* * *
Я превосходно пообедала в крошечном ресторане на Иль-Сен-Луи, опять же благодаря заботам Кроуфорда Лейка. Телефон зазвонил, когда я уже вернулась в свой номер.
- Ив Буше, - представился голос. - Я переговорил с Годаром. Виляет, как я и предполагал, когда речь заходит о бронзе. Говорит, что ему надо подумать день или два. Не беспокойтесь, он созреет. Не уезжайте из города, и я войду с вами в контакт через день или два.
Не слишком отрадная весть, однако мне случалось переживать и более крупные неприятности, чем вынужденная задержка в Париже. Хотелось бы знать, не сумеет ли мой нынешний приятель, Роб Лучка, раздобыть достаточное количество денег и освободиться на пару дней, чтобы провести их со мной. Однако, какая разница, сколько это будет стоить. У нас с Робом никогда не было ничего похожего на романтический уик-энд в Париже. Может быть получится на сей раз? И я набрала его номер.
Роб служил сержантом в Королевской канадской конной полиции. Друзьями мы были уже давно, но за последнее время сблизились еще больше. Не знаю, как охарактеризовать наши отношения и уже тем более, каким словом можно назвать его. Партнер? Что-то вроде. Супруг? Не совсем. Сумеем ли мы даже приблизиться к стадии супружества? Не знаю. Дружбу его я ценю более всяких слов. И общество его мне всегда приятно. Но начать совместную жизнь? Не знаю. Иногда я люблю свернуться в кресле перед камином и в полном одиночестве наслаждаться музыкой, мне приятной, ему ненавистной; в своих путешествиях я успела полюбить андскую флейту и гамелан, которые приводят его в бешенство. Или можно включить слезливый видеосериал вроде Стеллы Даллас, залезть в самый заношенный купальный халат и помирать от блаженства. Наверняка и у Роба есть подобные слабости. Он любит фильмы про копов - а как же иначе - и чем круче, тем лучше, а также футбол. Конечно, подобные вкусы ничем не выделяют нас среди прочих пар, однако, если до сих пор все складывалось хорошо, зачем же что-то менять?
Если я все-таки испытываю некоторые сомнения в отношении статуса наших взаимоотношений, в одной части их колебаний у меня нет. Я имею в виду его дочь Дженнифер. Ее я попросту обожаю. Я всегда принимаю ее сторону, что вызывает некоторую напряженность в наших с Робом отношениях, и охотно бы видела ее каждый день на постоянной основе. Она учится в находящемся неподалеку от дома университете и большую часть уик-эндов проводит с отцом.
Ответила на звонок Дженнифер. Я выслушала все ее новости - новые шмотки, новый приятель и идиот (по ее мнению) профессор - а потом спросила про отца.
- Он на задании, - ответила она. Сердце мое тут же ушло в пятки. Задания, которые дают сержантам конной полиции, на мой взгляд, почти всегда опасны, если не угрожают самой жизни, хотя Роб и говорит, что я слишком драматизирую ситуацию. Когда мы познакомились, он отсиживался на канцелярской работе после ранения, полученного в столкновении с наркоторговцами, однако теперь здоровье его полностью поправилось, и вернулся к этим самым своим "заданиям". Он счастлив, а я негодую.
- Эта новость мне не по вкусу, - проговорила я.
- И мне тоже, - согласилась она. Мы обе умолкли на пару секунд. - Он сказал, что уедет на несколько дней.
- Ладно, не беспокойся, - сказала я.
- И ты тоже.
- Позвони, если чего-нибудь услышишь, - попросила я.
- Хорошо, - согласилась она.
- Пусть позвонит, когда вернется.
- Ладно, - сказала она.
- Не беспокойся.
- Ты это только что уже говорила, - напомнила она.
- Все будет отлично.
- Не сомневаюсь, - согласилась она. - Целую.
- И я тебя. Пока.
Вот и вся романтическая интерлюдия. Завершая этот разговор, я искренне надеялась на то, что сумею встретиться с Годаром достаточно скоро и сразу же смогу вернуться домой, чтобы всласть наволноваться, но уже под родной кровлей, а не в Париже. Кто знает, куда заслали Роба… может быть, ему просто придется следить за чьей-нибудь дверью или расследовать какое-либо служебное преступление в чистой конторе, где в него, самое большее, могут швырнуть ручкой. А если нет? И зачем только, подумала я, судьба связала меня с полисменом, а не, скажем, с банкиром или чиновником?
Тогда за дело, Лара, велела я себе. Ничего другого тебе не остается. Ты сказала Клайву, что собираешься обойти блошиные рынки и лавки антикваров, так что действуй.
* * *
На следующий день, потратив ночь в основном на укоризны в адрес двух Роберов, Лучки и Годара, я отправилась на Правый берег, в Лувр де Антиквар на Пляс Пале Рояль, где приобрела пару превосходных образчиков мебели, за - увы - более чем превосходную цену, однако соприкосновение с богатством в лице Кроуфорда Лейка явно притупило мою природную скупость. Потом я направилась в Ле Марэ, обошла лавки на Сен Поль возле Ля Сури Верт, посетила магазин, продающий на вес очаровательное старинное серебро на Рю де Франс Буржуа, и только потом в изнеможении рухнула в кресло за столиком кафе на Пляс де Вож. Потом были Марсовы Поля на другой стороне Сены и комплект торговцев античными древностями в Виляж Свис. После пришлось посетить Лувр, чтобы ознакомиться с его этрусской коллекцией и, в соответствии с пожеланием Лейка, сделаться экспертом в этой области. Наконец, чтобы не показалось мало, полагая к тому же, что все равно не усну, я прослушала Реквием Верди в Эглиз Сен Рош на Рю Сен Оноре. Вернулась я в свой номер достаточно поздно, однако от Буше известий не поступало.
Следующий день оказался субботним, и я отправилась на блошиные рынки - в Клиньянкур и Монрей - для чего мне потребовалось несколько раз сделать пересадку в метро и основательно пройтись. Вернулась я со скудной добычей, несколькими отличными старинными вещами из полотна, однако движение помогало мне избавиться от мыслей. И в какой-то момент, носясь по Парижу, я поняла, что за мной следят. Возможно, Кроуфорд Лейк и скреплял собственные сделки рукопожатием, однако за выполнением их он следил. Красавчик Антонио следовал за мной повсюду. Досадная подробность, однако я решила воспользоваться ей к собственному благу. Сначала Антонио, похоже, считал, что я не замечаю его, однако я постаралась приветливым движением руки вывести его из этого заблуждения. Ответив аналогичным жестом, он не стал приближаться ко мне, что меня вполне устраивало, однако перестал прятаться.
В воскресенье я отправилась на блошиный рынок в Ванве к знакомому букинисту и приобрела у него изданные в 1924 году Касыды сэра Ричарда Френсиса Бартона для клиента, который собирает труды сэра Ричарда. После я посетила букинистов на берегу Сены и обнаружила две превосходные карты, которые, на мой взгляд, должны были понравиться Мэттью Райту, моему любимому клиенту, специализирующемуся на собирании карт.
В паузах между всеми этими делами я успела выпить, наверное, галлон кофе и прочесть целую груду газет. Насколько можно было судить, европейские новости существенно не изменились со времени моего последнего визита на континент. Если верить газетам, итальянское правительство снова объявило войну организованной преступности, по всей видимости, потерпев поражение в предыдущем заходе, как и во всех предшествовавших ему. Французские водители грузовиков, напротив, объявили войну собственному правительству, британские фермеры решили воевать против своего, а ирландские рыбаки, всегда готовые к драке, начали битву с рыбаками испанскими, якобы нарушавшими правила лова. Посреди всеобщей воинственности некоторый отдых глазу даровало сообщение о некоем чиновнике германского министерства культуры, утверждавшем, что в комментариях его по поводу соперничества рас следует усматривать не антисемитский выпад, а восхищение расцветом разнообразия в новой Германии, и еще одна заметка, посвященная итальянскому дельцу Джанпьеро Понте. Оставив свой миланский кабинет вечером в пятницу, он отправился не к жене и детям - чего следовало бы ожидать - а в Тоскану, в свой загородный дом. Оказавшись там синьор Понте или свалился, или спрыгнул, или был столкнут с обрыва. Хотя несчастный случай не исключался - на сей счет даже велась какая-то нелепая дискуссия - началось расследование состояния его дел, в ходе которого немедленно выяснилось, что в последние дни перед падением у покойного бизнесмена были серьезные финансовые неприятности. Повествование подкрепляли фото скорбящей вдовы, очаровательной Евгении Понте, и его красивых детей.
* * *
Посреди начинающих становиться скучными дней, остроту которым придавало только беспокойство за Роба, на маленькой улочке возле бульвара Сен Жермен, где я остановилась возле какой-то витрины, со мной приключился, пожалуй, не страшный, но все-таки тревожный случай. Прежде чем успела сообразить, что происходит, меня окружила стая цыганок, одна из которых попыталась вырвать у меня из рук сумочку. Припав спиной к стене, я постаралась удержать ее, не понимая, впрочем, каким образом можно избавиться от них. Я сумела придумать один только вариант и закричала. Помощь подоспела в считанные секунды, возникший невесть откуда Антонио ворвался в толпу и извлек меня из самой гущи.
- Мольто граци, Антонио, - поблагодарила я.
- Плохо, - промолвил он, осторожно подбирая английские слова. - Надо быть более осторожной.
- Не могу ли я угостить вас? - предложила я. - Кофе или чем-нибудь другим? В знак благодарности.
- Мне не позволено вступать в сношение с вами, - ответил он и поправился, заметив удивление на моем лице. - То есть говорить. Однако мне важно попрактиковаться в английском, - продолжил он. - Значит, говорим по-английски, о'кей?
- О'кей, - согласилась я.
- Тогда мы можем и выпить. Интересно, есть ли у них итальянские вина?
- Спрошу, - пообещала я. Вопрос мой явно привел официанта в ужас. - Только французские, Антонио.
- Сойдет, - сказал он без особой радости на лице.
Я заказала отличное Коте дю Рон.
- И как продвигается ваша работа? - спросил он после нескольких пробных глотков.
- Не быстро.
- Да, - согласился он. - Как, по-вашему, много ли дней нам придется еще провести здесь?
- Надеюсь, что нет.
- И я тоже, - проговорил он. - Мне не понравился мужчина, с которым вы встречались.
Он приложил руку к сердцу, повторяя любимую манеру Буше.
- По-моему, он хочет успеха, но всегда оказывается неудачником. С такими людьми не следует иметь дела. Они тянут тебя вниз. Ты становишься таким же, как и они.
- Интересная мысль, Антонио, - сказала я. Итак, мой собеседник оказался не просто красавчиком, но и умницей. Он весьма точно определил природу Буше, причем сделал это со значительного расстояния. - Однако мистер Лейк хочет, чтобы я имела с ним дело, поэтому ничего другого мне не остается?
- Понимаю, - согласился он. - Вы ведь не замужем?
- Да.
- Однако у вас есть приятель.
- Да, есть. Он полисмен.
- Полисмен? Опасная работа. Волнуетесь за него?
- Волнуюсь и притом прямо сейчас.
- Скверно. А я, вот, за свою девушку волнуюсь. Дело у нее, конечно, не опасное. Как у вашего полисмена. Она работает кассиром в банке. Но я все-таки беспокоюсь. У вас есть фотография вашего полисмена?
- Увы, нет, - призналась я. - А надо бы иметь при себе.
- Плохо это. А у меня фото есть, - проговорил он, извлекая уже потрепанный снимок из бумажника. - Вот.
- Очаровательна, - сказала я, увидев фотографию хорошенькой, но вполне обыкновенной девицы. - Как ее зовут?
- Тереза, - пояснил он, - и она действительно очаровательна. В том-то вся и беда. Она как прекрасный цветок, вокруг которого жужжит множество пчел. Поэтому я и опасаюсь, что во время моего отсутствия другая пчела займет мое место.
Я попыталась не улыбнуться.
- Антонио, но вы и сами недурны собой. Не сомневаюсь, что она обрадуется вашему возвращению.
- Внешность это еще не все, - возразил он. - Тереза - феминистка.
Слово это заставило нас обоих ненадолго задуматься.
- Поэтому я и взялся за эту работу - следить за вами. Мой наниматель платит очень неплохо. А Тереза любит деньги.
- Значит, вы не работаете на мистера Лейка постоянно?
- Нет, - ответил он. - От случая к случаю. На сей раз - до тех пор, пока вы не выполните его поручение.
- Попытаюсь покончить с ним как можно быстрее, - сказала я.
- Это будет очень неплохо, - проговорил он.
- А чем вы занимаетесь, когда не работаете на мистера Лейка?
- Многими вещами. Вообще я актер, и работаю в агентстве Корелли Понте. В Риме это важное агентство, - добавил он, определив по отсутствию выражения на моем лице, что я не имею представления об итальянских агентствах. - Однако обычно работы бывает немного, и я подрабатываю поваром или официантом. Но я надеюсь когда-нибудь сделаться знаменитым. Как Джанкарло Джианини, знаете его. Работать в Италии и в Голливуде. Тереза будет очень счастлива. Поэтому я и тренируюсь в английском и имею сношение с вами.
- Ну, Антонио, - сказала я, - раз уж у нас с вами идет урок английского языка, скажу, что сношение здесь как-то не на месте… лучше сказать, что мы разговариваем или беседуем. Технически говоря, так сказать можно, однако это слово нетрудно неправильно истолковать.
Он недоуменно посмотрел на меня.
- То есть неправильно понять. Ну, его могут понять не так как надо.
- То есть как?
- Я боялась, что вы зададите мне этот вопрос. Ну, гм, теперь это слово означает заниматься сексом.
- Ох-х-х, - он хлопнул себя по лбу. - Как плохо. Этому слову меня научила моя школьная преподавательница английского, сеньора Лонго. Она была очень стара, и мы с мальчишками не сомневались в том, что она девственница. Наверно, ей были известны только старые выражения, - он вдруг улыбнулся. - Впрочем, она все равно знала о жизни больше нас.
Мы рассмеялись.
- Хорошо, что вы меня просветили. Я спас вас от цыганок, а вы меня избавили от неправильного истолкования. Тоже красивое и новое для меня слово. До этого мы с вами были только партнерами. А теперь, надеюсь, стали друзьями, так?
- Теперь мы друзья, - подтвердила я.
- Быть другом - по-моему, вещь ответственная.
- Ну, да, конечно, так, но, кроме того, это…
- Радость? - подсказал он.
- Да, именно, - согласилась я.
- И я тоже так считаю, - проговорил он.
Мы прикончили вино.
- А теперь, - сказал он, - вернемся назад. Вы работаете. Я наблюдаю.
- О'кей, - сказала я. - Еще раз спасибо за помощь.
- Для меня это было как удовольствие. Как и поговорить с вами по-английски. И спасибо вам за французское вино. Не такое уж оно и плохое.
- Прего, - сказала я.
* * *
Вернувшись назад в отель, я наконец получила весточку от Буше. Он сообщал, что еще раз связался с Годаром и положение исправляется. Годар собирался приехать в Париж на пару дней, и - возможно - встретиться со мной. В конце послания Буше обещал известить меня, когда дело дойдет до подробностей.
К этому времени я закончила абсолютно все дела, которые смогла придумать себе в Париже, и уже начала по капелькам терять терпение, если даже не раздражаться; впрочем, от меня здесь ничего не зависело. Я не имела представления о том, на кого Годар похож и где он живет; да я вообще ничего не знала о нем, кроме того, что человек этот является обладателем изображения всадника этрусской работы, которое он, возможно, готов продать, если только действительно созрел для сделки, о которой - опять-таки возможно - захочет переговорить со мной.
Буше позвонил тем же вечером.
- Слушайте, - проговорил он шепотом. - Я нахожусь в "Кафе де ля Пэ" с другом Годара. Не заглянуть ли и вам сюда как бы случайно, если вы понимаете, что я имею ввиду. Сами понимаете. Случайная встреча. Вот он идет. Отключаюсь. - Телефон у моего уха умолк.
Наняв такси, я полетела в кафе.
- Привет, Ив, - поздоровалась я, подходя к его столику. - Надо же встретиться в таком месте.
- Лара! - проговорил он, вставая. - Рад видеть вас. Пьер, вот женщина, о которой я тебе говорил, антиквар из Торонто. Лара, это Пьер Леклерк, мой коллега из Лиона. Пьер тоже занимается античностью. Какое удачное совпадение.
Он приложил ладонь к груди, буквально источая удивление и удовольствие. Впечатление было настолько убедительным, что я подумала, что никогда больше не сумею поверить этому человеку.
- Не присоединитесь ли вы к нам? - спросил Леклерк, галантным движением отодвигая кресло. Я присоединилась к весьма контрастирующей паре. Если Буше предпочитал небрежную рубашку без воротника и черные джинсы, Леклерк оказался отлично одетым денди - коричневый костюм, кремовая рубашка, очаровательный коричневый с золотом галстук, который дополняли довольно дорогие, на взгляд, золотые запонки. Еще они отличались стилем поведения: Буше предпочитал искренность или, во всяком случае, пытался ее изобразить, в то время как Леклерк пользовался приторным обаянием.
- "Кир Рояль", наверно? - осведомился Буше, дав знак официанту, чтобы заказать себе с приятелем по второму кругу, а мне по первому. Интересно, теперь придется платить за троих, невольно подумалось мне. Несколько минут мы поговорили о пустяках - о погоде, движении в Париже и прочем в том же роде, а потом начали подбираться к интересующей теме.
- Значит, у вас, Пьер, есть магазин в Лионе? - спросила я.
- Нет, - ответил тот. - Теперь уже нет.
- Он - маклер, - заметил Буше.