- Уважаемая госпожа Де Ранди, - парировал Марко, - ваши условия кажутся нам неприемлемыми. Вам, надо полагать, известно, что условия нашего контракта не позволяют снять надбавку к заработной плате без согласия обеих сторон. Вероятно, дефицита в десять миллиардов можно было бы избежать, если бы новая ротационная машина, которую вы закупили, не осталась бы там, в Израиле, по причине ее слишком больших для нашей типографии размеров. Прежде чем уменьшать зарплату журналистам, было бы справедливо уволить тех менеджеров, на которых лежит ответственность за эту аферу.
В этот момент Баллони и Иллюстри выказали свой праведный гнев жестом девственницы, отвергающей предложения развратника.
Де Ранди выслушала только самое начало фразы Марко. Этого ей вполне хватило, чтобы понять: он ставит под сомнение все ею сказанное.
- Следовательно, - продолжила Короче, полностью проигнорировав доводы Марко, - я хотела бы попросить совет редакции не чинить нам препятствий в деле улучшения экономического состояния предприятия. Я верю, что в вас присутствует дух сотрудничества. Ну а сейчас я вынуждена вас оставить - меня ждут срочные дела. Впрочем, о дальнейшем ходе переговоров я буду проинформирована.
Издательница поднялась, подтвердив тем самым, что она всерьез намерена претворить в жизнь эти, кажущиеся неприемлемыми, планы. Чуть подавшись вперед тренированным телом и слегка встряхнув своими светлыми волосами, она подала руку трем журналистам. Напоследок ее зеленые глаза скрестились с карими глазами Марко. Победителя в этом поединке взглядов не было. Де Ранди отстраненно попрощалась с Баллони и Иллюстри, словно предупреждая, чтобы они не вздумали свести на нет тот положительный вклад, который она внесла в начало переговоров. Стоило Короче покинуть зал, как вспыхнули горячие дебаты.
Человек, идущий впереди, водил фонарем то вправо, то влево, но ничего, кроме углублений в стенах скал, не удавалось обнаружить. Заместитель комиссара полиции Мормино пытался осветить дорогу перед собой, однако фонарь, прикрепленный спереди к металлической каске, пробивал тьму на расстояние не более двадцати сантиметров от его носа. С помощью электроаппаратуры удалось осветить только начальные тридцать метров углубляющейся в шахту дороги, но после первого же узкого и крутого поворота им пришлось достать электрические фонари. О помощи специальных служб вопрос даже не стоял. Конечно, тут очень пригодился бы вездеход, но таких дорогостоящих средств в распоряжении криминальной полиции не было.
Чтобы спуститься на глубину около ста метров, попросили по телефону помощи у владельцев шахты. В ответ на просьбу они прислали своего специалиста. Однако прибывший специалист, горный техник, именно в этой шахте никогда не был и сейчас, как и Мормино, продвигался на ощупь.
Надо сказать, эта шахта совершенно не соответствовала прежним представлениям полицейского о шахтах. В частности, дорога здесь была довольно широкая, хотя и неровная.
- Несмотря на темноту, тут можно спокойно идти, - заметил Мормино.
- Ну да, - подтвердил техник. - Здесь должны были проходить грузовики, груженные гипсом. На дороге остались колеи. Вы чувствуете их под ногами?
- И потолок такой высокий тоже для прохода грузовиков?
- Конечно. А вы ждали, что попадете в подземные норы, штольни, как в угольных шахтах?
- Ну, в общем, да.
Продвигаясь вперед, Мормино уже отдавал себе отчет в том, что тщательно обследовать всю пещеру ему не удастся. С помощью карманных фонариков можно было хорошо рассмотреть грунтовую дорогу под ногами и потолок. Но в стенах грота было множество ходов, углублений, расщелин и воронок, изучить которые не представлялось возможным. Ты как будто исследуешь пористую губку. Спелеологу понадобились бы месяцы, чтобы зафиксировать координаты этого места.
- Не думаю, чтобы тот, кто это сделал, смог проехать сюда вниз на машине, - рассуждал техник. - Хотя кто знает… Наугад здесь ехать опасно. Попало одно колесо на край, и все, ты застрял.
- Возможно, - ответил Мормино, не желая обсуждать ход расследования с посторонними.
Полицейский был уверен, что труп подвезли на автомобиле только ко входу в грот. Продолжив спуск, Мормино увидел справа от дороги, недалеко от поворота, что-то вроде нефа со сводчатым потолком.
- А это что такое?
- Возможно, один из пороховых складов.
- Один из?..
- Ну да. По мере того как ведется прокладка туннеля, образуются искусственные полости, в которые складывают взрывчатку, необходимую для продолжения работ. Здесь должно быть три или четыре таких склада.
- У вас есть схема шахты?
- К сожалению, нет. Эта шахта уже лет двадцать как закрыта. Мое предприятие купило ее у одной угольной фирмы, которая разорилась. С тех пор как мы ей владеем, в ней никто никогда не работал. Шахта пустует. Кому нужен какой-то грот, если из него нельзя извлечь пользу? Знаете, обычные споры с этими, зелеными. Они вбили себе в головы, что нужно защищать и овраги. "Давайте-ка еще спасем камни?!" - я бы так сказал. Все холмы вокруг стали охранной зоной, и земляные работы здесь больше не ведутся. Может быть, вам нужна шахта?
- Нет уж, спасибо.
Техник и полицейский продолжали спускаться, освещая обрывы, закрытые расщелины, швыряя камни в провалы, глубину которых нельзя было предугадать. Впрочем, процентов девяносто пять из них они просто пропускали. Прошли и мимо двух боковых ниш, закрытых деревянными воротами без замков, в которых раньше располагались склады взрывчатки. Ничего похожего на следы крови заместитель комиссара полиции не заметил.
- Не думаю, чтобы мы нашли здесь что-нибудь интересное, - резюмировал горный техник, который догадывался о цели обследования пещеры.
- Все может быть.
На девятом повороте эксперт остановился.
- Ну вот, вроде мы на месте. - Он вздохнул.
Техник был довольно грузным мужчиной и заранее предчувствовал тяжесть обратного пути. Полицейский прошел вперед и осмотрел последний, десятый, извилистый поворот дороги. Хотя он и не страдал клаустрофобией, но его почему-то охватила тоска. По мере спуска ему становилось все жарче в пальто. Захотелось поскорее выбраться отсюда. Чтобы в темноте подняться наверх, им понадобится больше часа.
- Внимательнее смотрите под ноги! - прокричал его спутник.
Полицейский остановился посреди дороги; этот последний отрезок шахты был и наиболее безопасным. Стены цельные и плотные, без опасных ниш. Видны только следы работы ковшей. Пол неровный и почти квадратный, потолок сводчатый. Пещера чем-то напоминала огромное полое яблоко. Обширное подземное пространство понадобилось для того, чтобы, перед тем как выезжать на поверхность, грузовики с гипсом могли развернуться. Воздух тут был сухой, ведь ноябрьских холодов недостаточно, чтобы шахта промерзла насквозь.
- Попробуйте выключить электрический фонарь и лампочку на каске.
Техник подошел к Мормино и остановился в центре пещеры. Полицейский выполнил его просьбу и очутился в кромешной тьме. Ничего подобного он не испытывал ни разу в жизни.
- Абсолютная темнота, - сказал техник. - Каковы ваши ощущения?
- Ммм… терпимо.
- Это небольшая проверка. Тот, кто в подобной ситуации впадает в панику, не способен работать здесь.
Теперь свет фонаря снова освещал стены. Полицейский зажег лампочку на каске и поднял голову к потолку, но ничего не смог увидеть. Потолок был слишком высокий. Направив на него электрический фонарь, Мормино обнаружил на белой поверхности скалы огромное розовое пятно.
- Что это? - спросил он у эксперта.
Пятно имело форму звезды, не шевелилось и чем-то походило на двух лежащих людей. В свете фонарей казалось, что пятно пронизано голубыми нитями… словно малиновый мармелад с прожилками, который почему-то распластался по потолку вместо того, чтобы упасть на землю. Полицейский первым догадался, что это за пятно.
- Нетопыри, - прошептал он.
- Кто-кто?
- Летучие мыши. Колония летучих мышей в спячке.
- А теперь скажи мне, что ты не стал бы с ней…
По непонятным мотивам, Гоцци остался доволен встречей с издательницей. Выходя из лифта, три представителя профсоюза журналистов пытались подвести первые итоги. У Марко не было ни малейшего желания шутить. Джулио Нашетти, репортер криминальной хроники, молчал. Он старался понять главное - истинные цели Короче, Баллони и Иллюстри, которые, конечно же, не совпадали с заявленными.
- Да уж, с ней я не стал бы иметь дело, - ответил Марко. - Лучше сунуть руку в пасть к пиранье.
- А все потому, что ты видишь в ней исключительно руководителя. Я же смотрю на нее как на женщину, - заявил Гоцци.
- Да, и эта самая женщина только что заявила, что хочет отнять у тебя половину зарплаты.
- Но она не сможет этого сделать.
- В той форме, в какой было заявлено, - нет, но она может поступить гораздо хуже.
- Каким же образом?
- Например, значительно уменьшить объемы издания, чтобы сэкономить, потерять десять тысяч на продажах, запороть баланс и представить план для выхода из критической ситуации. При этом она с улыбочкой на губах отправит домой сотню журналистов из двухсот пятидесяти.
- Этим она сделает хуже самой себе.
- Нет, таким образом она развлечется и будет продолжать играть в издателя.
- Чего же ради она просит нас о том, на что мы пойти не можем? - настаивал Гоцци.
- По-моему, намек достаточно прозрачен, - вмешался Нашетти, - дайте мне сэкономить денег, и я не выброшу вас на улицу.
- И как мы это осуществим? Станем убеждать коллег, чтобы они не получали положенные им деньги?
- Да нет, не совсем так. Это должны будут сказать им Баллони и Иллюстри. Они для того и присутствовали там, чтобы уровнять запросы Короче с требованиями газеты.
- Что же можно предпринять?
- Да ничего, - заключил Марко. - Мы можем лишь уменьшить потери.
- То есть продлить агонию, - изрек Гоцци.
- Вот именно. Хотя чем дольше продлится агония, тем дольше мы сможем получать зарплату, - подтвердил Нашетти.
- Ну, я думаю, - заметил Марко, - что одна-то надежда у нас есть…
- Это какая же? - тревожно перебил его Гоцци.
- Мне кажется, ты ей нравишься, - съязвил Марко.
- Да пошел ты…
Некоторым людям нравятся охотники. Охотники представляют собой некую реинкарнацию пещерного человека, который добывал себе пищу, расставляя ловушки на мамонтов. Правда, за неимением мамонтов нынешние охотники палят по фазанам, которых сначала выращивают в неволе, а затем выпускают ненадолго в подлесок, для того чтобы они немного одичали и поковырялись в земле. Фазаны - легкая добыча. Они просто бегут навстречу человеку с ружьем, принимая его за того, кто их вырастил.
Капитан Кау вел охоту на людей. За время работы карабинером, которую он начал одиннадцать лет назад, в двадцать три года, после окончания академии, ему приходилось стрелять много раз. И два раза стреляли в него.
В первый раз это был бандит, угнавший автомобиль. Кау и его напарник по патрулированию едва избежали нападения. Преследуя машину, они заблокировали ее у плотины на пересохшей реке. Бандит выскочил из машины и выпустил в них автоматную очередь.
Пьетро Кау плашмя бросился на землю, укрывшись за небольшой каменной кладкой сантиметров тридцать высотой. Пули засвистели над его головой, тогда еще покрытой волосами.
Второй карабинер остался за его спиной, под защитой машины. Он достал автомат и принялся стрелять. Цели его пули не достигали, зато Кау почувствовал, что его жизни они угрожают куда больше, чем выстрелы преступника. Он начал кричать и сыпать проклятиями.
Напарник прекратил стрельбу. Кау выхватил пистолет, резко поднял свое массивное тело из импровизированного убежища, взял противника на мушку, целясь ему прямо в грудь, и спустил курок. Бандит упал как подкошенный. Когда оба полицейских подбежали к нему, он пытался широко раскрытым ртом втянуть воздух.
Через несколько секунд бандит был мертв.
Из этого опыта Пьетро Кау извлек существенный урок. Люди, которым попадает в руки оружие и которые не знают, как с ним обращаться, куда более опасны, чем стреляющий в тебя преступник. Их реакцию нельзя предвидеть, а значит, нельзя и предусмотреть, какой вред они могут причинить. Против ошибок, продиктованных страхом, нет средств.
Вероятно, с тех самых пор Кау терпеть не мог охотников. Любители убивать, недалеко ушедшие от дикарей, которым разрешено разгуливать по округе с оружием в руках. Вот как эти двое, которые сейчас подписывают свои показания в его кабинете. Они обладают важной информацией, свидетели с места преступления.
- Итак, господин Каневацци, вы закончили читать? Все в порядке?
- Есть тут один момент… - замялся первый охотник.
- Какой?
- Вот здесь, когда я говорю, что прежде, чем подойти к пещере, мы встретили трех марокканцев…
- И что же?
- Ну, так вот, я не уверен, что это были марокканцы…
- Но вы же так сказали, - остановил его Кау.
- Да, но при этом я не имел в виду, что они являлись жителями Марокко.
- Мой друг хочет сказать, - вмешался второй охотник, - у нас здесь, я не знаю, местный ли вы, судя по выговору, нет. Короче, вы извините, но здесь мы называем марокканцами вообще всех южан, то есть арабов, иммигрантов, африканцев. В общем, всех, кто оттуда…
- Я понял, - прошипел Кау, его неприязнь к охотникам еще возросла. Пожалуй, она даже перешла в отвращение. У этих надутых типов, настроенных против всех южан, с мозгами, полными предрассудков, хватило идиотизма искать сочувствия у капитана карабинеров, родившегося на Сардинии! Житель островов чувствует себя южанином вдвойне, и не только в силу географического положения.
- Бригадир, - обратился Кау к молодому карабинеру, сидящему за компьютером. - Давайте-ка перепишем этот пункт показаний.
Капитан взял ручку, забрал у первого свидетеля листок с показаниями и вычеркнул строки, посвященные встрече с марокканцами. Затем он передал документ бригадиру Агати, который исправил соответствующее место в компьютере.
- Итак, допустим, "до того, как подойти ко входу в пещеру"… вы повстречали троих…
- Иммигрантов, - сказал второй охотник, Доменико Бьявати. - Вы знаете, я уверен, что это были иммигранты.
- Не знаю, - сухо ответил Кау. - А почему не неаполитанцы или, к примеру, сицилийцы?
- Да нет, это были арабы, - с уверенностью перебил его Каневацци - Марокканцы или нет, не знаю, но точно арабы.
- Почему?
- Ну… физиономии, черты лица… Потом темная кожа, не черная, но темная, и одежда. На них были туники. Такие носят арабы.
- Еще у одного из них на голове была белая шапка, - добавил Бьявати, - что-то вроде…
- Тюбетейки, - подсказал ему Кау.
- Ну да, тюбетейки. Такая штука… Не жесткая, скорее похожая на шерстяную шапку. И спереди у нее была темно-красная или коричневая полоска.
- Когда вы успели заметить столько деталей? Вы же видели их всего несколько секунд. Или нет?
- Да, - подтвердил Каневацци, - но они внезапно вынырнули из тумана, когда мы брели по лесной тропинке, ведущей ко входу в пещеру. Понимаете, мы немного испугались. Я внимательно смотрел на них, опасаясь, как бы они чего не выкинули. Хорошо хоть, что у меня в руках было ружье.
- Дальше-то что?
- Они с нами поздоровались. Ну, вернее… Точно не знаю. Это было очень похоже на приветствие… Скажем так, они что-то произнесли.
- Что произнесли?
- Я не понял, они говорили по-арабски.
- А вы их слышали? - обратился Кау к Бьявати.
- Да, но я тоже ничего не понял. Уже потом, когда мы вошли в пещеру, то сразу о них подумали…Что это они делали там в такую рань, в шесть утра? Далеко от города, в это холодное время года. Зачем они шатались по лесу в день охоты? После того как мы их встретили, я сказал Гверрино: "Смотри, как бы нам кого не ранить ружейной дробью".
- Невелика была бы потеря.
Гверрино не удержался, и из него снова вылетела фраза, которую он произнес утром. Капитан Кау смерил его холодным взглядом.
- Вам показалось, что они нервничали, волновались?
- Да нет, наоборот, они вели себя очень спокойно.
- Слишком спокойно, - поправил приятеля Бьявати.
- Вы заметили что-нибудь необычное в их действиях?
- Нет, - ответил первый охотник.
- Нет, но ведь они были там, - добавил второй.
- Хорошо, - подытожил Кау. - Томмазо, ты все записал?
- Да, капитан, - ответил бригадир карабинеров Агати, удивленный тем, что капитан при посторонних обратился к нему по имени. На публике он обычно разговаривал официально, а по имени называл только при личном общении. Такие оплошности, как в это утро, с капитаном случались крайне редко.
- Это все. - Кау поднялся, чтобы распрощаться с обоими свидетелями. - Если хотите, можете перечитать показания. Подпишитесь. Мы дадим знать, когда вы нам понадобитесь.
Марко Камби, Джулио Нашетти и Анджело Гоцци вошли в редакцию, чего им сейчас менее всего хотелось. День предстояло посвятить тому, чтобы поднять переполох среди журналистов "Ла Воче делла либерта". Определенная доза паники была просто необходима. Надвигаются тяжелые времена, и вовлечь в это нужно всех сотрудников. Мужчины и женщины, которые дорожат своей зарплатой и озабочены выплатами кредитов, легче идут на компромисс. А это расширяет возможности участников переговоров.
Для профсоюзного активиста подобные ситуации - сущий ад. Все свои тревоги коллеги сваливают на него, ему приходится раздавать направо и налево обнадеживающие заверения, словно предлагая всем уже прокисшее молоко.
Этот день для Марко грозил быть именно таким. Но по внутреннему телефону ему позвонила секретарша Иллюстри.
- Синьор Камби, на линии супруга вашего брата. Она звонит уже в третий раз. Я не могла вам сообщить об этом во время собрания.
- Спасибо.
Странно, что Клаудия ищет его на работе. От ее тона Марко обдало тревогой.
- Здравствуй, это Клаудия. Извини, что я звоню тебе на работу, но… Лука попал в больницу. Этой ночью его прооперировали.
- Что с ним?
- Они говорят, будто у него был разрыв почки и им пришлось ее удалить.
- Этой ночью? Почему ты меня не предупредила?
- Это произошло в четыре утра. Я не стала искать тебя, потому что он не хотел. Пока его не увезли в больницу, он не знал, что его будут оперировать. Считал это простым недомоганием. Ты же его знаешь.
- Как он сейчас?
- Плохо. Хотя медики утверждают, что операция прошла успешно. Но, когда он проснулся, его куда-то повезли. Они говорили о диализе. Я не понимаю. Я боюсь…
Последние слова заглушили рыдания. Марко растерялся. Утешить Клаудию было бы нелегко, даже будь она рядом, а уж по телефону и подавно. Он заставил себя говорить спокойно, чтобы успокоить Клаудию и успокоиться самому.
- Не волнуйся, я сейчас приеду. Постарайся не терять головы. Наверное, все не так уж страшно. Ты же знаешь своего мужа.