- Отличные, - ответил Том, выдавив улыбку и пряча письмо в нагрудный карман. - Мы стараемся избегать беспроводной связи, когда речь идет о самых деликатных материях. Мой секретарь отправил курьера… Только что была одобрена одна очень крупная сделка, но пока нам лучше о ней помалкивать, вы же понимаете. Пока мы не можем ничего разглашать.
Он завершил эту тираду кивком, словно отвечая сам себе, и вновь погрузился в созерцание игры. Убедил ли он их? Возможно, не вполне.
Но он старательно притворялся до конца иннинга, а потом поднялся, чтобы сходить в туалет: сначала он нетерпеливо ждал, стоя в длинной очереди, потом устремился в кабинку, заперся, уселся и принялся изучать напечатанный текст:
Том, мы знаем, что ты знаешь: есть одна проблема. Мы просили тебя вежливо, но ты не отреагировал на наши запросы.
Речь идет о серьезных деньгах. И о серьезных последствиях - в случае, если ты эти деньги не вернешь.
Ответь нам сейчас, пока ты еще можешь это сделать.
Некоторое время его тошнило. Хот-доги с каким-то дерьмом, смешанные с пивом. В последнее время у него часто возникало такое ощущение. Но он поборол позыв. "У меня еще есть в запасе несколько хороших ходов, - с горечью пробормотал он себе под нос, - полно хороших ходов, черт побери". Как квотербек "Нью-Йорк джайнтс", выныривающий из схватки с двумя громадными линейными игроками, пытающимися взять его в "коробочку". Быстро шагнуть вбок, приостановиться, улучить безопасный момент - и сделать длинный бросок в зону защиты. Ты обречен на бегство, но играешь великолепно. В голове у него бурлила мешанина из спортивных образов и рекламных растяжек "Гудфарм". Он скомкал желтый листок и бросил его в корзину, полную пустых пивных стаканчиков.
Он вернулся на свое место. В чем дело, где эти двое из Майами? Они исчезли? Он шарил взглядом по проходам, высматривая их.
Пожилой мужчина, сидевший сзади, повернулся к нему.
- Вы не видели двух кубинцев, они были вместе со мной? - спросил Том.
Тот кивнул.
- Тот рассыльный еще раз приходил, пока вас не было. Он им тоже дал письмо.
Мужчина указал под кресло, и Том резко нагнулся, чтобы подобрать листок:
Господа, у любезного мистера Тома Рейли, пригласившего вас на этот вечер, большие неприятности. Возможно, он замешан в крупных финансовых преступлениях. Мы полагаем, не в ваших интересах, чтобы вас видели с ним в подобном публичном месте.
Вокруг поднялся ликующий шум. Родригес мощно послал мяч в воздух, прямо на трибуны у центра поля. Потом гигант вприпрыжку побежал вокруг баз, и все зрители с торжествующим ревом вскочили. Никто не видел топ-менеджера фармацевтической компании, в отчаянии скрючившегося в кресле: его наконец-то рвало: он знал, что должно случиться теперь.
3
Ее имя здесь не имеет значения. Ей было под сорок, и она работала юрисконсультом в одной фирме на Парк-авеню. Тамошние адвокаты, как мужчины, так и женщины, вызывали у нее отвращение самодовольством, тупым самолюбованием. Но она держала свои чувства при себе. Она пыталась вести одинокую жизнь, но, как правило, это доставляло ей лишь разочарования. Когда она была помоложе, некоторые из ее коллег пытались зазвать ее на свидание, и она позволяла, чтобы ее пригласили на ужин, а потом в постель; но все эти мужчины (неважно, знали они об этом или нет) просто проводили своего рода кастинг в поисках жены. Они разглагольствовали о самозабвенной любви, но на самом деле все как один были матримониальными бюрократами, желая, чтобы супруга как минимум окончила хороший колледж, и лучше - с красным дипломом. Она под эту категорию не подходила. Вскоре по фирме разнеслись слухи о ее доступности, о том, что она раздвигает ноги после нескольких свиданий, и (она, конечно, об этом знала) так оно и было. Ну и что? Если тебе понравился парень, зачем ждать? Зачем называть это доступностью? Почему не страстностью? Да, страстностью. Однажды это было в кабинете одного сослуживца, после того как они допоздна вкалывали, готовя документ для суда. Она склонилась над подоконником и смотрела, как по Парк-авеню едут такси. Вот это был настоящий восторг. Да, ей страстно нравятся мужчины. Их мускулы, члены, бороды, бакенбарды. Пальцы, плечи. Даже адамово яблоко может быть сексуальным. В чем ее винить? Но с тех пор как к ней прилепился этот ярлык, все сколько-нибудь многообещающие и благоразумные коллеги ее избегали, зато в нее стали пускать свои стрелы те, что помоложе, новички в большом городе, не привыкшие к его жизни, а также кое-кто из ее давнишних партнеров - разведенные, почти разведенные и никогда не состоявшие в браке. Как правило, это были довольно противные люди, храпуны, не обращающие внимания на растущие в носу волоски. Ее шеф, один из самых пожилых ее партнеров, делал вид, что ничего не замечает, а коллеги и секретарши помоложе время от времени уходили на другую работу, так что окружающие забывали о ее прошлом и видели в ней просто еще одну незамужнюю, уже стареющую одинокую женщину, и это была правда, несмотря на то что ей было всего тридцать восемь.
С годами шеф все сильнее от нее зависел. Она стала замечать пробелы в его памяти и ошибки в письмах; а он, и это делало ему честь, признавал, что она продлевает его карьеру. Но еще больше ему делало честь то, что он потихоньку передал ей долю своего ежегодного бонуса: эти тайные денежные прибавки не входили в ее обычную зарплату. Ее рабочий день удлинился, и наконец она обнаружила, что ей уже не хватает сил, чтобы просеивать и отбирать тех мужчин, которые оставались для нее доступны: всех этих тощих толстяков, оптимистичных пессимистов, латентно-активных геев, любителей разного рода извращений и т. п. Как они разочаровывают! Как они утомительны! Мужчины за сорок ищут тридцатидвухлетних, мужчины тридцати с чем-то ищут двадцатипятилетних. Она знает, в чем тут штука: она сама когда-то была молодой женщиной, и ей нравилось, что на нее обращают внимание мужчины постарше. Она теряла голову от их искушенности, от их мощи, от их волос, таких сексуальных - соль с перцем. Бог ты мой. Что с ней такого произошло? Грудь не так уж и опала. И сама она - по-прежнему сочная, по-прежнему чувственная - вероятно. Некоторые ее незамужние подруги, страдающие перманентной генитальной неудовлетворенностью, принимали решение завести ребенка без мужчины: покупали сперму через Интернет, зажигали в темной комнате гроздь свечей, ложились и начиняли себя сами. Но ей не хотелось быть матерью-одиночкой. Она не знала, чего хочет, она знала одно: с ней должно случиться что-то интересное, хоть что-нибудь, пока она не превратилась в копию собственной матери!
Так что она перебралась из своей уютной ультрамодной квартиры на Двенадцатой улице в Гринвич-Вилледж, где все, кому меньше пятидесяти, помешаны на Интернете, в дом с тремя спальнями в бруклинском районе Бэй-Ридж - одном из тех маленьких "племенных поселений", что изо дня в день питают город людскими ресурсами. Здесь по-прежнему живет много итальянцев, но в последнее время тут селятся и другие - бразильцы, китайцы, русские, индийцы, мексиканцы, вьетнамцы, африканцы, даже иракцы. И все они бешено вкалывают, пытаясь втиснуться на забитый людьми, душный танцпол, именуемый американским турбокапитализмом. Звонят вам в дверь, спрашивают, нет ли у вас для них работы. Что-нибудь покрасить, перекрыть крышу, а может быть, вам нужно помыть автомобиль, миссис? Кроме того, ее родители тоже жили в Бэй-Ридж, так что заодно она могла за ними приглядывать. Она купила домик на те деньги, которые в свое время переводил ей пожилой партнер (тот самый), и это была приятная покупка. Она могла пешком дойти до метро и по дороге на работу всегда сидела. Немногочисленные и необременительные покупки - поблизости от дома. Между тем ее жизнь стала более тихой и даже более одинокой. Она оплачивала все счета, весной сажала ноготки, горох и салат-латук, она выпивала бокал вина, пока смотрела новости, и еще один - перед тем как лечь спать. Быстро пролетали месяцы. Она внимательно изучала газеты, но забывала прочитанное, никогда не помнила снов, покупала практичную обувь, она даже не давала себе труда мастурбировать. Ничего не происходило. Она уже подумывала, не начать ли ей ходить в церковь - просто для общения, для социального взаимодействия. Ужасно, правда?
Разумеется, она и не мечтала когда-нибудь кого-то встретить. Но однажды в теплый субботний день она открыла дверь и увидела мужчину в бейсболке и зеленой майке, стоящего в соседнем дворе. Прикрывая глаза от солнца, он осматривал крышу, держа в руке коротенький желтый карандаш и планшет. А она, в свою очередь, осматривала его. "Привет!" - вдруг крикнула она неожиданно для себя самой. Он повернулся к ней и убрал карандашик в нагрудный карман. Они разговорились. Он сказал, что дом принадлежит его отцу, а сам он сейчас лишь присматривает за этим строением. Его старенький красный пикап расположился на подъездной аллее, и она вспомнила, что уже несколько раз видела здесь эту машину. Незнакомец сказал ей, что его зовут Рэй Грант. Ей понравился этот Рэй - как женщинам иногда нравятся мужчины определенного типа. Похоже, ему было все равно, как выглядят в майке его плечи и руки, и безразлично, что джинсы мешком висят на бедрах. Обручального кольца она не обнаружила. Ногти у него были чистые. Глаза - синие-синие, как раз такие, какие она всегда обожала, и она разглядела в них смесь уверенности и замкнутости. Он не собирался ей о себе рассказывать - во всяком случае, не намерен был рассказывать слишком много.
Ну что ж, она сама бросилась ему на шею! Пригласила его выпить кофе - и слышала звук его тяжелых ботинок, пока он поднимался за ней по лестнице в ее кухню. Кофепитие переросло в поздний обед. Он никуда не спешил - не смотрел на часы. Но и говорил он немного. А она все болтала и болтала, все больше заводясь, чему способствовал кофе.
- Значит, в этом доме живет ваш отец? - в очередной раз спросила она, когда в разговоре возникла пауза. - Может, я его даже несколько раз видела, теперь я припоминаю, но не в последнее время.
Рэй кивнул:
- Он болеет, так что я вернулся, чтобы побыть с ним.
- Болеет?
- Серьезно болеет.
- Простите, а он… ну, он поправится?
На это Рэй в тихой печали опустил глаза. Приподнял свою бейсболку и вновь надвинул ее. Густые волосы, заметила она. Она чувствовала его внутреннее страдание и то, как он пытается его скрыть. Да я, похоже, в него втюрилась, сказала она себе, что это со мной?
- Нет, - наконец ответил Рэй. - Он не поправится.
Она лишь глянула в эти синие глаза.
- Мне так жаль.
- Редкая болезнь, рак сосудов. Ангиосаркома. Его смотрели, думали - у него что-то не в порядке с почками. Но все дело было в нем самом. Ему осталось… не знаю… может, несколько недель. Трудно сказать.
Мы же только познакомились, напомнила она себе. Не суй нос куда не просят.
- Вернулись? - все-таки переспросила она. - В смысле - вы. А откуда вы вернулись?
Он посмотрел на нее так, что было видно: рассказывать ей об этом он не собирается.
- Я был далеко, - произнес он. - Вернулся месяца три назад.
- А.
- Был по большей части за океаном, уже лет пять или около того, - добавил он. - Незачем уточнять.
- Даже если мне до смерти хочется это знать?
- Даже если, - подтвердил он. Впрочем, сказал он это мягко.
Она играла краем скатерти - складывала, разглаживала, снова складывала.
- Звучит шикарно.
- Ничего тут нет шикарного.
Пора сменить тему, решила она, хватит корчить из себя школьницу.
- А чем занимался ваш отец, пока не заболел?
- Он уже давно на пенсии. А до этого был копом.
- А вы тоже коп?
- Не-а.
Но он как-то по-особому это сказал, была перед его ответом некая многозначительная пауза.
- Вы просто приглядываете за домом отца?
- Да.
- У него только один дом?
- Шесть.
- И все такие, как этот, рядом?
- Он их скупал в восьмидесятые, когда они были дешевые.
Она прикинула в уме. Все эти строения, видимо, не были такими уж роскошными, но при колоссальном росте рынка недвижимости в Нью-Йорке его больной отец был, по современным меркам, богачом.
- Шесть домов, которые можно сдавать?
- Да.
- Итак, вы здесь, в городе. - Она отважно кинулась в атаку. - А вы пытаетесь найти себе выгодную работу, вы приглашаете на свидания по пять девушек сразу, вы читали за последнее время какие-нибудь хорошие книги?
Рэй улыбнулся:
- Вы хотите получить ответ?
- Девушке не помешает кое-что знать.
Он весело кивнул. Игра началась.
- Ну да, понятно. Нет, я не ищу работу. Я ухаживаю за отцом, вот и все. Я не встречаюсь с пятью девушками сразу. У меня была одна, но несколько недель назад она сказала, что у нас с ней - все…
- И ваше сердце разбилось вдребезги?
Он обдумал вопрос.
- Это дало мне возможность поразмыслить.
- Звучит так, словно вы очень ее… ну, вы понимаете…
- Может, и так. Но я стараюсь не иметь привязанностей, ни к кому и ни к чему. Хотя не всегда получается.
- Вы буддист?
- Нет, но у них есть интересные идеи.
Она изучала его, этого Рэя Гранта. Такой серьезный. Никакого волнения, никакой рисовки. Ей это нравилось.
- А насчет книг - да. Я как раз сейчас читаю пару приличных книг. Вы получили ответ на свои вопросы?
- Да, спасибо.
Он кивнул.
- Ну, - проговорил он непринужденно, - а что мы здесь делаем?
- Что мы здесь делаем? - повторила она, отлично зная, что он имеет в виду.
Рэй посмотрел на нее, в нее. Она чувствовала его напряженную сосредоточенность - она ее разглядела, как только его увидела. Сейчас он сосредоточился на ней. Она этого хотела, но это ее пугало.
- Что вы хотите сделать? - спросил он.
- Сделать… что сделать?
Он лишь взглянул на нее. Она не могла ему лгать.
- Кажется, вы хотите сейчас что-то сделать, - сказал он мягче. - Но я могу ошибаться.
- Да, - прошептала она и кивнула. - Хочу. Да.
В кухне наступила тишина, и сквозь эту тишину проносилось множество посланий. Там, снаружи, день стал облачным, и в кухне сгустился сумрак. Теперь она чувствовала и волнение, и возбуждение.
- Тогда раздевайтесь и ложитесь в постель, - велел ей Рэй.
Ей не удалось даже выдавить ироническую улыбочку типа "кем вы себя возомнили?". Он был искренен, вот и все. Он знал, кто он такой, и он знал, что она такое: в ее случае это с самого начала было на виду.
- Что вы собираетесь делать? - начала она, и ее дыхание немного участилось. - Я имею в виду, чем вы займетесь, пока я буду снимать одежду и стану еще более уязвимой?
- Позвоню по телефону, а потом пойду прямо к вам в спальню, и там мы, видимо, узнаем друг друга.
- А потом?
Он улыбнулся:
- Потом… а вы как думаете?
- Вы собираетесь меня убить?
Может, она пошутила, а может, и нет. На самом-то деле она не шутила.
- Нет, - ответил он.
- Обещаете?
- Обещаю.
- Тогда ладно. - Она пыталась говорить беззаботно-уверенно. - Я доверяю вам, Рэй Грант.
Он медленно встал, развернулся в сторону коридора. Видно, я сошла с ума, сказала она себе. Самая большая глупость в моей жизни. Она двинулась по коридору, чтобы он подумал, будто она ушла, но остановилась на полпути. Она услышала, как тихонько заиграла мелодия его мобильника.
- Привет, - гулко донесся из кухни голос Рэя. - Я немного припозднюсь… Нет-нет, с домом все в порядке. Крыша еще несколько лет прослужит. Я вернусь до девяти… Она тебя вымыла?.. Хорошо. Как боли?.. Ты помнишь, доктор сказала, что у тебя может быть… Папа, я приду сейчас же, если тебе слишком… Ладно, только ты, уж пожалуйста, пожалуйста, прими это, если… потому что незачем… ладно? По-моему, они опять играют с "Балтимором", включи… Ага, ладно, пока.
Она услышала, как он щелкнул телефоном, складывая его, и поспешила к себе в спальню. Она сбросила туфли, откинула одеяло.
- Приветствую, - произнес Рэй, появляясь в дверях.
- Привет. - Она повернулась. Уже несколько лет она не раздевалась на глазах у мужчины. Теперь она выглядела не так, как когда-то, чего уж тут ходить вокруг да около. - Вы обещали, помните?
Он погасил свет. Какое-то время они целовались в темноте, потом она отстранилась и села на кровать, чтобы раздеться до конца.
- Если честно, я никогда так не поступаю, - сказала она громко. - Это совсем на меня не похоже.
Он ничего не ответил.
- Молчите? Пытаетесь вынести приговор?
- Не-а.
- А что такое?
- Пытаюсь сделать признание, - проговорил Рэй.
- Смешное слово. И в чем вы хотите признаться?
- В своей собственной слабости.
- По вам не скажешь, что вы слабый.
Он уже разделся и теперь подошел к кровати и встал рядом. Она первым делом положила ладони ему на грудь и ощутила теплую твердость мышц. Он был расслаблен, и она тоже расслабилась.
- Ты меня удивила, - возник в темноте его голос. - Не думал, что до этого дойдет.
- Наверное, ты врешь, - прошептала она. - Но спасибо за попытку меня обмануть.
Прильнув к нему, она стала целовать его в живот, провела руками вниз по неровному боку и нащупала длинную линию морщинистой, узловатой плоти.
- Ой, - сказала она. - Что это?
- Шрам, - тихо ответил он в темноте. - Старый шрам.
- От чего?
- От одной очень горячей штуки.
Но она его уже почти не слышала. Она обвила руками твердый изгиб его ягодиц, ощутив мышцу. Теперь глаза у нее были закрыты. Голова слегка кружилась. Когда-нибудь, в старости, мне понадобятся воспоминания, подумала она. Мне приятно об этом думать. Она снова шевельнула руками.
- Хорошо, - произнес он.
Потом, когда он ее все-таки не убил, она резко перевернулась на влажных простынях. Экстатически дернулась, словно пробуждаясь от крепкого сна. Я забыла, подумала она, совсем забыла, как это бывает.
- Ты голодный? - пробормотала она. - Мы так и не поужинали.
- Ерунда.
Они лениво, не торопясь, встали. В полумраке она разглядела шрам у него на животе. Лоскутки пересаженной кожи, возможно - не меньше двух операций. Каково это, когда тебе так выжигают живот? Не спрашивай, предупредила она себя, он не хочет об этом говорить.
Она натянула халат, пока он влезал в штаны. На кухне он уселся на стул, пока она делала макароны и салат на скорую руку. Рэй зашнуровал ботинки, сунул мобильник в карман, снова надел бейсболку. Она зажгла свечу и открыла бутылку вина. Сейчас скажу тост - за радости сексуального акта, подумала она. Она достала два бокала, разлила вино, накрыла на стол, и ей было так хорошо, как не бывало уже… господи, да уже годы. Может, сегодня же вечером мы сделаем это еще раз, надеялась она. Я постараюсь удержать его здесь до самой последней минуты. Она взглянула на часы, зная, что вот-вот должна позвонить ее мать: это было бы сейчас совершенно некстати. Тут она вспомнила об отце Рэя.
- Тебе не надо позвонить отцу? - спросила она.