День тридцать восьмой
7.00 вечера
Хупер позвонил в подъезд многоквартирного дома Дэвида и долго ждал, когда тот отзовется. А пока стоял на ступенях, трое или четверо болтавшихся рядом с дверью репортеров бомбардировали его вопросами:
- Вы пришли его арестовывать?
- Скажите, он из той же компании, что и Сэлли?
- Они убили ее все вместе? И всё спланировали перед тем, как залезть в парилку?
- Вы признаете свою некомпетентность, раз до сих пор не смогли произвести арест?
Хупер упорно молчал, пока не потребовалось назвать себя в домофон. Дэвид открыл подъезд и встретил Хупера в лифте. Он был в красивой шелковой пижаме, но выглядел усталым. Дэвид вернулся домой три дня назад, но успел возненавидеть то, ради чего попал к "Любопытному Тому", - славу.
- Им нужен не я, - простонал он, когда оба оказались в красивой квартире, где Дэвид жил со своей красивой кошкой. - Им нужен тот тип, которого сотворила эта стерва Джеральдина. Пустой, отвратительный и, скорее всего, убийца. "Пустой и отвратительный" я еще могу пережить - многие звезды этим грешат. Но "скорее всего убийца" исключает любую карьеру. Кому понадобилось убивать эту глупую девку? Из-за нее перечеркнуто мое будущее. - Дэвида нисколько не смущало такое отношение к смерти несчастной Келли. - Думаете, тот еще сукин сын! - продолжал он, варя Хуперу кофе в красивой, блестящей кофеварке. - Даже теперь не скрывает своих амбиций, открыто декларируя, почему напросился в дом. Извините, не желаю прибавлять к своим многочисленным порокам еще один - лицемерие, хотя в наши дни лицемерят все и вся. Поймите, мы были совершенно чужими. И если бы ее не убили, я мог бы блеснуть - показать людям все, на что способен. Стать лидером. Но вместо этого мне уготовили роль злодея.
- А вы на самом деле злодей?
- Господи, сержант, - всплеснул руками Дэвид. - Вы еще хуже тупицы Хлои. Неужели вы полагаете, я бы признался, если бы на самом деле убил? Но успокойтесь, я не убивал. Какой у меня может быть мотив?
- Одиннадцатая секс-оргия.
Дэвид держался молодцом. Он явно не ожидал, что полиция раскрыла его секрет, но почти не показал смущения.
- Так вам известно? Хорошо, признаюсь, я порнозвезда. Но это не преступление, хотя не могу похвастаться, что это очень здорово. По ужасному стечению обстоятельств Келли меня узнала. Я, конечно, надеялся, что она не станет болтать - не хотел огласки. Но чтобы из-за этого убивать? Бред!
Они еще немного поговорили, но Дэвид почти ничего не добавил к своим прежним показаниям, которые дал в ночь преступления.Только уточнил, почему сам подозревал Газзу.
- Он возненавидел Келли за то, что она сказала про его сына. Помните? Старался скрыть. Но я актер и умею распознавать чувства. - Голос Дэвида замер, надменное выражение исчезло с красивого лица, и оно стало просто усталым. Усталым и грустным.
Хупер поднялся, но, прежде чем уйти, задал еще один вопрос:
- Вы серьезно полагаете, что, если бы Келли была жива и игра продолжалась своим чередом, телепопулярность могла бы принести вам - ну, или кому-нибудь другому - настоящую работу? Актерскую работу или что-либо в этом роде?
- Конечно нет, сержант, - Дэвид махнул рукой. - Но, понимаете, я очень этого хотел. Мечтал стать знаменитым актером. И решил: если не удалось заработать актерскую славу, стану просто знаменитым.
- И добились своего, - отозвался Хупер. - Надеюсь, довольны?
На улице ему пришлось пробираться сквозь плотную кучку репортеров, которые бросали ему в лицо вопросы, когда он плечом раздвигал их ряды.
День тридцать девятый
7.00 вечера
"Сегодня четверг, - объявил Энди. - Настала пора номинации кандидатов на выселение на этой неделе".
Как и в прошлый раз, все дружно проголосовали против Сэлли.
- Она стала какой-то странной, - объяснил Джаз, когда "Любопытный Том" спросил, почему он назвал именно ее. - Спит в саду сама по себе и ужасно скованна. Вокруг нее образуется напряжение.
Остальные четверо привели схожие причины, но яснее всех выразилась Мун:
- До смерти устала от ее заскоков...
И еще чувствовалось, что все ее боялись. Но, конечно, добавляли, как она им нравилась и какая Сэлли отличная девчонка.
Вторым номинантом оказался Гарри - игрокам осточертели его плоские шутки.
- Я его люблю, - уверяла Дервла, - но пусть только этот псих попробует еще раз завопить под дверью туалета, когда я внутри...
- Золотой парнишка, - откровенничал с камерой Джаз. - Душка! Но зачем капать кетчупом на шею Мун, когда она кемарит? Бриллиантовый мужик! Просто прелесть. Но знаете, откровенно говоря, меня от него воротит.
Когда огласили результаты голосования, Сэлли не сказала ни единого слова. Сидела и не меньше получаса бессмысленно пялилась в пространство, а потом удалилась в хижину, которая раньше считалась Камерой соития.
А Гарри весело заверил соратников, что ему по барабану, оставаться с ними или выметаться вон.
- У меня и на воле жизнь что надо! Там мой сынок. Завалюсь в паб, оттянусь по полной. И еще успею пообжиматься на диване с Хлоей, пока кто-нибудь из вас не проткнул мне голову ножом.
Вечером Сэлли вернулась в гостиную и, ни к кому не обращаясь, сказала:
- Вы все подозреваете меня. А знаете что? Может, это и правда сделала я.
В режиссерском бункере Джеральдина пустилась в пляс.
- Ай да Сэлли! Ай да лесба! Спасибо за прощальный подарочек! Боб, подмонтируй к титрам в конец, а когда титры кончатся, пропусти еще раз - "Может, это и правда сделала я"! Чертовски здорово!
День сороковой
8.15 вечера
Триша отправилась поговорить с матерью Сэлли и обнаружила, что несчастная, изнервничавшаяся женщина давно ее ждала.
- Так и знала, что вы придете, а когда услышала, что сказала по телевизору дочь, поняла, что сегодня.
- Расскажите мне о ней, - попросила Триша.
- Вы, скорее всего, знаете, что мы с покойным мужем не настоящие родители Сэлли.
- Знаем. Она ваша приемная дочь.
- С тех пор как произошло убийство, я совсем не могу спать. - Женщина не отрывала от чашки глаз. - Все время представляю, что она думает. Боится, что люди решат, будто убила она, потому что... Но ведь психические заболевания не передаются. Во всяком случае, не должны... Я спрашивала врачей.
- Чем болела ее мать?
- Параноидальной шизофренией. Но я не очень понимаю, что это такое. Нынче подобные словечки можно услышать на каждом углу. Сэлли узнала на Пасху два года назад. Я считаю, что приемным детям нельзя рассказывать о прошлом. Раньше так никогда не было. Удочерение - это как будто все заново. Ребенок должен считать приемную семью своей настоящей семьей. А теперь к приемным родителям относятся как к опекунам. Они, мол, не настоящие, потому что рожали не они!
- Это Сэлли вам заявила? Что вы не настоящая мать?
- Я знаю, она меня любит и не хотела обидеть. Но в последнее время постоянно твердила, что хочет найти свою кровную мать - так она выражалась. Надрывала мне сердце. Ведь это я ее настоящая мать!
- Значит, Сэлли узнала, что ее мать страдала душевным расстройством?
- Я сама ей рассказала. Решила: пусть лучше услышит от меня, чем от какого-нибудь бездушного чиновника из Государственного архива.
- Таким образом, удочерение разрешили, поскольку мать признали психически неуравновешенной?
- Господи, неужели вы в самом деле не знаете? - искренне удивилась миссис Копл.
- Мы знаем очень мало, поэтому я к вам и пришла, - объяснила Триша.
- Боже, как мне не хочется рассказывать! Расскажу, и вы ее заподозрите. Но ведь это не передается по наследству. Я спрашивала у врачей, справлялась в Интернете...
- Миссис Копл, я предпочитаю разговаривать с вами здесь, в вашем доме. - Мягкая, завуалированная угроза подействовала моментально.
- Ее мать попала в тюрьму, - ответила женщина. - Убила человека... ножом. Поэтому Сэлли разрешили удочерить.
- А что с ее отцом? Почему он не взял к себе дочь?
- Потому что мать Сэлли убила именно его.
День сорок первый
2.15 пополудни
Триша сделала все возможное, чтобы сохранить в тайне печальное прошлое Сэлли. Она прекрасно понимала: если все всплывет, журналисты немедленно распнут беднягу. И, зная, что полицейские участки славились утечкой информации, рассказала Колриджу о своих открытиях наедине.
- Судя по всему, не было никакой ссоры или другого повода. Отец Сэлли, по отзывам, скромный человек, можно сказать, даже слабый. А мать - патологически неуравновешенна и однажды ночью совершенно свихнулась.
- Но каким образом она оказалась в тюрьме? - поинтересовался Колридж. - Ведь женщина явно больна.
- Кто знает, - пожала плечами Триша. - Судья-маразматик или некомпетентность защиты. Одним словом, обвинению удалось упечь ее как здоровую. Может, потому, что женщина была черной. Не забывайте, дело происходило двадцать лет назад. Короче, ее признали виновной в убийстве и влепили пожизненное.
- Приговор обжаловали?
- Конечно, и даже выиграли дело. Но до этого она успела ударить двух товарок заточкой из столовской ложки. После чего отправилась в сумасшедший дом для душевнобольных преступников, где и находится по сей день. Сэлли родилась незадолго до смерти отца. Видимо, состояние матери усугубила послеродовая депрессия. Вскоре женщину засадили и забыли о ней. В тюрьме она дошла до кондиции, так что когда пару лет назад дочь отправилась ее навестить, то испытала настоящий шок.
- Ясно. А у самой Сэлли есть проблемы с головой?
- Да. И немалые. Постоянная депрессия с периода полового созревания. Все время сидит на лекарствах и однажды попала в больницу. Приемная мать полагает, это связано с тем, что она розовая. По-моему, вряд ли. - Триша чуть не ляпнула, что ее саму такие проблемы никогда не колыхали. Наоборот, она испытала большое облегчение, когда в четырнадцать лет наконец сообразила, что имеет нетрадиционную ориентацию; это объясняло унизительное смущение, которое Триша испытывала, общаясь с девчонками и мальчишками. Но она вовремя спохватилась, и фраза повисла в воздухе.
- Какие бы ни были причины, Сэлли явно подвержена депрессии, а с тех пор как она узнала про мать, у нее появился страх, как бы не пойти по ее дорожке.
- Какова вероятность этого с медицинской точки зрения?
- Больше, скажем, чем у меня или у вас. Но опасность становится реальной, если болели оба родителя. Некоторые врачи утверждают, что в этом случае угроза возрастает до сорока процентов.
- О чем только думали эти чокнутые телевизионщики, когда брали в свой шутовской балаган хроника с депрессивным синдромом и плохой наследственностью?
- Они утверждают, что ничего не знали, и я им верю. Сэлли не сказала, а чтобы выяснить, пришлось бы глубоко копать - врачебная тайна и все такое прочее. Сэлли считается как бы не опасной. Я сама узнала только потому, что мне сообщила ее мать.
Колридж откинулся на спинку стула и пригубил воду из маленького картонного стакана. Некоторое время назад Хупер возглавил движение за установку в полицейском участке питьевого фонтанчика, а инспектор яростно сопротивлялся, полагая, что вся штука в том, что теперь каждый хочет походить на американцев. Но когда фонтанчик появился, ему понравилось, обдумывая проблему, потягивать прохладную воду, что к тому же сокращало количество выпитого чая.
- Скажите, Патриция, - проговорил он, - что вы сами об этом думаете? Информация о Сэлли имеет значение для нашего расследования?
- Она, безусловно, объясняет, почему Сэлли становится ранимой, если речь заходит о душевных расстройствах. Но я бы сказала, сэр, что эта информация скорее выводит ее из круга подозреваемых, чем наоборот. Теперь нам ясно, почему Сэлли говорила подобным образом, когда поссорилась с Мун.
- Я склонен с вами согласиться, констебль, хотя один и тот же способ убийства ее отца и Келли - очень неприятное совпадение. И еще: что бы мы с вами ни думали, если пронюхают журналисты, они не преминут в нее вцепиться.
День сорок первый
7.00 утра
Миссис Копл разбудил телефонный звонок, и в тот же миг принялся трезвонить дверной колокольчик. К семи тридцати на газоне перед домом собралось не менее сорока репортеров, и ее жизнь разлетелась вдребезги.
"Это Сэлли! Спросите у ее мамы!" - гласил самый щадящий из газетных заголовков.
- Журналюги всегда все раскопают, - печально заметил Колридж, когда Триша рассказала, что произошло. - Пресса работает намного лучше, чем мы. Публикуется не все, но все известно. Потому что информация оплачивается. А если есть люди, готовые платить за информацию, обязательно найдется человек, который ее сольет.
День сорок второй
7.30 вечера
- "Арестанты", говорит Хлоя, вы меня слышите?
Они ее слышали.
- Пятый из тех, кому суждено покинуть дом, это... - традиционная пауза. - Сэлли!
И в этот миг Сэлли вошла в историю телевидения, потому что первая из выселенных из дома и таких же "домов" по всему миру не ударила в воздух кулаком и не закричала "Есть!", будто больше всего на свете хотела, чтобы проголосовали против нее. Вместо этого она тихо сказала:
- Значит, и зрители считают, что убила я.
- Сэлли, - продолжала Хлоя, - у тебя девяносто минут на сборы и прощания и до встречи в прямом эфире!
Сэлли пошла на кухню и налила себе чашку чая.
- Я не считаю, что это ты, - повернулась к ней Дервла, но Сэлли только улыбнулась. И скрылась в исповедальне.
- Привет, "Любопытный Том", - начала она.
- Привет, Сэлли, - ответила Сэм умиротворяющим голосом "Тома".
В бункере Джеральдина замерла перед монитором. Она держала блокнот и ручку, готовая писать для Сэм слова. Тюремщица понимала, что этот эпизод следовало обыграть очень аккуратно. Впереди замаячило блестящее зрелище, но действительность превзошла самые смелые ожидания.
- Думаю, что журналисты разузнали о моей маме, - заговорила Сэлли. - Ее вот уже двадцать лет держат в Рингфордской лечебнице.
- Жуткая дыра, - прошептала Джеральдина. - Наихудшая из всех психушек.
- Могла ли я это сделать? Впасть в транс, войти в парилку и превратиться в собственную мать. Мама говорила, что тоже ничего не помнила, и я, когда рассказывала полиции, ничего не могла вспомнить, даже то, что находилась в парилке. Могла сделать, а потом забыть. Попала в ящик внутри другого ящика - в свой собственный черный ящик. Если честно, не знаю. Но думаю, что не я. Параноики не заметают следов, не кутаются в простыни и не придумывают всякие хитрости, чтобы на них не попало ни единого пятнышка крови. Для меня слишком сложно. Я бы не смогла совершить идеальное преступление. Как и мама, когда убивала отца. И все же... это могла быть я. Могла. Я просто ничего не помню.
- Хрен мне в печенки, - выдохнула Джеральдина. - Фантастика!
- Но одно я знаю точно, - продолжала Сэлли, - все считают, что убила я. И от этого мне никогда не избавиться. Судя по всему, у полиции нет никаких зацепок. Не исключено, они вообще никого не арестуют. И я до конца жизни останусь той самой черной лесбой, которая убила Келли. Поэтому я решила попытаться сократить свою жизнь. - С этими словами она достала из рукава нож, который спрятала, когда наливала на кухне чай.
День сорок второй
9.00 вечера
Вернувшись в эфир, Хлоя объявила еще об одном драматическом исходе из дома. Но репортажа не получилось, потому что часом раньше Сэлли увезли на "скорой". За ее попыткой самоубийства наблюдали пользователи Интернета во всех уголках мира. Сэлли успела дважды ударить себя в грудь, пока по тревоге "Любопытного Тома" в исповедальню не ворвался Джаз.
В это время еще никто не знал, выживет она или нет.
Хлоя объяснила зрителям, что произошло, и обещала держать в курсе событий.
- Боюсь, мы не сможем показать последнюю блестящую, трогательную, абсолютно откровенную, божественную исповедь Сэлли, потому что самоубийство - это очевидное преступление, и наши юридические консультанты опасаются, что какие-нибудь власти обвинят нас в том, что мы демонстрируем правду. Вот так! Фашизм, да и только! Словно вы не взрослые люди и не имеете права видеть, что происходит. Власть имущие стремятся все взять под контроль: что-то вроде прекрасного нового мира 1984 года. Нет, Сэлли совсем не этого хотела!
Ничего подобного заранее не планировалось, и Хлоя читала прямо с бегущей строки. Намек был ясен: всякая попытка запретить "Любопытному Тому" наживаться на страданиях доведенной до отчаяния молодой женщины является чудовищным нарушением гражданских прав телезрителя.
Хлоя показала, как Джаз героически и драматически ворвался в исповедальню, схватил Сэлли за руку и вырвал у нее нож. А потом подборку сюжетов о ее славном пребывании в доме.
К сожалению, не получился прямой репортаж о реакции остальных "арестантов" на страшный поступок Сэлли, потому что в доме находилась Джеральдина, которая вела напряженные переговоры, увещевая ребят продолжать игру.
- Все! Хватит! - говорила Дервла. - Только не после этого. Люди решат, что мы упыри.
Медсестра "Любопытного Тома" еще бежала по коридору подо рвом, а оставшиеся участники шоу уже кричали, что хотят на волю. Прекращение игры обернулось бы для компании финансовой катастрофой, особенно после такой брошенной толпе аппетитной кости, как попытка самоубийства Сэлли. Потери наверняка бы составили десятки, а может быть, сотни миллионов фунтов.
- Ты не права, Дервла, совершенно не права, - говорила Джеральдина. - На воле вас любят, восхищаются вашим мужеством, уважают. А если вы найдете в себе силы пережить все это, станут уважать еще больше. Никто не подозревает в убийстве Келли вас пятерых. Все считают, что это сделала Сэлли. Она сама призналась в исповедальне перед тем, как ударить себя ножом. Значит, дело об убийстве можно закрыть. Играйте себе спокойно.
- Нет, - возразила Дервла. - Не могу. Выпустите меня отсюда.
- И меня, - подхватил Джаз, который все еще дрожал: ведь ему пришлось отнимать у Сэлли нож.
Остальные требовали того же. С них было довольно.
В конце концов Джеральдина воспользовалась стимулом, который давно берегла на крайний случай:
- Послушайте, что я вам скажу. Признаюсь, я неплохо с этого имею. Не собираюсь скрывать. А почему бы и вам тоже не заработать? Как вы считаете? Сейчас ваш приз составляет полмиллиона фунтов. Я увеличиваю его вдвое и гарантирую хороший кусок остальным, ну, скажем, сотнягу тысяч следующему выселяемому, двести второму, триста третьему и четыреста... нет, полмиллиона финалисту. Недурно только за то, чтобы несколько недель посидеть на диванчике, а? Если вы согласитесь, минимальный куш будет сто тысяч фунтов.
Названные суммы взяли за живое. Всем понравилось сделаться не только знаменитыми, но и богатыми.
- Только с одним условием, - проговорила Дервла. - Если полиция произведет арест - Дэвида или кого-нибудь другого, - вы нам об этом скажете.
- Договорились, - тут же согласилась Тюремщица, решив про себя, что это все еще надо как следует обдумать.