- Да, сказала бы. Ее долго разыскивали многие, репортеры и прочие. Даже этот Уилл Бошамп. Он разузнал все подробности, за исключением детей, но я не пошла ему навстречу. Бошампу только хотелось знать, куда уехала Хелен. Я не сказала ему, не скажу и вам. Больше пятидесяти лет я никому не говорила, куда уехала Хелен. И теперь не собираюсь.
Глава двенадцатая
Какие муки я перенес. Не могу найти слов, чтобы выразить ярость и ненависть к себе, которые испытывал после смерти юного короля, чувства до того сильные, что, казалось, умру. Я предал свою матушку, своего короля, и даже Аюттхаю.
Ужас перед случившимся усиливал страх за мое личное положение. В испуге я пришел в монастырь Ратчапрадитсатан и, упав ниц перед настоятелем, попросил принять меня в послушники. Настоятель отказал в моей просьбе, но, видимо, видя мое страдание, позволил провести несколько дней в храме. Мои страх и чувство вины вскоре проявились болезнью. Мучимый лихорадкой, я метался и ворочался на ложе, иногда наверняка бредил.
Болезнь моя не поддавалась уходу и лечению монахов, в конце концов пришел настоятель и сел подле меня.
- Твои мысли подобны яду в теле, - сказал он. - Я видел, как ты мучился в отчаянии. Слышал, как ты кричал по ночам. Что за яд убивает тебя?
Прошло несколько дней, прежде чем я смог сказать ему, что видел в ту ночь при свете факелов во время пляски танцоров и что, по-моему, это означало. И он оказался прав. На другой день, хоть и совершенно слабый, я смог съесть немного пищи впервые за долгое время.
На следующий вечер настоятель привел меня в охраняемую монахами комнату. Там было четверо мужчин и еще один священнослужитель. К моему удивлению, заговорил он.
- Ты знаешь, кто я?
- Не знаю.
- Присмотрись получше, - сказал священнослужитель. - Не обращай внимания на тогу и выбритую голову.
Я ахнул.
- Вы принц Тианрача, дядя мертвого принца, брат короля Чайрачи.
И простерся ниц перед ним.
- Это так. Встань, пожалуйста. Знаешь этих людей? - спросил он, указывая на четверых, бывших с ним.
- Видел их во дворце, - ответил я. Я дрожал в присутствии такого могущества. Казалось, моя жизнь висит на волоске.
- Не бойся, - сказал принц. - Это Кхун Пирентхореп. - Человек посмотрел прямо на меня, и я вынужден был отвернуться. - А это Кхун Интхореп, - продолжал принц, - Мун Рачасена и Луанг Си Йот. Эти добрые люди пришли рассказать мне о положении дел в королевском дворе Аюттхаи, и настоятель предположил, что у тебя есть сведения, которые будут полезны для меня.
По знаку настоятеля я вновь пересказал эту историю и не удержался от слез, когда говорил о смерти моего бога-короля и друга.
- Видите, все, как я говорил вам, - сказал Кхун Пирентхореп. - Нужно что-то делать с этим узурпатором и его королевой-убийцей.
- Мы согласны, - ответил принц. - Давайте удалимся в монастырь Па Каео и устроим гадание на свечах перед изваянием Владыки нашего Будды, чтобы определить наши шансы на успех в этих усилиях.
Мы все отправились в Па Каео, чтобы поклониться изваянию Владыки Будды и зажечь две свечи, одну за принца, другую за Кхун Воравонгсу. Какое-то время казалось, что свеча принца погаснет первой, это указало бы, что дело Кхун Воравонгсы является более правым, но потом совершенно неожиданно погасла свеча узурпатора.
- Это твой день, - сказал принцу настоятель. - Гадание на свечах доказывает, что у тебя достаточно заслуг, и ты преуспеешь в том, что задумал.
- Я принимаю результат, хотя не просил об этом, - сказал принц. - Теперь все вернемся на свои посты разрабатывать планы и ждать возможности действовать. Смелость, с которой ты рассказал нам эту историю, не останется без награды, - сказал он, обращаясь ко мне. - Теперь возвращайся во дворец и жди слова.
Когда первый раз ехала в Чиангмай, я находила какое-то успокоение в течении реки и безмятежности ватов. Теперь я не пыталась восстановить тот покой, который ощущала в храме. Он казался иллюзией или в лучшем случае временным отдыхом от того яда, который словно бы пропитывал все, что я видела и делала. Я ехала обратно не ради утешения. Я ехала для мести.
* * *
Управление компании "Бусакорн шиппинг" находилось рядом с городом, в здании, похожем на заброшенный отель. По одну сторону на месте бывшего вестибюля находился пустой плавательный бассейн. По другую - двухэтажная белая оштукатуренная постройка, окруженная двором с пустым фонтаном в бурой траве. По двору летали стрекозы, воздух мерцал от жары. В дверях стоял охранник, он недоверчиво оглядел меня с головы до ног, потом согласился позвонить в кабинет Кхун Вичая.
- Скажите ему, что это Лара Макклинток. Мы познакомились через Чайвонгов. У меня есть нечто, что его наверняка заинтересует, - сказала я.
К удивлению охранника и в некоторой степени к моему, я получила разрешение войти. Хоть было и страшновато, гнев и чувство вины вели меня по двору мимо молодых людей, которые пристально смотрели на меня. Однако кивнули вполне любезно и направили меня по крытому переходу между зданиями позади, а потом к складу.
В складе на полках стояли сотни, если не тысячи терракотовых Будд. Кабинет Кхун Вичая находился в глубине. Перед тем как мне позволили войти, меня обыскала молодая женщина. Она была вежливой, но скрупулезной. У двери кабинета стояли двое очень рослых мужчин. Они не сделали вей, возможно, потому, что пришлось бы отвести руки слишком далеко от пистолетов.
- Входите, миссис Лара, - сказал наконец Вичай. - Чаю? Или, может, чего-нибудь покрепче? Виски?
В углу стоял человек, способный, судя по виду, свернуть мне шею, как цыпленку, при малейшем для того поводе.
- Нет, спасибо. Это не дружеский визит. Я приехала для того, что, надеюсь, будет взаимовыгодным обменом сведениями, - ответила я. - У меня есть несколько вопросов, скорее я хочу проверить несколько предположений, и, надеюсь, вы сможете мне помочь. Я привезла вам подарок, вещь, которую, думается, вы захотите иметь. Напоминание о прошлом.
Я протянула ему большой сверток в оберточной бумаге.
Охранник шагнул вперед и, казалось, хотел его схватить, но Вичай остановил стража раздраженным жестом и, после секундного колебания развернул сверток.
- Возможно, вы захотите реставрировать его полностью, - сказала я. - Это была только первая попытка. Однако очистится он превосходно, вам не кажется? Если будете искать реставратора, я порекомендую Роберта Фицджеральда. У вас с ним очень много общего.
- Где вы нашли этот портрет? - спросил Вичай. Голос его был ровным, но я видела, что он борется с сильным волнением.
- Человек по имени Уильям Бошамп купил его у сына художника. Портрет оказался у меня вследствие серии обстоятельств.
- Вы знаете ее имя?
- Знаю.
На его лице появилась легкая улыбка.
- Тогда, пожалуй, вам следует задать первый вопрос, проверить одно из ваших предположений.
- Спасибо. Я хочу подтверждения нескольких подробностей смерти, может, лучше сказать убийства Уильяма Бошампа. Вы убили его?
Охранник, видимо, понимавший по-английски, угрожающе шагнул вперед. Вичай что-то сказал по-тайски, и этот человек с явной неохотой вышел.
- Ну, вот. Так лучше, правда? - сказал Вичай. - Вы либо очень смелы, либо безрассудны, пока не знаю, что это за черта. - Собственно говоря, я была в отчаянии, но не сказала этого. - Однако ответ на ваш вопрос - нет.
- А Бента Роуленда, его литагента?
- Я понимаю, что репутация у меня слегка подмоченная, но снова - нет. Надеюсь, по ходу разговора вы скажете, почему сочли, что я могу быть повинен в этих смертях.
- Уильям писал книгу, публикации которой кое-кто не хотел, Чайвонги представали в ней в дурном свете. Я, естественно, подумала, что в убийствах повинен кто-то из них или, возможно, кто-то из их друзей, обеспокоенный тем, что выход книги может скверно отразиться на их общих определенных деловых интересах. Бенту Роуленду, литагенту Бошампа, видимо, Чайвонги платили за то, чтобы книга никогда не увидела света, и погиб Роуленд по той же причине, что и Уилл.
- Я пока что никого не убивал в связи с этим. - Он сделал очень легкий упор на "пока что". - И не знаю, кто это сделал. Однако могу предположить.
До этой минуты Вичай смотрел то по сторонам, то в окно, то на какое-то место над моей головой. Но внезапно взглянул прямо на меня. У него были очень необычные глаза, напоминающие миндаль формой и цветом, с зелеными крапинками.
- Хелен Форд, - сказала я.
Вичай с минуту смотрел в окно перед тем, как ответить.
- У меня была возможность познакомить человека, который, видимо, представлял семью Чайвонгов - они вели разговор через посредника, понимаете, - с одним из моих компаньонов, который взялся бы за такое поручение. Семья не знала покоя из-за этой ситуации, поэтому как ее друг и, по вашему намеку, деловой партнер, у которого были планы относительно этой компании, я, естественно, счел себя обязанным помочь им.
- Естественно, - сказала я.
- Как бесстрастный наблюдатель должен сказать, что это было глупо. Я считаю убийство лишь крайним средством. Думаю, крупная сумма денег могла бы возыметь действие, если нет, тогда запугивание. Как они могли думать, что Бошамп не узнает о фальшивом контракте?
- Вижу, вы многое знаете об этой истории. Значит, я обратилась, куда нужно. Деньги возымели действие на Бента Роуленда, во всяком случае, до тех пор, пока он не перепугался или стал ненужным. И тот факт, что Уилл переправил кое-какие вещи, в том числе и этот портрет, в безопасное место, говорит о том, что он боялся. Но у меня есть еще вопросы. Был Ютай тем посредником, о котором вы говорили?
- Возможно.
- А ваш компаньон, которому вы его представили? Не владелец ли он ларька на амулетном рынке?
- Тоже возможно.
- И полагаю, после того, как эти двое познакомились, они могли продолжать деловые отношения по другим упомянутым мероприятиям: запугивание, легкий нажим и так далее.
- Думаю, это возможно, хотя точно не знаю. Я всего лишь бесстрастный наблюдатель.
- А если я скажу, что Уилл писал книгу о ней? - спросила я, указав на портрет. И подумала: "Все еще бесстрастный?"
- Да? - Он как будто тут же расстроился. - В таком случае, сожалею о своей причастности, пусть и очень косвенной.
- Вы превосходно говорите по-английски, - сказала я.
- Благодарю вас, - ответил он. - Я выучил язык в ранние годы, когда поставлял различные товары американским солдатам, наслаждавшимся отдыхом, наверняка вполне заслуженным, от войны во Вьетнаме. Родители мои умерли, когда я был еще ребенком, и мне пришлось заботиться о себе самому. У меня это очень хорошо получалось. Эта книга: существует ее рукопись? Разумеется, нет. В этом и заключалась проблема, так ведь?
- Да, в этом, - согласилась я.
- Существуй она, - сказал Вичай, - мне бы очень хотелось ее увидеть.
- Не поделитесь ли своими планами относительно "Аюттхая трейдинг", о которых упомянули?
Вичай усмехнулся.
- Смешные вы, западные женщины. При взаимопонимании, которого мы как будто достигли - вы заметите, что я немного овладел французским языком для дел по ту сторону границы с Вьетнамом, или лучше сказать, Индокитаем? - поделюсь. Я хочу прибрать к рукам эту компанию. Всю жизнь я смотрел на Чайвонгов и стремился стать таким, как они, богатым и принятым в обществе. Я хочу приобрести это богатство и положение. Могу добавить - тем или иным образом. Я надеялся на брачный союз. Не вышло. Молодой Чат мне нравился. Я был бы счастлив иметь его зятем. Но он явно любил другую. Это не вина вашей Дженнифер. Я это знаю. С моей стороны ей бояться нечего. Есть еще Дусит, но я люблю свою дочь и думаю, он не тот молодой человек, которого я бы для нее выбрал. Он избалованный, и из него ничего не выйдет. Это оставляет мне только деловой выбор.
- Идея брака все равно не годилась. Ваша дочь вышла бы за двоюродного брата.
Прошло несколько долгих секунд, показавшихся чуть ли не целой жизнью. Я подумала, что слышу шум самолета в небе и гудение насекомого где-то поблизости. Из-за двери доносился негромкий разговор охранников.
- Это правда? - спросил наконец Вичай.
- Думаю, что да.
- Вы удивляете меня, - заговорил он. - Я редко удивляюсь. Старался отучить себя удивляться совсем. Едва увидел в гостиной тот портрет, с мечом, я понял, что тут есть какая-то связь. Мне мгновенно вспомнилось детство. Знаете, мне позволяли играть с ним. В ножнах, разумеется, и когда был не один. Но никогда не думал… Мне вспомнился мужчина. Лицо его было просто пятном. Вы скажете, что это был мой отец.
- Вират. Старший брат Таксина. Ваш отец.
- Это правда? - повторил он. Наступила еще одна долгая пауза. - Значит, я незаконнорожденный сын, отправленный на север и забытый, так?
- Думаю, это было сделано для вашей защиты. Людьми, которые по-настоящему заботились о вас.
- И кто же эти люди?
- Ваша мать и ее родные. Она считала, что если Таксин узнает о вашем существовании, вам не жить. Не знаю, так это или нет. Возможно, если Чайвонги узнали, то убили бы вас. А может, взяли бы в семью, вы жили бы в роскоши и высшем обществе, как того хотите.
- По тому, что знаю об этой семье, мне ясно, какой бы выбор из этих двух они сделали, - сказал Вичай. Глаза его сильно потемнели.
- Ваша тетя беспокоилась о вас много лет, - сказала я. - Это вдова Роберта Фицджеральда, того человека, что написал портрет, и мать… - Я заколебалась на секунду, но я дала обещание, пусть это и значило лишить Вичая брата. - Мать, - повторила я, - другого Роберта Фицджеральда, того, кто начал расчищать портрет. Может, вы захотите познакомиться с ними.
- Надо будет подумать об этом, - сказал он. - А моя мать?
- Ее бывшая невестка говорит, что она мертва, что она вернулась в Штаты под вымышленной фамилией.
- Вы ей верите?
- Не знаю. Вашей матери было бы почти восемьдесят. Придется предоставить решать это вам.
- Да, - сказал Вичай.
- А теперь вернемся к вашим планам относительно "Аюттхая трейдинг".
- Если на то пошло, вы укрепили мою решимость, - сказал он. - Пока я еще не читал этой книги, если только удастся найти ее копию, я вполне уверен, что радости она мне не доставит, хотя может оказаться познавательной.
- О вас в ней ничего не говорится. Меня привел к вам только портрет. Но, что касается "Аюттхаи", вы, насколько я поняла, хотите, чтобы "Бусакорн шиппинг" приняла на себя ведение дел "Аюттхая трейдинг".
- Совершенно верно.
- Что вы перевозите, Кхун Вичай? - спросила я.
- То, что нужно моим клиентам, - ответил он. - Я мелкая сошка в международной индустрии услуг.
- Вещи вроде этих амулетов? - спросила я, поставив перед ним пластиковый пакет с обломками? - Сапфиры и рубины?
Вичай даже не взглянул на них.
- Я удивлен, как, разумеется, и вы, - ответил он с легкой улыбкой.
- И все эти Будды на вашем складе. Кощунственные, где Будда держит мир как чашу для пожертвований. Полагаю, так определяются, ну, скажем, "особенные", верно? Что в них? Они слишком велики для рубинов и сапфиров. Что скажете о пластиковых мешочках с белым порошком? О героине из Бирмы, переправляемом через Чиангмай? Или о таблетках? Например, метедрине? В таких штуках можно перевозить много таблеток.
- Как уже сказал, я перевожу то, что нужно клиентам. Что-то официально. Что-то неофициально. Здесь вы ступаете на опасную почву, миссис Лара.
- А Вонгвипа, видимо, принадлежит к последнему разряду клиентов? - продолжала я, пропустив последнюю фразу мимо ушей.
- Возможно, - ответил он. - У нее расточительные вкусы. Думаю, я мог бы жениться на этой вдове - моя жена умерла два года назад - однако был бы не в состоянии спать из страха за жизнь. - При этой мысли Вичай засмеялся. - Но скажите, почему вас это интересует?
- Из-за книги. Сведения в ней были бы несомненно очень неприятными для этой семьи. Однако описанные события происходили полвека назад. От них легко было бы отмахнуться. Но книга произвела бы сенсацию, приковала бы внимание к семье и ее делам, часть которых могла бы не выдержать тщательной проверки.
- Понятно.
- Вонгвипа искала моей помощи в продвижении на североамериканский рынок того, что продает на самом деле.
- И вы, очевидно, нашли это оскорбительным, - сказал он.
- Она еще склоняла к помощи Уильяма Бошампа, и он, когда выяснил, в чем тут дело, тоже, видимо, оскорбился.
- Кажется, вы подразумеваете, что Бошамп видел в своей книге способ попытаться остановить Вонгвипу, привлечь внимание к этой семье и ее деловым интересам. Думаю, это возможная, но опасная стратегия. Видимо, он этого не понимал. Надеюсь, вы простите меня, если я скажу, что те из нас, у кого есть совесть, в таких ситуациях оказываются в невыгодном положении. А что до вашего возмущения ее неофициальными делами, то, очевидно, вы росли и воспитывались в более привилегированных условиях, чем она или я.
- Вы говорите, что я могу позволить себе жить, не нарушая закона, и это правда, - сказала я. - Но теперь может и Вонгвипа.
И он, разумеется, тоже мог.
- Некоторым людям все мало, - заговорил Вичай. - Детские переживания навсегда окрашивают их жизнь. Вам может показаться, что я говорю о себе. Мой личный кодекс, если хотите знать, гласит: будь честен с теми, кто честен с тобой.
- Вы ведете дела с Вонгвипой, - сказала я. - Вам бы следовало внимательно посмотреть на ее финансовые отчеты.
- Я вижу их каждый месяц, - ответил он.
- Пользуясь вашей терминологией, существуют официальные финансовые отчеты и неофициальные.
- Она что, утаивает доходы?
- Возможно.
- Тем важнее прибрать "Аюттхаю" к рукам. Но вернемся к тому, о чем вы недавно говорили: возможно, упомянув содержимое в статуэтках Будды, если только оно там есть, вы обвинили меня в том, что я дал Чату таблетки, от которых он умер. Я этого не делал. Мне было неприятно узнать, что молодой человек, за которого я хотел выдать дочь, принимал наркотики. Я не принимаю наркотиков, все мои служащие тоже. Если принимают, я отправляю их на лечение. Если это не помогает, увольняю. Как я уже говорил, в моих планах прибрать к рукам компанию имеются в виду брак или поглощение.
- У вас есть соперник, Кхун Вичай, - негромко сказала я. - И я не обвиняю вас в убийстве Чата. Я знаю, кто это сделал. Скажем, что дал ему эти таблетки некто, лишенный вашей совести, некто, чьи устремления, если на то пошло, превосходят ваши, некто, обладающий ненасытной алчностью. У Чата болела голова, и он думал, что принимает болеутоляющее. Человек, который это сделал, тоже хочет завладеть компанией. Как и вы, он имеет в виду брак, в данном случае с Вонгвипой, а если не выйдет, предпримет что-то еще. Очевидно, убийство - единственный выбор, к которому он пристрастен.
- Ютай!
- Кстати, Толстушка - его дочь от Вонгвипы.