В ходе следствия была установлена личность убийцы московских ювелиров Смоленского и Баха. Им оказался сотрудник охранного предприятия "Ратники" Семен Воронков. При обыске у него был изъят пистолет ТТ. Экспертиза установила, что оба ювелира были застрелены именно из этого оружия. После этого Воронков перестал отпираться и указал на Климова как на организатора этих убийств.
В ходе допросов Аркадия Климова Александр Борисович Турецкий наконец-то получил ответ на свой самый мучительный вопрос - кто такой Вилес Лапнис. Единственная просьба Аркадия Семеновича Климова заключалась в следующем - он попросил Турецкого рассказать об этом Якову Тренину.
Анастасия Валериановна указала следователям место, где были захоронены тела Алексея Пивоварова и Марины Завьяловой. В общей могиле было обнаружено четырнадцать трупов.
Федору Черниченко удавалось скрываться от следствия на протяжении нескольких месяцев. Он вовремя сумел покинуть Россию. Для его поимки Александру Борисовичу Турецкому пришлось задействовать Интерпол.
Следы Черниченко-Лапниса привели оперативников вначале в Грузию, а оттуда в Турцию. В одном из кварталов Стамбула он и был арестован.
Лапнис полностью отрицал свою причастность к каким-либо преступлениям и не изменил своих показаний до конца следствия.
Накануне передачи дела в суд Александр Борисович Турецкий сидел за столом у себя в кабинете и в последний раз перелистывал собранные материалы. Неожиданно ему на глаза попались исписанные крупным правильным почерком листки бумаги. Это оказалась автобиография, которую в своей камере писал Валерий Зайцев. Александр Борисович вспомнил их последний разговор, и его неожиданно разобрало любопытство. Что же такого написал о нем Валерий Зайцев. После пятнадцати минут поисков нужный лист был наконец обнаружен. В самом верху было написано следующее:
"…Среди прочих там был и некто по фамилии Турецкий".
Прочитав эти строчки, Александр Борисович вернул листок на место и несколько минут сидел, разглядывая противоположную стену.
Валерий Зайцев сказал чистую правду. Он действительно вставил Турецкого в свои мемуары. Вот только мемуаристом, с субъективной точки зрения Александра Борисовича, Зайцев оказался неважным.