- А вот это неизвестно… Поскольку информация об участии Штейн в захвате посольства была передана госсекретарю устно, думаю, дальше она не пошла.
- Ты так думаешь или точно знаешь?
- Я пришел к такому выводу.
- Любопытно, - произнес генеральный директор. - И у меня мелькнула такая мысль.
- Судя по твоим, и не только твоим, рассказам о Штейн, вряд ли ее назначение прошло без сучка и задоринки.
- Нет, не прошло. Большинство считает, что правительство захотело дать военным щелчок по носу, и, учитывая особенности личности Хелены Штейн, им это удалось. Она расходится с вояками по всем пунктам, ее взгляды на оборонную политику легко сформулировать.
- Ты о чем? - спросил Юханссон.
- Два "н" и одно "р": нейтралитет, нет - вступлению в НАТО и разоружение.
- Ну, она не одна такая, - заметил Юханссон. Он, собственно, придерживался близкой точки зрения, что, впрочем, учитывая его внешность и страсть к охоте, никому и в голову не приходило.
- Может быть, и не одна, однако среди ее предшественников таких не было. При этом Штейн как оборонный стратег стоит намного выше и своих противников, и единомышленников, что особенно чувствуется, когда речь заходит об оборонной промышленности и торговле военной продукцией.
- В каком смысле?
- Проще всего объяснить на примере, - сказал генеральный. - Скажем так: ее точка зрения вряд ли совместима с тем, что мы экспортируем и импортируем оборонную продукцию не только в страны НАТО или другие западные демократические государства, но продаем ее и менее, мягко говоря, демократическим режимам, уютно разместившимся в черных списках.
- Вот тебе и раз!
- Да-да. СААБ и другие подобные предприятия делают на этом немалые деньги - речь идет как минимум о тридцати миллиардах в год, считая экспорт, импорт плюс гражданский сектор. Мы же продаем не только истребители, подлодки, пушки, мины, взрывчатку и оптические прицелы. Еще и грузовики, вентиляционные системы, электронику, даже упаковку для замороженных продуктов - вся это вроде бы мирная чепуха составляет весомую статью в военной коммерции.
- Тогда это не просто щелчок по носу - назначить Штейн замминистра обороны, - сказал Юханссон. - Это скорее апперкот.
Или как железной трубой по кумполу, да еще со спины, подумал он.
- Штейн - гениальная баба, - заявил генеральный, которого, очевидно, веселила вся эта история. - Она не упускала случая обсудить вопросы, связанные с торговлей оборонной продукцией, с практической и идеологической точек зрения, а главным образом - с правовой. Причем обсуждения затевала на высоком уровне, постоянно предупреждала о моральных, политических, юридических и экономических последствиях того или иного решения.
- Не думаю, чтобы господа фуражкины были в восторге.
- Чего нет, того нет. Они перепугались до смерти… Ладно, давай вернемся к посольству. Если я правильно понял, некоторое время назад кто-то вернул какие-то данные в нашу базу данных о шведских пособниках террористов.
- Да, - подтвердил Юханссон. - Насколько мне известно, мы сделали это по совету наших американских коллег. Конкретно - была восстановлена информация о Веландере и Эрикссоне. Странно, потому что оба давно мертвы. И ни слова о Тишлере и Штейн, хотя они оба живы.
- Почему Берг принял такое решение?
- Как он говорит, тому было несколько причин. С одной стороны, он включил их в регистр просто на всякий случай - мертвым никакие неприятности не грозят. А с другой - и это главное, - ему пообещали еще какие-то сведения, и он не хотел, чтобы важная информация, которая, чем черт не шутит, могла последовать за этой, повисла в воздухе, не будучи привязана к конкретным именам в регистрах. Лично я думаю, что здесь сыграла роль и его болезнь.
- Перестал держать удар? - предположил генеральный директор.
- Может быть, отчасти… К тому же стал излишне осторожным, не решился отказать американцам.
- Но ты считаешь, что за этим стоит что-то еще?
- Да, - твердо сказал Юханссон. - Возможно, у меня начинается профессиональная паранойя, но я уверен, что американцы просто хотели открыть канал, чтобы сливать нам компромат на Штейн - если им понадобится. Мне трудно поверить, что речь шла о ком-то другом, учитывая ее, пусть и ничтожное, участие в инциденте с посольством.
- А что думает по этому поводу Берг?
- Он считает, что я ошибаюсь. Все стратегические предпосылки для таких хитростей исчезли с развалом Советов.
- А что думаешь ты по поводу того, что думает Берг? - не унимался генеральный.
- Что ошибается он. Особенно после того, что ты рассказал мне про Штейн.
- Ну и как, поступила еще какая-нибудь информация? Я имею в виду - на Штейн? Если принять твою теорию, самое время подсуетиться, учитывая ее предстоящее назначение.
- Нет, - признался Юханссон. - Не поступила.
Тихо как в могиле, подумал он.
- И как можно это истолковать? - с интересом спросил генеральный.
- Во-первых, я могу ошибаться. Во-вторых, они там ничего не знают о ее назначении и, попросту говоря, профукали такую возможность. И в-третьих, они могут выжидать наиболее эффектного момента.
- К какой версии склоняешься ты?
- К третьей. Они дадут состояться назначению, выждут, когда и она, и ее покровители наберут достаточную высоту, чтобы больнее было падать, чтобы это была настоящая катастрофа и для нее, и для правительства, а потом познакомят их со своим компроматом. После чего и начнут в мягкой форме высказывать рекомендации: что она - и все мы - должны делать, а чего не должны.
- То есть мы имеем дело с законченными интриганами и негодяями.
- Это, конечно, осложняющий момент… Речь ведь идет о нашем американском друге… Так сказать, передовой пост западной демократии, а передовой пост, как жена Цезаря, выше подозрений.
- Значит, ты с ней никогда не встречался, - неожиданно сменил тему генеральный.
- Со Штейн?
- Да.
- Нет, не встречался.
Хотя, кажется, скоро придется, подумал он.
- А надо бы. Приглядись-ка незаметно к нашему объекту, Хелене Штейн.
Приглядеться незаметно никогда не вредно, подумал Юханссон и сказал вслух:
- Да, наверное, так и следует поступить.
- Я организую тебе встречу, - пообещал генеральный. Похоже, вся эта история доставляла ему удовольствие. - Получишь возможность незаметно приглядеться к госсекретарю Хелене Штейн в логове врага.
36
Четверг, 6 апреля 2000 года
В четверг, 6 апреля, в шесть часов вечера, комиссары полиции Хольт и Викландер имели беседу с государственным секретарем, заместителем министра обороны Хеленой Штейн. Время и место были заранее оговорены секретарем Юханссона и секретарем Штейн, так что никаких неожиданностей не возникло.
У госсекретаря время было расписано по минутам, но, коль скоро речь шла как-никак о тайной полиции, она выкроила полчаса. Сразу после этого она должна была присутствовать на каком-то приеме и потому предложила встретиться в ее кабинете в здании Министерства обороны на площади Густава-Адольфа.
Секретарша проводила их в личный конференц-зал госсекретаря, спросила, не хотят ли они кофе или воды - они вежливо отказались, - и попросила подождать. Через четверть часа появилась Хелена Штейн, улыбнулась и извинилась за опоздание. Хольт представилась, и ей тут же стало ясно, что Штейн не имеет ни малейшего понятия, ради чего они ее пригласили на беседу.
Что она может подумать? В худшем случае - возникли какие-то проблемы с персональной проверкой. Она к этому готова и без труда ответит на все вопросы. Красивая, в прекрасной форме, хорошо одета, знает себе цену и к тому же очень умна - достаточно поглядеть ей в глаза.
О, черт! - подумала Хольт.
После ритуальных фраз, записанных на диктофон: "беседу проводит комиссар полиции Анна Хольт", "беседа проводится в связи с текущим делом, связанным с вопросами безопасности", она сказала, пытаясь полностью сосредоточиться на оценке реакции Штейн:
- Мы хотели бы поговорить о вашем старом знакомом Челе Йоране Эрикссоне.
- Чель Эрикссон… Я встречалась с ним, наверное, миллион лет назад. Вы имеете в виду Челя Эрикссона, которого… да… эту ужасную историю в конце восьмидесятых? И вы хотите поговорить со мной о Челе Эрикссоне? Признаться, я даже не помню, как он выглядел.
Отлично играешь! - подумала Хольт. Эта десятая доля секунды, когда ты отвела глаза, и потом все эти слова… Ты пыталась выиграть время, чтобы овладеть ситуацией, ты не ожидала этого вопроса. Ясное дело, ты прекрасно помнишь Челя Эрикссона. После посольства и после этого ты наверняка думала о нем сотни раз, часами, днями, неделями… Если учесть, кем был он и кем стала ты, вряд ли эти мысли доставляли тебе удовольствие.
- Мы подняли это дело, - сказала она вслух. - О причинах, к сожалению, я должна умолчать.
- Но почему вы выбрали меня? Я была едва с ним знакома… У меня есть кузен, Теодор Тишлер, не знаю, известен ли он вам… Раньше он был финансистом, владел брокерской фирмой, основанной еще его отцом. Сейчас он живет за границей. Вот Тео был хорошо знаком с Эрикссоном… Впрочем, даже не он, а его близкий друг, некий Стен Веландер - доцент, который потом работал на телевидении. Он, кстати, тоже умер - от рака, пять-шесть лет назад.
- А вы лично встречались с Эрикссоном?
- Разумеется, - сказала Штейн, всем видом показывая, насколько она удивлена вопросом. - Но это было больше двадцати лет назад. В моем революционном детстве… - слегка улыбнулась она, - я встречала сотни людей, у всех были благие устремления, все работали на одну и ту же цель: и Стен, и Тео, и, конечно, Эрикссон. Помню даже, что он как-то был у нас на даче, мне тогда было десять лет, не больше, может быть, девять, но я прекрасно помню, как Тео привез его к нам.
Ну-ну, подумала Хольт, ты, скорее всего, вспомнила про ту фотографию и надеешься, что мы пришли именно из-за нее. Теперь тебе надо переходить в атаку.
- Я надеюсь, вы извините мое удивление, - сказала Штейн, - но, если кто-то утверждает, что Эрикссон принадлежал к числу моих близких знакомых, могу вас уверить, это чистая ложь.
- Нет-нет. - Хольт миролюбиво покачала головой. - Никто этого не утверждает. Мы просто разговариваем со всеми, кто был с ним более или менее знаком.
- Ну, в таком случае это не ко мне, - уверила Штейн с хорошо сбалансированной горячностью. - Я фактически не была знакома с Эрикссоном. Встречала его несколько раз в юности, вот и все. Мне было лет пятнадцать-шестнадцать… Эрикссон в то время, наверное, был вдвое старше меня. Он был ровесник Стена и Тео - с ними он и общался.
Странно, что она так горячо отрицает это знакомство, подумала Хольт.
- Значит, Эрикссон был знакомым Стена Веландера и Теодора Тишлера, - сказала она, решив для себя: надо дать Штейн понять, что худшее позади.
- Вот именно. Я знаю, что они встречались до конца… до смерти Эрикссона. Мы с Тео, естественно, даже обсуждали это кошмарное событие. Тогда только о нем и говорили. Было бы странно, если б мы остались в стороне.
Странно, что ты всячески избегаешь слова "убийство", хотя у тебя за плечами двадцать лет юридического опыта, подумала Хольт.
- Попробуйте вспомнить, - задала она главный вопрос, - когда вы виделись с Эрикссоном в последний раз?
- Я уже сказала. Двадцать пять, а может, и тридцать лет назад. В середине семидесятых.
- Ну что ж, - дружелюбно улыбнулась Хольт, - если учесть, что мы уже говорили с людьми, общавшимися с Эрикссоном незадолго до того, как он был убит, вы вряд ли можете сообщить нам что-то новое.
- Конечно нет, - сказала Штейн. - К тому времени мы не виделись уже лет пятнадцать.
- Тогда мы просим прощения, что отняли у вас время, - извинилась Хольт.
- И это все? - Штейн с трудом скрыла удивление.
- Все, - уверила Хольт.
Могу представить, что сейчас творится у тебя в голове, подумала она. Ты лихорадочно соображаешь, не дала ли где-то промашку.
- Минутку, - вдруг сказала Штейн. - Мне кажется, я что-то припоминаю…
- Слушаю, - выжидательно посмотрела на нее Хольт.
- По-моему, я… то есть я и мой кузен как-то сталкивались с ним и позже…
- Так, - чуть ли не ласково поддержала Хольт.
Вот оно, подумала она и обменялась взглядом с хранящим невозмутимое молчание Викландером.
- Но вот когда это было? - Штейн сделала вид, что изо всех сил пытается вспомнить.
- Семидесятые, восьмидесятые? - подсказала Хольт.
- Определенно восьмидесятые, даже в конце восьмидесятых, потому что я уже работала в адвокатуре. Тео пригласил меня поужинать. Я помогла ему с каким-то юридическим делом, не помню каким, и он позвонил и предложил поужинать. Мы сидели в каком-то итальянском ресторане, по-моему на Эстермальме.
Интересно, насколько близко она решится подобраться к истине, подумала Хольт.
- Значит, в конце восьмидесятых ваш кузен Тео Тишлер пригласил вас поужинать в итальянском ресторане где-то на Эстермальме, и там вы столкнулись со старым другом Тишлера Челем Эрикссоном, - сформулировала Хольт.
У тебя есть шанс, подумала она.
- Не совсем так, - возразила Штейн. - В ресторане мы ни с кем не встретились. После ужина мы решили прогуляться или взять такси и поехать куда-нибудь продолжить… Тео любил пировать. Мы шли, по-моему, по Карлавеген, он сказал, что здесь живет Чель, ну, Чель Эрикссон, и предложил позвонить ему и зайти на пару рюмок. Не могу сказать, что мне было по душе такое предложение, однако деваться было некуда… Странно, что я сразу не вспомнила этот эпизод.
Это уж точно, подумала Хольт, сопровождая дружелюбными кивками чуть не каждую фразу Штейн.
- Значит, вы с вашим кузеном Тео зашли домой к Эрикссону, - снова подвела она итог.
- Да, мы зашли к нему, он предложил вино или еще что-то… Я уже не помню. Я выпила вина, Тео, думаю, пил виски - он всегда пьет виски. - Она слабо улыбнулась и покачала головой, как будто трудности с определением алкогольных привычек ее двоюродного брата составляли в эту минуту главную проблему ее жизни.
- И сколько времени вы провели у Эрикссона?
- Зашли и ушли… Полчаса, самое большее - минут сорок пять.
- Точнее вы не можете вспомнить - конец восьмидесятых, вы сказали?
- Да. Точную дату указать, к сожалению, не могу, - сказала Штейн с внезапной решимостью.
- Осень, зима, весна, лето?
- Только не лето. По-моему, осень или зима. Наверное, зима.
Молодец, подумала Хольт. Близко, но неточно.
- Вы можете спросить у Тео, - предложила Штейн. - Я почти уверена, что он ведет запись всех своих ужинов и званых вечеров. Все отмечает в календаре. Мы с ним не часто делали такие вылазки. В самом деле, поинтересуйтесь у Тео, он наверняка сохраняет все эти календари… Помню, он как-то сказал, что деловой календарь заменяет ему дневники.
Какое это имеет значение? - подумала Хольт. Если все, что она говорит, - правда, то для нас эта правда никакого интереса не представляет.
- Не могли бы вы дать номер его телефона? - спросила она.
Сейчас скажет, что номера у нее с собой нет.
- Я его не помню наизусть. Дома, конечно, есть, но сегодня вечером я не успею вам сообщить. - Штейн демонстративно посмотрела на часы. - Через несколько минут я должна быть на приеме.
- Не думаю, чтобы это понадобилось, - сказала Хольт. - Мы ведь интересуемся Эрикссоном.
Спасибо за помощь и еще раз извините, если причинили вам какие-то затруднения.
- Ничего-ничего… - улыбнулась Штейн. - Просто я несколько удивлена, надеюсь, вы понимаете…
Не удивлена ты, а перепугана до смерти, подумала Хольт, вставая.
- Это она, - сказал Викландер, садясь в машину.
- Да, но она хорошо держится.
- И удержится, если мы не придумаем ничего лучшего.
Этим же вечером и у Ларса Мартина Юханссона был случай понаблюдать за "объектом" - госсекретарем, заместителем министра обороны Хеленой Штейн. Побеседовать с ней, разумеется, ему не удалось, они даже не обменялись ни единым взглядом, но зато у него была прекрасная возможность изучить ее на расстоянии, и этого оказалось достаточно. Хелена Штейн стояла в центре зала под хрустальной люстрой, окруженная мужчинами в его возрасте или постарше. Прекрасно одетые, добившиеся успеха люди… Многие были похожи на фазанов в своих сшитых по фигуре мундирах. В отличие от него им не надо было тянуть вниз манжеты сорочки или оставлять верхнюю пуговицу пиджака незастегнутой в силу физической невозможности ее застегнуть.
Хелена Штейн… В черном платье и черном пиджаке с бархатными лацканами, жемчужное ожерелье в несколько ниток, улыбающаяся и внимательно слушающая, веселая и серьезная - все время начеку. Все время в обществе мужчин, они подходят и уходят, сменяют друг друга - ни малейшего следа жестокой идеологической борьбы, о которой рассказал ему генеральный.
Noblesse oblige, подумал он, положение обязывает.
Эту фразу он вычитал сравнительно недавно, много лет спустя после того, как он изо дня в день протирал засаленное сиденье патрульной машины вместе со своим лучшим другом Бу Ярнебрингом. У него появилось странное ощущение: вот стоит он, прошедший длинный и успешный жизненный путь, и в то же время словно бы смотрит на себя глазами того, молодого Ларса Мартина Юханссона. Noblesse oblige…
В этот вечер он выбрал место у двери в комнату, где помещалась обслуга, и, собственно говоря, только официанты к нему и обращались - с привычными извинениями, хотя извиняться должен был он, потому что мешал им делать свое дело. Кроме них разве что телохранитель посла незаметно кивнул ему из профессиональной солидарности и слегка улыбнулся, давая понять, что он прекрасно знает, кто такой Юханссон. Да и трудно было ошибиться, глядя на его массивную фигуру в черном костюме, "ракушку" в ухе и сложенные на детородном органе массивные руки.
А еще он обменялся парой слов с генеральным директором СЭПО - тот подошел к нему и спросил, нравится ли ему прием. Сам генеральный был очень доволен и выразил сожаление, что упустил из виду заказать для Юханссона официальное приглашение, но раз уж он все равно здесь, то это неважно…
- Здесь сегодня в основном только мы, шведы… Прием задуман как мера по укреплению и развитию контактов между ними и нами. И то, что мы дома у посла, - это тоже жест с их стороны, маленький позитивный нюанс, - объяснил генеральный.
Еще бы! - подумал Юханссон. Сам бы он никогда не впустил подобный сброд к себе в квартиру на Волльмар-Укскулльсгатан и, если б посол США разделял его точку зрения, отнесся бы к этому с полным пониманием.
- Еще бы, - произнес он вслух.
Что еще можно сказать? - подумал он. Полный зал стариков, военных, директоров и дипломатов - воистину сброд, однако как раз этого-то говорить и не следует. Все это очень похоже на репортаж Си-эн-эн с какой-нибудь важной политической встречи в арабском мире - за исключением одежды, разумеется, но это скорее вопрос климатических различий, что совершенно очевидно для такого старого сыщика, как я.