ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
1
Несколько раз за время расследования убийства на Мойке то у Соколова, то у Сурина и Филиппова возникало чувство уверенности в близком успехе. Но только теперь это чувство проявилось у всех троих. С каждым часом оно становилось прочнее.
Вначале, когда Сурин узнал о неожиданном приходе Гуровой и о появлении серег с рубинами, он вскочил и перебил Соколова.
- Я же говорил, что ее давно следовало посадить!
Соколов переждал вспышку возмущения и спросил:
- Можно продолжать, Глеб Максимович? Так вот, положила она серьги и говорит: "Спасите меня!". Зубов успокаивает ее и просит рассказать, что случилось. Начала она со свекрови. В тот вечер, когда произошло ее примирение с Бондаревой, старушка так растрогалась, что подарила ей эти серьги. "Я их получила от своего отца и мечтала передать своей дочери. Но дочери у меня нет. Ты - моя дочь. Возьми и помни, что у тебя есть мать".
- А почему Гурова раньше молчала?
- С тобой хорошо горчицу есть - ты прямо изо рта хватаешь. Потерпи, все узнаешь. Этот же вопрос задал ей Зубов. Почему, спрашивает, вы не упомянули о серьгах, когда осматривали с Соколовым вещи на квартире? Она отвечает, что разговор тогда шел только о похищенных вещах, а серьги похищены не были. Она и решила, что воспоминание об этом подарке - ее глубоко личное дело, не имеющее для следствия никакого интереса.
- А почему она мямлила, когда речь шла о вазе с ее отпечатками?
- И это объяснила. Коробочка с серьгами лежала в вазе вместе с облигациями. Бондарева велела ей достать вазу и вынуть оттуда коробочку. Потом она поставила вазу на место. Старушка примерила ей серьги и подарила.
- Значит, про печенье она придумала?
- Придумала.
- А чего же она вчера прибежала?
- Вот здесь-то вся трагедия и начинается. Все эти дни муж ее ходил расстроенный. Вчера она пришла со службы, и он встретил ее бледный от ярости. В ее туалете Бондарев нашел эти серьги, держит их в руках и спрашивает: "Откуда?!" Она ему все рассказала. А он не поверил. Можешь себе представить, что там разыгралось?! Кончилось это тем, что муж приказал жене немедленно отнести серьги в милицию, а сам взял чемодан и уехал на аэродром.
- Значит, муж не поверил, а Зубов поверил?
- Да, мы поверили. И не в том дело, что поверили. Просто мы больше знаем, чем ее муж. Зубов ей так и сказал: "Доказать вашу невиновность мы можем только одним путем - найти настоящих убийц. Обещаю вам, что мы их найдем в ближайшие дни. Постарайтесь успокоиться. Мы вернем вам вашего мужа". Отдал ей серьги и на своей машине отправил домой.
- Так и сказал: "в ближайшие дни найдем"?
Соколов понял недоумение Сурина. Им еще никогда не приходилось слышать, чтобы Зубов давал посторонним лицам такие обещания.
- Так и сказал.
- А где их искать, он заодно не сказал?
- Где? Тебе это лучше известно, чем кому бы то ни было. С сегодняшнего дня разрабатываем до победного конца только одну версию: "Владислав Кастальский и его друзья".
Соколов сообщил об анонимном звонке и о последних распоряжениях Зубова.
- Филиппов ищет эту женщину. Он недавно звонил: ее имя и приметы ему уже известны. Ты запроси экспедицию о дне приезда Кастальского и, если нужно, выедешь на место. Я займусь Жоржем.
2
В осветительном цехе киностудии, где работал Кастальский до отъезда в экспедицию, многие хорошо помнили Владика. Разные люди отвечали Соколову примерно одно и то же:
- Был работничек, не знали, как избавиться. Лодырь. Прогульщик.
Со смехом вспоминали его пиджаки, усики, блатные словечки.
Известен был здесь и Жорж.
- Дружок его? Жора? У проходной его видел, - вспомнил бригадир осветителей. - Два сапога пара…
- Фамилии его не знаете?
- А на кой мне чорт его фамилия?
- Он артист?
Стоявшие кругом рабочие рассмеялись.
- На ножницах играет. Парикмахер он. На Невском работает. Я у него раз был. За десять минут двенадцать рублей с меня стриганул. Я ему говорю, все мои волосы того не стоят, а он уже кричит: "следующий!"
В Управлении Соколов застал Сурина. Ни слова не говоря, Глеб протянул ему служебную телеграмму.
"На ваш запрос сообщаю. Владислав Кастальский прибыл место работы третьего мая, опозданием на четыре дня".
- Зубов, как в воду смотрел, - сказал Соколов.
- Точно! Значит, этот Владик был в Ленинграде в день происшествия и потом еще три дня. Уехал он в ночь на первое.
- Мать соврала?
- Может соврала, а может ее сынок надул и кочевал в другом месте. Собственно, сейчас это уже значения не имеет. Я думаю, сегодня же мне нужно выехать на Кольский полуостров.
- Собирайся в дорогу. Доложу только Василию Лукичу.
У полковника Соколов задержался недолго.
- Отставить поездку, - сказал он Сурину. - Дадим команду местным органам за ним присмотреть. А ты займись выяснением всей биографии Кастальского со дня его рождения.
3
Филиппов успел поспать целых пять часов и явился свежим и румяным, как всегда. Он один умел весело докладывать даже о неудачах.
- Сгинула! Исчезла, утопая в сияньи голубого дня.
- В стихах будешь докладывать Зубову, - оборвал его Соколов, - а нам расскажи прозой.
- Могу и прозой. Зовут ее Марго. Полная блондинка среднего роста, у левого уха родинка. Танцует. Живет где-то на Выборгской. Была приятельницей дочки вахтера - Наташи. Заходила к ним. Была и в тот день, когда принесли повестку с вызовом Кулькова в Управление. Уговаривала Наташу красть на фабрике одеколон. Есть у нее знакомый парикмахер. Имя неизвестно. Есть и другой друг, партнер по танцам. - Филиппов обернулся к Сурину. - Как приятеля Кастальского зовут?
- Жорж.
- И друг этой Марго тоже Жорж. Приметы сходятся. Полагаю, что это один и тот же фрукт.
Все помолчали, словно взвешивая ценность этого открытия. Соколов потер от удовольствия руки и тепло взглянул на своих соратников.
- Вот, когда сошлось, братцы! Вся троица налицо - двое мужчин и одна женщина. Все, как на картине. Найти Марго и вся шайка в руках.
- А Жорж? - спросил Филиппов.
- Работает в парикмахерской на Невском. Сегодня будет стричь и брить в вечернюю смену.
- Значит, он и есть партнер по танцам. Это для него Марго одеколон доставала…
- Для него, - согласился Соколов. - Давайте восстановим ход событий. Глеб побывал у Кастальской. Это стало известно Жоржу, и он дрогнул. Посоветовался с Марго. Она вспомнила повестку, которую видела у отца Наташи, и подумала, что Кульков под подозрением. Решили пойти на рискованный вариант телефонного доноса. В повестке было указано: "явиться к Соколову". В бюро пропусков Марго узнала мой телефон и позвонила, чтобы направить нас на ложный след и увести подальше от квартиры Кастальского. Для пущей убедительности она подбрасывает Наташе похищенные чулки. После этого ей уже опасно оставаться вблизи семьи Кульковых и она, конечно, исчезает. На Выборгской стороне ты ее, Юрий, не ищи. Вероятней всего она переехала в другой район города, к кому-нибудь из своих друзей.
Соколов взял чистый лист бумаги и встряхнул свое вечное перо.
- Такова ситуация. Теперь нужно точненько и аккуратно разработать план заключительных операций.
Нелегкое дело найти и схватить преступника. Но еще труднее бывает уличить его, доказать его вину. Никакой прокурор не дал бы санкции на арест и никакой судья не взялся бы судить Владислава Кастальского и его приятелей на основании тех улик, которыми располагала оперативная группа.
По существу пока никаких улик не было. Опоздание Кастальского - это еще не преступление. Звонок некой женщины? Доказать, что звонила именно Марго просто невозможно. Подкинутые чулки? Кто возьмется доказывать, что они похищены в доме на Мойке и подброшены участниками убийства?
У разведчиков милиции была только твердая убежденность в виновности этой группы. Но на весах правосудия для эмоций и логических построений отведено очень мало места. Нужны факты, нужны убедительные, неопровержимые улики. На поиске таких улик сосредоточилась теперь вся энергия оперативных работников.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
1
До войны Виктор Леонидович Соколов был безусым юношей. Бриться он начал на фронте. В мешочек полученного им фронтового подарка чьи-то заботливые руки уложили простенький станочек безопасной бритвы. Солдатская бритва продолжала служить ему и после войны. Каждое утро Соколов привычно намыливал щеки и в три минуты сбривал чуть выросшую за сутки бороду.
В этот день он, впервые изменив долголетней привычке, повременил с бритьем до вечера и пришел в парикмахерскую на Невском проспекте.
Ждать пришлось долго. Соколов уже дважды пропустил очередь. Он ждал "своего" мастера. Наконец освободилось третье кресло справа, и Соколов вошел в ярко освещенный зал. Длинноногий парикмахер в белом халате окинул его оценивающим взглядом и, чуть наклонившись, полуутвердительно спросил:
- Будем бриться?
- И стричься, - добавил Соколов.
Так вот он Жорж! Теперь Соколов имел возможность сколько угодно всматриваться в его лицо. Никаких подозрений не мог вызвать у Жоржа такой интерес к его личности. Что еще остается делать человеку, облаченному в простыню и сидящему у зеркала, как не разглядывать своего мастера.
Жирное, самодовольное лицо. Наглость и трусость в маленьких сдвинутых к носу глазах. Неторопливые движения мягких, надушенных рук. Эти руки видела старушка в доме на Мойке… Какое орудие убийства держали они тогда?..
Ни один мускул не дрожит на лице Соколова. Обычный клиент у обычного мастера.
Жорж начал обрабатывать затылок клиента и наклонил его голову. Теперь Соколов видел только выстроившиеся на мраморной доске пузырьки с одеколоном и вежеталем. Прямо перед его глазами чернела надпись на флаконе:
"Цена освежения: Идеал на лицо - 1 р. Идеал на голову - 2 р."
Было в этой надписи что-то от самого Жоржа, от его усиков и наглых глаз.
- Головку помоем?
- Обязательно.
Жорж стал заметно внимательней. Он, видимо, не ожидал ничего путного от клиента в гимнастерке с потертыми рукавами. Неожиданно появилась надежда заработать на дополнительных операциях. Клиент денег не жалел.
- Будете, извиняюсь, приезжие?
- Ленинградец.
- Не горячо?
Жорж щедро поливал редкие волосы Соколова теплой водой и развлекал клиента старыми анекдотами.
- В промкомбинате, извиняюсь, работаете?
Соколов утвердительно мотнул головой. Пальцы Жоржа стали еще мягче. Они ласкали щеки и подбородок Соколова, разглаживая воображаемые морщины. Они порхали, размахивая крылышками белейших салфеток. Чуть поджатые и оттопыренные мизинцы выражали беспредельное уважение к клиенту.
- Головку будем сушить?
- Пожалуй.
Поднимаясь с кресла, Соколов поощрительно сказал:
- Хорошо работаете.
Жорж по-холуйски поклонился и доверительно сообщил:
- Кто хоть раз у меня побывает - к другому не пойдет. Будьте здоровы. Заходите.
- Обязательно.
2
Соколов стал постоянным клиентом. Он приходил обычно по вечерам, перед закрытием парикмахерской и Жорж встречал его, как старого знакомого:
- Прошу, Виктор Леонидович.
Не задавая лишних вопросов, он по заведенному порядку подстригал, брил, "освежал" и сообщал вчерашние новости.
Только кассирша парикмахерской с неприязнью встречала нового клиента. Она знала его скверную манеру подолгу копаться в карманах, расплачиваться чуть ли не пятаками и по нескольку раз пересчитывать сдачу. Расплатившись, он еще долго закуривал и одевался так медленно, как будто у него болели все кости.
Каждый вечер в парикмахерскую к Жоржу приходили его друзья. Здесь в вестибюле они встречались, болтали, называли друг друга по имени, обменивались телефонами. Пересчитывая медяки у окошечка кассы, Соколов вслушивался в каждое слово, запоминал лица, записывал клички и телефоны. Он высматривал блондинку с родинкой у левого уха. Но Марго не появлялась. Он ждал упоминания о Кастальском и дождался.
Разговор происходил за его спиной. Какая-то женщина говорила свистящим раздраженным шепотом:
- Эти письма начинают меня злить. Зачем он упоминает о старухе? Напиши ему - пусть будет осторожнее.
Несколько монет выпали из рук Соколова и раскатились в разные стороны. Искать их было нелегко. Пришлось отодвигать стулья и заглядывать во все углы.
Разговаривал Жорж с маленькой костлявой шатенкой. Парикмахера не было слышно. Зато девица шипела достаточно внятно.
- О его матери все забыли. Никто больше не приходил и никуда ее не вызывали. Пусть не психует.
Соколов уже стоял к ним лицом. Гардеробщик подавал ему куртку. Шатенка протянула Жоржу тонкую лапку. На синеватой, куриной коже, пониже большого пальца проступали буквы старой татуировки: "Герта Г".
- Завтра в "Люксе".
Жорж кивнул головой.
Соколов вышел раньше и затерялся в толпе прохожих.
Через несколько минут появилась Герта. Ее головка в модной дырявой шляпке, похожей на кухонный дуршлаг, по-воробьиному дернулась вправо, потом влево. Не увидев ничего подозрительного, она быстрыми шагами пошла к Адмиралтейству.
Соколов шел следом и решал новую задачу. Откуда взялась эта красотка? Какова ее роль? Неужели Филиппов напутал со своей Марго?
На шумном, многолюдном проспекте следить за Гертой Г. было легко. Труднее стало, когда она свернула на улицу Герцена. Пришлось перейти на другую сторону. Герта оглянулась и остановилась у витрины магазина. Она подождала, пока прохожие, шедшие сзади, прошли вперед и вбежала в подъезд междугородной телефонной станции.
Нужно было решиться на риск. Соколов поглубже натянул кепку на глаза и тоже пошел на станцию.
Шатенка стояла у стола заказов. Много дал бы Соколов, чтобы услышать, с кем и о чем она будет говорить. Придется потерпеть. Сама расскажет.
Соколов забрался в дальний угол, нашел свободное место и, вытащив из кармана газету, прикрыл ею лицо. Герта уселась неподалеку. Еще несколько мужчин и женщин ожидали своей очереди.
Время от времени из репродуктора вырывался голос телефонистки:
- Новосибирск, третья кабина.
- Кишинев не отвечает.
- Алма-Ата, двенадцатая кабина.
Прошло минут двадцать и репродуктор возвестил:
- Рига, два сорок два, шестая кабина.
Герта вскочила и плотно захлопнула за собой толстую дверь.
Рига? Это что-то новое. Латвийских адресов в материалах следствия еще не было.
Разговор длился пять минут. Герта расплатилась и вышла на улицу. Она больше не оглядывалась. Соколов благополучно дошел с ней до углового дома на Максимилиановском, постоял в подъезде, пока на площадке третьего этажа стихли ее шаги, записал адрес и отправился в Управление.
3
Ресторан был полон. Только что умолкла музыка и на минуту большой зал стал похож на обыкновенную толкучку. Танцевавшие пары медленно протискивались к своим столикам.
Два человека, остановившиеся у входа, с некоторой растерянностью оглядывали занятые стулья.
Юрий Филиппов нашел, наконец, глазами коротенькую плотную фигурку метрдотеля и напомнил о себе выразительным взглядом. Метрдотель засеменил быстрыми ножками меж столиков, делая вид, что разыскивает свободные места. Так он оказался около углового стола, за которым сидел Жорж со своей костлявой шатенкой.
Метрдотель наклонился и с фамильярностью доброго знакомого прошептал:
- Подсажу к вам молодую пару. Солидные гости. С утра заказали столик, но я совсем упустил из виду.
Ссориться с метрдотелем не полагалось. Жорж великодушно кивнул головой.
- Пусть садятся.
Филиппов горячо поблагодарил Жоржа за любезность и отодвинул стул перед своей дамой.
В стройной сероглазой девушке, небрежно перекинувшей через плечо чернобурую лису, сам Филиппов едва узнавал сотрудницу отдела - Веру Сергеевну, ежедневно приходившую на службу в строгом кителе с погонами младшего лейтенанта.
Жорж, развалившийся с пресыщенным видом ресторанного завсегдатая, подтянулся и заулыбался. Девушка ему понравилась.
Новые гости, видимо, действительно были важными персонами. Опередив занятых официантов, метрдотель поставил перед ними большой графин водки, бутылку вина и закуску. Жорж принял это как вызов и потребовал еще бутылку коньяка.
- А я привык к чистенькой, - говорил Филиппов, отодвигая рюмку и наливая водку в большой фужер. - Ну что же, за вынужденное, но приятное знакомство!
Жорж с восхищением смотрел на соседа. Не поморщившись вытянуть двести с лишним граммов водки и ленивым жестом отломить корочку хлеба, - это нужно уметь! Чтобы оказаться на высоте, Жорж одну за другой опрокинул две рюмки коньяка.
Вера Сергеевна пригубила бокал вина. Герта маленькими глотками пила коньяк.
За столом было весело. Филиппов успел рассказать смешной анекдот и покорить Герту тонким комплиментом. Вера Сергеевна мило смеялась и заинтересованно поглядывала на Жоржа.
Спотыкающимся языком Жорж спросил:
- Вы, извиняюсь, не приезжие?
- Угадали. Геологи. Только что из экспедиции. Приехали с отчетом, а заодно - спустить немного завалявшихся денег.
- Хо! И у нас друг геолог. Вы, извиняюсь, не с Кольского полуострова?
- Точно!
- Может быть, вы его встречали?
- Кого?
- Нашего друга…
В зале погасли люстры. Из разных углов потянулись цветные лучи прожекторов. Зазвучал медленный вальс.
- Позвольте пригласить вашу даму, - обратился Филиппов к Жоржу по всем правилам танцевального этикета.
- Пожа! - обрадовался Жорж. - А я ангажирую на заходик Веру Сергеевну.
С маленькой эстрады донесся вкрадчивый, усиленный репродуктором голос певца.
Есть город, который я вижу во сне,
О, если б вы знали, как дорог
У Черного моря явившийся мне
Цветущий в акациях город…
Филиппову не раз доводилось вступать в схватки с громилами. Он выбивал у них из рук ножи и валил их с ног приемами самбо. Но обнимать преступника ему еще не приходилось. Никто в огромном зале, да и сам Юрий не подозревал, что костлявая, цепкая рука, лежавшая на его плече, раздробила голову старой женщине в доме на Мойке.
Юру смущало другое. Его партнерша танцевала совершенно непристойно. Время от времени она в такт музыке судорожно взбрыкивала и передергивалась всей спиной, изображая приступ сладострастия. Это обезьянье "па", завезенное из каких-то заморских кабаков, привлекало внимание окружающих и вызывало недвусмысленные смешки. Юрий готов был позорно бежать с поля боя, но собрался с духом и сказал:
- Вы чудесно танцуете.
- Стиль "вампир" - остров Мартиника.