– Толя, ее рабочая характеристика меня не интересует. Она хорошенькая?
– Как тебе сказать? Наверное, да. Не красавица класса супер-экстра, как ты, но симпатичная такая мордашка, – словно для того, чтобы уточнить свое мнение, Анатолий заглянул в комнату. Лена уже танцевала с Виталей: мелькнуло смеющееся лицо, сияющие глаза, растрепавшиеся волосы… – Да, симпатичная.
– Высокая?
– Не очень. Среднего роста, на полголовы ниже меня.
– Это на каблуках? – уточнила Оксана.
– Э-э-э… наверное. Я, как-то, не присматривался.
– А фигурка?
– Нормальная, – Анатолий снова заглянул в комнату, посмотрел на Лену. – Не худая, не толстая. Все на месте и все в меру. Хорошая фигурка.
– Ножки? – требовательно спросила Оксана.
– Что ножки? – не понял он. – Ножки есть. Ходить может и даже танцует. Неплохо, кстати, танцует.
– Издеваешься? Я спрашиваю, ножки красивые?
– Слушай, я не приглядывался никогда. Наверное, ничего особенного.
– Что значит не приглядывался? А ты посмотри.
– Сейчас, – чтобы не чувствовать себя кукушкой в часах (ну что это такое: заглянул – спрятался, заглянул – спрятался), Анатолий просто встал в дверях, незаметно разглядывая Лену. – Алло, Оксаночка, ничего не могу сказать. У нее юбка длинная.
– Значит, страшные, – сделала вывод Оксана. – Красивые ноги ни одна женщина прятать не станет. Старая уродина.
– Ничего подобного, – возмутился Анатолий. Собственно, он и сам не смог бы объяснить, почему ему так не понравилось, что Лену назвали "старой уродиной". Разве только из профессиональной солидарности? Или из-за врожденной любви к справедливости? – Я же тебе говорил, она вполне симпатичная. И вовсе не старая, ей только двадцать пять лет сегодня исполнилось.
– Двадцать пять?! – Оксана расхохоталась. В свои тридцать лет она выглядела на неполные девятнадцать и совершенно искренне презирала женщин, которые позволяли себе стать хоть на один день старше двадцати одного года. – Вот теперь мне действительно все ясно! Наверняка это милое, нелепое, банальное создание с натуральными волосами и в одежде с Губернского рынка. Я угадала?
– Только в той части, что она милая, – сухо ответил Анатолий. – И волосы у нее, действительно, натуральные. А ты что, считаешь, синтетическая мочалка на голове была бы уместнее?
– Ой, ради бога, Толя, если она тебе нравится, это твое дело. А для меня главное, что она не в Борькином вкусе. Он ведь знаешь, супермоделей предпочитает.
– Я знаю, что он тебя предпочитает, – Анатолию уже начал надоедать этот разговор.
– А я кто? Я супермодель и есть! – сообщила Оксана с такой наивной, детской гордостью, что он не выдержал, рассмеялся в ответ. Она тоже хихикнула. – В общем, я все поняла. Скажи Борьке, пусть гуляет, только в меру, я разрешаю. Счастливо тебе, Толик, спасибо за информацию. И ты тоже гуляй!
– Разрешаешь? – снова засмеялся он.
– На все сто процентов!
Все еще улыбаясь, Анатолий положил мобильник в карман. Все-таки, Оксана ему нравилась, по крайне мере, когда они встречались достаточно редко. Одно время Борис загорелся идеей дружить домами и вот тогда-то Анатолий понял, что в больших дозах, жена приятеля раздражает его и даже очень. А вот так, поболтать по телефону один раз в пару месяцев, очень даже приятно. Он вернулся в комнату, подошел к Борису, который снова устроился за столом и очень вдумчиво поглощал помидоры с чесноком, заедая их печеночным паштетом.
– Как ты предупреждал, Оксана позвонила. Я поклялся ей, что ты сегодня питался исключительно петрушкой и укропом. Сказал правда еще про вареную картошку…
– Что ты! Зачем! Картошку мне нельзя!
– Но я же не знал. Ты бы мне хоть предварительно список разрешенных продуктов дал. В общем, ничего страшного: картошки ты съел меньше малого. А так – исключительно петрушка и укроп. Что касается торта, на него ты даже не посмотрел.
– Спасибо, друг, – с чувством поблагодарил Борис, вытирая жирные губы салфеткой. – Еще что-нибудь она говорила?
– В основном, про Лену спрашивала. Но ты не волнуйся, я все объяснил, как надо. В общем, тебе дозволено продолжать веселиться, но в пределах разумного, естественно.
– В пределах разумного? – Борис с некоторой тревогой взглянул на часы и тут же улыбнулся. – Нормально! И потанцевать еще успеем, и поесть, и выпить!
Анатолий ответить ему не успел, подбежала Лиля, схватила за руку:
– Толя, а со мной танцевать!
Отплясывали, меняясь по очереди, до тех пор, пока Борис, в очередной раз посмотрев на часы не воззвал жалобно:
– Дорогие дамы, мы чай сегодня пить будем? Скоро уже расходиться пора!
Запыхавшиеся дамы согласились, что пожалуй, можно уже переходить к следующему пункту программы и засуетились убирая грязную посуду. Татьяна унесла "оливье", бормоча недовольно:
– Говорила я, не нужно его вообще делать. Совсем есть перестали, хоть на стол не ставь…
– А ты попробуй, не поставь, – откликнулась вытирающая со стола Лиля. – Я на майские не стала "оливье" делать, так мне все гости выговорили, до единого!
– А если бы сделала, никто бы не притронулся, – Лена аккуратно сложила остатки нарезанной колбасы, сыра и копченого мяса на одну тарелку и собралась унести.
– Ни-ни, Леночка, – остановил ее Михал Михалыч, – это ты оставь пожалуйста. Пока вы на кухне чай будете заваривать, мы с ребятами еще по одной накатим, в строго мужской компании. Чтобы время даром не терять.
– Уж вы потеряете, – фыркнула Лиля. – Ген, не забудь, тебе еще меня проводить надо будет.
– Яволь, майн херц! – дурашливо отсалютовал Гена, вскакивая и вытягиваясь в струнку. – Аллес натюрлих!
– Клоун, – отмахнулась она и ушла.
Лена поставила торт в центре опустевшего стола и улыбнулась:
– Накатывайте. У вас есть пять минут, не больше.
– Значит десять, а то и все пятнадцать, – авторитетно заметил Михал Михалыч и взял бутылку. – Подставляйте посуду. – Разлил аккуратненько, поднял свою рюмку: – Ну что, за всеобщее процветание?
Слова о процветании неожиданным образом напомнили Анатолию о неприятных телефонных разговорах. Ага, процветание, как же! Если эти террористы сумеют добыть коды доступа, тут мы все разом и процветем. Он мрачно выпил водку, закусил куском колбасы. С другой стороны, как они могут эти коды достать? Дискеты спрятаны не в каком-нибудь офисно-общественном сейфе, ключ от которого обычно висит рядом, на гвоздике, а в месте надежном, серьезно охраняемом. И кроме него, Анатолия, никто к ним доступа не имеет. Значит что? Значит кроме него самого никто эти коды и отдать не может!
– Надо же, двадцать пять Елене, – Бориса, в отличие от него никакие тяжелые мысли не мучили. – Такая женщина: и тебе внешность, и готовит, и умница… а мужика нет. Эх, если бы не Оксанка!
– А откуда ты знаешь, что нет? Не обязательно же всем на работе пару находить, – Анатолию было наплевать, есть у Лены мужик или нет, просто захотелось всем противоречить. – Она вполне могла на стороне роман завести.
– На стороне? – Борис задумался, потом кивнул. – На стороне сколько угодно. Этого мы знать не можем.
– Нет, у нее точно никого нет, – поделился информацией Гена. – Мне Лилька говорила. А она все про всех знает.
– Даже про тебя? – ехидно спросил Анатолий.
– А что? Я и не скрываю ничего. Ну, подбивал я клинья ко всем, и к Ленке и к Татьяне, ну и что? С кем я в результате? С Лилей. Кому я верен, как тот лебедь? Ей же, Лиле. Так разве у меня есть причина беспокоиться?
– Про причины тебе лучше знать, – меланхолично заметил Борис, – потому как лебедь ты только когда она рядом. А если на свободу вырвешься, так сразу и… не лебедь, одним словом.
– Ну, на свободе, это святое, – пожал плечами Гена. – Где же еще себя мужиком почувствовать?
– Тоже мне, мужики собрались, – Михал Михалыч поднял бутылку на уровень глаз, оценил количество содержимого. – По полной не хватит. Разольем, что ли?
– Почему нет? – Анатолий первым подставил рюмку.
Выпили, закусили и Михал Михалыч внезапно загрустил:
– Эх, что за молодежь пошла! Такая девушка пропадает! Мне бы ваши годы… ну ладно, Борис Петрович человек женатый и супруга у него строгих правил, но вы-то, ребята, куда смотрите? – он зажевал кусочек сыра, потом похвастался неожиданно, – Леночка, кстати, ко мне очень благосклонно относится, у нее хороший вкус.
– Так что ж вы теряетесь? – бестактно заржал Гена.
– Я бы не терялся, молодой человек, – с достоинством ответил Михал Михалыч. – Но в моем возрасте уже о душе надо думать, а не о сексе. Мне сейчас с юной красоткой в постели оказаться – не приведи бог! Поцеловала меня жена в лобик перед сном, вот и все радости жизни. А вот вы, молодежь, меня удивляете. Ни сноровки, ни азарта!
– При чем тут сноровка, когда она такая твердокаменная, – обиделся Виталя. – Уж если Гена ничего не смог поделать…
– А ты на Гену не кивай! Гена хоть попробовал!
– Я тоже пробовал, честно! Подкатывался к ней в прошлом году, с самыми серьезными намерениями, даже мороженое ей покупал.
– Какое мороженое? – неожиданно заинтересовался Борис.
– Шоколадное, с орехами. Она как-то сказала, что пломбир не любит.
– И что дальше? – поторопил парня Гена. – Чем кончилось?
– А разве и так не понятно? – Виталя даже удивился. – Мороженое слопала, а меня послала.
– Слишком молод ты для нее, – авторитетно заявил Михал Михалыч.
– Это почему? Всего-то полтора года разницы!
– Да ты не по годам молод, а по натуре. Леночка – девушка серьезная, вдумчивая, а ты что? Мальчишка. На тебя даже Татьяна сверху вниз смотрит. Нет, ты ей не пара.
– Ну и пожалуйста, не больно и хотелось, – окончательно надулся Виталя. – Только кто ей вообще пара, Леночке вашей? Наследник английского престола, принц Чарльз?
– Нет, он в истории с леди Дианой очень нехорошо себя показал, – Михал Михалыч покачал головой. – Да и женился он уже, на этой своей… – он замолчал, уставившись на торт, потом неожиданно обрадовался: – Толя, а ведь ты как раз подходишь! По всем параметрам!
– Куда подхожу? – вздрогнул от неожиданности Анатолий.
– Лене! – Михал Михалыч раздраженно взмахнул рукой. – Лене Лазаревой ты подходишь! Серьезный мужчина, образованный, малопьющий, не скандальный, семью обеспечить сумеешь! И внешне вполне… женщины, кстати, на это очень даже внимание обращают.
– Я ей, значит, подхожу, – кротко сказал Анатолий. – А как насчет того, подходит ли она мне?
– Да ты что? Умница, красавица, готовит прекрасно, характер золотой – чего тебе еще надо? Не дури, Толя. Годы идут – так что ты, до седых волос в холостяках ходить будешь? Тебе сколько, уже за тридцать?
– Тридцать три в этом году исполнилось, – подсказал очень довольный поворотом разговора Борис.
– Тем более! Возраст Христа! Самое время ответственные решения принимать.
– Михал Михалыч, брак – это лотерея. А я в них принципиально не участвую, потому что не верю в случайные выигрыши. Так что, предпочитаю гулять на свободе.
– Да неужели еще не нагулялся, Толя? Ты о будущем подумай!
– Я ему давно об этом твержу, – поддакнул Борис.
– Правда, Толя, классный вариант, – поддержал Гена. – Я с Лилькой, ты с Ленкой…
– А Михал Михалыч с Борисом дружно бросят своих жен и образуют еще одну счастливую пару, – ядовито продолжил Анатолий. – И будет наша фирма семейным предприятием!
Хохот грянул такой, что Лиля, именно в этот момент входящая в дверь, едва не выронила горячий чайник.
– Вы чего? – с подозрением оглядев мужчин, спросила она.
– А ты не знаешь? – довольно ядовито ответила ей, вошедшая следом Лена, и начала расставлять чашки. – Наверняка о женщинах и наверняка неприличности.
– Ничего подобного, девочки, – утирая глаза и все еще подхихикивая, заверил Михал Михалыч. – Разговор был сугубо житейский… о-ох!
– Оно и видно, – поджала губы Лиля. – Ладно, кому чай, кому кофе?
Татьяна принесла заварочный чайник, банку растворимого кофе и вазу с конфетами. Лена разрезала торт, сразу весь, на восемь больших кусков. Лиля повздыхала немного, по поводу сохранения фигуры, но Гена ее утешил:
– Ты можешь отщипнуть кусочек, только попробовать, а остальное я доем.
– Фигушки, – Лиля придвинула тарелочку с тортом к себе поближе и даже локтем ее загородила. – Лучше я лишние полчаса обруч крутить буду.
Вечеринка заканчивалась. Поскольку основную массу посуды женщины помыли, пока готовили чай, а сполоснуть чашки и тарелки из под торта – дело не долгое, уборка не заняла много времени. Татьяна уже стояла в коридоре, потряхивая ключами и ожидая остальных, когда к ней подошел помрачневший вдруг Виталя и буркнул:
– Я тебя провожу.
Девушка посмотрела на темное окно, на него, снова на окно и, наконец, милостиво кивнула:
– Хорошо.
Лицо парня моментально просветлело. Он сунул руки в карманы, прислонился к стене в небрежной позе, которую подсмотрел у одного киношного героя и даже замурлыкал что-то веселенькое.
На кухне еще возилась Лена. Она уже позвонила маме – вернуться к половине одиннадцатого явно не получалось, и теперь собирала принесенную из дома посуду. Сложила опустевшие кастрюли и миски в одну большую сумку, подняла ее, покачала в руке.
– Может оставить? Неохота сейчас тащить такую тяжесть. Возьму только цветы.
– О чем ты, Ленок! – слишком громко воскликнул Гена. – Неужели ты думаешь, что в день твоего рождения мы не обеспечим тебя провожатым?
– Ты кого имеешь в виду? – сощурилась Лиля.
– Ну, не себя же! Толя, ты как, рискнешь за руль сесть или пешком?
Анатолий бросил на него убийственный взгляд и проворчал:
– Я сегодня без машины, – после напоминания о распоротых колесах, настроение, весь день раскачивающееся, как на качелях, очередной раз рухнуло вниз. Он хмуро забрал у Лены сумку и кивнул в сторону двери. – Пошли что ли.
Лена встревожено заглянула ему в лицо:
– Толя, тебе вовсе не надо… Я и сама прекрасно дойду.
– Не дури. Ни к чему это, одной по ночам шататься.
– Вот видишь, рыбка, как все прекрасно устроилось, – Гена чмокнул Лилю в щеку и слегка пошатнувшись оперся на ее плечо. – А я тебя провожу.
– Я гляжу, тут еще неизвестно, кто кого провожать будет, – вздохнула она и накинула на плечо ремень сумочки. – Пошли уж, горе мое.
По лестнице спустились веселой гурьбой, постояли еще на крыльце, болтая и смеясь, пока Гена не скомандовал:
– Хватит на месте топтаться! Разбились по парам? Значит расходимся, – и решительно зашагал по ступенькам, потянув за собой Лилю.
– Действительно разбились, – посмотрел им вслед Борис. Потом взглянул на Анатолия с Леной, на Виталю с Татьяной и, наконец, уставился на Михал Михалыча. Спросил протяжно, неожиданно тонким, жеманным голоском, – Михал Михалыч, вы позволите проводить вас до дома?
Они шли молча. Можно было бы сказать: "в полной тишине", если бы не звук их шагов, да металлическое позвякивание в сумке, которой Анатолий слегка помахивал на ходу. Надо же, вроде такая тяжелая показалась, а он несет, словно пустую.
"Всю дорогу молчит, провожальщик, называется. Нет бы сказать девушке что-нибудь приятное. Впрочем, когда это мужчина мне говорил что-нибудь приятное в последний раз? Не по необходимости, не по случаю праздника, не спьяну… да никогда. Разве что Петя? Впрочем, Петя не считается. И чем интересно я их так отпугиваю? Вроде бы, не хуже я Лильки, а к ней мужики, как мухи на мед. Но когда я пробую глазки строить и кокетничать, все шарахаются, а когда веду себя нормально, меня просто никто не замечает. Вот, пожалуйста, наглядный пример рядом шагает. Мрачный какой, недовольный… и зачем я согласилась на эти проводы? Ха, ясно зачем: захотелось прогуляться романтическим вечером с мужчиной моей мечты. Почему он мне так нравится? Красавцем его не назовешь – в общепринятом смысле, по крайней мере. Фигура, конечно, хороша. Кто-то говорил, что в институте он боксом занимался, и с тех пор форму поддерживает. Атлет. А вот черты лица слишком резкие – острый нос, высокие скулы… Губы тонкие и подбородок вперед торчит. В общем, на любителя физиономия. И кто, спрашивается, виноват, что я и есть такой любитель?"
Лена переложила букеты с левой руки на правую, покосилась на идущего рядом Анатолия и подавила вздох. Он шагал рядом, погруженный в свои мысли, глядя прямо вперед. Темнота скрыла резкость черт и теперь он казался не просто красивым, а каким-то придумано красивым, как сказочный принц.
"Ага, а я, разумеется, принцесса. Нет уж Леночка, такие супермены не для тебя. На него женщины пачками вешаются, где уж тебе протолкаться. Может, если что-то особенно экстравагантное выкинуть, тогда заметит? Например, встать на голову и сыграть на гармошке. Ага, от такой ненормальной барышни он точно на край света удерет. Впрочем, и на голове я стоять не умею, и гармошки у меня нет…"
Лена споткнулась и Анатолий, который вроде бы совсем забыл о том, что она идет рядом, успел поймать ее под руку.
– Осторожнее! Не хватало еще тебе сегодня нос расквасить, – он улыбнулся. – В качестве завершающего аккорда праздника.
– Это было бы незабываемо, – Лена осторожно потянула руку к себе, но Анатолий неожиданно крепко ухватил ее за запястье.
– Не вырывайся. Раз я обязался доставить тебя домой в целости и сохранности… – не договорив, он снова помрачнел и спросил: – Лен, ты ведь с "Садко" работала с самого начала?
– С нуля, – подтвердила она, несколько озадаченно, – с постановки задачи. Вместе с Геной, естественно. Но он в то время какой-то другой комплекс заканчивал, так что подготовительную работу я одна делала. А что такое? У них какие-то претензии? Почему тогда они мне ничего не сказали, а сразу к тебе?
– Нет, никаких претензий. Тут совсем другое дело. Лена, а ты их директора хорошо знаешь?
– Алису Викторовну? Почти совсем не знаю, – все больше недоумевая ответила Лена. – Здороваемся, когда встречаемся, и только. Точнее, я здороваюсь, а она через раз отвечает. Я не уверена, что она помнит, кто я такая.
– А какое о ней вообще мнение?
– У банковских? Отвратительное. Вздорная женщина и некомпетентная – самое плохое сочетание для руководителя. Сама работать не умеет и другим не дает. Толя, а зачем ты об этом спрашиваешь?
– Честно? Пока не знаю. А "Авангардом" кто занимался?
– Все понемножку. И я, и Гена, и Виталя. Но я, в основном, в офисе сидела, а в банке ребята крутились.
Лена свернула во двор, Анатолий послушно двинулся за ней. До подъезда они дошли молча, потом он спросил:
– Слушай, а тебе никто в последнее время странных вопросов насчет твоей работы не задавал? В смысле, чем занимаешься, да кто клиенты? Не было такого?
– Как же не было? Было, – сердито ответила она. – Пристал один такой…
– Кто? – Анатолий остановился и схватил ее за плечо. – Кто к тебе приставал? Когда? Где?
– Ты, кто же еще! Только что, здесь, на улице.
Несколько мгновений Анатолий разглядывал ее с неподдельным интересом, потом покачал головой:
– Ленка, а ты, оказывается, язва.
– Ничего подобного! Просто я не люблю выглядеть дурой. А ты затеял какие-то игры непонятные…