Хэмиша уговаривать не пришлось, и он тут же принялся стаскивать безукоризненно чистые шины. И пока возился с ботинками, которые позабыл снять, все узрели рвущийся из-под трусов член.
- Потрясающе! Это все мне? - промурлыкала Келли и натянула на голову одеяло.
- Черт! - выругались в бункере. - Напрасно мы положили туда одеяла!
Келли под одеялом накрыла ладонью микрофон.
- Вот так. Теперь пусть представляют все, что угодно.
Девушка быстро остывала, и Хэмиш попытался ее расшевелить.
- Слушай, а почему бы не дать им посмотреть?
- Ты за кого меня принимаешь? - хихикнула она. Ее глаза слипались от сна. - Я устала, - прошептала Келли так тихо, что даже Хэмиш едва услышал, ее рука по-прежнему лежала на микрофоне.
Кроме Хэмиша, никто не разобрал ее слов.
Горячительное и мягкие подушки сделали свое предательское дело - Келли отключилась. Хэмиш про себя выругался. Стал целовать ее, что-то шептать на ухо, пытаясь вернуть настрой, хотя понимал, что по-настоящему не было никакого настроя.
- Нет, - пробормотала она. - Давай без глупостей. Я совершенно измотана, слишком напилась, и мне хорошо.
По крайней мере, Хэмиш так понял, потому что Келли была где-то совсем далеко и говорила почти неразборчиво.
Они прижимались друг к другу. Хэмиш успел обнять девушку до того, как она уснула, и теперь привлек к своему жаждущему несчастному телу. Рука снова полезла под блузку. Но на этот раз не встретила сопротивления. Келли спала. Хэмиш дотронулся до ее груди.
Но в бункере не было поздравлений. Редакторская команда понятия не имела, что ей по праву причитались две кварты отличного вина. Никто ничего не видел и не слышал.
- Чем они там занимаются? - возмущалась Пру.
- Подозреваю, что ничем, - отозвался помощник ассистента. - Перебрали. Самому знакомо это состояние.
В это время Хэмиш под одеялом легонько сжал грудь Келли. Потом немного сильнее. Кончик пальца скользнул к такому сексуальному колечку на соске, Хэмиш тихонько потянул за него. Келли не пошевелилась.
Он был врачом и понимал, что девушка не спала, а находилась в отключке. Его голова плыла в темноте. Да в какой темноте! Только теперь Хэмиш заметил, насколько было темно. Их до макушки скрывали тяжелые, пахнущие мускусом одеяла, под которыми сгустилась непроглядная, как уголь, чернота.
Аккуратно, чтобы не дрогнул покров, он начал ощупывать тело девушки: вниз по ритмично вздымавшимся и опадавшим ребрам, по гладкому, плоскому животу под крохотный треугольник трусиков. Прикосновение к запретному плоду ослепило и без того опьяненный ум. В этот миг Келли громко всхрапнула.
В аппаратной услышали храп, заметили, что одеяло, под которым лежали Келли и Хэмиш, почти не шевелилось, и с огорчением решили, что все самое волнующее уже позади.
Ох, как они были не правы. Волнение, наоборот, возросло до точки кипения: рука Хэмиша находилась у Келли между ног. Он прикасался, ощупывал, изучал и с удивлением обнаружил, что у девушки был маленький секрет - проколотые губы. Об этом она никому не рассказывала. О кольцах на сосках - да. А о самых интимных украшениях - ни слова. О ее секрете не знал ни один из команды. До этого момента.
Хэмиш продолжал тихонько ощупывать, и вдруг в его одурманенной голове ни с того, ни с сего всплыл термин. Этот термин он помнил из курса судебной медицины - пальцевое проникновение.
Именно этим он сейчас занимался. И именно так будут квалифицированы его действия, если кто-то о них узнает.
Хэмиш понял, какому подвергался ужасному риску. Он совершал серьезное преступление. Эта сумасшедшая, пьяная импровизация, эта сексуальная бравада не что иное, как изнасилование. Он мог получить срок.
Хэмиш начал отводить руку, но очень, очень неохотно. На секунду оттянул тонкий влажный клинышек женских трусиков, и желание так сильно ударило в мозг, что он чуть не вынул из исподнего свой напряженный член и не погрузил его в бесчувственное тело девушки.
Однако мысль длилась всего один миг. Как бы ни был Хэмиш пьян, он успел оценить нависшую над ним опасность: усугубить еще большим проступком то, что уже совершил.
Пальцевое проникновение. Достаточно серьезное обвинение. Быстро и аккуратно, уверенной рукой врача он привел в порядок трусики: натянул на лобок клинышек и заправил ткань между ягодиц.
И все время старался не сотрясать одеяло и покрывало. Пусть те, кто следят за ними, думают, что он, как и Келли, уснул. Затем, отведя руку, принялся изображать храп. Не громко, лишь иногда всхрапывая, в унисон пьяному, утробному сопению девушки.
Потом потрогал себя внизу и обнаружил, что трусы мокрые: он либо бессознательно извергся от перевозбуждения, либо выдавил капля по капле. Не запачкал ли он диван? Или, того хуже, ее белье? Если так, то удастся ли выдать дело за нелепую случайность? Замирая от страха, Хэмиш пошарил рукой в поисках следов своего позора. Чисто. Ему повезло.
Келли ничего не заметила, а он не оставил улик.
Пронесло! Хэмиш искренне поверил, что отвертелся. Но каков был риск! От одной мысли его прошиб озноб.
Он пошевелился, будто начал просыпаться. Келли не двигалась. Хэмиш откинул покрывало, почесал макушку, протер глаза и осмотрелся, словно бы спрашивая: "Где это я?"
Выдавил улыбку и подмигнул в камеру.
- Ничего себе дела, - прошептал красному огоньку рядом с объективом. - Уснул первым. Ради бога, не показывайте по телевизору - приятели проходу не дадут.
С этими словами он поднялся с дивана, поправил на бесчувственной Келли одеяло и вернулся на вечеринку.
Его приветствовали хором лукавых возгласов.
- Извините, народ, должен вас разочаровать: мы оба отключились. И я, кажется, первый. Верите? - Хэмиш искренне надеялся, что они поверят.
Он провел беспокойную ночь, в сотый раз перебирая возможности - не заметил ли каким-нибудь образом "Любопытный Том" то, что он совершил?
Пальцевое проникновение.
И в темноте без слов благодарил Всевышнего за то, что Он не попустил худшего и вовремя его вразумил.
День девятнадцатый
7.00 утра
Келли в последний раз вскрикнула и проснулась.
- Какого хрена? - и сразу вспомнила. Это Камера соития. Она же - Уголок трахальщика, Башня перепихона, Сексодром, Домик туда-сюда. Еще до начала шоу, когда "Любопытный Том" объявил об этой особенности домоустройства, журналисты придумали не меньше пятидесяти названий. И вот Келли в этой самой камере. На виду у всей страны. Хорошо же она выглядит!
- Не беспокойся, - сказала она прямо в висящую над головой камеру. - Ничего не было.
Потянулась из-под одеяла, взяла джинсы и застенчиво улыбнулась. Как и Хэмиш, она считала, что обязана адресоваться к объективу.
- Похоже, я вчера перебрала. Вот и не вышло.
Показались ее изящные ноги. Учитывая ее состояние, Келли недурно справилась с брюками.
- Готова спорить, что Хэмишу так же блевотно. - Она опять улыбнулась, но за улыбкой чувствовалось смущение. В чем дело? Отчего воротит с души, как старую шлюху? Головная боль? А еще? Разве что-нибудь было? Ни в коем случае! Она не позволила Хэмишу зайти дальше, чем нужно.
В этом она уверена. Келли помнила все до последней мелочи. Как сначала его завела, а потом остудила. И остановилась там, где хотела.
Тогда в чем же дело? Отчего так муторно?
Какая-то причина в ней самой... очень неясная... разве что не давала покоя мысль: неужели что-нибудь было? Невероятно! Келли помнила все. Это отличало ее от других - когда пила, всегда запоминала, что делала, а чего не делала.
И на этот раз также. Сначала поцеловала, а потом осадила. Но оставался осадок, словно ее... изнасиловали.
Изнасиловали? Чепуха! Дом "Любопытного Тома" - самое безопасное место в мире. Здесь повсюду камеры, за нами наблюдают круглые сутки. В таких условиях никто бы не рискнул. Тем более Хэмиш. Он славный парень. К тому же - врач.
Кто-то другой? Потом? Абсолютный бред! Размышляя, Келли не забывала о пяти объективах и пяти наблюдавших за ней опекунах и снова улыбнулась в камеру.
- Повезло, что ничего не случилось. "Любопытный Том", ты моя дуэнья. Папаше не о чем беспокоиться: пока ты со мной, все будет в порядке.
Под утро в бункер аппаратной ворвалась запыхавшаяся Джеральдина и застала среди подчиненных полное уныние. А услышав Келли, и вовсе взвилась.
- Ах ты, стерва, я что, тебя для этого поила? - бросила она в монитор. - Нет, моя милая, вовсе не для этого!
Келли появилась из хижины и сразу нырнула в бассейн. Даже джинсы не сняла. Получилось как-то само собой - возникла потребность очиститься. Так погиб очередной микрофон за пятьсот фунтов стерлингов.
За стеклянными дверями все еще спал дом. Джаз, Мун и Сэлли так и не потрудились подняться с дивана. Даже Хэмиша сморило, но его и без того тревожный сон омрачало чувство вины. А пробуждение оказалось еще неприятнее. Не догадалась ли она? Не догадался ли кто-нибудь еще? Что подсмотрели камеры? Наверняка, ничего. В противном случае "Любопытный Том" обязан был вмешаться, иначе его самого бы обвинили в преступлении. Именно так. Хэмиш убедил себя, что снаружи ничего не заподозрили. А если заподозрили, то ничего не сказали. Значит, угроза оставалась только изнутри. Могла ли Келли что-нибудь помнить? Нет. Она спала. Определенно спала.
День девятнадцатый
8.00 утра
Келли больше не легла. Сменив мокрую одежду, она заварила чай и, устроившись на зеленом диване, старалась выбросить из головы нелепые подозрения, с которыми недавно проснулась.
Именно там ее застала Дервла, когда час спустя проходила в душевую. Дервла, как и остальные, поднималась поздно, но старалась не пересыпать и вставала все-таки раньше других. Потому что хотела смотреть в зеркало.
- Доброе утро, Келли, - поздоровалась она. - Ну как, оттянулись с Хэмишем?
- Что ты имеешь в виду? Мы просто подурачились!
Ее задиристый тон заставил Дервлу улыбнуться. Неужели у них в самом деле что-нибудь было?
- Вы оба крепко поддали. Парень на тебя запал. Целый вечер пялился да облизывался. Если бы бедолага не отключился первым, тебе пришлось бы отгонять его палкой.
- Отключился первым? Это он так сказал?
- Он так сказал. С тобой все в порядке, Келли?
- Да, да! Конечно! - воскликнула девушка гораздо бодрее, чем требовалось, и погрузилась в молчание.
Дервла оставила ее в покое и вошла в душевую.
- Привет, господин оператор, - она намылилась под майкой и сунула скользкую в пене ладонь в трусики. - Надеюсь, тебе лучше, чем мне.
За стеклом зажужжал электромотор, наводя объектив на резкость. Если бы не душ, Дервла услышала бы звук. Когда она подошла к раковине, надпись на зеркале уже красовалась. Но тон корреспондента изменился.
К. - твой враг, - прочитала девушка. -Долбаная шлюха опять впереди. Трется с мужиками, чтобы избежать номинации. - В следующую секунду невидимый палец подчеркнул первые три слова: "К. - твой враг".
День тридцать шестой
11.50 вечера
Сержант Хупер подумывал, не вызвать ли такси. Он провел долгий и безрезультатный день, расследуя преступление, а потом изрядно нагрузился пивом и карри. И теперь чувствовал, что пора сматываться.
Он скоротал вечерок с парнями, но ему начинало надоедать их общество. Хупер не возражал против порнографии, хотя не считал себя ее заядлым любителем. Он только не понимал, почему надо смотреть картинки с приятелями. По его мнению, порно возбуждало желание заняться любовью либо с партнером, либо с самим собой. Мастурбировать или, насмотревшись, расширять с приятельницей горизонты ночных забав. Но никак не сидеть на диване с кебабом в одной руке и банкой "Стелы" в другой и, залив глаза пивом, пялиться на голых девчонок вместе с другими, свободными от дежурства копами.
- Вы тут все озабоченные, с вами скучно, - проворчал он. - Допиваю банку и ухожу. А вы смотрите, не запачкайте диван.
- Ты ничего не понимаешь, Хупс! - закричал констебль Торп из отдела нравов. - Речь не о сексе, а о качестве. Порно - то же искусство. А мы его критики и ценители. Ты хоть слышал, что в Каннах назначают специальный приз за лучший откровенный кадр?
- Задолбаешься глотать, - необдуманно буркнул сержант, чем вызвал пять минут истерического пьяного смеха.
- Порнография - законный жанр кинематографа, - наставительно говорил Блэр. - Такой же важный, как приключения и романтические комедии.
- Я же сказал, что ты озабоченный. Признайся честно, ты смотришь эту чушь, потому что у тебя от нее встает. Я только не понимаю, зачем нужна компания.
- Ты не прав, Хупс. Ты ничего не понимаешь. Это дело общественное. Мы обсуждаем фильм и игру: как героиня застонала, как удачно партнер сцедился на партнершу и трахал ли он ее по-настоящему или только изображал. Мы жюри. Мы форум критиков. А ты как будто считаешь, что все порнухи похожи одна на другую?
- А разве не так?
- Не больше, чем фильмы ужасов или вестерны. Разве "Буч Кесседи" похож на "Горсть долларов"? Или "Экзорсист" на "Чудовищный Молот"? Нисколько. Точно так же и с порно. Сейчас, например, я ставлю пленочку покруче - из самых гнусных: все по-настоящему. Неподдельная мерзкая порнуха.
- Спасибо, что предупредил, - поблагодарил Хупер и допил пиво. - Я, пожалуй, пас. Поймаю такси на улице.
- Ты ненормальный. Сам не представляешь, что теряешь. Настоящую классику. Культурный фетиш. Веху в своем жанре. Вот что такое "Секс-оргия".
Хупер уже открывал дверь, когда в голове прозвенел звоночек.
- Какая серия? - обернулся он.
- Легендарная "Секс-оргия" - никаких запретов, все на ваших глазах. Ни глупых сюжетов, ни длинных вступлений. Сразу к делу. Именно то, что в названии. Эта третья, для настоящих ценителей. По-моему, непревзойденная. Но заслуженным успехом пользуется девятая...
- А одиннадцатая существует? - нетерпеливо спросил Хупер.
- Разумеется. Их наснимали всего пятнадцать. Если хочешь, достану все. Слушай, ты чего так довольно лыбишься?
Хупер в самом деле улыбался. Он понял, что прошептала Келли Дэвиду в ванне. И так разволновался, что все решили, будто он завелся.
День тридцать первый
9.00 утра
Старший инспектор Колридж снял в гардеробе пальто и премного удивился, услышав доносившиеся из следственной комнаты возгласы и веселые восклицания. А когда открыл дверь, обнаружил, что вся его группа - и мужчины и женщины - сгрудилась у экрана телевизора, динамики которого источали странные вопли и стоны.
- Отпад! - громогласно резюмировал один из констеблей. - Он не втиснется ей в рот!
- Не может быть, чтобы натуральный, - ужаснулась девушка. - Наверняка цифровое увеличение.
Только тут Колридж понял, что за видео смотрели его подчиненные. Он уже намеревался устроить разнос, но в этот момент Хупер нажал на кнопку "стоп-кадра" и повернулся к начальнику.
- Это вы, сэр? - проговорил он. - Извините за шум. У нас сегодня удача. Я полагаю, теперь нам известно, каким образом Келли познакомилась с Дэвидом.
На экране застыла женщина, ублажавшая минетом партнера, который, судя по его выдающимся данным, происходил из могучего племени ослов-производителей.
- Это не Келли, - раздраженно заметил инспектор. - И Дэвида я тоже не вижу. Что вы имеете в виду?
- Взгляните за спину этого типа, сэр, - предложил Хупер. - Там две девахи тянутся к вымени героини - то есть, извините, к грудям. Ту, что справа, загородил хобот, простите, пенис. Но это определенно Келли.
- Боже праведный! Так оно и есть! - воскликнул Колридж.
- Она говорила, что подрабатывала на съемках. Теперь нам известно, в каком фильме она снималась. Неудивительно, что она его ставила не слишком высоко. Кстати, это и есть ее "Один носатый корги".
- Странное название.
- Не очень, если разобраться, как оно на самом деле звучит - "Одиннадцатая секс-оргия".
- Понятно. Вот уж никогда бы не подумал... ну, ладно. А обладатель этого... гм... придатка... это Дэвид?
- Нет, сэр. Просто один из снимавшихся в картине пенисов. А Дэвид вот. - Хупер перемотал пленку, и на экране появился главный герой - чудовищная фигура непонятного пола в пышном бордовом парике, с напомаженными губами и блестящими тенями вокруг глаз. Монстр снимал с себя балахон из меха и перьев. - В серии "Сексуальные оргии" известен под именем Бориса Хрена. Появляется также в ролях Оливии Ньютон Давалы, Айвора Залупона и в двойном амплуа Бена Палки и Фила Макдырки в полушутливой голубой шотландской порнокомедии.
- Пресвятая Богородица!
- Сегодня утром я разговаривал с его агентом. Он сначала отнекивался, но в итоге признался - не решился вводить в заблуждение полицию. Наш Дэвид ведет двойную жизнь. И в качестве порнозвезды определенно нарасхват.
- Вот откуда у него средства, хотя он нигде не работает.
- Совершенно верно, сэр. Таков уж этот талантливый, серьезный актер, который ни за что не согласится на массовку и лучше останется безработным, чем решится торговать своим дарованием.
- Грязный лицемер!
- Именно. Помните, как он выговаривал Келли и предлагал поменять мечту, потому что она разменивалась на массовки.
- Помню.
- А теперь посмотрите.
Магнитофон заработал, и едва узнаваемый в чудовищном макияже Дэвид, он же Борис Хрен, предстал на фоне совокупляющихся тел. Он был совершенно гол, если не считать отвратительного бордового парика и красной шапочки на члене.
- Меня зовут лорд Коитус, - объявил он. - Кланяйтесь могуществу моего Шлонга.
Тела из массовки перестали дрыгаться и распростерлись перед своим повелителем.
- Удивительно, что ни один газетчик не пронюхал, - заметил Колридж.
- Парик, помада, манеры гомика. Вы бы тоже не узнали, сэр, если бы не были уверены.
- Пожалуй.
- И другие также. Если не запомнили какую-нибудь характерную деталь. А теперь посмотрите на Келли.
Девушка лежала у ног Дэвида и смотрела прямо на его левую голень.
- Быть или не быть, сэр, - улыбнулся сержант.