- Вы извините, вы не подумайте, что я жалуюсь, я все понимаю. У наших сыновей своя жизнь. У них семьи, работа, сейчас тяжелые времена, работать нужно много. Очень много. Но все же… Впрочем, у вас своих забот полно. Я думаю вот что: вы сами ничего не придумали. Я тоже ничего не могу придумать. И значит нужно собрать большой совет.
- Какой такой совет? - насторожился я.
- Мы с моими соседями стариками в случае, если кто-то оказывается в сложной ситуации, или не может принять самостоятельно трудное решение, собираем большой совет и вместе обсуждаем проблему. И что бы вы думали? Мы всегда находим решение!
Он с гордостью за себя и своих соседей осмотрел нас и спросил:
- Ну так как?
- Что "ну так как"? - меланхолически переспросил я.
- Собирать совет?
Вместо меня решение приняла Ира. И приняла его, практически не раздумывая. Она категорически заявила:
- Собирать!
Хозяин склонил голову на плечо и вопросительно посмотрел на меня. Сидевшая рядом с ним собака встала на лапы и в точности повторила его движение головой. В итоге на меня уставились четыре блестящих, умных и все понимающих карих глаза, плюс два голубых, принадлежащих Ирине. Как я мог сказать что-то против? И главное, что?
Хозяин, которого звали Леонтием Карловичем, тут же обзвонил своих соседей, важно вызвал их на большой совет, и каждый раз заглядывая предварительно в глазок, впустил их всех в квартиру.
И вот они сидели вокруг стола: могучий Матвей Васильевич, потомственный сталевар, высокий и худой, с прямой спиной. Геннадий Борисович, полковник в отставке. Театральный бутафор Савелий Власович и его закадычный приятель, наш хозяин, как оказалось, театральный гример, Леонтий Карлович.
Знакомство было кратким. Нас ни о чем не стали выспрашивать, с нас просто взяли честное слово, что мы не бандиты, а оказавшиеся в беде граждане, случайно наступившие на ногу бандитам. Обсуждение нашей проблемы тоже не заняло много времени. К нашему удивлению, старики оказались на редкость собранными и деловитыми. Возможно, этому способствовало то, что верховодил у них полковник в отставке Геннадий Борисович, который быстро и четко ставил вопросы и прерывал слишком словоохотливых. Остальные старички слушались его безропотно.
Хозяин квартиры кратко изложил суть дела, сведя предисловие к тому, что вот симпатичные молодые люди попали в сложную ситуацию, обратились к нему за помощью, и им надо помочь как-то выбраться из окруженного дома.
- А эти самые "симпатичные молодые люди" случайно не из тех, кто поднял стрельбу на улице? - спросил Савелий Власович.
Пришлось ответить.
- Да, я стрелял. Но только в ногу бандиту и в землю, - честно признался я. - Так получилось, что за нами гонятся бандиты. Мы были вынуждены оказать им сопротивление и, возможно, с юридической точки зрения, несколько превысили меры самозащиты.
- Допустим, что это так. А откуда у тебя этот милицейский плащ, оружие и фуражка? - спросил Геннадий Борисович.
- Это долгая история. Сейчас нет времени. Я могу сказать только то, что я забрал все это или у бандитов, или у людей, которые им помогают и покровительствуют, которые хотели нас убить и ограбить, - заявил я, умолчав о том, что мы сами в некоторой степени ограбили бандитов.
- Вы, барышня, можете дать честное слово, что вы не бандиты? - спросил полковник в отставке, глядя в глаза Ире.
- Могу, - не задумываясь и не отводя взгляда ответила она.
- А ты? - повернулся он ко мне.
- Могу, - так же уверенно и без колебаний ответил я.
- Хорошо, - после долгой паузы, морща лоб и напряженно хмурясь, принимая непростое для него решение, заявил нам Савелий Власович. - Идите на кухню, кофе выпейте, съешьте там чего-нибудь, а мы тут кое о чем помаракуем по-стариковски. Подумаем, что и как с вами делать. Мы быстро.
Поговорили они действительно быстро и действительно нашли выход. Несколько на первый взгляд безумный, но пожалуй, единственно возможный в данной сложнейшей для нас ситуации. Теперь все решало время.
Не откладывая, Леонтий Карлович занялся Ириной, ему в помощь остался Геннадий Борисович, а меня потащили за собой на лестничную площадку Матвей Васильевич и Савелий Власович.
Мы пришли в квартиру Матвея Васильевича, где на стенах висели почетные грамоты в самодельных рамочках, не очень умело, но любовно выпиленных лобзиком, вымпелы, фотографии. Висела на стене гитара с черным муаровым бантом на грифе, и бросалась в глаза большая фотография молодого парня в ладно сидящей на нем солдатской форме, беззаботно смеющегося, сидящего на броне БМП, картинно облокотившись на ствол пушки.
Судя по его беззаботному виду, когда его фотографировали, он, наверное, ещё не знал, что пушки стреляют в две стороны.
В углу комнаты стояла заботливо накрытая полосатым покрывалом новенькая инвалидная коляска, выставив сверкающие хромом обода и спицы.
- Это коляска моего внука, Саши, - заметив мой взгляд пояснил Матвей Васильевич, подавив украдкой тяжелый вздох. - Он вернулся из Чечни инвалидом, без ног и с тяжелым ранением головы. Его отец, мой сын, поручил мне заботиться о нем. Вот так мы вдвоем с Сашей и жили. На этой вот коляске я его на улицу возил, радовался ей, как ребенок, ноне успел он как следует её освоить, умер от ран. Вот на этой коляске мы тебя и вывезем из дома по Сашиным документам. Даже в доме почти никто не знает, что он умер. В этом доме вообще мало кто и что про кого знает. Это случилось месяц назад. У меня сохранилось его пенсионное удостоверение и военный билет.
- Староват я возрастом для Саши, - усомнился я. - Да и внешне совсем на него не похож, вряд ли пройдет ваша затея.
- Это, молодой человек, поручите заботам Леонтия Карловича, - вмешался старый бутафор Савелий Власович. - Он сделает все, что нужно. Он большой мастер своего дела. Он в совершенстве владеет искусством портретного грима, а это, поверьте мне, не каждому дано, это высший пилотаж в его профессии.
- В этом случае искусство Леонтия Карловича не потребуется. Мой Саша горел в танке, у него было сильно покалечено лицо, - вздохнул Матвей Васильевич, - так что портретного грима не потребуется. Давай, Савелий Власович, займись молодым человеком.
Савелий Власович тоже оказался настоящим мастером своего дела. Он сумел затиснуть меня в сохранившийся от Саши комплект выцветшего камуфляжа, который был мне маловат, усадил в каталку, заставив подогнуть под себя ноги, подколол штанины так, что создавалась полная иллюзия отсутствия ног. И даже сидеть мне было удобно, ноги не затекали. После этого он разрешил мне пока встать, и мы вернулись к Леонтию Карловичу, прикатив с собой коляску.
То, что я увидел в квартире старого гримера, убедило в его безусловном таланте даже меня. Более того - если бы я не знал, с кем осталась Ирина, я ни в коем случае не узнал бы ослепительную, броскую и рослую красавицу в согнутой, очень пожилого возраста женщине, скорее даже старушке, просто и даже бедно одетой.
- Браво, мастер! Браво! - прищелкнув языком, воскликнул от порога Савелий Власович, искренне восхищаясь мастерством своего приятеля.
Мне оставалось только присоединиться к его словам, добавив свои слова восхищения. Мне предложили занять место возле зеркала, но я попросил минутку подождать. Взял в охапку милицейский плащ, фуражку и вышел осторожно на лестничную площадку, предварительно изучив её в глазок. Оглядевшись, я быстро поднялся по лестнице к люку, который оказался не заперт, и вылез через него на плоскую крышу. Менты сюда ещё не проникли.
Не подходя к краю, кто знает, возможно, менты поставили снайперов, я разложил в самой середине крыши плащ, сверху положил фуражку и собрался уже уйти обратно вниз, но тут заметил несколько вороньих перьев, следы бессовестного пиршества какого-то кота-охотника, которые я аккуратно подобрал и сложил на плащ. Пускай менты подумают, им это полезно.
Когда я вернулся в квартиру, все были немного взволнованны. Оказалось, что милиция обзванивала квартиры в подъезде, спрашивала, нет ли посторонних, не звонил ли кто в двери, не заходил ли, и где соседи по площадке. Леонтий Карлович им пояснил, что соседи по площадке, такие же, как он пенсионеры, собрались у него в квартире сыграть в преферанс, что никто посторонний не заходил, но этажом ниже был слышен на площадке какой-то сильный шум и громкая брань.
Милиция предложила срочно всем покинуть квартиры, и, соблюдая осторожность, спуститься вниз, взяв с собой документы и ключи, объяснив, что в подъезде скрывается опасный преступник, и будет проходить операция по его задержанию.
Не мешкая, я занял место у зеркала, и Леонтий Карлович в мгновение ока "изуродовал" мне лицо, покрыв его страшными "ожогами" и "шрамами", изменив его так, что меня мама родная не признала бы, я в этом был уверен.
Выходили из подъезда мы все вместе, лифт отключили, меня, к моему стыду, старички несли вниз на руках прямо в коляске, по лестницам спускались перепуганные жильцы, многие с огромными чемоданами, узлами. Один мужик спускался вниз, зажав под мышками двух огромных черных котов, которые презрительно шипели на попадавшихся на лестницах соседей.
За железными дверями подъезда нас ждала торжественная встреча. Все вокруг было оцеплено милицейскими кордонами и бойцами спецназа. Возле дверей сразу же требовали и придирчиво проверяли документы, сверяя их с личностями покидавших здание, у всех жильцов забирали под расписку ключи от квартир, подробно расспрашивая о посторонних в подъезде. Наши старички словоохотливо повторили им байку о шуме на восьмом этаже и добавили к этому ещё сказ о том, что кто-то вроде бы открывал чердачный люк, ведущий на крышу, но они побоялись выйти посмотреть, кто это.
Спецназовцы переглянулись и стали втягиваться в подъезд. Ни на меня, ни на Ирину даже не обратили особого внимания. У Леонтия Карловича стоял в паспорте штамп, свидетельствующий о регистрации его брака, и Ирина сошла за его недавно умершую супругу. Они заявили, что её паспорт в спешке не отыскали. Впрочем, на пожилых людей много времени не тратили, они для милиции интереса не представляли.
С моей же внешностью можно было предъявлять любые документы. С таким лицом, какое соорудил мне Леонтий Карлович, если и фотографируют, то только для фильмов ужасов. Гример нарисовал на мне такое, что меня не то что не рассматривали, от меня отводили глаза и судорожно сглатывали.
Так, благодаря мудрым и храбрым старичкам, мы спокойно прошли милицейский кордон и встали за спинами любопытных, не рискнув пока покидать двор, оцепленный ещё и по наружному периметру. Кто его знает, вдруг там предстоит ещё одна, более тщательная, проверка документов. Мы решили пока переждать и осмотреться.
Достаточно скоро из подъезда появился запыхавшийся милиционер, лифт менты отключили, в пуленепробиваемом жилете, который нес в руках какой-то сверток. Он подбежал к начальству и развернул свою ношу. Это оказались плащ и фуражка, которые я оставил на крыше.
Начальство что-то строго спросило, милиционер долго что-то пояснял, разводил руками и, немного помявшись, достал из кармана несколько вороньих перьев, протянув их своему начальству. Один из офицеров вопросительно посмотрел на эти перья, потом на милиционера. Милиционер пожал плечами, что-то опять быстро заговорил, показывая неуверенно пальцем в небо. Старший офицер яростно выругался и постучал себя по лбу. Он хотел выбросить перья, но второй из офицеров остановил его, и забрал перья у милиционера, пожав плечом, мол, мало ли что.
Я представил себе, как будет выглядеть рапорт с приложением к нему подобных вещдоков, и мне стало весело.
Ко мне наклонился Леонтий Карлович и сказал, оглядываясь по сторонам, протягивая документы:
- Уходите потихоньку. Я выведу Иру, а вы слезайте с коляски, пока никто не видит, и идите сами, Матвей Васильевич разрешил вам взять Сашины документы, только потом верните их, ладно? Для него это память. В пенсионном удостоверении не указано, что нет ног, так что можете воспользоваться.
- А как убрать вот это вот? - я показал на свое лицо, не уверенный в том, что его можно так назвать.
- Это дома, после того, как пройдете оцепление, очень легко и без проблем смоется теплой водой с губкой, - пояснил Леонтий Карлович. - Не беспокойтесь, не пострадала ваша красота. Дома, дорогой, вы решите эту проблему за пять минут.
Дома.
А где он теперь, мой дом?
Мне почему-то вдруг только сейчас стало окончательно ясно, что я больше никогда, скорее всего, уже никогда в жизни, не смогу зайти в свою квартиру, набитую книгами и минералами, оставшимися от моих родителей.
Ира и Леонтий Карлович пошли впереди.
Старички прикрыли меня, и я тихонько встал с коляски, поправил под курткой автомат, с которым не пожелал расставаться, сумку на плече, и шепотом пожелав старикам удачи и поблагодарив их, пошел к внешнему оцеплению, покидая этот двор.
Ирины с Леонтием Карловичем не было видно, значит, они уже прошли за оцепление. Это радовало.
Но радовался я рановато.
Глава пятнадцатая
Ирину и Леонтия Карловича я заметил сразу же, повернув за угол. Они стояли возле подземного перехода в метро, рядом с коммерческими киосками, оживленно прощаясь, позабыв про опасность, беспечно посчитав, что все неприятности уже далеко за спиной. Старичок галантно раскланивался, а Ирина горячо говорила что-то благодарное, вызывая излишнее внимание недоуменных прохожих, оглядывавшихся на странную старушку. В пылу беседы Ирина совсем позабыла про то, что она должна играть роль старушки.
Они оба стояли спиной ко мне, и я заторопился, почти побежал в их сторону, потому что спиной они стояли не только ко мне, но и к незамеченным ими бандитам. Они выходили из резко затормозившей возле перехода зеленой "девятки", которую увлеченные беседой и окрыленные успехом, ни Леонтий Карлович, ни Ирина, не заметили.
Я прикинул расстояние и понял, что проигрываю. Пришлось плюнуть на все и припустить бегом, чтобы успеть отсечь бандитов от Иры и Леонтия Карловича.
Редкие прохожие с удивлением оглядывались на меня, на мою страшную рожу и на мой бег. Бандиты, которые оказались наблюдательнее ментов и сумели вычислить Иру, вразвалочку направлялись к ней.
Братков было двое, и ещё один сидел в машине, мне его хорошо было видно потому, что он оставил открытой дверцу, откуда внимательно наблюдал за происходящим. Водила - бугай в кожанке, сидел, держа на коленях прикрытый кое-как полой автомат. Это было уже серьезно. С нами стали считаться.
Двое идущих в сторону Иры были одеты в кожанки, "адидасовские" шаровары и кроссовки. Прямо инопланетяне какие-то! В одинаковой униформе, одинаково постриженные, одинаково мордастые, увешанные золотыми цепями, ездящие по городу на одноцветных "девятках". Ну не жизнь, а прямо кино про Терминатора.
Ну что же, пора было этих самых Терминаторов дезинтегрировать. К чему я и приступил. Встав за ближний киоск, припав на колено, тщательно целясь, чтобы не зацепить случайно прохожих, я выдал две короткие очереди: одну в тех, которые вышли из машины, а вторую - в водителя, схватившегося за автомат. Если бы он не сделал этого, возможно, остался бы в живых, я не собирался стрелять на поражение. А так он завалился головой вперед, даже не успев вскинуть оружие, тоже мне, вояка, уткнулся в приборную доску, всплеснув руками и я даже не стал смотреть дальше, по печальному военному опыту хорошо зная, что значит этот жест.
Из тех, что вышли из машины, один остался лежать на асфальте, корчась и катаясь от боли по асфальту, пуля, отскочившая рикошетом от асфальта, стрелял я под ноги, все же ударила его, второй же испуганно бросился укрываться в подземный переход.
Так я ему и позволил!
Я догнал его на верхней ступени, с разбегу ударив его ногой под колени, и он, высоко подпрыгнув, полетел в разинутую навстречу пасть перехода, расставив руки, как нелепая птица, оглашая все вокруг диким воплем.
Я закричал застывшим как на стоп-кадре друзьям:
- Уходите, Леонтий Карлович! Немедленно уходите! Сейчас тут и ментов и братвы будет не меряно! Ирина! Быстро к машине! Садись и жди, я сейчас.
Пробежав мимо корчащегося на асфальте братка, который повернул ко мне белое лицо с перепуганными глазами, я подобрал на бегу выпавший у него пистолет, бандит испуганно вздрогнул и закрыл лицо руками, наверное, думал, что сейчас его добьют. По уму, так надо бы было. Погодите, суки! Я вам покажу, как ходить по улицам моего города вот так, вразвалочку, вы у меня, хозяева жизни, по стеночке ходить будете, от каждого шороха вздрагивать, по асфальту ползать. Вы у меня на себе узнаете, как это больно, когда в тебя попадает пуля, и как это безумно страшно, когда тебя могут убить.
- Помоги! - протянул ко мне окровавленную пятерню раненый, поняв, что убивать его все же не будут.
- Бог поможет, хотя к тебе это вряд ли относится, - бросил я ему на ходу, пробегая мимо, рана его была не смертельна.
Ира и Леонтий Карлович все ещё стояли на месте. Пришлось ещё раз поторопить их, буквально наорать на них.
- В машину, Ира! Скорее! Леонтий Карлович, уходите, не надо, чтобы вас с нами застукали. Скорее уходите куда-нибудь, сейчас тут такое будет!
Перепуганный и уже, похоже, ничего не понимающий в происходящем старик, совсем растерявшийся при виде крови, и раненых, никак не мог оправиться. Он смотрел на меня с ужасом, не понимая, как мог мне помогать, а я не мог ему сейчас ничего объяснить.
Ира, наконец, очнулась, что-то сказала ему. Он закивал головой и пошел, неуверенной походкой, шатаясь, как пьяный, в сторону. Хорошо хотя бы, что пошел он не к дому, а куда-то за киоски. Ира, неуверенно оглядываясь, подошла к зеленой "девятке" и остановилась, возле неё не решаясь сесть возле убитого, а я бегом скатился по ступеням перехода.
Внизу уползал по лестнице, головой вниз, бандит, волоча за собой перебитую при падении левую ногу. Я подбежал и безжалостно втащил его по ступеням за ворот куртки наверх, на площадку, мне некогда было с ним церемониться, я сильно рисковал теряя время на разговары с ним, но мне нужно было кое-что узнать.
- Ну и что дальше? - спросил я его, перевернув на спину. - Ты куда собрался? В таком виде в метро не пускают, куда ты ползешь, урод?! Быстро говори: кто за тобой? Кто вас послал и зачем? Чья команда? Быстро и без запинок!
- Мы Подольские, - простонал бандит. - Привел нас Трифон. Велено было взять железные чемоданы, мочить всех, кто будет на квартире, квартиру сжечь, больше ничего не знаю. Мы опоздали, пришлось возле дома выступать. Так Трифон велел. Больше не знаю ничего. Слыхал только, что кто-то сорвал в наглую чужой банк, большие бабки. Вроде как наркотики. Московские братки тоже вовсю шевелятся, я слыхал, коптевские, Корней. И еще, говорят, залетные, азиаты. Сам Каракурт в деле. Ищет.
Такое обилие действующих лиц настораживало, что-то слишком много разных интересов пересеклось на этих самых злополучных деньгах и наркотиках.
- Что ищут? - спросил я.
- Наркотики ищут, большую партию. Все, больше ничего не знаю, - бандит застонал от боли, неудачно пошевелив ногой. - Отпусти, да?
- Не могу, - развел я руками. - Я обещал, что больше никого живым не отпущу. Так что извини.
Я пододвинул к себе его пистолет, валявшийся на грязном асфальте возле перехода, и направил его в лицо бандиту.
- Не стреляй! - заорал он в паническом ужасе.