- Вот что, Келли, я не разозлюсь, если услышу, что глуп, только хочу знать почему.
- Я вовсе не хотела сказать... совершенно не имела в виду... - Келли замолчала.
А Дэвид снова закрыл глаза, чтобы вернуться к наслаждению, которое неизменно испытывал, восхищаясь изяществом собственных мыслей.
В этот момент в разговор внес свою лепту ординатор Хэмиш, обычно предпочитавший, чтобы его не замечали.
- Терпеть не могу всяких расписаний. Я пять лет прожил в студенческом общежитии и прекрасно знаю таких, как ты, Лейла. Дай тебе волю, ты начистишь мне яйца за то, что я не поменял кончившийся рулон туалетной бумаги.
- Значит, это ты его доконал? - встрепенулась Дервла.
- Я просто привожу пример, - поспешно объяснил ординатор.
- Вот что я вам скажу, - с энтузиазмом вступил в разговор Джаз. - Хуже докональщиков есть только маскировщики: изведут все, но оставят последний клочок, чтобы прикрыть пустой кронштейн.
Хоть Джаз и числился учеником повара, это была всего лишь работа, а не призвание. Не этим он хотел заниматься в жизни: он мечтал о карьере комика и поэтому очутился в доме. Решил использовать шоу в качестве трамплина для продвижения к своей цели. Он умел рассмешить приятелей и надеялся, что эта способность принесет ему когда-нибудь хорошие деньги. Но не за шутовство, а заумные каламбуры и репризы. Чтобы его слушали разинув рты, чтобы он был первым умником в стильных шоу и все ему завидовали. Чтобы приглашали в самые хитовые вечерние телепередачи, а он бы рассуждал об умопомрачительных знаменитостях. Джаз мечтал стать хозяином на церемониях присуждения премий. Вот какие амбиции были у Джаза: войти в элиту звезд, которые, словно из рога изобилия, сыпали блестящими экспромтами. Казаться крутым и остроумным, носить клевые шмотки, стать символом эпохи и получать кайф на полную катушку.
Поэтому Джаз хотел, чтобы его замечали, чтобы видели, какой он потрясающе славный парень и классный прикольщик. И с первого дня в доме он не упускал ни одной возможности продемонстрировать свое обаяние и внести лепту в общий разговор.
Тему туалетной бумаги он воспринял как настоящий подарок судьбы.
- Маскировщик - тот же туалетный фашист! - выкрикнул Джаз. - Он не обязан менять рулон, потому что бумага не закончилась. Но оставляет такой клочок, что его товарищ вынужден подтирать задницу пальцами.
К удивлению Джаза, его выходка была встречена всеобщим молчанием. Вероятно, еще и потому, что он обращался прямо в одну из висевших под потолком телекамер.
- Не старайся, Джаз, - нарушила молчание Дервла. - Ты же не знаешь, попадет эта запись в эфир или нет.
- Но почему бы не попробовать, детка, - отозвался он. - Билли Конноли, когда был еще докером в Глазго, забавлял на берегу чаек.
- Подождите, - возмутилась Лейла. - Что вы все никак не угомонитесь? Мы пытаемся организовать быт.
- Лучше поступим так: не будем трепыхаться, и со временем все устроится, - предложил Хэмиш. - Все когда-нибудь приходит в норму.
- Еще как приходит! - возмутилась Дервла. - Благодаря таким, как Лейла и я. - Ее мягкий, поэтичный голос потерял толику мягкости и поэтичности. - А потом такие, как ты, заявляют: я же говорил, что все устроится. Но дело в том, что ты сам и пальцем не пошевелишь.
- Как хотите, - буркнул Хэмиш и вернулся к книге. - Если надо, делайте расписание и включайте меня.
День тридцать первый
3.10 пополудни
- Заметили, сэр? - Хупер нажал на "паузу". - Хэмиш снова пошел на попятную. Не желает лезть на рожон. В кандидаты на вылет тихие, как правило, не попадают.
- Как же так? - смутился Колридж. - Ведь это он заявил в исповедальне, что не уйдет из дома, пока с кем-нибудь не переспит.
- Он самый - наш милый доктор.
- Но разве подобного утверждения мало, чтобы выделиться?
- Здесь иное, - вздохнул сержант. - Исповедальня - игра на публику. Хэмишу нужна перчинка. Если остальные объявят его кандидатом на вылет, зрители могут воспротивиться, захотят посмотреть обещанный секс.
- Но заявление Хэмиша - веская причина, чтобы выставить этого типа вон!
- Отнюдь не для большинства, сэр.
День четвертый
2.20 пополудни
Все пожали плечами. Это означало, что победа в тот день осталась за Лейлой и Дервлой. В доме не было ни карандаша, ни бумаги, и Джаз, опираясь на свой опыт ученика повара, предложил сложить расписание из спагетти.
- Они прекрасно липнут к стенам, - объяснил он. - Спагетти так и проверяют: если пристают, значит, блюдо готово.
- Что за чушь! - возмутился Газза. - Развесить обед на стене!
- Да не весь, дурень. Всего несколько штук.
- Ну, валяй.
"Джаз ловко расправляется с макаронами и лепит их на стену", - сообщил Энди.
- Потряс! - восхитился повар своей работой. - Теперь изобразим всех нас крупинками риса - крахмал удержит их на стене.
- Супер! - закричала Мун. - Пусть каждый отметит свои зернышки. Так делают индийские умельцы, которые режут из рисинок скульптуры. Очень мелкие детали - я видела по "Дискавери". Философская штука. Но чертовски трудно разглядеть.
- И чертовски глупая, - вставил Газза.
- А вот и нет. Вдумайся, сколько в этом духовности. Представь: в чаще падает дерево. Никто этого не слышит. Так и тут: рисинки украшают не для нас с тобой, а для Бога.
- Ты меня не убедила.
- Это потому, что ты к вечеру тупеешь. Сам ты, Гарри, думаешь, что как бы умный, а в действительности - ужасно дремучий.
Все стали обсуждать, как обозначить рисинки, и в это время из угла подал голос Воггл:
- Люди, подождите, я еще не сказал. Этот домашний фашизм только сеет среди нас распрю. Единственный приемлемый и разумный способ организовать гигиенический контроль - положиться на обоняние.
"Арестанты" повернулись к Вогглу.
- Обоняние мне подсказывает, что ты окончательно протух, - съязвил Джаз.
- Подождите, подождите, - решила сгладить ситуацию Лейла. - Воггл, ты же не считаешь, что любая организация труда - это фашизм.
- Считаю.
Наступила долгая пауза. Девять "арестантов", заключенных в одном пространстве с существом из черной клоаки тоннеля, обдумывали его ответ. Каждый понимал, что им придется жить с человеком, который не видит разницы между мытьем посуды и оккупацией Польши.
Воггл воспользовался их растерянностью и с напором продолжал:
- Всякая структура характеризуется саморазложением.
- Ты о чем, парень? - пришел в себя Джаз. - Городишь какую-то муть.
- Централизованное планирование и ограничение рабочей инициативы ни к чему хорошему не ведут. Вспомните Советский Союз. Вспомните лондонскую подземку.
- Послушай, Воггл, - чувствовалось, что Лейла начала заводиться. - Нас здесь десять человек. Я хочу только одного: чтобы дом оставался чистым, а для этого нам надо по очереди о нем заботиться.
- Очень похоже, что я тебя возненавижу, - выразил всеобщее мнение Джаз.
- Если взять мироздание в целом, где властвуют положительная и отрицательная энергия созидания, ненависть - это всего лишь оборотная сторона любви, - отозвался Воггл. - Каждому сезону - свое время. С этой точки зрения ты меня любишь.
- Ничего подобного!
- Любишь!
- Ничего подобного!
- Любишь!
Переубедить Воггла было невозможно.
День пятый
9.00 утра
Дервла сунула под футболку кусок мыла и потерла подмышки. Она только-только стала привыкать появляться в белье. А в первое утро чувствовала себя невероятно скованно, словно в школьном походе, когда приходилось раздеваться под одеялом. В противном случае миллионы телезрителей увидели бы ее обнаженное тело, а Дервле этого совершенно не хотелось. Она достаточно изучила подноготную телевидения и понимала, чего хотели продюсеры и режиссеры. И поэтому очень осторожно полезла под майку. Казалось бы, как просто небрежно сдвинуть бретельку. Но Дервла знала: за зеркалом стоит оператор - наблюдает и ждет. Одно неосторожное движение - и ее груди до скончания века будут гулять по Интернету.
Покончив с душем, Дервла принялась чистить зубы и в этот момент заметила на зеркале буквы. Сначала она решила, что их написал на запотевшем стекле тот, кто пользовался душевой до нее. Но вслед за первыми стали появляться другие, и девушка со страхом поняла, что их писали с обратной стороны зеркала.
Хотя пребывание в доме длилось всего четыре дня, у Дервлы возникло ощущение, что они тут - единственные оставшиеся на Земле люди. Что их запечатанный воздушный пузырек - все, что сохранилось от мира. И теперь, когда ей напомнили, что это не так, девушка почувствовала потрясение. В нескольких дюймах, за зеркалом, но в совершенно ином измерении, кто-то пытался с ней связаться.
На глазах у Дервлы сквозь пар на запотевшем стекле буква за буквой возникло слово:
- Т-с-с...
Его написали в самом низу зеркала над кранами раковины.
Затем появилось другое:
- Не таращься! - И девушка поняла, что стоит с округлившимися глазами, прикусив зубную щетку, и наблюдает, как появляются буквы.
Она быстро перевела взгляд на свое отражение, как и должно тем, кто старательно умывается, но через секунду опять скосила глаза.
- Ты мне нравишься, - сказало зеркало. - Я могу тебе помочь. А теперь - пока!
Короткая пауза и последние три буквы от загадочного анонима:
- XXX.
Дервла поспешно дочистила зубы, завернулась в полотенце, сняла с себя мокрые трусики и майку, быстро переоделась в сухое и вышла во внутренний дворик. Ей требовалось подумать. Она никак не могла решить: разозлило ее или нет неожиданное предложение. В итоге Дервла заключила, что немного разозлило. Хотя незнакомец (она была уверена, что это мужчина) выделил ее из других. Он решил использовать свою власть, чтобы вторгнуться в ее мир. От этого ей стало не по себе. Каковы его мотивы? Запал на нее? Получает кайф оттого, что пялится? Иначе зачем ему рисковать работой? Или дурачится ради смеха? Может, поехала крыша и он решил, что сумеет заправлять "Любопытным Томом"? Дервла прекрасно знала, что затишью и покою пресса безоговорочно предпочитала скандалы и надувательство. Популярности всегда добивались плохиши. Если неизвестный сумеет наладить с ней диалог и эта история просочится в газеты, его гонорар существенно превысит зарплату оператора.
Логично. Может быть, его уже наняла какая-нибудь газета? Журналисты постоянно пытались сбрасывать листовки и засылать в дом парашютистов и планеристов. Не исключено, что им удалось подкупить оператора. Но тут же возникла другая мысль: а что, если тот человек не друг, а, наоборот, провокатор? Что, если он пытается сбить ее с толку, чтобы она нарушила правила? Ловушка газетчиков или жало самого "Любопытного Тома"? Если так, подвергались ли другие такому же испытанию?
Дервла представила, как ее обзывают обманщицей и задушевный голос диктора вещает миру о ее бесчестье. Так и слышались слова: "Мы подвергли участников программы одному и тому же испытанию: предложили не предусмотренный правилами канал общения с внешним миром. Только Дервла попалась в ловушку и решила пойти на обман..."
А дальше - позорное изгнание и, что еще хуже, вечный ярлык: "Неискренняя Дервла", "Подлая Дервла", "Нечестная Дервла".
Мысли разбегались. Девушка попыталась сосредоточиться.
Нет, "Любопытный Том" тут ни при чем. Такое поведение слишком аморально, может, даже граничит с преступлением. Если уважаемая телекомпания позволит себе нечто подобное, она лишится всякого доверия. Значит, это не "Том".
Пресса? Тоже ничего страшного. До сих пор она не нарушала правил и будет осторожной и впредь. Кроме того, если газета подкупила оператора, редакция не сумеет опубликовать материал, не раскрыв источника. Значит, решится на огласку не теперь, а позднее. Дервла поняла, что у нее есть время понаблюдать, как будет развиваться ситуация. Кто знает, может, окажется, что это человек, который положил на нее глаз и желает ей победы. В таком случае она получит фору. Очень недурно иметь кое-какую информацию извне. Между прочим, сама она никого ни о чем не просила, и ее нельзя обвинить в бесчестности. Что же теперь, и в зеркало не смотреться?
День тридцать второй
4.20 вечера
Одну из стен в комнате, где расположилась группа, ведущая расследование, стали называть картой. На нее Триша прикрепила фотографии всех десяти "арестантов" и соединила их множеством пересекающихся лент, которые надежно прикнопила к пластику. На этих лентах она и ее коллеги писали короткие оценочные фразы: "Симпатизирует", "Недолюбливает", "Поссорились из-за сыра", "Подолгу сидит в туалете".
Хупер попытался воспроизвести эту карту в компьютере - использовал фотосканер и потратил немыслимое число гигабайт программы для работы с трехмерной графикой, но потерпел неудачу: на экране постоянно появлялась бомбочка и предлагала перезагрузить машину. Сержант плюнул и вернулся к булавкам и кнопкам, которыми пользовались все остальные.
Перед этой-то картой и застыл инспектор Колридж, мрачно изучая лица десяти подозреваемых и все более плотную паутину взаимоотношений "арестантов".
- Где-то здесь, - проговорил он, - в тесной сети разнородных связей таится мотив и катализатор преступления. - Инспектор словно бы обращался к уйме народа, но в комнате были только Хупер и Триша: все остальные давно отправились домой. А эти двое вместе с инспектором решили посвятить вечер обсуждению хиппующей Лейлы и актера по призванию Дэвида.
На одной из лент, которые соединяли их фотографии, Триша написала: "Пару дней дружили, а потом рассорились".
- Что это за дружба? - поинтересовался инспектор. - Видно, не очень основательная, если кончилась на второй день.
- Ну, у них достаточно общего, - отозвалась Триша. - Оба вегетарианцы, помешаны на диетах и, кажется, на этом сошлись. В первый же день долго беседовали о сочетаемости продуктов и желудочном соке. Я подготовила кассету.
Она нажала на "воспроизведение", и на экране возникли сидящие немного поодаль от других Лейла и Дэвид. Единение умов было потрясающим.
- Как это верно! - восклицала Лейла.
- Еще бы, - соглашался Дэвид.
- Удивительно, сколько людей до сих пор уверены, что молочные продукты полезны для здоровья!
- Роковая ошибка.
- Только представь, что яйца погубили в прошлом веке больше народа, чем Гитлер.
- Да, я слышал. А еще пшеница!
- Ух! Не заводи меня на пшеницу!
В их разговор вклинился распевный говорок Энди: "Дэвид и Лейла обнаружили, что у них много общего: оба страшно скучают по своим кошкам".
- Пандора - самое умное и красивое на свете существо, - рассказывал Дэвид. - Любому из людей даст фору.
- Я тебя так понимаю, - поддержала его Лейла.
Триша остановила пленку.
- Редактор Фогарти вспоминал, что в тот вечер в аппаратной навострили уши: ждали, что Лейла и Дэвид прямиком отправятся в специальную хижину и там все сразу случится. Но дело ограничилось массажем плеч.
- Однако они явно подружились, - заметил инспектор.
- Я бы сказала, нашли друг друга, потому что невзлюбили остальных. Сочли, что те недостойны их общества. Это заметно, когда просматриваешь запись: в первые два дня камеры часто перехватывали, с какой ухмылкой и с каким высокомерием эти двое переглядывались друг с другом. А "Любопытный Том" давал эти кадры в эфир. В результате Лейла и Дэвид не понравились зрителям и стали наименее популярными из всей десятки.
- Но сами об этом не подозревали.
- Естественно. У них не было никакой информации извне. Но посмотрите на них: такое впечатление, что они уверены, будто люди любят их так же, как они сами себя. Особенно отличается нарциссизмом Дэвид.
- Да, - согласился Колридж, - заносчивый тип. Без меры самонадеянный, но на свой особый вяло-агрессивный манер.
Хупер удивился, услышав из уст инспектора современный и такой затасканный термин, но должен был признать, что он точно характеризовал этого красавчика.
Все трое посмотрели на экран - в щенячьи, бархатистые глаза Дэвида. И одновременно подумали об одном и том же.
- Только очень самоуверенный человек мог рассчитывать, что ему сойдет с рук подобное убийство, - заметил Колридж. - Любой, кто мало-мальски в себе сомневается, никогда бы не решился на такое. Итак, - он вернулся к теме дружбы, - схожесть взглядов взяла свое. Но если дружба моментально вспыхивает, ей часто недостает надежности.
- Совершенно справедливо, - поддержала начальника Триша. - Их отношения сломались после истории с сыром и с того момента покатились вниз.
- Мне кажется, они слишком похожи, - вступил в разговор Хупер. - Претендовали в доме на одну и ту же роль - и перебежали друг другу дорогу. Дружба лопнула после случая со стихотворением Лейлы.
День пятый
4.00 вечера
Ссора началась с самых благих намерений. Дэвид решил укрепить отношения с Лейлой и таким образом избежать ее откровений в свой адрес. И поскольку его натаскивали в декламации, вызвался выучить и прочитать что-нибудь из ее стихов. Девушка была тронута и польщена. Ни ручки, ни бумаги в доме не было, поэтому Дэвиду пришлось учить текст прямо со слов автора.
- Лактация, - начала Лейла.
- Очень мило, - похвалил Дэвид.
- Это название.
- Я понял, - кивнул Дэвид с таким видом, словно, чтобы понять это, нужно было обладать необыкновенной остротой восприятия.
- Говорить по две строки сразу?
Вместо ответа он закрыл глаза, сложил ладони так, что коснулись друг друга подушечки пальцев, и указательными пальцами дотронулся до губ.
- Женщина... утроба - толстый, тугой живот. За упругим тоннелем вагины - чудо - девочка-плод.
Дэвид глубоко вздохнул и повторил первые две строки. По тому, как он их произнес, было очевидно: он считал, что Лейла должна обомлеть от восхищения, услышав, как ее слова обретают крылья в его гениальном исполнении. И придал голосу глубокие, мелодичные обертоны.
Но если Лейле и понравилось, она не показала вида.
- Эти первые строки очень энергичные и радостные. Я читаю их с широкой улыбкой. Особенно слова "девочка-плод". А ты декламируешь слишком мрачно. Разве тебе не хочется смеяться при мысли об одухотворенном надутом женском животе с красивой девочкой внутри?
- Ты меня учишь, Лейла? - ошеломленно спросил Дэвид.
- Ну что ты! Просто хочу, чтобы ты знал, как это надо читать.
- Работа актера заключается именно в том, чтобы привнести в произведение свою интерпретацию. Актер обнаруживает в словах такие смыслы, о которых не подозревает сам автор.
- Но я не хочу ничего такого, чего в стихотворении нет. Я хочу только то, что там есть.
- Тогда тебе лучше декламировать самой, - сорвался Дэвид и сердито вскочил на ноги. - Откровенно говоря, твое стихотворение - полная муть. Этот кошмарный раздутый живот - гадость, да еще придуман женщиной, на которой мяса меньше, чем на "Чупа-чупсе"! Я профессиональный актер и не потерплю наставлений. Тоже мне, поэтесса! Я сделал тебе огромное одолжение, согласившись прочитать этот блевотный стишок! - Дэвид резко повернулся и зашагал к бассейну.