой опухоли мозга и никакого федерального розыска. Она радовалась счастливому мальчику, который впервые в своей жизни танцевал на дискотеке. Штерну, наоборот, становилось все грустнее. Он жалел ребенка, которого никогда не будут ругать за то, что в субботу он слишком поздно придет домой с танцев, потому что целовался на дискотеке со своей первой любовью.
Тут началась новая песня, которая больше подходила к его негативным мыслям, – сейчас уже меланхолические струнные звуки баллады наполнили зал.
– Эй, это же ваша песня! – ухмыльнулся Борхерт и исчез за ионической декоративной колонной. Через секунду послышалось шипение, и белый туман из дым-машины заволок танцплощадку.
– Круто! – воскликнул Симон и сел на пол. Из искусственного облака виднелись только его светлые вихры.
– Мы должны отвезти его обратно в больницу, – запротестовал Штерн, когда почувствовал, как Карина взяла его за руку.
– Ну, подожди. Еще минуту.
Она потянула его за собой на танцплощадку – прямо как в свою спальню в первую ночь. И снова Штерн не знал, почему позволяет это делать.
– Мы не можем здесь…
– Тсс… – Она приложила палец к его губам и легко провела ладонью по волосам. Потом притянула к себе, как раз когда начался припев.
Штерн колебался. Он пока не ответил на ее осторожное объятие. Чувствовал себя как один из пакетов с наклейкой "Осторожно! Хрупкий груз – стекло".
Из боязни, что внутри его что-нибудь треснет, сломается, если он прижмет Карину к себе, Штерн едва решался дышать. В конце концов он справился со своим глупым страхом и протянул руки к Карине.
При этом он вспомнил о том моменте в машине Борхерта, когда в зеркале заднего вида увидел Симона, спящего в ее объятиях. В первые секунды он не мог понять свои чувства. Но сейчас знал, что это было нечто среднее между тоской и сожалением, – и оно наполняло его снова. Тоска по Феликсу и такому же ласковому любящему прикосновению. Сожаление, что тем резким расставанием он лишил Карину и того и другого: собственного ребенка и мужчины, к которому она, по всей видимости, была по-прежнему неравнодушна. Хотя он этого абсолютно не заслуживал.
Карина, очевидно, чувствовала противоречивые эмоции, которые боролись внутри его, и сломала последний физический барьер, прижав его тело к себе одним требовательным рывком. Штерн закрыл глаза, и сожаление исчезло. Правда, лишь на один короткий миг. Магическую секунду, за которую ему показалось, что пульс Карины бьется в такт музыки, внезапно разрушило тонкое пищание. Он замер, уставившись на Карину.
Как такое возможно?
Борхерт ведь заверил его, что никто не знает этого номера. И тем не менее на спутниковый телефон в кармане его брюк только что пришла эсэмэска.
4
– Черт возьми, что это?
– Понятия не имею.
Борхерт ввел интернет-адрес в поле для ввода и нажал на "перейти".
– Ты ведь сказал, что никому не давал этот номер.
– Да, да, да, ну сколько можно? Я использую этот телефон только в крайних случаях. И если кто и звонит на него, то это я, понятно?
Как некоторые берлинские владельцы ресторанов, Борхерт тоже не все оформлял официально. И когда вел незаконные разговоры со своим бухгалтером, продажным поставщиком напитков или нелегальными рабочими, в целях безопасности использовал спутниковый телефон. Теперь, когда все они последовали его совету и вытащили из своих обычных сотовых телефонов аккумуляторы, этот неуклюжий аппарат был единственной связью с внешним миром.
– И что же это тогда?
– Полагаю, мы это сейчас узнаем.
Борхерт встал из-за стола и уступил место Штерну, который сел перед плоским экраном. Они все вместе вернулись в бюро, как только прочитали сообщение. Оно состояло из одной-единственной строчки:
http://gmtp.sorbjana.org/net.fmx/eu.html
Сначала ничего не происходило. Браузер продолжал показывать интернет-страницу дискотеки "Титаник".
– Измените параметры прокси-сервера, – вслух прочитала Карина надпись в левом нижнем углу.
Но неожиданно экран потемнел. В центре появился светлый индикатор загрузки, и через десять секунд открылось видеоокно размером с почтовую открытку. Штерн не мог разглядеть там ничего определенного – только несколько дрожащих огоньков, из которых время от времени вылетали звезды и плавно спускались по черному экрану.
Борхерт включил звук на полную громкость. Безрезультатно.
– Ни картинки, ни звука, – пробормотал он. – Что за…
Только он произнес "ерунда", как снова зазвонил спутниковый телефон. На этот раз квадратный дисплей показывал, что звонит "неизвестный номер".
В животе у Штерна заурчало, когда он ответил на звонок.
5
– Вы нарушили уговор.
Искаженный голос слегка изменился, стал менее механическим. Однако сейчас он звучал еще более угрожающе, чем на DVD.
Штерн удивлялся, почему говорящий вовсе не откажется от искусственного изменения голоса. Все равно он уже слышал его голос в клинике Тифензее. Пусть всего несколько слов.
– С чего вы взяли? – попытался увернуться Штерн. Бесполезно.
– Не лгите мне. Даже и не думайте. Можете проворачивать это с полицией. Они недалекие. А я не идиот.
– Ладно. Я разговаривал с Энглером. Но только для того, чтобы выиграть время. Я не сказал ни о DVD, ни о нашем уговоре.
– Я знаю. Иначе вас уже не было бы в живых.
Картинка на мониторе сильно дернулась, потом изменился цвет. Словно оператор поместил перед линзой цветной фильтр. Неожиданно видеозапись приобрела зеленый оттенок. Теперь Штерн смог наконец разобрать, что им показывали. Внутри у него все сжалось.
– Мне кажется, что моя ночная видеокамера показывает идеальную картинку кладбища, не правда ли? Видите там, вдалеке, нашего друга Энглера? – спросил голос. – А Брандман, его жирный напарник, безмятежно курит сигарету без фильтра. Хм, к счастью, я сижу в сухом месте, в то время как эти несчастные вынуждены из-за вас работать сверхурочно, торчать под дождем.
– Откуда у вас этот номер? – В настоящий момент именно этот вопрос мучил Штерна больше всего.
– Мой дорогой адвокат, иногда я очень удивляюсь вашей наивности. Вы должны бы уже догадаться, как я зарабатываю деньги. Мое основное поле деятельности – Интернет. Здесь я выставляю свой товар на продажу. И получаю информацию. Спросите-ка Борхерта, как он оплачивает счета за свой сотовый.
– Онлайн, – прошипел Борхерт сзади.
– Видите. Я не только умею заметать следы в Интернете. Я также мастер по извлечению информации.
– Зачем вы звоните?
– Хочу вам кое-что показать.
Штерну показалось, что у него в ухе лопнула барабанная перепонка, – свист, который перешел сначала в шум, а потом в неприятное чувство онемения.
– Вы узнаете обеих?
Карина закрыла рот рукой. Зеленые ночные съемки пропали с монитора. Вместо этого все стали свидетелями мучительно долгой киносъемки в движении: сначала на экране появилась дверь детской, которую открыла невидимая рука призрака, потом крупным планом две спящие девочки. Фрида и Натали.
Штерн не часто видел детей Софи, но не сомневался, что это были ее близнецы.
– Зачем вы это делаете?
– Чтобы показать вам, что я это могу.
Ясное и понятное сообщение. Голос вездесущ. Он контролирует каждый его шаг. И не остановится перед убийством двух четырехлетних девочек, чтобы достичь своей цели. Карина была права: тот, кто действует бесцеремонно и к тому же располагает такими техническими средствами, не должен зависеть от своих информантов. Тогда чего же на самом деле хочет от него киллер?
Штерн задал именно этот вопрос, и в качестве ответа монитор показал новую картинку. Сначала появилась только серая бетонная поверхность – смазанное дерганое изображение, как будто кто-то во время пробежки снимал на камеру асфальтированную дорогу. Качество съемки было очень плохим и крупнозернистым, так что Штерн не смог ничего разобрать, даже когда масштаб изображения изменился и камера развернулась вверх.
– Там позади дверь, – первой сказала Карина. Штерн и Борхерт заметили ее почти в ту же секунду.
– Что это значит? – задал Роберт вопрос в трубку.
Голос лишь рассмеялся:
– Разве не догадываетесь?
– Нет. – Штерн не понимал, к чему все эти любительские видеосъемки.
Размытое изображение кого-то бегущего к закрытой двери. У Штерна не было никаких догадок, пока Борхерт вдруг не застонал:
– Черт, этого не может быть.
Он ударил себя кулаком по лысой голове.
– Что, что случилось?
– Анди?
Штерн и Карина закричали наперебой, но Борхерт, казалось, их не замечал. Он выдвинул верхний ящик стола, потом другой. Наконец нашел то, что искал, – девятимиллиметровый пистолет.
– Что это за дверь?! – так громко крикнул Штерн, что Симон, сидящий на диване, зажал уши руками.
Борхерт не ответил. Только указал на красную кнопку на письменном столе, рядом с компьютером. Кнопка мигала.
– Вход для персонала, – прохрипел Борхерт и ткнул в экран. – Кто-то только что позвонил в дверь.
6
"Любовь – это…"
Просто открытка. И ничего больше.
Когда они распахнули дверь, и Борхерт – в руке снятый с предохранителя пистолет – выскочил наружу, Штерн был уверен, что станет беспомощным свидетелем убийства.
– Он не один. Тебя убьют. Ты погибнешь, если пойдешь туда.
В ответ на предупреждения Борхерт одарил его таким взглядом, что Штерн засомневался во вменяемости своего бывшего манданта. Анди выглядел так, словно сейчас им руководили только самые низменные инстинкты.
Но снаружи не оказалось никого, с кем Борхерт мог бы вступить в схватку. Ничего, кроме оранжево-розовой заламинированной поздравительной открытки формата А4.
Штерн поднял конверт с коврика, в то время как Борхерт снимал накопившуюся агрессию криком:
– Иди сюда! Говнюк! Трус! Я тебя размажу…
Его ругань доносилась через задний двор до самого леса, где, видимо, и скрылся посыльный.
"Любовь – это… – Штерн раскрыл открытку, – когда друг другу можно обо всем рассказать", – гласил незатейливый печатный текст. Под ним от руки было написано печатными буквами: "ЧТО НОВОГО?"
– Ну как, вам понравился мой небольшой знак внимания?
Все время, пока они бежали вниз к входу для персонала, Штерн не отнимал телефон от уха, чтобы не упустить ни одного слова Голоса. Теперь тот снова заговорил с ним.
– К чему весь этот спектакль? – с отвращением выплевывал Штерн слова в трубку. Только теперь он заметил, насколько заразительна оказалась вспышка гнева Борхерта. Наверное, не лучшая идея кричать на своего потенциального убийцу. А может, ему все равно уже нечего терять. – Вы просто больной.
– Ну, это как взглянуть.
Несмотря на искажение, низкий голос казался таким же пронзительным, как басы на рок-концерте.
– Первый день вашего ультиматума подошел к концу. Меня интересует, что вам уже удалось выяснить.
В трубке помимо голоса послышался далекий гудок грузовика.
– Почему вы меня спрашиваете? Вы и так уже все знаете. Мужчина в холодильнике. Голова ребенка на кладбище. Господи, вы даже сами там находитесь! Что еще я должен вам рассказать?
– Что-нибудь, что приведет меня к убийце Гаральда Цукера и Самюэля Пробтесцки. Подумайте. Что еще рассказал вам сегодня мальчик?
– Не много. – Штерн сглотнул.
Он столько говорил сегодня, что даже охрип. Конечно, он мог и простудиться в такую мерзкую погоду.
– Сам не знаю, что и думать, – нерешительно начал он. – Симон сказал, что еще не закончил. Он снова хочет убивать.
Пауза. Впервые у Штерна было ощущение, что он на шаг впереди собеседника, хотя сам не знал, на каком вообще игровом поле они перемещаются.
– Дайте ему трубку.
– Мальчику?
– Да, я хочу с ним поговорить.
Штерн поднял глаза. Он совсем не смотрел, куда шел за Кариной и Борхертом во время телефонного разговора. Сейчас они снова стояли на первом этаже, на краю танцплощадки. Айпод Симона замолчал, но сладковатый запах сухого льда все еще висел в воздухе – а помещение и без того скоро задымят три тысячи гостей.
– Не получится. – Штерн посмотрел в сторону Симона. Мальчик устроился у бара с шампанским и крутился на кожаном табурете.
– Это была не просьба. – С каждым словом голос звучал все настойчивее. – Позовите мальчика к телефону. Я хочу с ним поговорить. Немедленно! Или еще раз показать вам видео с близнецами? Вы ведь не хотите, чтобы девочки закончили как Тифензее?
Штерн закрыл глаза и так крепко сомкнул веки, что в темноте замелькали яркие вспышки. При мысли о том, как придется сейчас поступить с Симоном, Штерна затошнило.
7
– Да, алло?
– Привет, Симон.
Мальчик удивился непривычному звучанию голоса.
– Вы странно говорите. А откуда вы знаете, как меня зовут?
– Роберт сказал мне.
– А, понятно. А вас как зовут?
– У меня нет имени.
– Э-э-э… Как это? У каждого есть имя.
– Нет. Не у каждого. Вот Бог, например. У Него тоже нет имени.
– Но вы же не Бог.
– Нет, но похож на Него.
– Почему?
– Потому что иногда я убиваю людей. Просто так. Ты меня понимаешь? Людей, как Карина и Роберт. Ты ведь их любишь?
Симон сжимал и разжимал левый кулак. В руке началось покалывание и пощипывание, и он знал, что это означает. Врачи всегда делали обеспокоенное лицо, когда он рассказывал им об этом. Они тут же начинали проводить с ним какие-то тесты и пропускали импульсы тока через его пальцы. До сегодняшнего момента он так и не понял, почему нервы в левой части его тела работали как сумасшедшие, хотя опухоль находилась в правом полушарии головного мозга.
– Вы пугаете меня, – прошептал Симон и ухватился за блестящий хромированный декоративный рейлинг, который тянулся вдоль нержавеющей барной стойки с шампанским. Со стула Симон предусмотрительно слез, как будто у него закружилась голова.
– Я перестану, если ты ответишь мне на один-единственный вопрос.
– Тогда вы им ничего не сделаете?
– Честное слово. Но для этого мне кое-что нужно у тебя узнать.
– Что?
– Роберт сказал, что ты хочешь убить кого-то еще. Это правда?
– Нет. Я этого не хочу. Но знаю, что это случится.
– Хорошо. Ты это знаешь. А кто это? Кого ты хочешь убить?
– Я не знаю его имени.
– Как он выглядит?
– Тоже не знаю.
– Подумай о Роберте и Карине. Еще раз очень внимательно посмотри на них. Ты же не хочешь, чтобы они умерли?
Симон последовал указаниям Голоса и повернул голову. Карина и Роберт стояли по обе стороны от него у барной стойки. Спутниковый телефон не имел функции громкой связи, и поэтому они прижались как можно ближе к нему, чтобы разобрать хотя бы обрывки слов этого ужасного диалога.
– Нет, я не хочу, чтобы они умирали.
– Хорошо. Ты должен знать только одно. Выживут они или нет – это зависит только от тебя. От тебя одного.
Покалывание в руке Симона накатывало волнами. Как раз сейчас был прилив.
– Но что я должен сказать? Я знаю только дату, когда это случится.
– Когда?
– Послезавтра.
– Первого ноября?
– Да. В шесть часов утра.
– А где?
– Понятия не имею. Я встречу мужчину. На мосту.
Симон отстранил телефон от уха: мерзкое хихиканье в трубке становилось все громче.