– Какая жалость, что вы так умны, мистер Ридер: это было бы мое последнее дело в качестве взломщика, я намеревался вести наконец жизнь добропорядочного гражданина и надеялся со временем стать мировым судьей!
Мистер Ридер редко улыбался, но на этот раз не сдержал улыбки.
– Другими вашими успехами в профессии взломщика были, я полагаю… э-э-э… банк Крида и траст Пэнтона?
На это улыбнулся уже Ларри.
– Это тема, которую мы обсуждать не будем, – вежливо ответил он.
Мистер Ридер, однако, был заинтересован в продолжении этой темы, чему способствовала сумма в сто сорок тысяч фунтов, которую необходимо было отыскать.
– Вам будут давать неразумные советы, мистер О’Райан, – мягко проговорил он, – удержать эти крайне важные факты, в частности, местопребывание… э-э-э…. крайне значительной суммы, пропавшей из данных двух заведений. И полное умолчание создаст весьма значительную разницу в отношении к вам, когда вы… э-э-э… предстанете перед судьей. Я этого не обещаю, – осторожно добавил он, – я лишь основываюсь на прецедентах, однако факты говорят сами за себя: судьи при вынесении приговора часто учитывают откровенность… э-э-э обвиняемого в отношении его предыдущих разбоев.
Ларри О’Райан негромко рассмеялся.
– Какое прелестное слово – разбой! Оно заставляет меня почувствовать себя легендарным бароном-грабителем. Нет, мистер Ридер, вежливое, но твердое "нет"! Прежде всего, мою связь с двумя… разбоями – ведь это слово вы подобрали? – о которых вы говорите, невозможно отследить. Я читал о них, я знаком с фактами, которые освещались в газетах. Но я не готов проявить осведомленность, превосходящую эти факты.
Дж. Г. Ридер был настойчив – в дружелюбной манере. Он поделился собственной информацией. Он знал, что мистер О’Райан был работником "Монарх секьюрити стил корпорэйшн", он знал, что мистер О’Райан, вполне вероятно, обладал необходимыми знаниями о замках и мерах безопасности, которые оказались столь искусно побеждены, и раз уж все три учреждения получили свои стальные сейфы, свои непробиваемые двери, свои решетки и потайные запоры из этой компании, то у него не было сомнений (как он выразился) в том, что именно мистер О’Райан ответственен за оба ограбления. Но Ларри только покачал головой.
– Бремя доказывания лежит на стороне обвинения, – сказал он с деланной серьезностью. – Я действительно хотел бы вам помочь, мистер Ридер. Я много слышал о вас, я восхищаюсь вами. Тот, кто в наши дни носит высокие фетровые шляпы и бакенбарды, наверняка обладает сильным характером, а я люблю сильные характеры. Надеюсь, это упоминание не оскорбит вас, поскольку под ним подразумевается искренний комплимент. Я довольно много знаю о вас. Вы живете на Брокли-роуд, вы держите кур, у вас есть зонт, который вы никогда не раскрываете, боясь испортить его дождем, и вы курите отвратительные сигареты.
И вновь на губах мистера Ридера возникла одна из редких улыбок.
– Вы почти детектив, – сказал он. – Но давайте поговорим о банке Крида…
– Давайте поговорим о погоде, – ответил Ларри.
Весь Скотленд-Ярд, и вся государственная прокуратура, и мистер Ридер, и разнообразные доносчики и нюхачи, и паразиты преступного мира – все были обеспокоены поиском пропавших ста сорока тысяч фунтов, несмотря на отсутствие доказательств, ведущих к обвинению Ларри в обоих свершившихся преступлениях.
В надлежащее время он предстал перед судьей в Олд-Бэйли и признал себя виновным в нахождении на закрытой территории и обладании инструментами для взлома, а также в проникновении (он вошел в банк в четыре часа дня в субботу), а затем, после довольно желчного процесса, провозглашен виновным и приговорен к двенадцати месяцам тюрьмы.
Желчным процесс оказался по той причине, что представителю обвинения слишком уж лично и слишком уж сильно не нравился обвиняемый. Никто не знал, по какой причине, но им овладело одно из тех мощных предубеждений, которые время от времени затуманивают сознание умных людей. Возможно, дело было в какой-нибудь легкомысленной ремарке, сделанной Ларри во время перекрестного допроса, – ремарке, которую обвинитель воспринял как личное оскорбление. Обвинитель был щуплым и низкорослым, что компенсировал крайним упрямством и своенравием. В своих обращениях к присяжным он ссылался на ограбление банка Крида и грабеж в трасте Пэнтона. При первом упоминании этих случаев судья остановил его и вынес предупреждение, однако обвинитель не желал ничего слышать. И хотя в отношении упомянутых преступлений не было приведено доказательств, не было выдвинуто обвинений, он настаивал на проведении параллелей. Он упирал на тот факт, что заключенный работал в компании, производившей замки и стальные двери для обоих хранилищ. Все время, что провел на скамье подсудимых, Ларри сидел, скрестив руки на груди, и слушал обвинителя с легкой улыбкой: он разбирался в законах.
Последовала апелляционная жалоба, приговор был сокрушен техническими нарушениями, и Ларри О’Райан вышел на свободу.
Первым делом он нанес визит мистеру Дж. Г. Ридеру, предварительно осведомившись в короткой записке, приемлемо ли его появление. Мистер Ридер пригласил его на чай, что было равнозначно приглашению на важнейший банкет лорда-мэра. И привело Ларри в отличное настроение.
– Смею ли я заметить, – спросил мистер Ридер, – что вы крайне удачливый молодой человек?
– О да! – ответил Ларри. – Да, мне повезло. Но кто бы мог подумать, что этот идиот способен на подобную ошибку! Вы уверены, что не против моего визита?
Мистер Ридер покачал головой.
– Если бы вы не пришли, я пригласил бы вас, – сказал он.
И серебряными щипчиками положил маффин на тарелку Ларри.
– Будет пустой тратой времени, мистер О’Райан, и, полагаю, нарушением правил… гм… гостеприимства продолжать разговор об этих двух печальных событиях с… э-э-э… банком Крида и трастом Пэнтона. Будучи детективом и государственным служащим, я был бы предельно рад, если бы сумел обнаружить хотя бы одну ниточку, позволившую связать вас с этими… гм… насколько я помню, разбоями. Это слово вам в прошлый раз так понравилось?
– Да, это мое излюбленное слово, – пробормотал Ларри, жуя маффин.
– Но отчего-то мне кажется, что я не сумею когда-либо обнаружить эту связь, – продолжал мистер Ридер, – и это меня в определенном смысле радует. Ох, это крайне безнравственное утверждение, – поспешно добавил он, – и, насколько вы наверняка знаете, оно противоречит моим принципам. Так чем же теперь вы собираетесь зарабатывать на жизнь, мистер О’Райан?
– Буду жить на свои доходы, – спокойно сказал Ларри. – У меня есть вклады за рубежом, которые принесут около семи тысяч годовых.
Мистер Ридер медленно кивнул.
– Иными словами, пять процентов со ста сорока тысяч фунтов, – пробормотал он. – Значительная сумма, весьма, весьма значительная.
Он вздохнул.
– Вы, кажется, отчего-то ею опечалены. – В глазах Ларри плясал смех.
Мистер Ридер покачал головой.
– Нет, я думаю о бедных акционерах банка Крида…
– У них нет акционеров. Криды распределили все акции между собой. Они обманом выманили у моего отца сто тысяч фунтов… чуть больше ста тысяч. Я так и не узнал всех подробностей, но знаю, что именно сотню тысяч вытащили из его кармана, не оставив возможности их вернуть.
Дж. Г. Ридер взглянул на потолок.
– Так это был акт поэтичной справедливости! – медленно проговорил он. – А траст Пэнтона?
– Вы же знаете, кто в нем состоит, – тихо ответил Ларри. – Они последние двадцать пять лет прожили в шаге от того, чтобы скатиться в разбой на дорогах. Бо́льшую часть денег они сколотили через подставные компании и махинации с акциями. И они должны мне куда больше, чем… потеряли.
По губам мистера Ридера скользнула добродушная улыбка.
– Вы едва не сказали "больше, чем я забрал", – укоризненно произнес он.
– Ничего подобного я не хотел сказать, – ответил Ларри. – Они не достойны вашего сочувствия. И я мог бы рассказать кое-что насчет Медуэй и Вестерн, что могло бы вас заинтересовать, но не стану.
– Так значит, поэтичное правосудие, да? Вы почти романтическая фигура!
Мистер Ридер схватил чайничек и вновь наполнил чашку молодого человека.
– Могу обещать вам две вещи. Мы больше не станем возвращаться к обсуждению этой темы, но я буду рад видеть вас всякий раз, когда жизнь покажется вам унылой и вам захочется узнать, насколько же она действительно может быть скучна. И в то же время я чувствую, что должен… хм… предупредить вас, что если вы… э-э-э… собьетесь с пути и решите разрушить свой образ поэтического мстителя о стены еще одного финансового заведения, эти милые визиты прекратятся, а я приложу все усилия, чтобы засадить вас под замок, над которым не трудилась "Монарх секьюрити стил корпорэйшн"!
Так Ларри стал довольно частым гостем в доме на Брокли-роуд. Некоторые люди могли бы заподозрить, что мистер Ридер поддерживает это знакомство ради попыток выяснить новую информацию о предыдущих ограблениях. Но Ларри не подозревал мистера Ридера ни в чем подобном, и тот ценил эту любезность куда больше, чем казалось молодому человеку.
Ларри привык являться по ночам, особенно в случаях, когда происходило очень интересное преступление. Он мало что знал о так называемом "дне общества" и поразил мистера Ридера, сказав, что ни разу не видел преступников до своего ареста.
Эту странную пару знакомых объединял еще один интерес: Британский музей. Для Ларри посещение музея было излюбленным видом отдыха. Мистер Ридер, когда у него выдавалась свободная минутка, обязательно проводил субботние вечера в его душеполезной атмосфере. И оба обнаружили, что их интерес продиктован одинаковыми причинами. Мистер Ридер любил стоять у Мраморов Элгина и представлять студию в Древней Греции, где эти статуи постепенно обретали форму под резцом мастера. Он мог часами стоять, глядя на мумию, мысленно пытаясь представить живую женщину, которая теперь лежала перед ним под многими слоями повязок. Какой была ее жизнь, ее интересы, ее друзья? Как она веселилась? Были ли у нее дети? Как их звали? Скучной была ее жизнь или веселой? Были ли у нее проблемы со служанками?
Разум Ларри двигался в том же направлении. Они порой стояли перед античным молитвенником и вызывали в воображении монаха с тонзурой, трудившегося в своей келье над иллюстрациями и строками огромного черного манускрипта, лежавшего перед их глазами. А когда он открывал дверь кельи и выходил в мир, каким был этот мир? С кем он говорил?
Иногда они меняли место субботних встреч и посещали Тауэр.
Кто уложил этот камень поверх остальных? Как его звали? Где он жил? В какой лачуге? Кем были его друзья? Норманнский каменщик, привезенный Вильгельмом из-за моря. Возможно, его звали Пьер, рискнул предположить мистер Ридер после долгого молчания.
– Гастон, – озвучил свой вариант Ларри.
Лишь только раз они заговорили о мрачном прошлом Ларри. В тот вечер, который оба провели в городе. Мистер Ридер едва закончил со свидетельствами в деле ограбления Центрального банка и очень устал. За ужином в маленьком ресторанчике в Сохо Ларри спросил:
– Вы что-нибудь знаете о резиденции Лэйна Леонарда?
Мистер Ридер снял очки, протер их, водрузил на место и позволил им слегка сползти на нос.
– Прежде чем я отвечу на этот вопрос, не будете ли вы столь добры поведать мне причины вашего интереса?
Ларри улыбнулся.
– У вас нет причин для беспокойства. Я объясню, отчего поднял эту тему… вон из-за той железной решетки перед кассой. Она почти идентична той, которую мы делали для резиденции Лэйна Леонарда. Полагаю, у них было немало доверительной собственности, требовавшей защиты. Потому что они же заказали один из самых надежных стальных сейфов из всех, что когда-либо поставлялись кому-то помимо банковских корпораций.
Мистер Ридер подозвал официанта и заказал кофе.
– Резиденция Лэйна Леонарда, это, скорее всего, имение покойного Джона Лэйна Леонарда. Он был миллионером, умер три года назад, оставив огромное состояние своей падчерице… Я не помню точную сумму, но речь шла о чем-то между одним и двумя миллионами фунтов.
– Он был банкиром? – с любопытством спросил Ларри.
Мистер Ридер покачал головой.
– Нет, банкиром он не был. Насколько мне известно, он был американским биржевым брокером, спекулировал акциями и обладал достаточным интеллектом, чтобы удержать выигранные на разнице курсов деньги. Так вы говорите, он заказал сейф?
Ларри кивнул.
– Самый надежный из всех, что я видел. Небольшой, но с тройными стальными стенками и двумя дверцами, со всеми прилагающимися хитростями и мерами предосторожности, что только можно купить за деньги. Я видел этот сейф, когда его закончили, и говорил с человеком, который его собирал.
Он помолчал, задумавшись.
– Это произошло почти накануне его смерти. Чуть больше трех лет назад. У него наверняка было много ценностей, но отчего бы просто не хранить их в банке?
Мистер Ридер укоризненно посмотрел на него.
– Есть множество причин, по которым ценности не стоит держать в банке, – ответил он. – И одна из них… гм… вы.
На обратном пути к Брокли-роуд мистер Ридер размышлял о доме Лэйна Леонарда. Необычные происшествия всегда восхищали его. Он пытался припомнить детали завещания мистера Леонарда. В свое время он прочитал этот текст, но теперь никак не мог вспомнить ничего примечательного.
Добравшись домой, он отыскал упомянутый документ.
Мисс Лэйн Леонард, наследница, жила в замке Сэвенвейс, в Кенте; Сэвенвейс был небольшой деревушкой на острове Танет. Мистер Ридер не сумел вспомнить об этой семье ничего примечательного, ничего, что могло бы его заинтересовать. Он никогда не видел этого места, поскольку долг службы не заводил его в те места. Однако он смутно припоминал фотографию импозантного особняка и столь же смутно помнил, что в свое время то была королевская собственность – в эпоху правления Генриха Седьмого или Восьмого.
Глава 3
Вскоре после этого короткого разговора мистер Дж. Г. Ридер познакомился с мистером Бакингемом. Знакомство состоялось в общественном месте – к стыду мистера Ридера, ненавидевшего публичность. В тот день он обменялся парой фраз с помощником окружного прокурора. Сей представитель власти позвал мистера Ридера к себе и был немного смущен.
– Я не хочу вас беспокоить, мистер Ридер, – сказал он, – поскольку мне известен ваш личный, особый метод работы. Но в наше ведомство поступил рапорт о том, что вас слишком часто видят в компании человека, обвиненного в Олд-Бэйли, а затем получившего свободу по апелляции. Я решил, что вам нужно об этом знать. Всем заинтересованным лицам я уже сообщил, что вы наверняка пытаетесь добыть информацию о двух других ограблениях. Полагаю, я не ошибся?
– Нет, сэр, – сказал мистер Ридер. – Вы категорически не правы.
Когда мистер Ридер становился решительным, не понять его было невозможно.
– Я даже не пытаюсь удержать этого молодого человека на праведном пути. Детектива, сэр, как и журналиста, могут видеть в любой компании, и он не потеряет своего положения. Мне нравится мистер О’Райан, он крайне интересен, и я буду видеться с ним так часто, как посчитаю нужным, а если департамент… гм… считает, что я каким-либо образом умаляю его достоинство или подрываю авторитет, я готов тотчас же написать заявление об отставке.
Это был совершенно незнакомый помощнику прокурора мистер Ридер – о котором он, впрочем, слышал: мистер Ридер величественный, мистер Ридер безапелляционный. Опыт знакомства оказался не из приятных.
– Вам вовсе незачем прибегать к подобному тону, мистер Ридер… – начал было он.
– К этому тону я неизменно прибегаю с любой персоной или персонами, которые хоть в малейшей степени пытаются вмешаться в мою личную жизнь, – сказал мистер Ридер.
Помощник прокурора позвонил своему начальнику, пребывавшему за городом, и государственный обвинитель ответил крайне кратко и по делу.
– Пусть делает что хочет. Ради Бога, не связывайтесь вы с ним! – недовольно воскликнул прокурор. – Ридер вполне способен позаботиться о себе и о своей репутации.
После чего мистер Ридер, испытывая своего рода тихий триумф, отправился в Куинс-холл, где его ждал Ларри и где они вместе прослушали классическую программу, совершенно невразумительную для Дж. Г. Ридера. Он, впрочем, предпочитал перетерпеть ее, но не обидеть своего компаньона.
– Чудесно! – выдохнул Ларри, когда последние дрожащие ноты скрипки утонули в громе аплодисментов.
– Экстраординарно, – согласился мистер Ридер. – Я не узнал мелодию, но скрипач, похоже, действительно неплох.
– Вы обыватель, мистер Ридер, – простонал Ларри.
Мистер Ридер печально покачал головой.
– Боюсь, мне никогда не оценить эти конкретные звуки, которые столь… гм… интересуют вас, – сказал он. – Мне нравятся старые песни, и я, к примеру, считаю "В сумерках" одной из лучших, что когда-либо слышал…
– Пойдемте выпьем, – в отчаянии отозвался Ларри.
Это происходило во время антракта, и они добрались вначале до бара, а затем обратно в партер. Именно там и состоялся драматический выход мистера Бакингема.
Он был высоким, широкоплечим, с красным лицом и грубой речью, с непослушными волосами и немного диким взглядом, что объяснялось окружавшим его алкогольным чадом. Уставившись на мистера Ридера остекленевшим взором, он протянул ему большую грубую ладонь.
– Вы мистер Ридер, верно? – заплетающимся языком выговорил он. – Я собирался нанести вам визит и обязательно пришел бы в гости, вот только дела, дела… Рад встретить вас здесь. Я часто видел вас в суде.
Мистер Ридер пожал протянутую руку и тут же уронил ее. Он ненавидел потные ладони. Насколько он помнил, с этим человеком они ни разу не встречались, однако тот совершенно точно его узнал. Незнакомец, словно прочитав его мысли, продолжил:
– Меня зовут Бакингем. Я раньше служил в отделе "Л". – Подавшись вперед, он доверительно спросил: – Вы когда-нибудь слышали подобную дрянь?
Последнее невежливое замечание явно относилось к концерту.
– Я бы не пришел, но моя девушка заставила меня. Интеллектуалка! – Он подмигнул. – Я вам ее представлю.
Он нырнул в толпу и вернулся, волоча за собой бледную девицу с длинным нездоровым лицом. Упомянутая интеллектуальность отчего-то не помешала ей приложиться к источнику вдохновения мистера Бакингема, поскольку ее глаза точно так же немного остекленели.
– Однажды я вернусь и встречусь с вами, – сказал Бакингем. – Не знаю, придется ли, но может статься, что да, и тогда у нас появится тема для разговора.
– Уверен, что так, – согласился мистер Ридер.
– Есть время быть заносчивым, и время проявлять скромность, – загадочно продолжил Бакингем. – Это все, что я могу сказать: есть время проявлять заносчивость, и время проявлять скромность.
Дельфийский Оракул не мог бы тягаться с ним в таинственности.