На похоронах было слишком много народу. Слишком много незнакомых людей, которые чинно мне представлялись, после чего я вспоминала, что муж мне когда-то о них говорил. Его компаньоны, которые буквально пронзали взглядами ложбинку между моих грудей, отчетливо вырисовывавшуюся в чересчур откровенном вырезе, и думали о том, что неплохо было бы утешить такую вдовушку, пока не опередил кто-нибудь другой… Его друзья, которые недоверчиво смотрели на меня и считали, что Вадима сгубила нечаянно нахлынувшая поздняя любовь… Его тайные враги, которые при жизни Вадима клялись ему в вечной дружбе, а на самом деле мечтали с ним расправиться. О них я тоже знала по рассказам своего мужа. Именно они чувствовали во мне родственную душу, наигранно изображали скорбь, восхищенно пожимали мне руку, а в их глазах читалась неслыханная благодарность. "Спасибо тебе, девочка. Виртуозно, мастерски, просто профессионально сработано. С такими талантами ты далеко пойдешь". Его родственники, которые демонстративно отказывались подать мне руку и дышали мне в спину ненавистью. Я видела в их глазах нетерпение. Они ждали, когда же похороны наконец закончатся, чтобы накинуться на меня с претензиями, упреками и ругательствами. Они еще не знали про завещание и размышляли, как поскорее выгнать меня из этого дома. Мне даже было страшно подумать, что будет, когда мне придется огласить последнюю волю покойного. Вернее, какова будет их реакция…
Мне было страшно смотреть на Вадима в гробу, и я теребила сухой платок в надежде выдавить из себя хотя бы слезинку. Он унес с собой в могилу слишком много вопросов, на которые вряд ли кто-нибудь ответит. На которые смог бы ответить только он один. Этот предложенный им самолично странный свадебный подарок… Эти непонятные таблетки в моем чемодане и эта дурная слава, которую он оставил мне после своей смерти. Слава женщины, вышедшей замуж по холодному расчету и хладнокровно убившей собственного мужа…
После того как тело Вадима было предано земле, мы поехали в ресторан помянуть покойного. В ресторане ко мне подошел симпатичный мужчина, чем-то похожий на Вадима… По его холодным глазам я сразу поняла, что это тот самый сын. Я видела, как он подходил к гробу, как целовал своего отца в лоб, как что-то ему шептал и как метал в мою сторону испепеляющие взгляды… Взгляды, от которых по моей спине пробегали мурашки и в голове возникали не самые лучшие мысли. Он подошел ко мне только в ресторане, не протянув даже руки. Подошел с таким видом, словно хотел отвесить мне звонкую пощечину.
– Я сын Вадима. – Мужчина дыхнул на меня перегаром, заставив отступить на шаг в сторону.
– Я так и подумала. Ты очень на него похож.
– Я знаю. Я копия он в молодости. Но я к тебе пришел не с дежурными соболезнованиями. Короче: после поминок поезжай в дом отца, забирай все свои манатки и выметайся к чертовой матери. Сегодня в доме буду ночевать я.
Я слегка прокашлялась и произнесла невозмутимым голосом:
– Сегодня ты не будешь ночевать в доме. Ты вообще не можешь в него входить без моего согласия.
– Это еще почему?
– Потому что это мой дом. Если он мой, значит, в него входить и уж тем более в нем гостить можно только с моего позволения. После поминок я оглашу завещание, которое составил твой отец, перед тем как лететь в свадебное путешествие на Канары.
– Какое еще завещание?!
– Не торопи события. Ты узнаешь о нем позже.
– Ты все лжешь! Ты просто не хочешь выметаться из дома. Ты все это придумала, дешевая шлюха…
– Попрошу без оскорблений. Иначе мне придется позвать друзей Вадима, сказать, что ты перебрал, и попросить выкинуть тебя из ресторана. В твоем возрасте, дорогой, надо уже самому научиться зарабатывать деньги и рассчитывать только на самого себя, а не на папины денежки.
Чтобы не случилось ничего плохого, я буквально отскочила от разгневанного Сергея и села за стол на свое место. Сидевшая рядом со мной и наблюдавшая за всем происходящим Люська оторвалась от поминальной водочки, наклонилась ко мне как можно ближе и спросила испуганным голосом:
– Сынок?!
– Он самый.
– Мне кажется, он тебя убьет.
– Черта с два. Кишка тонка. Я не позволю, чтобы пасынок так неподобающе вел себя с мачехой.
– Тоже мне, мачеха нашлась. Да сынок-то, по-моему, старше тебя.
– Тем более. Считай, что он вывел меня из себя. Я его фиг воспитывать буду. Сдам в детский дом, и все.
Когда поминки закончились и гости принялись разъезжаться, я попросила остаться родственников, чтобы ознакомить их с завещанием. К моему удивлению, родственников набралось очень много. Намного больше, чем я могла даже подумать. Я боялась смотреть в их глаза, источавшие ненависть и презрение. Изрядно набравшаяся Люська налила мне рюмку для храбрости и с ужасом проговорила:
– Танюха, мне даже страшно представить, что сейчас будет. Для таких дел надо было купить пистолет.
– Зачем?
– Чтобы от родни отстреливаться. И то боюсь, что здесь одним пистолетом не обойдешься.
– Не говори ерунды, прорвемся.
Я поправила вырез на платье, поблагодарила родственников своего покойного супруга за то, что они остались, и достала завещание.
…Я, Белозеров Вадим Евгеньевич, находясь в здравом уме и твердой памяти, действуя добровольно, без какого-либо насильственного вмешательства, завещаю все свое нажитое имущество…
Я старалась говорить медленно, отчеканивая каждое слово. Когда завещание было дочитано до самого конца, я показала присутствующим его текст и все так же невозмутимо произнесла:
– Убедиться в подлинности данного завещания вы можете совершенно беспрепятственно у нотариуса в любой день в часы его приема. Если кто-то захочет оспорить данное завещание, это его право. Только имейте в виду, что все ваши попытки обречены на провал. Я никому не позволю этого сделать. Такова была последняя воля покойного, и мы просто обязаны ее исполнить.
– Это несправедливо! Шлюха! Мы засадим тебя за решетку! Убийца! Аферистка! По тебе плачет тюрьма! – Это были самые безобидные ругательства, прозвучавшие в мой адрес. Менее интеллигентные родственники попросту крыли меня трехэтажным матом. А затем в меня полетели моченые яблоки и пустые хрустальные фужеры, да так, что я едва успевала уворачиваться.
Когда одно моченое яблоко попало мне прямо в глаз, я быстро прикрылась ладонью и вместе с Люськой бросилась к выходу. Встав у двери, я окинула распоясавшихся родственников злобным взглядом и, не убирая ладонь от глаза, прокричала:
– Я попрошу вас больше никогда не переступать порог моего дома, не лезть в мою жизнь и вообще никогда не напоминать о себе! А я, между прочим, вашего Вадима любила! Пусть не очень сильно, но зато честно! А вы сами-то друг друга любите или только притворяетесь?! И не надо допытываться, почему я вышла за него замуж и был ли в моих отношениях расчет! В нормальной трезвой голове расчет присутствует всегда, и от этого никуда не денешься. Я вышла замуж за Вадима, потому что я страшно устала от одиночества, а Вадим всегда относился ко мне трепетно и нежно. Вы хоть знаете, что такое одиночество?! Кто знает, тот меня поймет! Я просто захотела хоть немного быть зависимой от мужчины, и Вадим мне дал такую возможность! Мы поженились с Вадимом по обоюдному согласию, хотя и не клялись друг другу в вечной любви! Вы зря считаете, что я вышла замуж за Вадима только из-за денег. Вадима жизнь здорово потрепала, а со мной ему было хорошо и спокойно. Он полюбил меня за то, что я никогда не контролировала его душу, как это делают многие женщины! Я не контролировала ни его душу, ни его свободное время! Я жила с ним без претензий, а это очень важно – жить с мужчиной без претензий! Это, между прочим, талант! Жизнь великодушно дала мне еще один шанс, и я им воспользовалась! – Я кричала и чувствовала, что обливаюсь слезами.
– Тварь! Убийца! Сволочь! – по-прежнему бесновались родственники мужа и яростно грозили мне кулаками.
– Сами такие! – как маленькая выпалила я и открыла входную дверь. – Только попробуйте помешать мне жить на мои деньги! Только попробуйте!
Кто-то из родственников раздобыл на кухне ресторана свежие яйца и стал их самым наглым образом в меня пулять. Одно из них разбилось на моей голове, и его содержимое мерзко стекало по моему лицу. Тут я поняла, что больше нельзя терять ни минуты и надо как можно быстрее уносить отсюда ноги!
– Вам это еще аукнется! – громко крикнула я и под мощный свист многочисленных родственников выскочила из ресторана.
Люська, похожая на разбойницу, оглушительно свистнула, сделала точно такую же комбинацию из трех пальцев, как делал Буратино, убегающий от кота Базилио, и со словами: – Сосите лапоть! – выскочила следом за мной…
Глава 7
На следующий день случилось то, что накаркал мне Гера и чего я никак не ожидала: я оказалась в камере предварительного заключения. Мне разрешили позвонить Артуру, чтобы он подыскал для меня адвоката. Когда меня привели в кабинет следователя, я заметно занервничала и посмотрела в его сторону на редкость злобным взглядом. Поправив воротник спортивного костюма, я села на скамейку, опустила глаза и принялась тупо рассматривать свои кроссовки. Затем положила руки на колени и поняла, что я не могу спокойно сидеть на месте и сдерживать свое нервное беспокойство. Подняв голову, я посмотрела на внимательно изучающего меня следователя и произнесла, глотая слезы:
– Я не убивала Вадима. Я вообще никогда в жизни никого не убивала. Если вы засадите меня за решетку, то допустите большую ошибку. Выпустите меня отсюда, пожалуйста. Я не привыкла к таким условиям. Мне здесь очень плохо. По мне, так лучше смерть, чем такая жизнь. Вы хоть представляете, каково женщине без горячей воды?! Я здесь и дня не провела, а уже видеть не могу эти стены, ненавижу этих потных баб, которые здесь сидят. Меня тошнит от их вида. Я стараюсь держаться особняком, но не знаю, на сколько меня еще хватит.
В глазах следователя не было ни тени сочувствия, ни хотя бы намека на сострадание. Он задавал мне одни и те же стандартные вопросы, которые я слышала несметное количество раз, а я давала ему одни и те же стандартные ответы, потому что я не врала, ничего не придумывала, а говорила чистую правду. Вот только… мне казалось, что мне мало кто верил. Тысячу раз я рассказывала про то, как познакомилась с Вадимом… Как скоропалительно мы поженились… Как Вадим сделал мне такой необычный свадебный подарок, в виде завещания… Как Вадим уговорил меня заняться подводным плаванием… Как плохо он чувствовал себя в последний день своей жизни, как он беспричинно ругался и как он утонул… А затем этот представитель туристической фирмы вместе с двумя полицейскими и их просьба помочь… Эти незнакомые таблетки, найденные на дне моего чемодана… Эта ненависть и угрозы многочисленных родственников. И такой плачевный финал…
В этот раз следователь смотрел на меня еще более недоверчиво и сверлил меня своим взглядом так, что мне показалось, что еще совсем немного – и в моей голове будет самая настоящая дырка. Он зачитал мне медицинское заключение о причинах смерти моего супруга. В нем говорилось о декомпрессионной болезни, которая развилась вследствие резкой перемены давления при всплытии. И все же ее основная причина была совсем в другом. Перед погружением мой супруг принял прямо-таки слоновью дозу фибринолитического препарата – того, что нашли на дне моего чемодана. Оказывается, принимать это лекарство перед погружением под воду в буквальном смысле равносильно самоубийству. Эти непонятные таблетки начинают действовать в организме человека быстро, всего лишь через пятнадцать минут. Они способствуют увеличению количества тромбоцитов в крови, повышают ее свертываемость. Они также снижают проницаемость капилляров и сосудов. Такие вот ужасные эти таблетки.
Я внимательно слушала следователя и понимала, что он считает меня преступницей и просто уверен в том, что я запудрила своему мужу мозги для того, чтобы он написал завещание на мое имя, а после хладнокровно его убила.
– Вы когда-нибудь до этой поездки занимались дайвингом? – подозрительно поинтересовался следователь и нервно застучал ручкой по крышке стола.
– Нет. Никогда.
– Но вы о нем что-нибудь читали? Может, им занимались ваши знакомые?
– Может, и занимались. Я уже говорила вам, что я никогда в жизни не интересовалась дайвингом. Я знала, что это очень красиво, увлекательно, но никогда не подумывала о том, чтобы погрузиться в воду. Заняться дайвингом меня уговорил мой супруг.
– И вы, не раздумывая, согласились?
– Согласилась. Это Вадим решил, что я согласилась не раздумывая. На самом деле перед погружением я не спала всю ночь, думала, боялась…
– О чем вы думали?
– Я просто боялась глубины. Это совершенно нормально для человека, который никогда в жизни не погружался под воду. Я ведь не так хорошо плаваю, как Вадим. Я не могла показать ему, что я боюсь. Я хотела, чтобы он увидел, что я очень решительная и смелая.
Я замолчала. Затем начала нервно теребить свои пальцы и рассуждать вслух.
– Господи, какая же я дура. Мне надо было не соглашаться ни на какой дайвинг, признаться Вадиму в том, что я очень боюсь, тогда бы ничего не было. Вообще ничего.
Следователь вновь посмотрел на меня крайне недоверчивым взглядом, и я сразу стихла.
– Скажите, а в каких отношениях вы состоите с Герой Ворониным?
– Простите, а кто это такой?
– Если у нас точные сведения, то это ваш любовник. Именно он прилетел на Канары, перед тем как утонул ваш супруг, и именно он находился в вашем номере в первую ночь после гибели вашего супруга. Сколько времени продолжаются ваши отношения и знал ли о них ваш покойный муж?
Я нервно засмеялась, и этот смех прозвучал вызывающе и даже дико, так, что даже следователю стало неловко. Но мой смех прекратился так же быстро, как и начался. Я закрыла глаза и принялась нервно кусать ногти. Следователь еще раз окинул меня злобным взглядом и повторил свой вопрос:
– Так как долго вы являетесь любовницей Воронина?
– Я… Я… А откуда вы про него знаете? А, все… Я поняла. Вы связались с представителем туристической фирмы, и он рассказал вам о том, что в моем номере ночевал мужчина. А затем вы установили его личность. Ха… Ну и что здесь такого?! Я взрослая женщина и сама знаю, с кем мне поддерживать отношения на уровне флирта, а с кем прыгать в постель после первого знакомства. Этот человек не был моим любовником. Он был моим сексуальным партнером на одну ночь. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю?
– Да, конечно, – как-то нерешительно кивнул следователь.
– Вы же понимаете, что это зависит от состояния души. В ту ночь мне было очень плохо, и было необходимо, чтобы кто-то меня пригрел и успокоил. Гера сыграл роль жилетки, в которую можно было выплакаться, и я с пребольшим удовольствием это сделала.
– Вы хотите сказать, что до этой ночи вы были с ним незнакомы и никогда ранее не встречались?
– Именно так, – кивнула я. – Мы познакомились после того, как утонул мой супруг, и сразу пошли ко мне в номер.
– Простите, а с какой целью вы пошли к вам в номер? – непонимающе спросил меня следователь.
– Да что вы как ребенок?! Мы пошли в номер для того, чтобы побыть вместе. Мне был нужен тот, кто хотел бы меня выслушать, посочувствовать, приласкать и пригреть в холодную ночь. Правда, та ночь совсем не была холодной. Холодно было у меня в душе.
Следователь достал из кармана пиджака сигарету и как-то нервно ее закурил.
– Значит, в криминальном авторитете по кличке Ворон вы увидели жилетку, в которую можно выплакаться? – усмехнулся мужчина и стряхнул пепел в расколотую пепельницу.
– А он что, криминальный авторитет?! – Я затаила дыхание и непонимающе захлопала глазами. – Кто бы мог подумать…
– Да, и довольно солидный. Говорят, что о нем уже даже книги пишут. Совсем страна сдурела: были книги про Маресьева, а теперь про воров в законе. Национальный герой хренов! Ничего, наступит и наше время… Рано или поздно упрячем голубчика за решетку как миленького.
– Я так и подумала, что он бандит. У него все тело в ранах…
Следователь слегка сморщился и добавил, что называется, без протокола:
– Вы бы хоть смотрели, с кем в постель ложитесь… Мне кажется, что криминальный авторитет, притом славящийся своей жестокостью, не самый лучший кандидат на роль жилетки, в которую можно выплакаться. Поосмотрительнее нужно быть, барышня. Так и до беды недалеко.
– Да пойди разбери этих мужиков, – пожала я плечами. – Они в постели все одинаковые… По крайней мере он никакой не маньяк и никакой не садист… Да и на лбу у него не было написано, что он криминальный авторитет. Нормальный такой лоб.
– Наши люди на Канарах попробовали поговорить с Вороном о его связи с вами, но он наотрез отказался отвечать, и это его право… Мы просто хотели узнать – является ли он вашим сообщником.
– Сообщником?!
– Ну да, сообщником убийства вашего мужа. Но судя по нашим данным и по вашим показаниям, вы совершили убийство без помощи своего любовника по криминальной кличке Ворон.
– Я никого не убивала!
– Факты говорят другое. Убийство почти раскрыто. Осталось только уточнить детали. А наказание вам вынесет суд.
– Я больше не скажу ни единого слова без адвоката… – Я почувствовала, как просто обливаюсь слезами и больше ни минуты не могу сидеть на месте и давать показания против себя самой.
Когда я вернулась в камеру, я обхватила голову обеими руками и тут же дала волю своим чувствам, громко разрыдавшись. Все это сфабрикованная ложь, говорила я сама себе и понимала, что ничего не могу поделать. Я задумывалась, мысленно прокручивала всю картину еще раз и ясно осознавала, что все улики складываются против меня и что, наверное, меня уже не спасет никакой адвокат. Я торопливо выстраивала в уме свою версию произошедшего и понимала, что даже не могу ее изложить как следует. Я начинала все сопоставлять, все проверять, смотреть на себя со стороны в поисках хоть каких-то малейших доказательств моей невиновности, но ничего не находила и от этого снова и снова хваталась за голову. Я пыталась себя успокоить и говорила себе: "Без паники, сейчас за мое дело возьмется адвокат, и он обязательно меня вытащит, он ведь профессионал, тертый калач".