- Ты уверен? - усомнился Ярнебринг. - Он лежит не так. Смотри, он лежит головой направо, в направлении прихожей… Мне дело представлялось иначе: он вскочил, закричал и рухнул. При такой кровопотере все это наверняка произошло очень быстро.
- Быстро, конечно, но не настолько. Он сначала делает пару шагов налево между диваном и столиком, поворачивается, идет назад и валится ничком. Сшибает столик и роняет стакан с джином.
- Правдоподобно, - ухмыльнулся Ярнебринг. - А тебя там, случайно, не было?
- Нет, меня там не было, но достаточно посмотреть внимательно… - Юханссон увеличил фрагмент пола. - Вот - капли крови на полу… Смотри, здесь, где он повернулся и пошел назад, кровь размазана…
- Теперь и я вижу. А когда мы смотрели на снимок Вийнблада… всё, как на бойнях в Эншеде, залито кровью.
- Как ты думаешь, почему он вообще совершал все эти передвижения? - спросил Юханссон.
- Самое простое объяснение - пытался уйти от убийцы. Убийца стоит у правого конца дивана - то есть там, где сидел Эрикссон в момент удара. Эрикссон, пытаясь спастись, уходит влево от ножа, убийца переворачивает стол с другой стороны, Эрикссон поворачивается и теряет сознание.
- А я думаю, все было наоборот, - возражает Юханссон. - Насчет того, как кто стоял и куда двигался - согласен: вдоль дивана и столика сначала налево, потом направо - все правильно, а в остальном ты ошибаешься.
- Ну, поскольку сегодня роль идиота досталась мне, перед тобой одно сплошное ухо.
- Я хочу сказать, что не убийца пытается настичь Эрикссона, а Эрикссон убийцу! Эрикссон наступает, а тот отступает, а не наоборот!
- Сомневаюсь, - возразил Ярнебринг. - Я, конечно, с Эрикссоном лично не встречался, но, судя по всему, он был порядочный трус.
- Только не в этот раз, потому что в нашем случае он убийцу не боялся.
- Вот оно что, - широко улыбнулся Ярнебринг. - Значит, ты склоняешься к версии Бекстрёма, что убийца - гомик… Фикус, так сказать.
- Ни в коем случае! Мы ищем кого-то другого…
- Ты хочешь сказать, что Эрикссон был знаком с убийцей и не испытывал перед ним страха… Значит, он чувствовал себя сильнее и отважнее преступника…
- Вот именно, - сказал Юханссон.
К сожалению, именно так, подумал он.
- Черт подери, Ларс… Можешь что угодно говорить про нераскрытые убийства, но аппетит-то они точно возбуждают! - час спустя сказал Ярнебринг, сидя за столиком их привычного ресторана. Им только что принесли запеченный бутерброд с пармской ветчиной, моцареллой, базиликом и помидорами - маленькая прелюдия к заказанному бараньему филе.
- Жаль, что сегодня обычный вторник, - сказал Юханссон.
Мысль была сформулирована невнятно, но Ярнебринг понял:
- Ты имеешь в виду, не тяпнуть ли по рюмашке?
- С чего ты решил?
- Всю свою сознательную жизнь я был полицейским и тебя знаю тоже не первый день… И Пиа уехала, и у меня выходной… Проанализировав эти разрозненные факты, я пришел к выводу, что ты на своем малопонятном норрландском намекаешь на выпивку. Хотя сегодня и обычный вторник.
- И как мы поступим? - с сомнением спросил Юханссон.
Сегодня же еще только вторник, подумал он грустно.
- Хряпнем как следует и притворимся, что нынче пятница, - решил Ярнебринг.
35
Среда, 5 апреля 2000 года
Хольт сама это предложила. Ее осенила внезапная мысль, но она предупредила, что может быть и не права.
- Попробовать стоит, - отозвался Юханссон.
Поэтому сейчас, ранним утром в среду, он заперся с Викландером в своем кабинете. Они отрабатывали тактику. Юханссон, несмотря на вчерашнее, был на удивление бодр.
- Вижу, ты уже поговорил с коллегой Хольт, - сказал Юханссон и кивнул на золотой трезубец на лацкане пиджака Викландера.
- Ветеран береговой охраны, - кивнул Викландер не без гордости.
- Накладные усы тоже смотрелись бы неплохо. - Юханссон пребывал в превосходном настроении: наконец-то ему предстояло заняться чем-то реальным, невзирая на его высокий ранг и сомнительную оперативную форму - после стольких-то лет.
Накануне Хольт вдруг вспомнила соседа Эрикссона, майора, который уже тогда, десять лет назад, показался ей подозрительным.
- У меня сложилось впечатление, будто он что-то скрывает, - сказала она. - Осторожный субъект, даже чересчур осторожный… Глазок в двери - лестничная площадка как на ладони. Поскольку у Эрикссона в тот вечер сильно шумели, я готова поспорить - он смотрел в этот глазок и, вполне возможно, видел преступника… или преступницу. Тогда мы были совершенно уверены, что это мужчина, - пояснила Хольт. - Все были уверены, не только Бекстрём.
- А почему этот сосед ничего не сказал? - спросил Юханссон. - Если, конечно, ему было что сказать.
- Думаю, по нескольким причинам. Во-первых, он терпеть не мог Эрикссона. Во-вторых, он терпеть не может полицию. Этого вполне хватит, чтобы держать язык за зубами. И к тому же промолчать ему было удобнее, - добавила она.
- Что ты хочешь сказать?
- Он все время старался показать, какой он истинный воин старой закалки, еще немного - и продемонстрировал бы нам раны времен финской войны. Во всяком случае, он ими хвастался… Если предположить, что тогда он просто испугался, как и все нормальные люди, не решился вмешаться, то ему вовсе не хотелось в этом признаваться. Проще промолчать.
- Это верно, - кивнул Юханссон. - Однако наиболее вероятно, что он ничего не видел?
- Да. Это наиболее вероятно. Скорее всего, я ошибаюсь.
- Может быть, но попробовать стоит… А почему ты хочешь, чтобы этим занялся именно я? Я такими делами давно не занимался…
Хотя сделаю это с удовольствием, подумал он.
- Потому что ты лучше кого бы то ни было сумеешь подобрать к старику отмычку.
- Тебе кажется, я разделяю его политические взгляды? - сухо спросил Юханссон.
Поосторожнее на поворотах, Хольт.
- Нет. - Она посмотрела ему прямо в глаза. - Ты выглядишь как человек с твердыми убеждениями.
- Забавно, - хмыкнул он.
И насколько это забавно по шкале от единицы до десяти, как любит говорить его жена?
- Меня он, похоже, вообще не заметил, - продолжила Хольт. - Ну, Ярнебринга трудно не заметить, - слабо улыбнулась она. - Только у меня сложилось впечатление, что Бу показался майору слишком… незамысловатым, что ли… чтобы он принял его всерьез.
- Мне кажется, я начинаю понимать этого типа, - заметил Юханссон.
И вот теперь они сидели в квартире майора на Родмансгатан.
- Полиция безопасности… К тому же чуть не самый высший эшелон, если я правильно понимаю, - сказал майор, кладя визитку Юханссона на письменный стол. - Чему обязан такой честью?
- Дело касается вашего соседа, убитого в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году, господин майор Карлгрен, - ответил Юханссон.
- А, это ничтожество, - приветливо отозвался майор. - Почему это вдруг СЭПО им заинтересовалась? Пока он был жив, то вроде бы для вас никакого интереса не представлял.
- Господин майор наверняка отнесется с пониманием… Мы не имеем права вдаваться в детали, - строго произнес Юханссон. - Единственное, что я могу сказать: мы, то есть я и мой коллега Викландер, проверяем кое-какую информацию наших друзей из военной разведки. - Он глазами показал на значок на лацкане Викландера.
Вообще говоря, все так и есть, подумал Юханссон, хотя их загадочные друзья из военной разведки вряд ли предполагали подобный оборот дела.
- Береговая охрана, - с одобрением констатировал майор, кивнув на значок Викландера.
- Да, - так же коротко, по-военному, ответил Викландер, тоже всем видом показывая нежелание вдаваться в детали.
- Я с большим уважением отношусь к военному опыту господина майора, - сказал Юханссон. Он заранее решил не скупиться на комплименты. - Кстати, мой близкий родственник тоже сражался на стороне финнов.
- Как его имя? - спросил майор, внимательно глядя на Юханссона.
- Юханссон. Петрус Юханссон. Состоял в горно-егерской дивизии в чине капрала, погиб под Тольваерви.
- Это ваш отец?
- Дядя, - соврал Юханссон. На самом деле это был двоюродный брат отца, полусумасшедший тип, о котором старшее поколение Юханссонов, если уж выпадал случай, всегда говорило, мягко выражаясь, с большим неодобрением.
- Я знаю о нем, - кивнул майор. - Мы никогда не встречались, но я знаю: капрал Петрус Юханссон пал смертью храбрых. Примите мои соболезнования.
- Спасибо, - поблагодарил Юханссон. Он был неприятно поражен: восьмидесятилетний майор, сочтя капрала его отцом, предположил, следовательно, что он, Ларс Мартин Юханссон, родился не позже 1940 года!
Надо сесть на диету, решил он.
- Но смерть его была не напрасна, - торжественно сказал майор. - События последних лет подтверждают это с особой ясностью.
- Я, безусловно, понимаю, что если даже господин майор тогда, в восемьдесят девятом году, видел кого-то, то мог предпочесть не распространяться по этому поводу, учитывая характер убитого и что сотрудники полиции из "открытого" сектора, проводившие следствие, с точки зрения господина майора обладали весьма ограниченным пониманием вопросов политической безопасности… Думаю, что такая степень откровенности с моей стороны допустима, - сказал Юханссон, решивший напустить туману и дать понять майору, что люди, искавшие преступника, были немногим лучше, чем сам Эрикссон.
- Что вы хотите знать? - коротко спросил майор. Вид у него был такой, словно он только что принял важное решение.
- Я хочу знать, не видели ли вы в тот вечер какого-нибудь мужчину, выходящего из квартиры Эрикссона.
- А с чего вы решили, что это был мужчина?
В эту секунду Юханссон понял, что его тактика принесла успех.
- Что хочет этим сказать господин майор Карлгрен? - спросил он с наигранным удивлением.
- Я хочу сказать, что это был никакой не мужчина. Молодая женщина, лет двадцати пяти, самое большее - тридцати. Хорошо одета… Прижимала к груди портфель или что-то в этом роде… Она была очень возбуждена, хлопнула дверью и сбежала по лестнице - ничего удивительного, если вспомнить обстоятельства.
- Вы можете припомнить, как она выглядела?
- Хорошо она выглядела, - уверенно сказал майор. - Дорогая одежда, роскошные волосы - рыжие… нет, скорее темно-рыжие… Что она могла иметь общего с этой гнидой Эрикссоном? К тому же он был намного старше. Когда мне рассказали, что произошло, я решил, что он хотел ее изнасиловать, а она защищалась… У меня не было ни малейшего желания помогать полиции ее найти. - Он вызывающе посмотрел на Юханссона. - Даже мысли такой не возникло.
Они показали майору фотографии: двенадцать молодых женщин, среди них Хелена Штейн в тридцатилетнем возрасте и три снимка молодых женщин с тем же цветом волос и типом лица, что и Штейн.
- Вот эту я знаю, - хмыкнул майор, ткнув худым, похожим на коготь хищной птицы пальцем на фотографию Иоланты. - Это его польская шалава, она у него прибиралась…
- А еще кого-нибудь вы узнаете?
Майор разложил оставшиеся одиннадцать снимков веером на письменном столе. Он брал их по очереди и внимательно рассматривал. Взяв последнюю фотографию, он отрицательно покачал головой:
- Нет. К сожалению. Я помню только ее темно-рыжие волосы… Возможно, она здесь и есть, ничего другого сказать не могу.
Не всё сразу, философски подумал Юханссон. Впрочем, для него опознание и не имело принципиального значения, поскольку он уже вычислил, как все произошло.
- Большое спасибо за помощь.
- И кто же это? - спросил майор, показывая на снимки. - Кто из них?
- По правде говоря, мы не знаем, - опять соврал Юханссон.
- Надеюсь, она выкрутится, - пожелал незнакомке старик. - Эрикссон был настоящий слизняк.
Вернувшись на службу, Юханссон тут же вызвал к себе Хольт и рассказал о визите к майору.
- Думаю, самое время тебе поговорить с Хеленой Штейн, - сказал он.
- Ты уже отказался от мысли спихнуть это дело на "открытый" сектор?
- Отказался, - убежденно произнес Юханссон, хотя его по-прежнему одолевали сомнения на этот счет. - Будет масса ненужной болтовни. Мы пока просто расспросим ее о контактах с Эрикссоном, не объясняя, почему мы им интересуемся. Если она сдуру начнет отрицать, что была с ним знакома, обратимся к прокурору и станем решать вопрос о задержании.
Интересно будет посмотреть на его физиономию, подумал он.
- А если не начнет?
- У тебя есть предложения?
- Нет.
- Вот видишь, - вставая, сказал Юханссон. Он посмотрел на часы и улыбнулся, чтобы немного разрядить ситуацию. - А теперь извини, мне пора.
- Хелена Штейн, - протянул непосредственный начальник Юханссона, генеральный директор СЭПО, и вдумчиво покивал головой. - Очень интересная женщина.
- Я так понимаю, ты с ней встречался.
- Еще бы! Она работала в Министерстве в одно время со мной, хотя и не под моим руководством. Я встречался с ней много раз, а когда она работала в экспертном совете, чуть ли не ежедневно.
- Я-то никогда не имел такого удовольствия. И что она из себя представляет?
- Одаренная женщина, я бы даже сказал, талантливая, блестящий юрист. А внешность… Знаешь, такой холодноватый стиль. Она компенсирует свои довольно радикальные взгляды блузочкой с завязками, плиссированной юбкой и туфлями на высоком каблуке… Цвета подобраны безупречно. - Произнеся последнюю фразу, генеральный директор почему-то прокашлялся.
- Но она не из тех, на ком женятся, - предположил Юханссон, - если мужик хочет, чтобы в доме были тишь да гладь.
Юханссон в беседах с начальством очень легко входил в роль простецкого парня из народа.
- Это ты так считаешь, - отозвался генеральный. - Я бы сказал, она не только очень умна, но и прекрасно образованна, к тому же всегда готова отстаивать свои взгляды… весьма непримиримо. Женщина, которая не по зубам большинству мужчин… По крайней мере, в нашем поколении.
- То есть простому парню из деревни там делать нечего, - с удовольствием сказал Юханссон.
- Совершенно нечего. - Генеральный внезапно посерьезнел. - Но, насколько я понимаю, у нее появились проблемы.
- Да, - кивнул Юханссон. - Мало этого, вся история малопонятна и запутанна… И в кои-то веки запутали ее не мы.
- Ты сказал "запутанна"?
- Да, - подтвердил Юханссон. - И еще как.
- Тогда не будем торопиться. В твоем обществе мне нечего бояться показаться невеждой, но официально я не могу себе это позволить.
- Речь идет о трех взаимосвязанных проблемах. Первая - участие Штейн в захвате западногерманского посольства двадцать пять лет назад. Вторая - целый ряд странных случайностей в работе с этим делом, и случайности эти начались два года назад, когда ее назначили заместителем министра. И третья касается убийства одного из ее знакомых тех времен - с этим, мне кажется, надо немного подождать…
- Почему?
- Подождать, пока мы узнаем немного больше. Впрочем, это, очевидно, не займет много времени, так что ожидание будет недолгим.
- Западногерманское посольство… - задумчиво проговорил генеральный. - Она в те годы была еще девчонкой. Сколько ей было лет?
- Шестнадцать. Переживала юношеское увлечение радикализмом. К тому же ее просто-напросто использовал и обманул ее бойфренд, человек вдвое старше ее.
- А конкретно? Что она делала?
- Помогала немцам в мелочах. Ничего страшного. Давала взаймы отцовскую машину, которую ее приятель, ныне покойный Стен Веландер, использовал, в частности, для рекогносцировки. У нее даже прав тогда не было… Отец уехал за границу, так что машина была в ее распоряжении… Покупала для них провизию… Что еще?.. Да, немцы пару дней жили на даче родственников ее матери.
- Семья Тишлеров, летняя усадьба на Вермдё, - сказал генеральный, который, оказывается, вовсе не был таким уж невеждой.
- Вот именно. Но она в этом практически не принимала участия, все организовал ее старший двоюродный брат Тео.
- Это все?
- Да, - ответил Юханссон. - Все.
- А она знала, что задумали немцы?
- Нет. Даже не догадывалась. Она считала, что помогает немецким студентам-активистам, которых преследуют на родине, спрятаться от полиции. Ее убедил в этом ее приятель Веландер.
- Короче говоря, мы имеем дело с детским радикализмом в сочетании с детской же безответственностью, - сделал вывод генеральный директор.
- Примерно так.
- И мы совершенно уверены в том, что она делала и чего она не делала?
- Да. Ни малейших сомнений ни по одному из пунктов.
- В таком случае, - поднял глаза к потолку генеральный директор, - речь идет об укрывательстве преступников, и срок давности истек лет примерно… лет пятнадцать назад, скорее, даже двадцать.
- Что-то в этом роде, - согласился Юханссон. - Я в юриспруденции не силен.
- Зато я силен, - улыбнулся генеральный. - Почему два года назад мы опять занялись этим делом?
- Как считает мой предшественник Берг, причин было несколько. Оба активных пособника террористов, Веландер и Эрикссон, давно умерли. Участие Штейн незначительно, срок давности истек, то же касается и Тишлера. Не следует забывать о деятельности всех этих "комиссий правды"…
Захват посольства был очень заметным событием, он и сейчас еще представляет интерес и для прессы, и для политиков. Я, например, не сомневаюсь, что немецкие средства массовой информации имеют свою точку зрения на участие шведов в этой истории: у убитых наверняка еще живы родственники и близкие. Так что решили для общего спокойствия расставить все точки над тем более что никаких драматических открытий не предвиделось.
- А ты не думаешь, что были и какие-то другие причины? Те, что Берг не упоминал?
- Думаю, - ответил Юханссон. - Одна-то причина точно была.
- Какая? - с любопытством спросил генеральный.
- Эрикссон много лет был осведомителем тогдашнего отдела безопасности, причем успешно сочетал эту благородную деятельность с участием в захвате посольства.
- Ну и ну… Это скверно.
- Что ж хорошего… Тут надо было спасать собственный зад, в таких случаях выбирать не приходится.
Юханссон из собственного опыта знал, о чем говорит.
- А Штейн? Ее персональная проверка в связи с назначением на пост замминистра проводилась как раз в то время, когда все участники этого дела были вычищены из баз данных. Есть ли тут какая-то связь?
- Берг говорит, что ее назначение прошло придирчивую юридическую экспертизу.
- Ну да, конечно. - Генеральный причмокнул тонкими губами. - Звучит убедительно, но мне трудно поверить, чтобы Берг не понимал, какие политические последствия могла бы повлечь за собой утечка информации.
- Риск утечки из своего отдела он наверняка расценивал как минимальный, к тому же подстраховался: сообщил нашему общему знакомому, государственному секретарю, курирующему вопросы безопасности, что Штейн, хоть и невольно, была замешана в захвате посольства.
- И как он об этом рассказывал?
- Очень корректно, спокойно и, я бы сказал, миролюбиво.
- И, поскольку ее все-таки назначили на пост, правительство, похоже, не придало этому факту большого значения.