* * *
Разбудил меня новый голос. Он молотил по моей расплющенной голове не хуже Пояса. Разгорался скандал.
- Я предупреждал вас, что хозяин - мой старый друг? Чтобы был порядок? Что вы здесь устроили?
Это, несомненно, бушевал Шеф. Дождались, родимые.
- Стул сломан, на полу - кровь! Что я скажу хозяину? Чарик, что он говорит?
- Ничего не говорит, Толич. Только кривляется и дергается, да? - сдал меня Чарик.
- А ты здесь на что? Зачем вы ему дали все сломать? Я предупреждал, что бы до моего приезда его не трогали? Чарик, где вы его откопали? Я по телефону не все понял.
- Да в той конторе, что вы говорили, Толич, там он и засветился. Потом почувствовал что-то, стал по всему городу мотаться, а потом в аэропорт - и в Одессу. Как вы и говорили.
- Ничего он не почувствовал. Мы в самолёте за его спиной сидели. Лох, - пробурчал Сом.
- Конечно, лох, - начал успокаиваться Шеф. - Сом, он тебя что, на наковальне ровнял?
- Да я бы его, Натолич… - оправдывался Сом.
Шеф затопал по комнате. Скрипнула дверь в спальню, и снова молотом обрушился крик:
- Кто валялся на кровати? Пояс, ты?
- Я, Анатолич, почти сутки не спал.
- Вижу, что ты - такая вмятина.
Шеф опять разошёлся:
- Ничего нельзя доверить! Бардак устроили, ковёр чуть не испортили! Я обещал хозяину…
Голова разламывалась, и я попросил:
- Нельзя ли потише?
- О, очухался, придурок, - сообразил Сом.
- Подними его, Пояс, - приказал Шеф и снова заорал: - Стас, готово?
- Три минуты, шеф, - отозвался из кухни Стас. - Чайник только вскипел.
Пояс рывком поднял меня и опустил на тот самый стул, только уже без спинки. Комната пошла ходуном. В голову ударила такая боль, что я никак не отреагировал на кипящий чайник.
Я медленно открыл глаза. Полоснул дневной свет. Я зажмурился и снова открыл. Передо мной стоял маленький, квадратненький, почти лысый мужичок в отлично сшитом костюме под фирменным плащом нараспашку и с интересом меня разглядывал.
Я осторожно покачал головой:
- Ну и дисциплинка тут у вас.
Из кухни появился Стас с чашкой в руках и протянул Шефу. Над чашкой шёл пар.
Я задергался. Пояс положил руку мне на плечо и вдавил в сиденье.
Шеф взял чашку и спросил:
- Стас, а почему чай? Ты же обещал кофе.
- Кофе Пояс вылил, говорит, отравлено.
- Так он вам еще и кофе отравил?
- Я как-то книжку читал, так там пишут: кофе - мертвый продукт, а когда остынет и постоит - вообще яд, - поспешно объяснил Пояс.
- Какую книжку?
- Да я не помню. Как триста лет прожить, Андреева.
Шеф подозрительно заглянул в чашку.
- Хорошо, что не Малахова.
Кажется, ни ошпаривать, ни колоть меня не собирались. Я воодушевился, насколько позволяли явные признаки сотрясения мозга. Сверчок же начал раздражаться. Он мог не есть, не пить, не курить сутками, и у него голова не болела.
- Пора бы и мной заняться.
Шеф посмотрел на меня с отвращением:
- Пора. Дайте ему вытереться. Да не полотенце! Платок, да и намочи его, Чарик.
Чарик принёс мокрый платок и подал его Шефу. Шеф подал его мне. Иерархия.
- Мне что, ногой взять?
- Отстегни его, Пояс.
Пояс снял один наручник, подумал и пристегнул его к ножке стула. Я с трудом вынул руки из-за спины, расправил плечи. Руки и плечи сразу заболели. Я взял платок и осторожно провел по левой стороне лица. Платок покраснел, защипало бровь. Заболело все.
Пока я оттирался, Шеф пил чай, остальные молчали. Видимо, Шеф должен сказать или сделать что-то очень мудрое, после чего я сразу расколюсь, что это я украл Ленку из собственного офиса, и покажу на карте области место, где я её закопал.
Наконец Шеф допил и передал чашку Стасу. Сом пододвинул к нему стул. Шеф сел и обратился ко мне:
- В общем, так, парень. Ты вляпался в дерьмовое дело. Вляпался по уши и уже стал нести за это ответственность, хотя и дело это не твое, ты просто конечный исполнитель. С этим все ясно, и убивать тебя никто не собирается. - Он помолчал немного и, не дождавшись благодарности, продолжил: - Ты можешь еще поприкидываться крутым, но это глупо. Ты все равно скажешь. К тому же я ее найду и без тебя, но через тебя - быстрее, а я - очень занятой человек. Как видишь, разница только во времени ив том, здоровым ты ответишь или переломанным на мелкие кусочки. Ну, как?
Боль утихла, и я осторожно пытался соображать. Клин меня куда-то подставил, с этим все ясно. Но при чем тут Ленка? В это я просто не был посвящен, И еще одно я понял твердо: за правду будут бить. Что говорить, что делать, я не знал.
- Зачем она вам? - спросил я.
Шеф помолчал, подумал и тоже решил врать напропалую:
- Допустим, я - папа.
Не может быть у мышки папа - лев. Его ложь почему-то воодушевила меня. Я продолжал тянуть время:
- Ну и как там, в Ватикане?
- Дай ему, Пояс! - взревел Шеф. - Разбей ему башку и размажь по стене его дурацкие мозга.
Пояс схватил меня за горло и дернул вверх. Я снова скрючился от боли.
- Подожди, Пояс.
Шеф вспомнил все-таки обещание, данное старому другу, и сыграл отбой. Он засопел, успокаиваясь, полез в карман и вынул бумажник. Ну что ж, за десять тысяч долларов я сознаюсь.
- Смотри сюда, придурок! - Шеф вручил мне фотографию. - Узнаешь?
Фотография была старая, мятая, надорванная с края. На ней улыбался совсем молодой и совсем незнакомый мне парень на фоне какого-то памятника. На руках у парня сидела печальная мартышка, поводок тянулся от ошейника за кадр.
Я перевернул фото и прочел:
- На вечную память от Виктора.
- Ну?!
- Я плохо разбираюсь в обезьянках, - сказал я задумчиво и тут же вскинулся: - Я имею в виду, мне надо подумать.
В глазах Шефа вспыхнуло и погасло бешенство.
- Подумай, подумай. Хоть полминуты. А чтобы тебе легче думалось, поимей ещё в виду вот что. Я знаю, кто он, где живёт и чем занимается. Я знаю, что его нет в городе. Он прячется где-то на даче, и что она сейчас находится там же. Или не так?
- Так, - ответил я. - Все сходится.
- Так что ты никого не продаешь. Завтра, послезавтра я все равно найду эту дачку. Но мы с тобой поедем туда сегодня. Так?
- Полминуты ещё не началось?
Шеф закрутил головой:
- Ну, полный идиот!
Лица Чарика и Сома вытянулись, даже Пояс отпустил моё плечо.
- Так вы сами уже всё узнали, шеф? - спросил из кухни Стас.
- Всё, кроме одного: где эта чертова дача, - ответил Шеф, потом ухватил суть вопроса, оглядел свою команду, усмехнулся и веско добавил: - Предложение остается в силе. Кто найдёт её первый. Целой и невредимой.
Мужики повеселели и повернулись ко мне. Я вернул фотографию Шефу.
Меня на ней не было, и я её никому не дарил. Зато я успел хорошо разглядеть мужчину, стоящего вполоборота метрах в трёх за улыбчивым похитителем чужих секретарш. Разглядеть, узнать и кое-что прикинуть. И если Шеф был так уверен, что Ленка находится на этой таинственной даче, то я знал, как её найти.
3
- Я не знаю, где дача. Так начался мой подъем на гору истины по тонкому канатику лжи. Шеф нахмурился:
- Тебе дать по голове или ещё полминуты?
- Я не знаю, где дача, - упрямо повторил я. - Я не участвовал в похищении, я только курьер и должен был доставить документы.
- Какие документы?
- Анкеты, визы, загранпаспорта. Это моя специализация.
- Что ты мелешь? Какие визы? У неё есть загранпаспорт.
Чёрт бы побрал эту Золушку!
- Она там не одна. Есть и другие девушки.
- Куда визы, где они?
Шеф заинтересовался. Поверил?
- Визы в страны Африки. Куда и для кого именно, я должен был узнать вчера при встрече в ресторане "Корона" с агентом Виктора, - я кивнул на фотографию, - а сегодня лететь в Москву или Киев, по обстоятельствам, оформлять.
У Шефа глаза полезли на лоб.
- В Африку, - упавшим голосом произнёс он. Может, он действительно Ленкин папа, хотя бы двоюродный?
- Ну, и что, твой агент не пришел?
- Он пришел. Пришел раньше меня и напился. Я хотел его увезти из "Короны", но мне помешали.
Парни перестали дышать. В наступившей тишине раздался слабый раскат, предвестник скорой грозы.
- Кто?
- Да вот… - Я махнул свободной рукой и тут же был схвачен Поясом.
- Оставь его, Пояс! Кто помешал?
- Вот, они. Чарики.
- Чарик!
Чарик, перейдя на жуткий акцент, рассказал о том, что случилось в "Короне" и на стоянке, выставив меня в самом невыгодном свете.
- Врёт он все, Натолич, - забубнил Сом, - изворачивается, гад.
Чарик и Пояс виновато молчали. Стас юркнул на кухню и загремел посудой.
Сверкнула молния.
Шеф орал минут десять. В итоге пообещал всех уволить и нанять вот этого придурка, то есть меня. Я обрадовался и решил дополнительно прогнуться:
- Мы и сегодня должны были встретиться перед самым отъездом. В два часа, там же, в "Короне". Он там часто бывает, особенно по утрам. Только не знаю, придёт ли он после вчерашнего.
Шеф бросил свирепый взгляд на своих молотобойцев, но смекнул, откуда пришла подача, и подозрительно спросил:
- С чего это ты вдруг запел?
- Мне понравилась идея с заменой ваших бойцов на меня. С сохранением общего фонда заработной платы.
Ну не говорить же мне, что я это все только что придумал с целью попытаться - всего лишь попытаться - поставить им несколько задач, требующих одновременного решения.
- Шеф, завтрак готов, - позвал Стас.
- Ну, смотри, если наврал… - Шеф не стал тратить время на красочные за рисовки из моего будущего. - Так… Сейчас полдевятого. Когда ресторан открывается?
Я пожал плечами, дёрнулся от боли в шее.
- Не знаю.
- Чарик, ты хорошо запомнил того?
- Толич, нарисовать, да?
- Рисовать будешь деньги, если проколешься. Забирай Сома, поймаете тачку, поедете туда. Походишь вокруг, разузнаешь. Если появится - звони, мы подъедем. Если нет - приедем к двум. Все действия согласовывать. Ясно?
- Все ясно, Толич.
- Ясно, Натолич.
Группа захвата Алекса завтракала. Мне не предложили, да не очень-то и хотелось. Такова участь всех предателей: сначала тебя всячески задабривают, сулят не убивать и не ломать на части, а когда добьются своего, даже сигарету не предложат. Меня настолько презирали, что так и оставили в одном наручнике. Но все же Сом и Пояс поочередно приглядывали за мной во время завтрака. Я вел себя примерно, лишь ерзал на стуле, пытаясь разогнать кровь в ногах.
Сом и Чарик ушли. Пояс сел рядом со мной и включил телевизор. Шеф со Стасом о чем-то говорили на кухне.
Я опустил голову, притворился задремавшим и чуть действительно не уснул. Я встрепенулся и внимательно посмотрел на Пояса. Он, не отрываясь от телевизора, процедил:
- И думать забудь - голову оторву.
- Оторви Сому, он с головы гниет.
И опять закрыл глаза.
Пояс обиделся. Он схватил меня за волосы и дернул вверх, все было предельно натурально. Голова не оторвалась, но боль вспыхнула желтыми нимбами, подкатила тошнота, Я застонал, судорога прошла по горлу, и я издал специфический горловой звук.
Решимость Пояса сменилась испугом.
- Если ты, урод, испортишь ковёр…
- Если ты еще дотронешься до моей головы, я испорчу ковер, - пригрозил я и выдал новый спазм.
- Пояс, чего вы там шепчетесь?
- Да этот урод блевать собрался!
- Я вам поблюю! Давай его в туалет. И дверь на кухню закрой, дай посидеть спокойно.
Пояс втолкнул меня в туалет, сам стал в дверях.
Я согнулся дугой, уперся руками в унитаз и издал убедительное рычание. Представил, что я - пружина, сжатая до предела. Из-под руки глянул на Пояса. Он не знал, что я - пружина. Он думал, что меня тошнит, и брезгливо отвернулся.
Пружина распрямилась. Моя нога выстрелила назад и вонзилась Поясу под скулу. Он полетел с копыт и забаррикадировал дверь на кухню. Я метнулся к выходу. Дверь была незаперта. Я проскочил лестницу в пять ступенек и выбежал во двор.
Во дворе стояла тёмно-синяя "девятка", и точно такой же Стас, как на кухне, задом выползал из-под рулевой колонки. Я не стал спрашивать, как он туда попал. Наверное, я всё-таки заснул, сидя на стуле. Я ударил его по затылку болтающимся наручником и, хотя этого было вполне достаточно, мстительно саданул по почкам.
Выезжая со двора, я увидел разъяренного Шефа, что-то кричащего в форточку. Он один остался неохвачен моим вниманием и чувствовал себя обделенным.
Я опустил стекло и глубоко вдохнул свежий утренний воздух с привкусом моря.
Получилось!
Мужчина с фотографии не был моим старым знакомым. Я увидел его на открытой террасе кафе "Синдерелла" первый раз в жизни, когда он давал Алексу сигарету. Надеюсь, не в последний. Юного мафиози с фотографии, мужчину из "Синдереллы" и толстого пацана с вазочкой мороженого объединяла не только ситуация - они все были друг на друга похожи. И начиналось это сходство, естественно, со старшего по возрасту, так что Алекс подъехал к нему явно не за куревом. Если Ленка спрятана на даче, то дедушка знает это место не хуже сына и тем более внука.
Я попетлял по сонным улочкам, въехал во двор, остановился. Из зеркала на меня глянула бегло-каторжная рожа, изможденная лишениями. Бровь была разбита и опухла, от виска к уху тянулся кровоподтек, щёки, уши, шея - всё, что росло выше плеч, покраснело и раздулось, включая мозги. Может быть, поэтому мелькнула мысль: а не послать ли все к черту? Если такие ребята, как Шеф и компания, ищут Ленку, сев мне на хвост ещё в Питере, они всё равно её найдут. Какая разница, кто быстрее? Зачем мне это постсоциалистическое соревнование?
Я перегнулся через спинку и, кряхтя, дотянулся до аптечки. Хоть с этим повезло! Я ворвался в маленький заграничный магазин. Тут и перекись, и вата, и розовый бритвенный станок, и телесного цвета пластырь.
Первый делом я набросился на пана-дол. Спасибо, Мария. Потом стер кровь, залепил бровь, поднял воротник и застегнул "молнию" до самого верха. Вид стал поприличней. Стремясь, к совершенству, я закапал что-то в глаза и всухую побрился.
Оставалась ещё одна проблема.
Какой-нибудь дотошный гаишник мог остановить меня и поинтересоваться, почему я езжу в наручнике и почему второй не застешут. Объяснять - долго, откупаться - нечем. Я потянулся к "бардачку" в поисках инструмента. "Бардачок" был набит всякой всячиной, сигарет, конечно, не оказалось, но инструмент лежал сверху и смахивал на иностранный пистолёт с глушителем.
Я вспомнил армию, ребят, наш ночной поход в горы. Тогда у нас был приказ, и мы спасали совсем незнакомых девчонок. Спасать Ленку мне никто не приказывал.
Мне чуть не стало стыдно, и я всё списал на усталость. Пусть эта маленькая мышка - вовсе и не мышка, пусть она утаила от меня что-то темное, но украли её у меня, и шефом она называла меня, а не этого председателя племенного колхоза. Потом, не мешало бы выяснить, что все это значит, удовлетворить своё нездоровое детективное любопытство. Ну и, наконец, я просто не мог уехать без денег, документов и сигарет.
Я сунул пистолет под куртку и направился в ближайший подъезд.
В замершем подъезде хлопок прозвучал оглушительно. Мне показалось, что кисть оторвалась и, звякнув, удача на пол. В ответ на втором этаже звякнула и отворилась дверь.
- Петро, это ты? - громко спросил мужской голос, и его владелец затопал по лестнице, крича: - Подожди, Петруха!
Я спрятал пистолет под куртку и пинком отправил наручники в темный угол.
Домашний дядька в майке, шароварах и шлепанцах удивленно разглядывал меня с площадки первого этажа.
- А где Петро?
- Абдулла зарезал, - ответил я не приветливо.
Дверь наверху снова отворилась и закричала уже женским голосом:
- Кто там - Петро?
- Нет, - ответил мужик.
- А кто?
- Да какой-то идиот.
- Так иди домой, шо там стоять?
Он пожач плечами, повернулся и пот бежал наверх. Я пожал плечами, поднял наручники и вышел во двор.
В чём они все пытаются меня убедить? В том, что по приезде к ним в Одессу у меня съехала крыша? Не согласен. Хотя если под моей крышей подразумевать Клина, то вполне возможно.
Я сел в машину и внимательно осмотрел двор. Петрухи нигде не было.
Я усиленно проборолся со сном на улочке с односторонним движением, фонтаном и пианино не более часа. Он опять пришел с мальчишкой. Дедушка нес под мышкой теннисные ракетки, внучок стучал мячиком об асфальт. Такая вот лубочная картинка.
Они пересекли улицу прямо перед моим бампером, поднялись на террасу и уселись недалеко от ограды.
Панадол успокоил головную боль, но не чувство голода. Кроме того, хотелось спать и курить, и хотелось сильно.
Почувствовав желание, не спеши удовлетворить его. Так говаривал какой-то древний умник. Ясное дело, он был некурящий, а перед изречением хорошо покушал и выспался. Может, он думал о женщинах, тогда простительно.
Я тоже не спешил с удовлетворением, но ни о чем другом, как о сне и сигарете, думать просто не мог. Естественно, я опять не имел детального плана действий. Не знал, что делать с мальчишкой. Не буду же я похищать дедушку, ведь это связано с нанесением ему легких телесных повреждений на глазах у невинного младенца. Или плюнуть, пусть с детства привыкает к суровой действительности?
Мальчишка вёл себя отвратительно. Он стучал мячом уже по столу и опрокинул бутылку "пепси". Пока Чего Изволите вытирал лужу, мальчик уполз за мячиком под соседний стол. Дедушка был добрый и снисходительный, он взирал на все это со специфической улыбкой, предназначенной любимым чадам.
Наконец им принесли мороженое, и мячик был отложен на край стола. Мячик обиженно качнулся, спрыгнул на пол, проскочил сквозь ограду и покатился по тротуару.
Я был тут как тут. Выскочив наружу, я подхватил мяч и вернулся в машину. Мальчик отодвинул вазочку и решительно направился ко мне. Смелее, малыш, сейчас ты позовешь дедушку на помощь.
Малыш заглянул в открытое окно противоположной двери.
- Эй, мужик, давай мячик!
Вот те раз! Я-то думал, что я - дяденька.
Он распахнул дверь и с возмутительно наглой рожей сунулся в салон:
- Что, вопросы? Быстро отдал мячик!
Я посмотрел через лобовое стекло на дедушку. Он благостно улыбнулся и махнул мне рукой, мол, не связывайся, лучше отдай по-хорошему. Тут-то и созрел план. Я схватил мальчишку за шиворот и рванул на себя, затем перегнулся через него, закрыл дверь. Заурчал мотор, машина тронулась, я снова нагнулся над барахтающимся мальчиком и отчетливо прокричал в окно:
- В два часа в "Короне". Я передам условия. Никаких глупостей. "Корона", два часа.
Дедушка, наверное, всё ещё улыбался, когда мы, проскочив улицу, скрылись за поворотом.