В этот момент из комнаты раздался бой часов. Половина первого. До следующей встречи оставалось еще целых полчаса. Аркадий Самойлович встал с кушетки и пошел обратно в комнату.
Глава третья
Всю первую половину января Александр Борисович Турецкий провел дома. Выходил на улицу всего три раза - один раз в ближайший магазин за хлебом, два других - для того, чтобы съездить в больницу имени Склифосовского, где в специальной охраняемой палате лежал помощник министра внутренних дел Виктор Солонин.
Первые несколько дней после расстрела машины в палату к Виктору не пускали. Врачей можно было понять - Солонин перенес несколько операций и был еще слаб.
- Поверьте мне, Александр Борисович, - говорил главный врач, - сейчас больного лучше не беспокоить.
- Я не буду его беспокоить, - пытался объяснить Турецкий.
- Александр Борисович, уважаемый, я же не учу вас, как ловить преступников. Вот и вы не объясняйте мне, что лучше для больного.
Протестовать было бесполезно, принципиальность главного врача в этих вопросах была общеизвестна. Да Турецкий и сам понимал, что врач прав. Нельзя, значит, нельзя.
- Александр Борисович, - мягко объяснял врач, - я вам обещаю, как только я буду уверен, что Виктор оправился, я лично сообщу вам об этом. Тогда вы приедете его навестить. Хоть среди ночи.
- Но кризис хотя бы миновал? - волновался Александр Борисович.
- Кризис позади, - успокаивал главный врач. - Да вы не переживайте. Ваш друг парень крепкий. Он мне тут рассказал, как вы с ним по пустыне бегали.
- Так он может говорить? - изумлялся Турецкий. - Почему же я не могу его видеть?
Главный врач вздохнул, разговор обещал начаться по новой. Пришлось прибегнуть к железной врачебной отговорке.
- Да вы не волнуйтесь, Александр Борисович. Я обязательно вам позвоню. А теперь, извините, но меня ждут мои пациенты.
Но Турецкий не мог не волноваться. В том, что произошло с Солониным, он чувствовал свою вину. Умом Турецкий понимал, что его вины здесь нет, что все это не более как издержки их с Виктором профессии плюс неудачное стечение обстоятельств, но избавиться от сидевшего внутри горького чувства было выше его сил.
Ведь он тоже был там.
И он тоже мог ехать в этой машине.
Или, наоборот, он мог уговорить Виктора не садиться в эту машину, а поехать в другой.
Но ведь никто не знал, что произойдет.
И Солонин не знал.
И он, Александр Борисович Турецкий, тоже не знал.
Об этом Турецкому говорили все. Об этом ему сказал Костя Меркулов на следующий день. Эти же слова повторил Славка Грязнов. Об этом каждый день ему твердила дома Ира. В конце концов, об этом ему постоянно напоминал внутренний голос.
Но горькое чувство прочно обосновалось в районе грудной клетки и не собиралось сдавать своих позиций.
А в палату к Солонину его по-прежнему не пускали.
Понимавший его состояние Константин Дмитриевич Меркулов предоставил Турецкому сверх праздников еще полторы недели на отдых.
- Отдохни, развейся, - сказал Константин Дмитриевич. - Приходи в себя. Чтобы через полторы недели был как огурец. Не в том смысле, чтобы цвет лица зеленый, а в том, чтобы бодр, свеж и готов в бой.
Ира предложила съездить всей семьей к родственникам в Прибалтику. Александр Борисович отказался. После месяца, проведенного в африканской республике Намибия, ехать никуда не хотелось. Тем более к родственникам. Хотелось сидеть дома и не высовываться.
В результате к родственникам не поехал никто. Александр Борисович хандрил, лежа на диване с книгой в руках и телефоном на тумбочке, Ирина Генриховна следила за тем, чтобы он не умер с голоду.
Для этой цели было приобретено новое издание знаменитой поваренной книги "Кухня народов мира" (расширенное и дополненное), по рецептам которой Александру Борисовичу Турецкому приготовлялась пища.
Наверное, если бы не Ира, Генеральная прокуратура вполне могла недосчитаться своего самого лучшего и самого знаменитого представителя.
Единственным разделом книги, к которому тактичная Ирина Генриховна не обращалась ни разу, был раздел под названием "Кухня народов Африки". И правильно делала.
…Их совместная с Солониным поездка в Намибию закончилась расстрелом на пути из Шереметьева-2. Свидетель, которого поймал, расколол и в тот момент транспортировал Виктор, был убит. Понятно, что преступники их машину уже ждали, чтобы устранить свидетеля.
Точно так же было понятно, что дело не закрыто. Или даже толком не открыто. Нет человека - нет проблемы. Если бы Солонин чудом не остался жив, то проблемы не было бы совсем. У преступников. Что касается следственных органов, то у них проблем бы прибавилось.
Теперь Виктор был единственным человеком, который, хотя бы и на словах, мог рассказать о том, о чем ему рассказал покойный подполковник в отставке Юрий Данилович Кокушкин. Разумеется, для суда слова Солонина не имеют никакого значения, но для следствия они значат очень много. Виктор был единственным, кто знал, почему было совершено нападение на их машину.
Александр Борисович об этом не знал. Так получилось, что в Намибии они оказались по абсолютно разным причинам, хотя и под единым прикрытием.
Чертова группа выживания! Каждый раз, когда Турецкий вспоминал об их марш-бросках, у него непроизвольно начинал кривиться рот. И каждый раз он мысленно посылал парочку непечатных ругательств в адрес своего закадычного приятеля, генерал-майора милиции Вячеслава Ивановича Грязнова. Ведь это именно Славка надоумил его взять себе такое "замечательное" прикрытие.
А Турецкий взял с собой Солонина. За компанию. Тогда он не знал, что у Виктора свой профессиональный интерес в Намибии - специальное поручение министра внутренних дел. С поручением Виктор справился. А вот отчитаться по всей форме перед министром не успел.
Профессиональное чутье подсказывало Александру Борисовичу, что теперь и ему придется заняться этим делом. Такого разговора пока не было, но Александр Борисович служил в органах не первый год и знал, что если дело попало под личный контроль министра, то со стороны Генеральной прокуратуры оно находится в ведении его уважаемого и любимого начальника Константина Дмитриевича Меркулова. Соответственно занимается им, как правило, не кто иной, как Александр Борисович Турецкий собственной персоной.
Впрочем, состояние здоровья Виктора Солонина волновало сейчас Турецкого гораздо больше.
Именно по этой причине рядом с диваном, на который в позе султана возлегал Александр Борисович Турецкий, стоял телефонный аппарат, и каждый раз, когда раздавался звонок, первым к трубке всегда успевал сам Александр Борисович.
Вот и на этот раз телефон успел прозвонить всего два раза. Не успел раздаться третий звонок, а трубка уже была в руке у Александра Борисовича.
- Турецкий у телефона.
- Александр Борисович, - раздался из телефона бодрый голос, - приветствую.
- Витя, ты, что ли? - не поверил своим ушам Александр Борисович. - А я думал…
- Думали, что я копыта откину? - засмеялся Солонин. - Не дождетесь!
- Ты как себя чувствуешь?
- Нормально чувствую. Только меня пока выписывать не хотят. Ну да это ничего, еще недельку-другую поваляюсь, а потом, если не отпустят, сам сбегу.
- Значит, к тебе уже пускают посетителей?
- А то!
- Тогда жди гостя. - Александр Борисович бросил взгляд на часы. - Через час-полтора приеду.
- Было бы здорово. А то здесь жуть как скучно.
- Витя, тебе привезти апельсинов или еще там что-нибудь?
- Лучше еще там что-нибудь, - подумав пару секунд, решил Солонин. - Ну и апельсинов, разумеется. На закуску.
Проваляться в больнице еще недельку-другую Виктору не удалось. Ровно через восемь дней он появился в здании Генеральной прокуратуры.
Накануне у него состоялся конфиденциальный разговор с министром внутренних дел, в котором министр сообщил своему помощнику, что дело, которым занимался Виктор, передано в ведение Генеральной прокуратуры и Солонину предстоит явиться туда на совещание.
В принципе для Виктора это не явилось неожиданностью. Во время визита Турецкого в больницу они за бутылочкой коньяка обсуждали такую возможность, и оба пришли к выводу, что с удовольствием бы снова поработали вместе.
Когда Виктор поднялся в кабинет Меркулова, Александр Борисович уже находился там.
- А вот и наш герой, - приветствовал Солонина Константин Дмитриевич. - Проходи, Виктор Иванович, присаживайся.
Дождавшись, пока Солонин усядется за стол, Меркулов сделал многозначительную паузу и начал совещание.
- Значит, так. - Меркулов по очереди посмотрел на Турецкого и Солонина. - Давайте с самого начала. Вчера я присутствовал на встрече президента с руководителями силовых ведомств. Руководство Министерства внутренних дел там тоже присутствовало. Президент выразил серьезную обеспокоенность ситуацией, складывающейся в алмазодобывающей отрасли. Ваша поездка в Намибию вывела это дело на международный уровень, в частности, президент Намибии имел телефонный разговор с нашим президентом по этому поводу.
- Да мы вроде ничего международного не делали, - вставил Александр Борисович.
- Об этом тебе, Саша, при случае расскажет Виктор Иванович, - оборвал его Меркулов. - А пока давай посерьезней.
Турецкий приложил палец к губам, показывая, что в дальнейшем он будет молчать. Меркулов продолжил:
- Незаконный ввоз и вывоз драгоценных камней в нашу страну за последние несколько месяцев увеличился в десятки раз. В первую очередь речь идет о так называемых черных алмазах. К примеру скажу вам, что один такой камешек вполне может стоить пару миллионов долларов. И речь идет не о каком-то из ряда вон выходящем алмазе. Таких камней много. Собственно, Министерство внутренних дел уже давно занимается этим вопросом. В частности, именно с этим делом была связана поездка Виктора в Намибию. Кроме нашей стороны в этом деле заинтересованы и другие страны. В первую очередь Намибия, потому что камни добываются и вывозятся оттуда незаконно, и Израиль, поскольку именно Израиль является второй перевалочной базой по пути камней на Запад.
- То есть эти черные алмазы вначале доставляют в Россию, затем в Израиль и только потом во все остальные страны? - недоуменно переспросил Турецкий. - А не слишком ли сложно?
- Может быть, и сложно, - согласился Меркулов, - только деятели, организовавшие этот бизнес, живут частично в России, частично на земле обетованной. В массе своей они тоже выходцы из России. По этой причине израильские спецслужбы обещали нам всяческое содействие. Так что принято решение, что вы, Александр Борисович, возглавите следственно-оперативную группу по расследованию дела о контрабанде драгоценных камней, Виктор Иванович назначается вашим заместителем. Все понятно?
Вновь назначенные руководитель и заместитель согласно кивнули.
- Очень хорошо, - одобрил Меркулов. - А теперь, Виктор Иванович, если не сложно, обрисуйте вкратце сложившуюся ситуацию и то, что вам удалось обнаружить.
Солонин налил себе из графина воды и отпил половину.
- Да, я постараюсь сейчас сказать только самые основные моменты. В общем-то, основную суть Константин Дмитриевич уже изложил. Несколько русских бизнесменов - некоторые из них лам известны поименно - наладили взаимовыгодный бизнес с некоторыми намибийскими вождями. В России существует фирма под названием "Самоцветы", которая занимается добычей и дальнейшей продажей драгоценных камней. Разумеется, по государственной лицензии. В Екатеринбургской области этой фирмой арендовано Пашинское месторождение. Вообще-то до 1993 года месторождение контролировалось Министерством атомной энергетики. Там добывались редкоземельные металлы - тантал и бериллий, которые использовались в ракетостроении. Там же производили бериллиевый концентрат. Это уже из области советского ядерного потенциала. Что касается драгоценных камней, то они всегда были на Пашинском руднике побочным продуктом. Однако в последние десять лет на руднике добываются исключительно драгоценные камни.
- И что же в этом плохого? - поинтересовался Александр Борисович.
- Ничего, если не считать того факта, что на руднике вообще ничего не добывается.
- То есть?
- То есть Пашинское месторождение - фикция. Обыкновенное прикрытие для настоящей деятельности преступников. Разумеется, государство терпит колоссальные убытки оттого, что месторождение не развивается. ГУБЭП давно подбирается к владельцам, но ничего поделать не может, потому что, во-первых, срок аренды еще не кончился, а во-вторых, руководителей фирмы "Самоцветы" покрывает кто-то, сидящий очень высоко. Впрочем, это детали. На самом деле владельцы фирмы "Самоцветы" по договоренности с намибийскими вождями приобрели за бесценок несколько месторождений в самой Намибии. Именно здесь добываются черные алмазы, которые лежат в основе нашего с вами дела. Наш с Александром Борисовичем знакомый подполковник Кокушкин имел к фирме "Самоцветы" самое непосредственное отношение. В свое время он был посредником между отечественными бизнесменами и намибийскими вождями.
- Значит, нападение на машину было организовано руководством "Самоцветов"?
- Очень вероятно, - кивнул головой Солонин. - Слишком много совпадений. Единственное, что мне непонятно, каким образом преступникам стало известно о том, что Кокушкин арестован и начал давать показания.
- Очевидно, уши есть не только у стен, но и у африканских пустынь, - криво усмехнулся Константин Дмитриевич.
- Или у африканских вождей, - добавил Турецкий.
- Может быть, так, а может быть, все гораздо хуже. - Солонин почесал подбородок. - Дело в том, что для вывоза алмазов из Намибии преступники использовали дипломатических курьеров. То есть были напрямую связаны с посольством. Так что не исключено, что за всеми нашими с Александром Борисовичем передвижениями по Намибии с самого начала велось самое пристальное наблюдение.
- Но никаких доказательств, как я понимаю, нет, - мрачно резюмировал Меркулов.
- Теперь нет. Было чистосердечное признание подполковника Кокушкина. Разумеется, с ним еще надо было работать и работать, но, по крайней мере, нам было что предъявить руководству "Самоцветов". Если мы придем к ним теперь, они просто рассмеются нам в лицо. Так что на данный момент единственным нашим плюсом является тот факт, что нам известно о преступной деятельности руководителей фирмы "Самоцветы". Мы знаем принцип их бизнеса и можем начать тщательно за ним наблюдать.
- Понятно. - Меркулов произнес свое "понятно" таким мрачным тоном, что у Александра Борисовича сразу испортилось настроение.
"Ну вот, - подумал Турецкий, - как только появляется абсолютно бесперспективное дело, так руководителем следственной бригады назначается Александр Борисович. Давай, Турецкий, работай".
Константин Дмитриевич, как всегда, чутко уловил настроение своего подчиненного.
- Ничего, Александр Борисович, - ободряюще сказал Меркулов, - ты у нас и не такие дела раскрывал.
"Ей-богу, - подумал Турецкий, - я знаю, что Костя сейчас скажет".
Александр Борисович не ошибся.
- Так что давай, Александр Борисович, - сказал заместитель генерального прокурора, - работай.
Хорошенькое дело - работай. Особенно когда совершенно непонятно, с какого бока подойти.
- Какие будут предложения, Витя? - поинтересовался Турецкий у заместителя руководителя следственно-оперативной группы.
- Пообедать, - ответил Солонин.
- Правильно, - кивнул Александр Борисович. - Только бы неплохо вначале что-нибудь решить. Что мы имеем?
- Ничего, - резонно ответил Виктор Иванович.
- Неправильный ответ. Мы знаем имена руководителей "Самоцветов". И подозреваем, что они имеют непосредственное отношение к убийству Юрия Кокушкина. В конце концов, он являлся работником именно этой фирмы. И что нам мешает вызвать их на допрос? В качестве свидетелей, разумеется.
- Александр Борисович, вынужден вас огорчить, но это уже было сделано.
- И что?
- Как я уже сказал - ничего. Илью Бабушкина мы вызвать никак не можем. Во-первых, он американский гражданин, а во-вторых, он в России не появлялся уже несколько лет. Постоянно проживает в Намибии, где я, собственно, имел счастье его лицезреть. Что касается Кантора и Тренина, то здесь тоже глухо. Один в данный момент находится в Европе, второй в Израиле.
- Вот! - многозначительно поднял палец Турецкий. - Костя нам сказал, что израильские спецслужбы готовы оказать нам всяческое содействие. Вот пусть и оказывают. Витя, свяжись с ними, пусть отслеживают все контакты этого Кантора, как там его по имени?
- Борис, - подсказал Солонин.
- Знавал я одного Бориса, ныне проживающего в Англии. Пусть следят. Может, что-нибудь и выследят. Кроме этого, надо тщательно проверить всю информацию, которую мы имеем о доставке драгоценностей из Намибии. Кстати, будешь связываться с Израилем, скажи, пусть активно подключат таможню.
- Угу, - вяло согласился Солонин. - А мы-то с вами, Александр Борисович, что станем делать?
- А мы станем прыгать от того, от чего можем. Покойный Юрий Данилович, если мне не изменяет память, как-то раз упомянул о своей жене, помнишь? Ну что она у него немецкий преподает и его самого обучила. А поскольку никаких оснований доверять его словам у нас нет, то я думаю, что будет уместным пригласить госпожу Кокушкину в Генеральную прокуратуру и побеседовать с ней приватно в тиши кабинета. По крайней мере, сразу станет понятно, в курсе она дел своего муженька или нет. Так что, может быть, появится у нас новый объект для наблюдения.
…Спустя день Александр Борисович Турецкий сидел- в своем кабинете в полном недоумении.
Прошло уже более пяти минут с тех пор, как закрылась дверь за Татьяной Леонидовной Кокушкиной.
Несмотря на свое недоумение, Турецкий остался верен себе и не смог не отметить, что жена покойного Юрия Даниловича весьма и весьма эффектная женщина. Брюнетка. Лет тридцати двух.
А удивляться вообще-то было чему.
Началось с того, что вчера по телефону Татьяна Леонидовна устроила Турецкому самый настоящий разнос. По полной, что называется, программе. Александр Борисович был так ошарашен этими неожиданными криками, что подумал: "А не позвонил ли я, грешным делом, какой-нибудь старой знакомой?"
Постепенно ситуация прояснилась.
Оказывается, претензии Татьяны Леонидовны состояли в том, что "нельзя же человека тревожить каждый раз, когда потерялась какая-то бумажка… и что вообще, если господин следователь забыл, у нее сейчас траур по мужу… и мало того что она соглашается встречаться с представителями Генеральной прокуратуры в свои выходные… и так далее и тому подобное".
Александру Борисовичу, по-прежнему мало что понимавшему, пришлось использовать весь потенциал собственной учтивости, чтобы все-таки убедить Татьяну Леонидовну нанести завтра визит в Генеральную прокуратуру. Он великодушно извинялся за неучтивость своего предшественника и как вышестоящий обещал использовать все свое влияние, чтобы проучить наглеца.
В общем, Александр Борисович разливался турецким соловьем как только мог.